Вспомнить тебя

Здравствуй, мой любимый, Спасибо, что продолжаешь писать мне. Я поживаю неплохо, хотя, наверное, всё могло бы быть лучше. Я очень скучаю по тебе рядом…

       Слово за словом, старое письмо разъедало душу. Любимый! Так его когда-то давно звала одна девушка.! Милая леди, начинающий врач из Лондона, что любила его, невзирая на бедность и плоховатый английский.        Наёмник, сжимая клочок бумаги так, словно бы это был его спасительный круг, единственный шанс очиститься, обессиленно опустился на близстоящий стул. И он забыл, забыл ведь об этом письме, об этих нежных и греющих душу моментах; забыл и спрятал от самого себя, чтобы полностью, не отвлекаясь, уйти в то, что, по мнению мужчины, полностью лишит Наиба звания человека. С жадностью, с какой воду пьют под палящим солнцем пустынь, он впитывал в себя каждую строчку. Он вспоминал. Вспоминал и голос, и влюблённый взгляд, и тёплую улыбку; вспоминал мягкие прикосновения рук к его ранам, ворчливые поучения о необходимости беречь себя… Медленно, но верно образ девушки в голове стал чётче. Лидия. От одного этого имени внутри стойкого солдата всё вдруг перевернулось: Лидия! Помнит ли она его? Куда она пропала? Почему больше не писала писем.? Субедар не знал, как чувствовать себя на этот счёт. Он не знал, рад ли он был вспомнить былую нежность и любовь, или это только сильнее давило к земле. Она ведь наверняка забыла его… может, разлюбила, но ей не хватило смелости сказать. Да и к чёрту.! А с другой стороны, он ведь сам забыл о ней. Боже, какой ужас — так утонуть в нужде заработать денег, так свыкнуться с необходимостью убивать людей и держаться от самого себя подальше, что он забыл о ней! Забыл о последнем письме, которое когда-то читал до такой степени много, что уже и каждое предложение было запомнено наизусть. Это ведь совсем, совсем не серьёзно.

… Я надеюсь, когда ты вернёшься, мы сможем зажить спокойной, тихой жизнью вместе. Если так подумать, я не против и поселиться и где-нибудь в маленьком городишке. И твоей семье поможем… будем навещать их, может, даже праздники проводить вместе.        Наверное, это кажется глупым, да? Я, вроде, уже взрослая девушка, но как ни глянь в мои письма к тебе, здесь всё звучит мечтаниями подростка… Мне сложно устоять перед мечтами, когда ты далеко. Возвращайся скорее, ладно? Обязательно береги себя там, и пиши мне поскорее! Я буду стараться присылать письма сразу как их напишу…

       И есть ведь какое-то горькое осадочное чувство, когда мужчина видит, как по нему скучали. Как его ждали. Он помнит же и дни, когда ещё на военных учениях жил, дышал всеми письмами этой Лидии. Как её мечтания были заразными и поглощали всю голову солдата. Как он верно ждал неделями и месяцами ответа, волновался и писал ей снова и снова, но его письма как будто бы не доходили до неё. Никто с той стороны даже не попытался проинформировать его, жива ли Джонс, или её вдруг не стало. Всё это неведение когда-то сводило с ума и сейчас, заново открывшейся раной, стало изводить мужчину. Он не может злиться или обижаться на бывшую возлюбленную, ведь он даже ничего не знает о том, как она сейчас. Да и, быть может, оно и к лучшему… то, что она пропала из его жизни. Наиб её бы разочаровал, узнай она обо всех поворотах не туда.        Это уже часть прошлого. Этого не исправить, не изменить. Как бы не был сладок образ любящей девушки, то милое лицо никогда уже не посмотрит на наёмника с теплом. Субедар устало хмурится, думает, отпустило. И вот, когда чужое письмо вновь укрывается в страницах дневника, мужчину вновь пронзает неприятное понимание. Эмили. Она заставила наёмника заволноваться, пробудить в себе нужду вспомнить позабытое тепло. И ведь похожа, правда, на Лидию… на такую Лидию, какой бы он мог видеть её в далёком будущем, уже при совместной жизни. С такой же краткой, понимающей улыбкой, голосом греющим, взглядом с другим. Верно. Что-то совсем иное было в глазах Эмили: в них, казалось бы, таились все печали мира. А, если вспомнить-то… она действительно смотрела на наёмника немного тоскливо. Стоило ему снять капюшон, так какое-то удивление и страх блеснули в женском взгляде. Наиб сверлил глазами окно, пытаясь вспомнить точное выражение лица доктора; но, поверженный, смирился. Ему это всё от усталости мерещится, а, значит, нужно дать себе отоспаться. Странный, странный день.        «Нужно быть с этим доком поосторожнее… если она знает о том, что я собираюсь делать, мне нужно действовать быстро, и так же быстро уходить отсюда», — думает мужчина, пока готовится ко сну. На вещи… плевать, тело тяжёлым становится. Думать даже больше не хочется ни о чём. Утро вечера мудренее. Наиб в постель ложится, усердно игнорируя самого же себя внутри, который ещё не успокоился после письма. Человек ли Наиб.? Вопрос хороший, да без ответа оставленный.        — Ты что, уснул? Милый, ну, чего ты…        Этот нежный голос так успокаивал. По нему очень легко соскучиться — мягкий, переполненный заботливостью и любовью. Он всегда сопровождался очень тёплым взглядом и лёгкой улыбкой. Юноша глаза открывает и видит над собой леди. Действительно, уснул… уснул, греясь под солнечными лучами, пока головой лежал на девичьих ногах. Наиб улыбается неловко и, взгляд отводя чуть виновато, отвечает негромко, сонливо и чуть невнятно:        — Да-а, задремал, прости, Лидия, — и усмехается кратко, затихая после того как леди по щеке гладить стала ласково. Смотрит той в лицо, к ладони нежной ластясь с небольшой робостью. Очарован ведь своей красавицей.        — Хорошо ли ты спишь в последнее время? — и снова в ней просыпается врач. На угуканье в ответ вздыхает, глаза прикрывает задумчиво. Дуется самую малость, не по-серьёзному. Любит же, волнуется.        И Наиб её любит. Безумно любит. Поднимается аккуратно и притягивает удивлённую леди к себе, в крепкие-крепкие, нежные объятия. Это ведь так дорого, что становится страшно: а вдруг он потеряет её? Вдруг чувства угаснут? Вдруг он там, далеко от драгоценной умрёт? Такие вопросы, нередко заседавшие в голове, заставляли пропускать выдохи, в трепете душевном жмуриться, вдыхать лёгкий запах парфюма. Делать всё, чтобы он не забыл её. И она не забыла его.        — Эй… я люблю тебя, очень, — шепчет юноша тихо, с внезапным, искренним волнением.        —… всё хорошо? — Джонс в ответ шёпотом спрашивает, обнимая с осторожностью, поглаживать начинает мягко по спине. — Я тоже люблю тебя, милый.

Давай останемся здесь ещё подольше, солнце.