Моя жизнь теперь хвостатая

      Затянуть-то печать меня затянула. Но оказалось, что не в родные края. Я щурилась и силилась разглядеть любимые глазу прерии трубы и понимала, что это темное, затхлое помещение с кусками плесени, живущей своей жизнью — не мое подсознание. Ну, не притягивает, знаете ли, не влечет.       Где я была, царила жуткая темень, нельзя и собственного носа разглядеть. И это при этом, что это так и так невозможно — мозг игнорирует существование органа обоняния. Но не в этом дело. В такой темноте только убийцам типа Забудзы или Кисаме и работать: избавишься от цели, а убирать за собой не надо, никакой дебил сюда не сунется. Так какого черта здесь была я?       В конце концов, глаза сумели адаптироваться, и я разглядела в округе не просто колониальные куски полуживности, но и целый каменный ландшафт. Мощные на вид камни выкладывали то ли пещеры, то ли смыкающиеся аркой лестницы — знаете, не разглядишь в таких условиях. И я в самом деле решила на них взобраться. На сырые камни. По ним вода стекала, и был склизкий ил. А я взбиралась. Дура дурой.       Разумеется, я не развлекаловки ради занялась альпинизмом. Я хотела разведать местность. Но мои потуги ограничивались тем, что у меня ушло колоссальное количество чакры тупо на то, чтобы удержаться на ногах. И это не говоря о том, что стены, кажется, росли. Я лезла по ним вверх, а все не достигала пика. Занятие немало утомляло. Пот разъедал кожу кислотой. Энергия иссякала. И малейшего камушка хватило, чтобы я оступилась и полетела вниз. Крика даже не было слышно. Падала я быстрее, чем карабкалась. Затылком и спиной я погрузилась в стоячую воду. Запашок стоял тот еще.       Но я не спешила подыматься на ноги. Вода вбирала в себя мою чакру, и я хотела понять, почему. В конце концов, к гадким ощущениям мне не привыкать — Джирайя меня и в грязь закатывал, и жабьим маслом сдабривал.       Ощущения были мне смутно знакомы. Кажется, подобное происходило в Лисьих коридорах и Енотовых ходах. У первого были трубы и водица, выкачивающие энергию, а у Ичиби — песок и стены. Это значило, что сейчас я находилась в подсознании биджу. Но какого именно и как я сюда могла попасть?       Джирайя не мог этого устроить чисто физически, он меня только к жабам в желудки горазд заталкивать. А масляный орган амфибии куда противнее этого места. Я полностью отмела версию с крестным.       Тогда кто-то из Акацуки? На кухне была слышна возня и больно походила на битву. Что если меня вырубил нукенин и сейчас я лежу с каким-нибудь джиинчурики? Ками, упаси меня от такого. Джирайя бы этого не допустил, помалкиваю о Кьюби. Будь это Итачи, они оба уступают ему. Что же получается, меня поймали? Охота завершена, и я не закончу ни одного из своих грандиозных планов?       — Какая же ты истеричка, Харуно! — до меня донесся знакомый голос. Кьюби, живой, здоровый. Стоп.       Если это не Джирайя и не Акацуки, остаются лишь двое. Двое препирающихся между собой моральных урода, готовящих для меня смертельные испытания. Я успела представить, как переживаю о Лисе? К черту, образ, стирайся из памяти.       — Ты серьезно, Кьюби? Что на этот раз? Утопили меня в вонючем болоте, а потом собрали с меня всю воду и бросили к пещерам? Где я, ты, шкура, не годная на ковер?       — Не кипятись так, лобастая, — хмыкнула Иннер. — Это опять набедокурил Лис-переросток. Я ему говорила не делать этого.       — Ты предложила предупредить ее, а потом уже сюда забросить. Не сильно отличается.       — А ну цыц, зверье на выезде. Достали вы меня со своими испытаниями. Нет чтобы хоть раз по-человечески все провести: с инструкцией и элементарным объяснением своих хотелок, — я даже на расстоянии ощутила, как согнулись в приступе смеха Кьюби и Иннер.       — Ага, а Итачи Учиха укажет тебе тенкецу, вырубающие его шаринганы, конечно.       — А Кисаме скажет, как подкупить Самехаду и как ей порубить бессмертного ублюдка, чтоб тот не воскрес. Жди больше! Ты должна быть готова ко всему.       Я еще с их смешка этого поджидала. Как бы иного от двух заноз нечего ждать. Только поиздеваются и унизят. А потом смотаются в туман. Типа «разбирайся сама, ты сюда впуталась, мы не при делах». Черт. Появилось неуемное желание поставить ограничивающий подсознание барьер, чтобы не слышать эту парочку лишний раз. Но в последний момент не решилась, вдруг чего важного скажут.       Перспектива сидеть без дела в месте, качающем чакру как на станции, не прельщала. В конце концов, у меня есть далеко идущие планы, выполнение которых без энергии просто нереально.       Я одним усилием воли заставила себя подняться из липкой жидкости. Юбка и сандалии, топ — все вывозилось. Даже жаль, что в подсознании я принимаю свое истинное обличье, испачкать те же штаны было бы не так жалко. Ноги пошатывались из-за небольшого истощения. Надо быстрее со всем разобраться, это я поняла сразу, иначе так и умереть можно. Чакра для шиноби — все равно что кровь. И я не собиралась так просто лишиться жизни и не сдержать своего слова.       Чтобы увидеть полную картину, мне пришлось сесть и расслабиться, отпустив все мысли на ветер. Холод, сырость и смрад не давали некоторое время сосредоточиться. Я продолжала попытки и вскоре ощутила дуновение ветра, легкое и едва заметное. Немногим позже расслышала и тектонические толчки, настолько слабые, что передавались несильными вибрациями. В обычной ситуации я бы их не услышала.       Там, подо мной, что-то было. Возможно, живое и желающее выбраться. Неужели все вокруг было иллюзией? Грязных камней, напоминающих стены, не было. Они всего лишь высасывали из меня силу. Не существовало грозной тьмы. Что же было реальным? Я не могла узнать это так просто. Правда крылась где-то поблизости, и мне надо было ее узнать. Я осознавала, что мне это надо не просто для прохождения испытания, здесь было что-то еще. И оно отзывалось из-под болота.       Конечно, я утратила прежнюю силу, но я еще помнила, как нужно скапливать чакру в кулаке. Я ударила, и болото разверзлось огромными кусками, пропуская сквозь швы ослепительный свет. Мне пришлось сощуриться, но все же я увидела пленника этой зловещей локации.       Он висел на цепях, c него свешивались слои ила и водорослей, и лишь единственно открытый глаз виднелся среди всего прочего.       — Узумаки Наруто, — поприветствовал он меня.       Я смотрела на биджу и ничего не понимала. Черт возьми, почему он в таком состоянии? Слезы скатывались по щекам, раздражая кожу. Злость волнами накатывала в груди. Я поняла, почему мне так хотелось прийти сюда. Я была здесь необходима, чтобы разорвать путы, убрать с панциря всю грязь, освободить связанные и пригвожденные хвосты.       — Почему ты не сказал раньше, Исобу? — этот вопрос я едва выдавила из себя. Эмоции душили, и сказать хоть что-то было мукой. Меня не беспокоило, как он признал во мне джиинчурики Лиса. Все мысли были сосредоточены на том, почему Санби не попросил о помощи, почему лишний раз страдал.       — Я не умею говорить о собственной слабости и не доверяю людям. Даже твое присутствие здесь не моя прихоть, — это все Кьюби, подумала я и в голос зарыдала. Почти свободный зверь пораженно воззрился на меня. — Что это с тобой, Узумаки Наруто?       — Я узнала о тебе и Рин от человека, бывшего ей сенсеем. Ты многое испытал, и сейчас о тебе побеспокоился брат. Тебя сделали таким, тобой пользовались, как я могу оставаться спокойной? Я плачу, раз не плачешь ты, — Исобу замолчал, погруженный в думы. Я не стала его тревожить и безмолвно уничтожала цепи и штыри, опоясывающие его тело.       Когда последние путы были разорваны, биджу полетел в воду. Здесь она была чистой. Я осмотрелась, ведь раньше была занята освобождением товарища. Под ногами был теплый водоем, вода из него текла наверх, по камням стоящего рядом грота, а потом стекала водопадом обратно. Здесь рос мох, и все было иным, не как над болотом. Спрашивать о нем у Санби не хотелось, это наверняка навеет у него худшие воспоминания. Это все последствия людей из Ивакагуре, и нечего сомневаться. Минато-сан говорил про ужасные печати на теле его ученицы. Как же я злилась! Я помнила о том, как Акацуки украли Гаару, и как грустно улыбался Наруто, говоря о том, что тоже монстр. Тогда я посочувствовала ему, но я даже и сотой доли всей боли и тяжести бремени быть джиинчурики не знала. Я не подозревала, что захочу помочь биджу. Однако сейчас, вопреки всему, я стояла напротив одного из них, чувствуя как сердце рвется успокоить его и дать ему возможность зажить иначе.       — Узумаки Наруто, — позвал меня Исобу, разрывая цепь мыслей. Я молча дожидалась, что он продолжит говорить. — Я понял, что ты хотел до меня донести. Проявлять чувства я не смогу, но я все еще помню ту девочку и теперь, когда ты назвал ее имя, я вспомнил кое-что еще. Она прощалась со всеми и молилась богу. Я не знаю, существует ли он, но ее жизнь он проигнорировал. Эта девочка попросила друга убить ее, его она звала по имени, но ранее она назвала другое имя. Она повторила его, когда делала последние вдохи. Я еще находился в ее теле и видел, как человек с шаринганом держит ее в руках. Он плакал, совсем как ты, и громко звал Рин по имени. И он же убил всех шиноби Камня. Я отомщен, Узумаки Наруто. Теперь я не уверен, хочу ли в океан. Мне бы хотелось иметь такого верного друга, как ты. Позволь мне довериться тебе и людям.       Мы стояли друг напротив друга, ветер дул нам в лица, а вода освежала. Я подошла к нему ближе, смотрела снизу-вверх, и слезы продолжали литься.       — Верь мне, — сказала я.       — Испытание пройдено, хватит разводить сопли, — фыркнул Лис, появляясь перед нами в своем истинном росте.       Как давно я не видела его таким могущественным. Было даже неуютно находиться между двумя великанами, появлялось ощущение, что меня раздавят.       — И давно ты так можешь? — улыбнулась я, спрашивая о том, как он ворвался в грот.       — Это дано всем биджу, Рикудо дал нам возможность… — Исобу не договорил, его рот оказался прикрыт рыжей лапой. Именно ее Черепаха и укусила.       — Заботишься о мелочи, заботишься, а тебя еще и сожрать пытаются, — завопил Кьюби. Грохот был тот еще. Я уже начала бояться, что меня реально затопчут.       — Спасибо, — нехотя ответил Исобу. Было видно, что ранее он такого не говорил. Лис, довольный собой, осклабился, а я улыбнулась, перестав лить слезы.       Теперь, когда я оказалась вне подсознания, меня терзал вопрос, про какого Учиху шла речь? Если бы не Кьюби, я бы наверняка спросила у Санби его имя.       — Еще немного, и по его гроту лились бы розовые сопли и порхали бабочки, — шикнул Лис. — Я уверен, что это — ублюдок Мадара. И никакой черепашьей помощи тут не нужно, — ревнуешь, ой, ревнуешь, подумала я. И подсознание наполнилось лисьим фырканьем, издевательством со стороны Иннер, смехом и гамом.       Я раскрыла глаза и оказалась в коридоре гостиничного номера. Все еще было светло, слышалась возня на кухне, а листы были разбросаны по полу. Я пулей метнулась вершить свои утренние дела, позабыв об опасениях нападения Акацуки.       На ходу умывшись и закусив головку зубной щетки, я пошла на кухню. Краем глаза была видна белая шевелюра, трясшаяся как во время битвы. Я принюхалась. Мятный аромат, конечно, все перебивал, но я чуяла только знакомые мне запахи. Едва перебирая тапками по полу, я дошла до двери и заглянула в нее. Джирайя переворачивал всю кухонную утварь, передвигал крохотный холодильник и едва не срывал с петель дверцы шкафчиков.       — В чем дело, старик? — на мой вопрос Джирайя только зловеще улыбнулся. Что-то мне подсказывало бежать в Суну и просить политического убежища. В принципе, чутье меня не обманывало.       — Мой милый крестник, — он явно это пропел. Ками, почему он так предвкушающе смотрел на меня и так быстро надвигался?       Я шла раком, отползая назад, перепрыгивая через пустые пачки из-под рамена и исписанные листы бумаги. Но одного комка я не заметила и упала навзничь. Тогда я и поняла: мне конец.       — Ну куда ты убегаешь от доброго старика Джирайи? — он продолжал улыбаться и следовал за мной. В его руках были серо-бурые свертки с неизвестным содержимым. А неизвестное пугает. Не так сильно, как елозящий саннин, но все-таки…       Когда я решила ползти на спине, мне на носок была поставлена тяжелая мужская нога.       — Я тебе никогда не отказывал и всегда исполнял твои прихоти, взял в путешествие, — так, он пошел с козырей. Ему что-то нужно. Если добавить сюда тон, просьба будет по величине с Кьюби, а по сложности — все равно что понять задумки жителей моего подсознания. — Сейчас, когда мне так сложно, ты меня не слушаешь. Меня вот издатели к стенке прижали. И я не могу найти нужные страницы последней главы.       — Напиши заново, старик, — рыпнулась я, отчего-то решив, что мне это удастся, — ты в список бестселлеров попадал — придумаешь что-нибудь.       — Ты не понимаешь! Эпилог был написан идеально, сведен к безупречному концу, а слова подобраны — ни один критик не придерется! Я в жизни трезвым не писал, это должна быть лучшая моя работа, — я сумела развернуть стопу под нужным углом и помнила, что до входной двери около пятнадцати шагов. — Куда собрался? Ищи, а не то заставлю редактировать мои письма Цунаде.       Перед глазами так и пронеслось мое отныне не светлое будущее, где я буду горбатиться над листами бумаги и вычеркивать из его корявых порисулек неподходящие реплики. От содержимого возможных писем меня наверняка потянет издеваться над стариком. Это уже должность какой-то канцелярской крысы. Меня такое не прельстило. Конечно, искать несчастный лист по всему номеру тоже не радость. Но мы всей командой как-то одну и ту же кошку ловили целый месяц, здесь хоть задание поприличнее. Наверное. Из двух зол особо не разбежишься выбирать.       — Позови Какаши-сенсея, он тебе пылинки с листов сдувать будет, — я было предприняла последнюю попытку сделать ноги, но уже сердитое Ищи испортило мне все планы.       — Работай, юный генин, такова воля сенсея твоего, высоко еще солнце, — голос Иннер раздался из подсознания. Мало того что издевалась надо мной, так еще и над хокку.       — Слагатель из тебя еще ужаснее, чем друг, — шикнула я себе под нос, подбирая с пола белоснежный бумажный ковер.       Набиралась приличная такая стопка черновиков. Сохраню ее на черный день: не будет денег — продам читателям типа Какаши-сенсея.       Собрать я все собрала, но мне еще нужно было зачитывать содержимое листов Джирайе, чтобы он сказал мне, та ли это глава. Я заранее покраснела и мысленно попросила Хинату покраснеть за меня — у нее это отлично получается.       — Хаято стянул с себя рубашку, — Ками, это самое безобидное, а мне уже стыдно, Джирайя кивком головы дал знак читать дальше, — Хару пожирала его жадным взглядом, ее руки скользили по гладкому телу… — со стороны величайшего писателя рассказов пожарче послышалось самодовольное «не то», и я с радостью откинула записи. Дальше было хуже. — Хару закусила свою губу, когда почувствовала жар от действий своих пальцев… — опять не то, а я лишний раз горю, читая наперед, что там дальше. — Хару оказалась прижата к грубой ткани постельного белья и не успела ничего сказать, как ее полные груди оказались накрыты теплой ладонью…       Это испытание длилось вечность, черти в Аду взяли идею старика на заметку. Под конец у меня пылали уши, а краснотой щек я могла осветить темный переулок. И, знаете, что оказалось? Это все не то!       Я пошла на кухню промочить горло и опять упала, оступившись на скомканной бумажке. Поддаваться одной и той же подлянке не было желания, и я подняла ее с пола. Комок был пропитан жирными пятнами. К горлу подступило чувство отвращения, но я уже разворачивала края по меньшей мере трех страниц.       «…Хару вскрикнула, ощутив сладостное чувство в груди. Хаято целовал женщину без устали, его ч…». Жирная масляная капля разрывала предложение. Можно было и так догадаться, но я не хотела. Дальше я читать не стала и из маленького коридора кинула в сидящего у стола крестного комком бумаги.       — Наруто, это я тебе такояки принес, — радостно оповестил мужчина.       — А ты посмотри, во что завернул, — я поспешила его разочаровать и следом добавила: — Разбирайся с редактированием как хочешь, а я в этом масле, благо, ничего не вижу.       Лепетания убитого горем крестного я старалась не слушать. Разжалобит еще, а я, добрая душа, буду его похотливые повести редактировать. Мне оно не надо, и так тошно. Я поскорее ринулась к двери и в этот раз успешно выбралась наружу.       Я шла по спокойным улицам Куруме. Они полностью отличались от Конохи. Они не были яркими, при темном времени суток светила от силы пара фонарей, вывесок было не так много, да и дома, в основном, невысокие. Также прохожие были другими: не шиноби, а гражданские. Видеть их все еще было непривычно, но впереди длинное путешествие и кто знает, как скоро я увижу людей, ладящих с чакрой? Стоило уже приспособиться и не глазеть на людей в обыденной одежде.       Светило теплое полуденное солнце. Жилая площадь была преодолена мной за крайне малое количество времени. Осознавая, что я не настолько скучала по Джирайе, чтобы копошиться в его творчестве, и поняв, что среди развлечений этой деревни меня ничто не привлекло, я пошла тренироваться.       Всю дорогу, становящуюся менее наполненной людьми, я думала, что внутри меня четыре жизни. Тут каждый шаг как на пороховой бочке. Вопреки первоначальным ожиданиям, от тренировки я все-таки не отказалась.       Передо мной предстала изученная вдоль и поперек острая из-за своих камней локация. Мне нужен был соперник, и я сложила печать, освободив Лиса. Как по накатанной, потемнела печать, вырвал…лись сгустки. Почему передо мной появился не один Кьюби? Я не заказывала двойную порцию ядовитых комментариев, но явившаяся Иннер явно не собиралась уходить. После того, как они оба оказались снаружи, я ощутила себя опустошенной. Львиная доля чакры покинула мое тело, и я заранее подготовила лавры для Альтер.       — Разомнемся, лобастая, — она улыбнулась, я что-то захотела помочь крестному, а Лис зевнул и завалился спать на камни.       Решимости у Иннер было хоть отбавляй. Это читалось в напряженных мышцах ее ног, не скрытых за свободными бриджами, готовой к нападению позе. Словно натянутая тетива лука, она только и планировала, что сорваться с места и атаковать.       Я уже предчувствовала ее высокую скорость, мне доводилось видеть ее в деле. Тогда Сакуре и Иннер пришлось выступить против Каге. Обе девушки были невероятно сильны, и я понимала, что крутой нрав одной из них заставит меня попотеть. Лис еще мирно сопел, когда настал тот миг, и стрела была выпущена в воздух, рассекая все на своем пути.       Ее стопа едва коснулась моего виска. Я нырнула вниз, огибая ее вытянутую ногу. Еще миг — и мне бы размозжило череп. Она рассекла расстояние до меня даже не через миг, это время делило мгновения на миллиарды частей. И одним таким осколком она и решилась выстрелить.       Некоторое время спарринг напоминал танец на выживание. Мы сходились в ударах тайдзюцу. Я опадала наземь, она — атаковала сверху, словно грозный ястреб. Иннер не уступала хищнику ни в скорости, ни в безразличии к жертве. Она готова была умертвить меня не когтями — тоже длинными и острыми — а ударами. И ее новоприобретенные возможности были тому лучшими помощниками.       Я разрушала землю кулаками, но она словно и не наступала на нее: как ринулась в атаку — так и летела. Слои воздуха скрывали ее. Я видела ее непосредственно перед атакой. Вот она разворачивает бедро, выгибает лодыжку и со всей мощи прижимает меня к земле под гнетом силы. Трудно избежать побоев, так же сложно подобрать именно тот момент, когда она бьет, чтобы схватить ее и хотя бы перехватить атаку. Я не думала о том, что нужно ее победить. Остановить бы только.       В ее темных глазах было пламя решимости. И оно горело сильнее от порывов ветра при беге. Не глаза ли ее выдавали при нападении? Их можно было разглядеть, для этого надо было проявить верх осторожности, чтобы не быть убитой, и недюжинное внимание. Но это было единственным решением проблемы.       Альтер сложила характерные для Катона печати, когда я уже готова была остановить ее. Облава огненных шаров охватила весь воздух, и теперь соперницу не было видно вовсе. Еще издали я ощутила жгущие ощущения, воображение добавляло им реальности. Яркая вспышка пронеслась прямо передо мною, когда я отскочила в сторону и сделала серию призыва Гамабунты. Жаб владел огнем, и ему не составило труда отмахнуться от атаки, лишь размахнувшись курительной трубкой.       — Кажется, я ясно сказал не вызывать меня по пустякам, — жабий король был искренне возмущен и вполне мог и от меня тем же способом избавиться.       Сложности бы не возникло: я, и без того истощенная, после призыва едва держала себя в руках. В теле появилась истома. Хотелось отдохнуть, мышцы горели, а глаза — слипались, их застилал ледяной пот.       — Босс, ну, а как же оказывать покровительство подчиненным? — я попыталась припомнить давний договор с ним. Не особо надеясь на удачу, я подготовилась прятаться. Гамабунта только горестно вздохнул.       — Это кто здесь пустяк? — теперь пришла очередь Альтер злиться. Скапливая Катон в ладони, она ударила ей призывное животное.       — Хватит пшикать тут своим огоньком, девочка, — Гамабунта всерьез воспринял дело — поменялись тон его говора и взгляд. Он был раздражен.       Я не без труда взобралась жабу на спину. Пожалуй, это место было единственным, где я могла скрыться от Иннер и не попасть под раздачу злобно настроенного Гамабунты. Я не планировала натравить его против Альтер, но выглядело все именно так.       Жаб вынул катану, а Иннер подготовилась к сиюминутному нападению. С высоты птичьего полета ее тактика ведения боя все больше напоминала полет ястреба. Птица именно так витает над жертвой. И логика бы сдалась перед борьбой хищника и ее пищи. Консумент первого порядка сдается перед вторым, но и перед нами не пищевая цепь.       Гамабунта сотрясал землю, столбы пыли взмыли даже до меня. Иннер вновь удалось скрыться, но жабий король одним взмахом клинка рассек серый туман и раскрыл местонахождение противницы. Но не успел и шагу сделать, как пошатнулся и едва не упал. Он оказался слабее обычного из-за моего не шибко выдающегося запаса чакры. Ох, по моей вине ему придется лечить раны на Мьебоку. Я не успела ничего заметить, и более того, скатилась по скользкой коже Гамабунты. Когда я взобралась назад, Альтер не было на месте. Получается, то был ее удар? Я припоминала нечто подобное. В размытом сне Сакура использовала этот же ход. Но она была неумелой и едва во что-то не врезалась, тогда как Иннер попадала точно в цель.       — Чертова мелочь не уронит меня с ног! — рыкнул жаб и вонзил свое оружие землю для большего равновесия. А когда занес его для удара, вырвал клок земли и обрушил его на голову Альтер.       Она не отошла от удара и ни слова не сказала Гамабунте. Девушка стала петлять вокруг него, словно обматывая его лапы леской и стараясь уронить. Жаб силился атаковать ее, солнечный свет бликами отражался от металла катаны. Альтер удавалось вовремя уклоняться, и, в конце концов, когда она напала, Гамабунта, рассредоточенный из-за мельтешащих и быстрых ходов, не смог устоять. И я растворилась в дымке рассеянного призыва.       — Никто не смеет не считаться со мной, — шикнула Альтер и следила за тем, как я падала.       Земля была ближе с каждой секундой. Зацепиться было не за что, а наверняка сгруппироваться мог не каждый шиноби. Я же падала с огромной высоты. Тут бы мне не помешала техника Дотона, но я ни одной не изучила, а просить Джирайю не стала бы по понятным причинам. Гордость душила даже в такой момент. Как бы я ни пыталась смягчить приземление, при соприкосновении с землей я ощутила жуткую боль. Из-за того, что Кьюби был вне печати, регенерация шла безумно медленно. Ноги горели, но я встала на них. Было трудно удержаться.       — Да ты едва стоишь, сдашься? — она игралась со мной, скользила вокруг в быстром беге. Было привычно для нее, но я удивилась тому, что она еще не напала. Я не могла стоять просто так и не сдержала в себе ехидного:       — Еще чего.       Она восприняла это за готовность к нападению. Иннер применила ко мне ту же тактику, что и к Гамабунте. Я поняла, каково было жабьему королю. У меня кружилась голова, и изображение скакало перед взглядом. Вкупе с болью в теле это давало Альтер фору. Хотя какую фору? Она заведомо была в выигрыше. Ей стоило лишь сбить меня, и я вряд ли бы больше встала. Но когда я оказалась на сухой земле, я все же смогла подняться.       Я стояла и дрожала, как осенний лист на ветру. Я уже была готова к множественным избиениям и закусила губу. Но ничего не было, я посмотрела на нее. Иннер улыбнулась. Она не готова была растерзать меня и добить.       — Мы с тобой закончили, лобастая, — я была насторожена, но перевела дух. Я не сводила взгляда с Альтер, все еще чудом держась на ногах. Но ее последующие слова избили меня вместо ног и кулаков вместе взятых. — Принимай эстафету, рыжий.       Ястреб выкинул жертву, чтобы ее подобрал Лис? Это было бы хуже, чем лежать растерзанной после того, как оказалась недобитой.       Лежащий на камнях биджу приоткрыл глаз. Он не потянулся и ничего не сделал. Но я ощутила разливающийся в легких кипяток от удара. Я упала спиной на землю, прижатая волной демонической ки. Кьюби бросил:       — Свободен, — и больше не шевелился.       Он мирно спал, а Альтер подошла ко мне и подняла мою голову себе на колени. Она перебирала мне волосы. Я слушала ее голос и смотрела в тихое небо, нетронутое ее крылом. Не коснулся его и Лис.       — Не думай, что все будет даваться так просто. Ни одна рыба не плывет нам в руки, но мы знаем ее вкус и знаем способ ее ловли. Это абсолютно точно относится и к нашему выживанию. Никто не говорит, как справиться с сильным врагом, но он оказывается бездыханным. Не жди, что кто-то тебе положит все в руки, но направить мы тебя направим. Готовься к еще более трудным испытаниям, лобастая. Мы не отстанем от тебя.       Откуда бралась ее сила? Она была необычайно могущественна для отделенной от меня сущности. Этот вопрос терзал меня не единожды. Но, спроси я Кьюби или ее саму, я не получу ответа. А если вынести урок из сегодняшнего дня, мне придется разбираться самой и пройти через ряд сложных спаррингов, куда более тяжелых, чем этот.       Разумеется, эта битва не сравнится с нашими прошлыми. Иннер научилась контролировать себя и не думала только об уничтожении. Она стала сильной. Но можно ли сказать то же обо мне?       Она стала Ястребом, а я словно небо — неизменна и стою на месте. Птицы не касаются меня крылом, а Лис даже не подымает лапы. Я вновь лежала на земле и была повержена. У меня был бы шанс, знай я хоть немного Дотон и попроси я помощь. Так ли была важна гордость, если я осталась небом?