Иная судьба (2020 - 2022)

В дверь мою открытую вошла, Поздней гостьей села у стола. Я с тобою встречи не искал, Ты — моя тоска Колизей, «Странник во тьме»

Зачем знать, скажи, больше большего? Зачем ждать, скажи, запредельного? Что положено и так сбудется, О другом же, да речь отдельная. Пикник, «Урим Туммим»

      В Хогсмиде даже под конец рождественских каникул кипела жизнь, хотя большинство его посетителей отстуствали, но это было не удивительно: часть школьников предпочитала оставаться в Хогвартсе и посещать деревню, да и местные жители тоже никуда не девались. Разве что на самой окраине, которая находилась на противоположной стороне от школы, было довольно тихо, но там жило немного людей, а школьники сюда практически не заходили, если не считать редких исключений.       И именно тишина — то, что было нужно не так давно оправданному бывшему преступнику Барти Краучу-младшему, который уже проснулся и навёл порядок и теперь сидел в старом кресле, накрывшись пледом, совершенно не желая ничего делать, разве что сидеть и пить чай, в котором было добавлено зелье от кашля, которое сегодня кончилось. Азкабан и последующие скитания не пошли на пользу его здоровью — Крауч-средний то и дело простужался. А ещё недавно он побывал на свадьбе своего родственника — на самом деле это было довольно удивительно, Барти не предполагал, что кто-то осмелится после всего того, что тот наделал, сблизиться с ним и пригласить на такое важное мероприятие, как свадьба — он тогда был одет довольно легко, а погода на самом деле не самая благоприятная. И посему не удивительно, что Барти на другой день проснулся с температурой, а ещё кашлем и мыслями, что скоро помрёт.       Удивительно, что на другой день ему стало легче, температура немного спала и он мог ходить, не испытывая желания упасть сразу после вставания. Барти думал, что будет хуже. В руках, ногах и голове слабо пульсировала боль, означающая, что ему нужно воздержаться в ближайшее время от длительных прогулок на дальние расстояния.       Барти достал свою не так давно обретенную палочку — она ему стоила, кстати, немалых денег, учитывая, что толковой работы у Барти не было. Ему приходилось перебираться халтурой, так как на официальную работу, несмотря на все условия, бывшего Пожирателя Смерти не осмеливались брать. Да и все средства Крауч в итоге тратил на бесконечные зелья и лекарства, которые поддерживали его и так довольно шаткое здоровье. Но всё же ему удалось скопить приличную сумму на нормальную палочку — как минимум Барти об этом думал после того инцидента с Ханной, когда ему пришлось воспользоваться беспалочковой магией, которая отнимала намного больше сил, ежели когда пользуешься стандартной магией с артефактом.       Барти увеличил мощность огня в камине и укутался поплотнее. Палочка… перед его глазами вновь предстала картина из его далёкого детства, когда ему было одиннадцать и он купил свою первую палочку в лавке Олливандера. «Клён, перо феникса» — слова мастера палочек вновь вспыли в его голове и прозвучали его голосом, как будто он услышал их только вчера, вспомнил он и то, как улыбалась его мама, когда они совершили ту покупку и её глаза смотрели так, будто его выбрала особенная палочка. Хотя её глаза так бы смотрели на любую другую палочку, которая бы выбрала его. Вообще Барти, будучи учеником, предпочитал сам покупать себе школьные принадлежности, но в первый день все покупки он делал с мамой, потому что был неопытен, да и ей хотелось запомнить побольше моментов, связанных с поступлением её ребёнка в Хогвартс, в которое, похоже, не до конца верила. «— Я обязательно стану сильным и умелым волшебником, мама! — Это будет славно, тем более что твой отец тоже этого хочет, но мне кажется, что главное быть хорошим человеком, птенчик.» Что ж, волшебником он вырос умелым и достаточно сильным, но вот человек из него… И кто бы мог подумать, что из такого славного, доброго, тянущегося к знаниям, чуть застенчивого мальчика вырастет вот такое вот чудовище, способное на многое: переход на службу к злодею, который своей целью ставил геноцид, убийства и предательство всего, что можно: прежних идеалов, семьи, друзей… Он до сих пор удивлялся, что есть люди, которые ему верят, как будто не боятся, что он в любой момент подведёт. Не то, чтобы он собрался кого-то подводить в ближайшее время, он этого не хотел — совсем как тогда. Грехов у него было много и боль от чувства вины была расплатой за всё это, но разум убеждал её подавить, приводя аргументы вроде миссии защищать Гарри, которую ему доверила покойная мать оного, и что в него верят его мать и Тэд, и ради них он должен был подняться вновь. Как и ради Ханны Аббот, история с которой у Барти была довольно сложной: то они друзья, то он предатель в её глазах после той истории, то она его простила и они вновь друзья, но Краучу всё равно больно от тех мыслей. Эта девочка не заслуживала такого «друга» как бывший преступник. И он искренне не понимал, как в одном человеке может храниться столько бесконечной доброты и понимания. Несмотря на то, что с момента освобождения из Азкабана прошло уже много времени, и он уже не был тем психом, каким он был, когда только сбежал, Бартемиусу было очень сложно принять тот факт, что остались те люди, которые готовы ему помочь. И что количество этих людей даже росло.       Где-то года два назад он покинул стены Азкабана, находясь в смятении, когда случайно услышав в тюрьме о том, что его мать скончалась, и плохо помнил, как добрался до Англии, всё было как в тумане. Он знал, что он виноват в её гибели в первую очередь, ведь не пойди он в Пожиратели, этого можно было бы избежать, но он также ненавидел и отца, потому что Барти, хотя и разочаровался в нём, всё же верил, что тот позаботится о своей жене, но всё же допустил её смерть. А когда он, слушая голос разума, разведал об этом случае, да ещё и узнал о новой семье отца, то его гневу не было предела и он удивлялся, как он не убил Луизу Шлоттман, узнав правду, видимо, всё же здравый смысл, запрещающий убивать невиновную женщину, имел на него влияние и тогда он ограничился тем, что выйдя из её дома, пнул первую попавшуюся урну. Может, в другое время он бы отнёсся к наличию новой семье отца спокойней, но тогда тьма, которой и так было много в нём, просто затмила всё, став движущей силой для его дальнейших действий. Может, он бы и раньше исполнил свою страшную месть, если бы ещё до посещения миссис Шлоттман не оказался у девочки по имени Ханна Аббот, которая подобрала его, когда он упал возле её двора. Пожалуй, в тот период это были самые светлые его дни — может, потому что о нём кто-то заботился, хотя и не знал истинной сущности, а та тьма не сумела убить в нём желание хоть какой-нибудь любви, может, эта добрая и милая девочка, которая ещё и выглядит младше, чем её сверстники, напомнила ему о том, как он мечтал о маленьком брате или сестре, но здоровье и возраст мамы не позволял родить нового ребёнка, он сам не ей был рождён, хотя узнал об не сразу, а сын его отца Тэд Крауч, о котором он узнал после побега, не мог вызвать у него светлых чувств, потому что он считал его причиной маминого суицида. Сейчас, конечно, это самый близкий человек из живых для него, а тогда он его ненавидел. Поэтому он ту всплывшую тоску в какой-то мере перенёс на неё. От мыслей о мести, конечно, это его не избавило, разве что это позволяло им ненадолго затухать. Пожалуй, неожиданно для себя, он правда к ней привязался, хотя для его дела, как ему казалось, это было не нужно, потому что мешало его делу — мести, кровавому и жестокому делу, после которого он должен был убить себя и вообще, ему казалось тогда, что он мёртв внутри и не может испытывать подобных чувств к кому бы то ни было. В то же время, эти мысли о мести и своей смерти отравляли те счастливые моменты, которые ему дарило времяпровождение в обществе этой девочки. Может, родись он вороном, всё было бы проще или не будь он одержимый местью беглый заключённый, может, они бы подружились, возможно, он бы её многому научил — насколько он себя помнил, ему всегда нравилось кого-то учить, вот только случаи выпадали не часто. И когда его выгнал отец Ханны, он был даже рад, что так вышло. И даже вспоминая о том, что было совсем недавно, Барти даже рад, что сейчас Ханна не держала на него никакого зла. И мужчина старался больше не допускать в адрес этой девочки страдании.       А ведь тут ещё и Энола Бэзилвезер нарисовалась, дочка целительницы из Америки, которая и сама попала в Хогвартс по программе обмена. Виделся он с ней лишь несколько раз — пару раз она выручила его, будучи в Хогсмиде, и вот, последняя встреча на свадьбе Ральфа и Музы. Они действительно сблизились, и Барти был рад, что нашел себе ещё одного друга в лице этой прекрасной миледи. Хоть это и не отменяло нередких мыслей о том, что что-то в этом есть неверное… От Барти не скрылось того, как иногда смотрела на него Энола, и это его действительно начало пугать.       От мыслей Барти вырвал внезапный стук в дверь. Крауч удивленно вскинул брови — гостей он явно не ждал. Мужчина решил, что если он будет сидеть тихо, то этот некто просто подумает, что дома никого, и уйдет. Но стук стал настойчивее. — Может быть, хотя бы посмотришь, кто там? — раздался тихий голос матери с портрета.       Барти лишь устало выдохнул, закатив глаза, встал и подошел к двери. Мужчина чуть было не голос рассмеялся, поскольку с той стороны, через глазок, было видно, что стояла Энола. Энола, о которой он думал несколько минут назад. Всё же Барти открыл дверь, встречаясь взглядом с гостьей. — Ммм, привет, — американка неловко потупила взгляд в низ. — Я бы хотела с тобой поговорить, если у тебя есть желание… — А разве ты не должна была уехать? — удивленно поинтересовался Барти. — Должна была. Но своим родителям я сказала, что хочу навестить папину родню, так что у меня есть ещё немного времени. — Ммм, интересно… — Так что? Могу ли я?.. — Ну, раз ты серьезно настроена, тогда проходи, — Барти пропустил Энолу. — Негоже отказывать… — Благодарю, — девушка покорно вошла внутрь, сминаясь с ноги на ногу.       Такое поведение Энолы для Барти не было привычным, обычно она вела себя более открыто, не стесняясь кого или чего-либо. И тут вдруг взгляд мисс Бэзилвезер остановился на портрете покойной миссис Крауч. — Здравствуй, Энола, — Мелани Аделаида тепло попривествовала гостью, но затем нахмурилась, замечая, какой у той был взгляд. — Что? Что-то не так? — Барти, — Энола резко повернулась к мужчине. — Прошу, не пойми меня неправильно, но… Я бы хотела немного побольше узнать о твоей родне с маминой стороны. — С чего бы вдруг такой интерес? — Барти скрестил руки на груди. — Просто я тут недавно заметила одну странную вещь, и у меня возникли некоторые мысли по этому поводу. На самом деле я просто хочу разобраться во всем и отпустить это. — Что ж… — Барти уселся на своё кресло. — Ну, спрашивай тогда уж. — Да… эх-кхех, — Энола неловко прокашлялась, а затем вновь обратила свой взгляд на портрет бартиной мамы. — Почему ты постоянно оглядываешься на мою мать? — не понял Барти. — Э, ну как сказать… Просто… это… А у тебя есть ещё родня по маминой линии, кроме Стефануса Кармарка и его потомков? — И, правда, почему тебе вдруг это стало интересно? — подал свой голос портрет.       Энола сделала глубокий вдох, одновременно с этим помотав головой, чтобы очистить её от лишних мыслей, которые бы мешали сосредоточитья. — В общем, в Хогвартсе, на балу, который был приурочен к каникулам, — начала потихоньку Энола. — случился кое-какой инцидент. В школу прибыла мать одной из наших учениц, которая как и я, училась тут обмену. И со скандалом забрала её назад, в срочном порядке. Всё бы ничего, но, как я знаю, та женщина по происхождению не является волшебницей. И в Хогвартс бы она не смогла просто так попасть, если не с кем-то, кто способен решить вопрос появления не-мага в магическом месте. Но вот прибыла она одна, и… — И причем тут мои родственники? — Барти не смог связать рассказ Энолы с тем, о чем она его спрашивала. — А при том, что… Ранее я не замечала этого и не придавала этому значения, если бы до этого случая я не увидела портрет твоей матери. В общем, Сьюзан Джонс, мама Билл, моей однокурсницы… Короче говоря, она очень похожа на твою мать, — с этими словами Энола обратила свой взгляд опять в сторону портрета, где Мелани Аделаида удивленно вскинула брови вверх, ведь она тоже слышала всё то, что рассказала американская гостья. — Звучит довольно-таки странно, — хмыкнул Барти. — Да, поэтому я и хотела поинтересоваться, есть ли у тебя ещё родня? Ведь же не может быть такого, что два человека, которые друг на друга похожи, и при этом не являются друг другу родней. — А сколько этой женщине лет? — спросил Барти, почесав затылок в задумчивом жесте. — Эээ… ну, ей где-то почти сорок. Если вспоминать рассказы Билл, то мама её родила, когда той было почти двадцать, значит ей должно быть где-то около тридцати семи-восьми лет. — Хмм… — задумчиво протянул Барти. — Может быть, у тебя есть её… фото?       Энола неловко улыбнулась, потянувшись к своей сумочке, на которой явно применили заклятье незримого расширения, учитывая, что её хозяйка слишком глубоко заснунула руку для маленькой сумочки. Немного покопавшись у себя, Бэзилвезер всё же достала небольшую фотокарточку. Её она Барти и протянула, а сам мужчина в свою очередь аккуратно взял то в руки и начал рассматривать. Судя по тому, что на фото никто не двигался, то точно было маггловского происхождения. И на этом фото действительно была молодая девушка, которой на фото едва за тридцать, и она приобнимала здесь маленькую девочку лет десяти-двенадцати. И несмотря на то, что оттенок кожи у девочки был существенно темнее, чем у женщины, по чертам лиц можно понять, что это мать и дочь.       И у Барти действительно по коже прошелся легкий холодок. Ведь Сьюзан Джонс действительно выглядела вылитой Мелани Аделаидой Крауч, правда, с небольшими всё же изменениями. У Сьюзан были глаза темнее, чем у его матери, у Мелани всё же они были каре-зелеными, а вот у Сьюзан они карие. Да и судя по телосложению — хотя, это было трудно разобрать, ведь женщину было видно наполовину, и то та была в сидячем положении — явно крупнее и выше. — Я тоже хочу увидеть, — заинтересованно произнесла Мелани Аделаида с портрета. — Энола, можешь помочь? — попросил Барти свою подругу, и та без лишних вопросов встала, аккуратно взяв портрет со стола и протянула его Барти, поставив перед собой. Барти же в свою очередь показал своей матери ту фотографию. — Вот, мама, гляди… Надеюсь, ты видишь то же, что и я…       Мелани прищурилась и приблизилась, чтобы рассмотреть поближе. И тут женщина глубоко выдохнула, прижав свою ладонь к шее — так она всегда делала, когда показывала своё волнение. — И правда… похожи, — с искренним удивлением произнесла женщина с портрета. Затем та обратилась к Эноле. — Ты сказала, что она маггл? — Да, — подтвердила Энола. — Родители Билл, кстати, оба не маги, так что она новокровная, по идее. — Ново… кровная? — удивленно вопросила Мелани. — Ну, да, типа того. У нас так называют магов, новокровными, те, кто родился в союзе двух людей, не являющимися волшебниками, — неловко ухмыльнусь Энола. — Более политкорректный вариант, чем слово «грязнокровка». — Ну, у нас также есть подобное слово — магглорожденные, а «грязнокровка» это как оскорбление скорее, — горько ухмыльнулся Барти, отгоняя неприятные воспоминания. — Но у нас в США обычных людей и не называют магглами… так, ну что-то отошли от темы! — Энола прищурилась. — Да… То есть, выходит, что Джонс-старшая — не-маг, — подытожил Барти. — И она внешне практически полная копия чистокровной волшебницы. — И впрямь загадочная ситуация. — Может быть, тебе стоит поговорить об этом с отцом? — спросила Мелани у своего сына, на что тот ответил презрительным фырканьем. — Кстати, да! — согласилась Энола. — Насколько я поняла, в вашем Министерстве даже подняли шум по этому поводу. Мне кажется, что до твоего отца должно было это дойти. — Ну, да, не стану отрицать сей факт… — Вот именно поэтому я и спрашивала об ещё одних родственниках, которые у тебя в теории могли бы быть… Может быть, Сьюзан Джонс одна из них! — Ну, это навряд ли, — неодобрительно фыркнул Барти. — Такое невозможно, чтобы у английской семьи чистокровных волшебников среди родственников затесался американский маггл! Или не-маг, какая разница. — Тогда я тебе дам ещё один повод для размышлений, — Энола слабо улыбнулась. — Насколько я знаю, Сьюзан полная сирота, росла в приюте. А о её родственниках ничего не известно, кстати.       И тут Энола обратила внимание на свои наручные часы, отмечая, что ей нужно бежать. Сказав об этом Барти, та передала ему портрет его матери. И уже собралась уходить, как вдруг мужчина поймал её за руку. — Если ты ещё что-то подобное узнаешь, то… пожалуйста, держи связь, хорошо? — Барти по-доброму улыбнулся. — Ты в таком случае тоже, — кивнула Энола. — Не думаю, что мы в ближайшее время вновь увидимся вживую. Так что хотя бы связывайся по амулету.       Энола кивнула в сторону стола, где лежал специальный амулет связи, который ему когда-то передали. Девушка подмигнула Барти и ушла, оставив его наедине со собственными мыслями. Крауч поставил портрет на место, а затем задумчиво уставился в соседнюю точку, размышляя о разговоре. — Мама, — Барти обратился к Мелани Аделаиде. — Я же ведь знаю, что я — не первый ребенок. Что до меня были ещё хоть безуспешные, но попытки завести ребенка. — Ну, да, — согласилась женщина с портрета. — Сначала было два выкидыша, а потом родилась дочка, но которая вскоре умерла из-за болезни… а что? — Эмилия же её, вроде, звали? Ну, ту, которую вы похоронили, едва та полгода прожила? — Именно… — А что если… — Подожди! — перебила мать поток сыновьих мыслей. — Ты же не хочешь сказать, что эта Сьюзан может быть… — Я пока ещё ничего не утверждал. Да я и не смог бы, не имея доказательств. — Я точно помню, как Эмилия погибла. Я помню, как я держала на руках её мертвое тело, — дрожащим голосом пробормотала Мелани Аделаида. — Она не могла выжить, никак. — Просто… можно, я всё-таки выскажу одну теорию? — Барти неуверенно покосился. — Что, если Эмилия тогда всё-таки каким-то чудным образом выжила? А колдомедики, которые занимались её лечением, обнаружили, что она… ну, не такая, как нужно? Что она, сквиб, допустим? И чтобы вас с отцом не печалить, они просто сплавили её куда-нибудь в мир магглов, а вам сказали, что девочка просто умерла? — Как будто новость о том, что мой ребенок сквиб, сделал бы мне больнее, чем если бы он просто погиб! — недовольно вскрикнула Мелани, отчего даже рама портрета тихонько завибрировала. — Ну, я уверен, ты бы полюбила своего ребенка, каким бы он ни был… И я понимаю, что тебе это всё очень сложно принять, но, пожалуйста, давай хотя бы логически порассуждаем? Мне кажется, вы с Энолой правы, и мне надо повидаться с отцом, чтобы это обсудить. — Даже если это и правда, что Сьюзан Джонс — это моя выжившая дочка, я всё равно не смогу с ней повидаться… Я всего лишь портрет, Барти. И я уже давно не среди живых… — Тогда позволь мне выяснить правду, — серьезно произнес Барти. — Чтобы ты, будучи там, была более спокойна. Спокойна за судьбы всех своих детей… — Птенчик ты мой, — грустно, но всё же ласково, протянула Мелани. — Знал бы ты, как я тобой горжусь… Даже будучи уже посмертным портретом, который лишь хранит память, но не является полноценной личностью. — Знаю я, мам, знаю…