Иная судьба (2020 - 2022)

Мне вечерами было темно. Ни против, ни за. Но мне не страшно, мне все равно, Закрыты глаза. Я умер восемь минут назад, Мне безразличен, что Рай, что Ад, На прелых листьях стою и жду Забвенья звезду. Канцлер Ги, «Maman Brigitte»

И ты восстанешь, превзойдя, И вспомнишь всё, что знал И засмеёшься, как дитя И разобьёшь Кристалл. Оргия Праведников, «Дорога Ворона»

      До конца учебного года оставалось всего-ничего, а тем временем в «Средиземье» было своё мероприятие. Как раз месяц до окончания, а именно второго апреля, у Ника Конноли пятнадцатый день рождения. И то, что это выпало как раз на субботу, что детям было на руку, особенно самому Конноли, который пригласил всех своих друзей к себе, чтобы отметить этот прекрасный день. Был весь состав «Средиземья», а так же Мия Клермонт и Гордон Честертон, одноклассники Ника и его самые близкие друзья. В конце концов, он посчитал, что это будет очень здорово, что именно в свой день рождения юноша объединит всех своих важных для него людей, наконец-то их познакомив.       Если Гарри и Тэд уже более менее знали Мию и Гордона, так как все с одного факультета, то вот для остальных это было действительно знакомство. Это был тот случай, когда ты вроде знаешь человека, но близко с ним не общался.       Наблюдая за одноклассниками-друзьями Ника, Гарри был спокоен. Он знал и понимал, что его личная команда друзей очень важна, но тем не менее, это было всё-таки хорошо, что у кого из членов «Средиземья» были друзья из вне.       Он осмотрел всех своих друзей, и в его душе тёплым комком зашевелилась гордость за них, ведь прошедшие события показали, что эти ребята способны сплотиться в случае беды и проявить свои лучшие качества.

***

Январь 1994-го года       В одной из комнат Хогвартса, под стражей двух авроров, что стояли возле дверей, лежал на соломе человек в фиолетовой куртке, старых штанах, которые уже практически разваливались, и ботинках, на котором одна подошва была привязана к ботинку верёвкой. Кто-то наколдовал цепь, которая крепилась к стене и которой было сковано правое запястье мужчины, который в данный момент лежал и пытался уснуть, вот только спать совсем не хотелось — едва его веки начинали смыкаться, как кошмары совершали атаку на его мозг, являя его взору кошмары, которые жалили его и жгли, как раскалённые иглы.       Барти Крауч-младший попытался присесть, при этом болезненно простонав — очевидно, кто-то из тех, кто его ловил, запустил в правое плечо какое-то заклинание или ударил ногой от злости — Барти уже не помнил, так как когда его задерживали, он уже сам с ног валился от усталости, голода, ибо несколько дней не ел, а также жара, который в тот день сильно поднялся — странно было то, что он вообще не загнулся. Помнил только то, что люди что-то крутились возле него и чей-то грубый мужской голос, который сказал кому-то «эй, угомонись, душу вытрясешь из него!». А потом он словно провалился во тьму, которая встретила его чьим-то безумным смехом, детским плачем и каким-то ритмичным хрипом… А потом появилась хрупкая женщина, которая плакала, в одной руке комкая платок, а другую руку протягивала ему, раскрыв рот в беззвучном крике, пока верёвка стягивала ей шею…       Сейчас он сидел на соломе, поджав ноги и дрожа. Он знал, что его поймали авроры и что сейчас находился в Хогвартсе, в месте, которое когда-то было его вторым домом, где он жил, учился, оттачивая своё мастерство, дружил и даже мечтал о том, что когда-то сам будет учёным или профессором, на худой конец или просто счастливым. Вспомнив это, Барти горько усмехнулся и обнял себя за колени, ощущая давящую пустоту и тоску, как тогда, на том суде, где его приговорили к пожизненному заключению. Теперь он понимал, что этим он не отделается, и на этот раз его ожидало кое-что пострашнее — «поцелуй» дементора. И не сказать, что не за что — служба в рядах Того-Кого-До-Сих-Пор-Не-Называют-По-Имени, пытки Лонгботтомов, побег, незарегистрированная анимагия, Robo de Flores, покушение на убийство члена семьи министра магии… Из всего этого списка Барти не виноват лишь в одном — пытках Лонгботтомов, но ему было ясно, что доказывать это бесполезно — никто его слушать не стал бы, преступлений на его совести и так достаточно, да и зачем пытаться спастись, когда сам жить не хочешь? Пожалуй, единственное, ради чего и правда стоило избежать казни сейчас, так это убийство его отца, а потом можно смело убивать и себя. Но вряд ли у него было время на месть.       Мужчина прикрыл глаза, пытаясь хотя бы на минуту забыться во сне, как вдруг раздался тихий шелест — запертую на ключи дверь пытались открыть. Барти мотнул головой, желая убедиться в том, что ему казалось, будто в камеру вошел светловолосый и зеленоглазый юноша, который опасливо оглядывался по сторонам. — Таддеуш? — удивленно шепнул Бартемиус. — Можно просто Тэд, — кивнул мальчик, приближаясь чуть ближе. В его руках был небольшой сверток, который тот и протянул заключенному. — На, возьми… пожалуйста.       Барти неуверенно взял этот сверток, раскрывая его и замечая, что там лежало несколько маленьких рисовых лепешек и яблоко. Мужчина удивленно посмотрел на этого мальчишку, который принес ему еду. — Довольно смелый поступок, прийти к человеку, который чуть тебя не угробил, — протянул мужчина, устало улыбнувшись. — Но знаешь, я рад, что ты жив. Правда, рад. — Поешь, — улыбнулся Тэд, положив руку Барти на плечо. — Тебя ждет долгий день…       В ответ Бартемиус лишь недовольно скривился, понимая, чем закончится этот день. — Я знаю, о чем ты думаешь… — Таддеуш смущенно прикусил губу. — На самом деле я пришел ещё потому, что хочу сказать кое-что. — И что ты хочешь сказать? — спросил старший Крауч, когда младший замер с ответом. — Ты не один, — кивнул Тэд, шумно вздохнув. — У тебя есть шанс на оправдание. И нет, я не вру. Это на самом деле так.       Барти неуверенно моргнул, делая аккуратный кусок рисовой лепешки — мужчина еле сдержался, чтобы не простонать от такой… вкусной еды. Да и в принципе, еды. После продолжительного времени скитании и не самой лучшей жизни, та же рисовая лепешка казалась настоящим деликатесом. — Думаешь, я заслужил оправдание? — мужчина грустно ухмыльнулся. — После того, что я натворил? Мне приходилось убивать людей, и мужчин, и женщин, знай. — И детей? — спросил мальчик. — Ну, тут можно сказать, что ты чуть не стал первым человеком, которого я убил и который при этом не дожил хотя бы до семнадцати, — усмехнулся Барти. — Признаю, рейдов в места, где наверняка могли быть дети, я избегал. Но ты ведь знаешь Ханну? Она же из-за меня могла пострадать, а ведь она считала меня своим пернатым другом. И ты же, вроде её друг, так? Так вот, мне моё упрямство и желание мести оказались сильнее остатков совести и той привязанности, которую я испытывал к этой девочке! И считаешь, что я заслужил оправдание? — Скажу честно, на свободе есть те, кто совершал наиболее ужасные вещи, чем ты… Я считаю, что должна восторжествовать справедливость, хотя бы раз. — Знаешь… А в какой-то степени ты был прав, когда сказал, что я виноват в смерти своей матери, — Барти прорвало на честность. — Не завари бы я эту кашу с самого начала, все могло бы быть иначе. Это из-за меня она и полезла в петлю.       В ответ Таддеуш лишь задумчиво хмыкнул, скрестив пальцы на руках между собой, и скромно улыбнулся. — Прошлого уже не вернуть… к сожалению, — пожал плечами тот. — Но думаю, если бы можно было узнать мнение Мелани Аделаиды, то она бы хотела, чтобы у тебя появился шанс.       Когда Барти закончил с «приёмом пищи», то пристально посмотрел на Тэда. В его взгляде не было никакой обиды, никакого доверия. Лишь надежда. — Ты и в самом деле не один, — продолжил юноша. — У тебя как минимум есть два человека, которые готовы помочь тебе… Что ж, я пойду, а то мне может достаться, что я тут с тобой. — Я всё понимаю, — улыбнулся Барти. — Беги.       Мальчик встал и быстро покинул комнату, возвращая дверь и замок в изначальное состояние. А тем временем Барти шумно вздохнул, надеясь на то, что Тэд не соврал насчет… помилования. Хотя по большей части ему было абсолютно наплевать на это всё, помиловали бы его или нет. Даже вероятно, что лучше бы этого и не было, ибо смысла жить дальше он не видел. А может, жить дальше стоило, но ради чего?       Бартемиус Крауч-младший впервые задумался о том, что было бы неплохо всё-таки подружиться со своим, как теперь известно, младшим братом. Конечно, знакомство было не из самых приятных, да и к тому же, он ещё несколько месяцев назад думал о том, чтобы убить его… — Судьба, порой, имеет довольно странное чувство юмора, — мужчина вспомнил слова одной очень умной девушки, сказанных ему очень давно. Барти впервые за долгое время вспомнил свою одноклассницу Айви Моррис. А ведь когда-то они были дружны, и именно она подбила его в своё время читать маггловские книги, а также благодаря ей он взял себе кличку «Нэвермор» на пятом курсе, когда стал анимагом-вороном. Более того, она была единственным человеком, который знал про то, что он анимаг и, хотя она и говорила при случае, что ему надо бы зарегистрироваться, а то ему же хуже будет, но ведь не донесла на него, и за это стоило поблагодарить. Вспомнилось и то, что Барти был даже влюблён в неё, в эту умную, смелую девушку, умевшую постоять за себя и при этом такую… нет, не простую, скорее не замороченную. Вот только он был для Айви только друг, а сама была влюбленна в третьего из их компании — Себастьяна Малфоя, также любившего эту девушку и бывшего другом Барти-младшего. Тогда тот не стал рушить их счастье и свою дружбу с этими двумя, а смирился с тем, что первая любовь не всегда бывает единственной. И то, что послужило причиной размолвки, было вызвано отнюдь не ревностью, а скорее неадекватной реакцией Барти на слова Себастьяна о том, что только трусы отступают — ведь Себастьян прекрасно знал о чувствах своего друга к Айви. Будь тогда Барти чуть мудрее, он бы не ушёл тогда или, по крайней мере вернулся и предложил бы обсудить этот вопрос мирно.       Уже будучи в рядах Пожирателей он узнал о гибели Айви Моррис. Да, он к тому времени с ней давно не общался, а та влюблённость остыла, но всё же где-то в глубине его души осталось тёплое отношение к ней и слабая надежда на примирение, он даже, будучи Пожирателем, хотел бы хоть как-то защитить её от участи, уготованной «грязнокровкам» его соратниками, хотя бы в память о той дружбе. Это потом, когда он блуждал по городу под дождём, рассуждая о её смерти, понял, что разорвал связь с друзьями тогда, когда вступил в ряды тёмного Лорда, предав их… Он уже тогда, в свои восемнадцать лет, когда он всё понял, стал опустошённым, и только один человек у него остался в те дни, когда друзей у него не осталось, а сыновьи чувства к Лорду сменились каким-то отвращением.       Мелани Аделаида Крауч, его добрая, милая мама, которая души не чаяла в своём единственном сыне, уделяя ему внимание, стараясь воспитать его хорошим и умным человеком и которая не отреклась от него, даже зная, что из него, мягко говоря, не самый хороший человек вышел. Он прекрасно помнил тот роковой час, когда отец кричал обвинения в его адрес, а мать стояла рядом и рыдала, не в силах спасти своего ребёнка. Как же ему самому хотелось кричать, что он невиновен, отчаянно цепляясь за свою свободу или хотя бы принять обличье птицы и улететь, чтобы потом оказаться рядом с мамой, обнять её худые плечи и сказать «всё будет хорошо, мамочка, всё худшее позади». Но при этом он понимал, что его вопли о том, что он невиновен, никто не станет слушать, а если он попытался бы сбежать, его бы сбили находящиеся авроры в зале суда и ему досталось бы ещё и за анимагию. А так как он тоже в стороне не стоял, когда его «коллеги» творили свои чёрные дела и его поймали, хоть и за, чего он не совершал, то он и должен был понести наказание. А что касалось матери — ему действительно было очень жаль её. И даже когда он в ответ на обвинения сказал только «Хорошо», кивая головой, единственное, о чём он жалел — это то, что она осталась одна. И в конце концов, он полагал, что всё равно будет лучше, если он не будет при ней кричать и молить о пощаде — это бы ранило её ещё больше. «Я не заслужил такую мать и она не заслужила такого сына» — вспомнил мужчина свои собственные мысли в тот день и в его горле появился ком. — Прости меня, пожалуйста, мама! — нахлынувшие воспоминания заставили его упасть лицом в солому и зарыдать. Пожалуй, именно осознание, что он отчасти виноват, что мама, которая так любила его, в итоге наложила на себя руки, толкнуло его на месть отцу, после которой он должен был убить себя. Отец тоже был виноват — в конце концов, зачем он пустил свою жену на этот суд? Чтобы помучить её или своего сына? Да и то, что она погибла именно после того, как её муж солгал ей про его смерть, тоже наводило на кое-какие мысли. Он хотел смыть свою вину кровью отца и своей, ибо это единственное, что он мог сделать для неё. По крайней мере, он так считал.       Ещё один человек, который не выходил у него из головы последние дни — Ханна Аббот. Да, она наименее сильно, чем все остальные, в том числе Тэд, пострадала от его действий и чисто случайно. Ребёнок не был виноват в том, что пожалел бедную птицу и приютил. И когда его выгнали, ему даже было жаль девочку и считал, что оно было и к лучшему — рано или поздно его настоящая личность всё равно бы стала известна и тогда… лучше даже не представлять, что было бы. Впрочем, он и сам успел привязаться к ней и поэтому, когда он поджидал часа, чтобы покончить с Тэдом, он находил время, чтобы и к ней слетать. Просто, чтобы побыть с тем, кто был к нему добр, тем более, что Ханна всегда рада была его видеть. Может, он пытался таким образом заполнить пустоту, что образовалась вокруг него? Хотя это и приносило свои страдания — в конце концов, в этой своеобразной дружбе с самого начала был обман, ведь она считала его просто умным и славным вороном, хотя он вообще анимаг в облике чёрной птицы и разумеется, это бы ничем хорошим не закончилось, а уж то, что он использовал её доброту, чтобы отомстить, вообще было свинством с его стороны. Правда, как подметил он сейчас, он постарался подстраховаться и полетел забирать цветок — преподаватели не дураки и могли понять, в чём дело, стали бы искать улики, нашли бы цветок и затаскали бы бедную девочку, которую просто обманула какая-то бессовестная скотина в перьях. А так бы просто не нашли бы цветок и никаких вопросов бы не было. Ну, расстроилась бы из-за пропажи цветочка, но это лучше, чем допросы, а также осознание, что её использовали в преступных целях. Повезло, что не пришлось решать, как проникнуть в комнату — тюльпан уже кто-то выбросил, наверное, какая-то вредная соседка Ханны. Что ж, пусть просто расстроится из-за цветка, невелика будет потеря. Что ж, эта соседка, сама того не зная, спасла её. Злосчастный тюльпан он всё же забрал с собой — на всякий случай, а позже, когда он отпустил Тэда, прилетел, чтобы проверить, всё ли в порядке с ней, а убедившись в том, что ей ничего не угрожает, улетел. Он тогда не показывался ей на глаза, хотя и была такая мысль, а просто улетел. Пожалуй, то, что она больше не пострадает из-за него, а также то, что она не узнает, что страшный Барти Крауч-младший и милый Карк — одна и та же личность, немного его радовало. Хватит, достаточно он разрушил.

***

      Тэд спрятался за одним из проходов, чтобы его не было видно, так как он очень хотел посмотреть сам процесс, но, к сожалению или к счастью, его туда не пускали. В одном из старых кабинетов Хогвартса, куда не пускали студентов, было то самое заседание. Конечно, Таддеуш очень сильно удивился, что это все проходило именно в Школе, даже несмотря на то, что старшие приложили все усилия, чтобы никто лишний об этом не узнал, юный Крауч полагал, что лучше было бы, если это всё проходило в самом Министерстве… Впрочем, как есть, так и есть. — Пст, — Тэд вздрогнул, когда ощутил, что на него надевали мантию-невидимку. — Гарри? — юноша прищурился, увидев своего одноклассника. — Думаю, так будет лучше? — шепнул Поттер, улыбнувшись. — Ну, что там?       Мальчики усилили заклинание, повышающее слух. — На вашем счету убийство двадцати трех человек, в числе которых были три маггла и один сквиб, а так же восемь магглорожденных, — холодно проговорила некая женщина. — А так же пытки известных авроров Фрэнка и Алисы Лонгоботтомов, а из недавнего — побег из Азкабана и покушение на жизнь тринадцатилетнего Таддеуша Крауча при помощи запрещенного заклинания «Robo de flores». Что из этого не правда?       Наступила тишина, а потом буквально через несколько секунд, последовал ответ от Барти Крауча-младшего: — Я не участвовал в пытках Лонгботтомов, — голос Барти прозвучал уверенно и четко.       Гарри и Тэд, что были вне заседания, удивленно переглянулись. — И кто сможет подтвердить ваши слова? — спросила судья. — Я, ваша честь, — раздался голос… профессора Снейпа. — Пс-с-ст! — раздался ещё один голос, разве что уже рядом с Гарри и Тэдом.       Их прервал Ник, который внезапно объявился и подлез под мантию-невидимку. — А я как раз тебя искал, Гарри, — прошептал Конноли. — Хотел сказать, что сюда прибыл твой отец… вместе с отцом Невилла. — А? — удивленно выдохнул сам Гарри.       А тем временем трое рейвенкловцев стали свидетелями того, как Джеймс Поттер приближался к кабинету, помогая при этом передвигаться другому человеку — Фрэнку Лонгботтому, который хоть всё ещё и выглядел недостаточно хорошо, но, скорее всего, достаточно для того, чтобы явиться на суд. — Вы пришли в самый раз, — ответил им Альбус Дамблдор, открыв перед мужчинами двери. — Мистер Лонгботтом, я очень рад вас видеть в добром здравии. — Взаимно, профессор, — кивнули ему, вежливо улыбнувшись.       Когда маги вошли в кабинет, мальчики, наблюдавшие со стороны начали перешептываться. — Что, там твоего брата судят? — уточнил Ник у Тэда. — Ага… — тяжело вздохнул сам Таддеуш.       Прошло ещё несколько минут, после чего, двери открылись, сквозь которые прошел Барти Крауч-младший, удерживаемый двумя аврорами, а за ними последовали двое человек, Барти Крауч-старший и некая женщина, которая была одета во все розовое, они вели авроров по какому-то направлению. Следующими вышли уже сам директор Хогвартса в окружении Джеймса и Фрэнка, а так же профессор Снейп с ними был. — Директор, я бы с вами хотел кое-что обсудить, если позволите, — нервно произнес Северус, прикусив губу. — Конечно, пройдемте, — ответил Альбус, кивнув Джеймсу и Фрэнку, затем они отошли в другую сторону, удалившись.       Гарри, Тэд и Ник стояли молча и неподвижно, как и Джеймс с Фрэнком стояли, глядя друг на друга. Чувствовалось сильное напряжение между этими двумя… И вдруг Джеймс резко повернулся в сторону мальчишек и одним движением руки стянул с них мантию-невидимку, обратив на них строгий взгляд. — Подслушивать ведь нехорошо, — цокнул мужчина. — Что с ним?! — решил не медлить Тэд. — Его не оправдали, да?! — К сожалению, — кивнул Джеймс. — Его непричастность в одном преступлении удалось доказать, но за его плечами много других ужасных вещей.       С этими словами Джеймс вернул своему сыну его мантию, а затем развернулся в сторону Фрэнка, после чего они уже собирались уйти, как вдруг Гарри подбежал к своему отцу и спросил напрямую: — Его поцелует дементор? — Да, — ответил отец, после чего вздохнул. — Всё конечно, ребята. Возвращайтесь лучше к себе, пока ещё есть время.       В конце концов старшие ушли, и когда трое учеников остались наедине, Гарри повернулся к Тэду, который провожал Джеймса и Фрэнка напряженным взглядом. — Тэд! Не надо… Ты же слышал! — Ник резко схватил своего друга за плечи.       В ответ юноша резко сдернул руки Конноли с себя, и помчался со всех ног в ту сторону, в которую увели Барти Крауча-младшего. — Черт, он что, хочет?.. — Гарри понял, что задумал его лучший друг. — Идиот, — буркнул Ник, помчавшись за Тэдом, так же сделал и сам Гарри.

***

      Барти вывели на открытое поле в Запретном Лесу, где его бесцеремонно бросили на землю. Мужчина не сопротивлялся, так как не видел смысла в этом всём. Час настал, самое время принять судьбу… — Ни на что не надеюсь, как прежде. И вина душит, как шнур из шёлка, — начал было шептать Барти, когда почувствовал, как вокруг стало невыносимо холодно. — О, моя Прозерпина, кажется, погибну я скоро (1)       Дементоры приближались, приготовившись к «вкусному обеду». — Звёздами чуждыми освещённого, с душой в ожогах и сердцем в шрамах, ослепшего, от усталости и голода сломлённого, — и когда один из существ приблизился к Барти вплотную и начал высасывать душу, Крауч-младший последний раз вскрикнул: — Прости меня, пожалуйста, мама!       Мужчина прикрыл глаза, полностью отдаваясь ситуации, готовый распроститься с собственной душой, когда вдруг вспыхнул яркий свет, настолько яркий, что Барти удивленно открыл глаза, глядя на то, как дементоры испуганно улетали от этого света. Он резко вскочил, приняв сидячее положение, и увидел вдали троих подростков, державших свои палочки ввысь, откуда и лился свет. Одного из этих ребят он узнал — Гарри Поттер, сын Джеймса Поттера, человека, одолевшего Темного Лорда, а так же и лучшего друга Тэда. А вот ещё двоих Барти не припоминал: некий темноволосый и высокий юноша с одной стороны от Гарри, и кудрявая шатенка с другой. Возможно, это тоже их с Тэдом друзья. — О, моя Прозерпина, как же твой птенец потерялся? — удивленно хихикнул Барти, глядя на троих довольно юных волшебников, которые так легко смогли справиться с Патронусом. — ЭТО ЖЕ ТВОЙ СЫН, КАК ТЫ МОЖЕШЬ ТАК ПОСТУПИТЬ!!! — раздался яростный крик уже самого Тэда Крауча, который в прямом смысле налетел на своего отца, и которого пришлось оттаскивать тем самым двум аврорам.       А другие авроры уже налетели на тех трех подростков, заставив тех опустить свои палочки, после чего Патронусы исчезли, дав дементорам закончить начатое дело, то есть, поесть душу Барти-младшего… но и тут вновь загорелись Патронусы, но на этот раз их вызвала другая троица: Джеймс Поттер, Ремус Люпин и… Северус Снейп. — Да какого тут происходит?! — нервно верещала Долорес Амбридж, женщина, которая судила Барти-младшего. — Немедленно прекратите это безобразие!!!       А что происходило дальше, Барти Крауч-младший не смог увидеть, так как был схвачен в обе руки Фрэнком Лонгботтомом и Аластором Грюмом, после чего был трансгрессирован прочь из Запретного Леса… Апрель 1994-го года. — Между прочим, нас реально могли исключить за такое! — ответила Гермиона, когда Гарри вдруг вспомнил тот случай, который был три месяца назад. — По крайней мере, Дамблдор имел на это право… — Но ведь не исключили же? — улыбнулся Ник, скрестив руки на груди. — Но да, ты права, Герми, нам тогда жесть как повезло. — Черт, почему меня не позвали! — обиженно протянул Рон. — Ну, во-первых, ты бы лучше радовался, что не позвали, — ответил Гарри, покачав головой. — Иначе бы и тебе досталось, и Гриффиндору бы ещё больше очков списали, а во-вторых… Ну, тогда особо времени не было, нам было важнее спасти «обезумевшего» Тэда. — Вы не обязаны были идти со мной, — устало выдохнул сам Тэд. — Ты бы в одного не справился всё равно, — ответил ему Поттер. — А что теперь с самим… Барти Краучем-младшим? — поинтересовалась Мия, слушая рассказ средиземцев. — Его оправдали? — Пока ещё вроде нет, но всё идет к тому, чтобы это случилось, — улыбнулся Таддеуш, довольно приобняв себя. — Мой отец наконец-то… смягчился в этом плане, теперь он сам делает всё возможное, чтобы оправдать своего старшего сына. — Ну, да, после того, как ты ему разнес, он не мог поступить иначе, — задумчиво произнес Драко, после чего Тэд согласно кивнул и улыбнулся своему другу. — Ну, тут не только я постарался… Мама тоже внесла свой вклад, и дед тоже, — развел руками самый-младший-Крауч. — Ещё портрету Мелани Аделаиды правду сказали. Честно говоря, не мог представить её в такой ярости, дракон бы испугался. В общем, батя просто не выдержал, когда на него сразу четверо из его семьи налетели!       Тем временем к ребятам подошла миссис Конноли, принеся ребятам ещё немного сладостей, и именно в этот момент вдруг все «вспомнили», что находились на дне рождения у Ника. Впрочем, сам Николас не был против обсудить то дело, касающегося старшего брата Тэда, тем более, что он сам был прямым участником.       Уже под вечер, когда начало темнеть, гостям пора было расходиться. Так как многие жили очень далеко от самого Литтл-Уингинга, Нику пришлось приютить у себя нескольких ребят, он «забрал» Мию, Гордона, Рона с Джинни и Невиллом к себе, в то время, как Гарри, которому повезло быть соседом Конноли, «забрал» Тэда, Ханну и Драко с Гермионой.       Как минимум у ребят был ещё один день, чтобы побольше узнать о жизни магглов, прежде чем они вернутся обратно в Хогвартс.

***

      До окончания учебного года оставалось всего-ничего, и многие ребята уже предвкушали те сладостные моменты перед каникулами, тем более что перед экзаменами было гораздо легче, так как дементоры больше не охраняли Хогвартс, а всё потому что, во-первых, Барти Крауча-младшего наконец-то нашли, а во-вторых… Его полностью оправдали, что вызвало в обществе огромный ажиотаж, но который быстро стих, так как Бартемиус Крауч-старший не желал, чтобы все вокруг только и делали, что обсуждали его семью — у него и так дел было по горло, в первую очередь вновь бороться за свою репутацию, как минимум с той прыткой репортершей Ритой Скитер, которая первая подлила масла в огонь одним довольно громким заголовком «Отец-тиран, который был готов уничтожить родную кровь ради власти!».       Но для самого Барти-младшего был только один плюс — его оправдали за неделю до его дня рождения, и на самом деле мужчина был рад отметить его уже свободным человеком. Конечно, ни о каком торжестве речи и не было, учитывая последние события, а простых посиделок в компании Джеймса Поттера и его семьи, которая была для него «временным приютом» до оправдания, и, неожиданно, Тэда Крауча, было вполне себе достаточно. Более того, Барти даже получил в подарок то, чего не ожидал, более того, подарок этот сделал тот, о кого он ожидал в последнюю очередь — отец ему отдал портрет матери, который держал в своем кабинете. Таким образом Бартемиус Крауч-старший попытался загладить вину и перед покойной первой супругой, которую жестоко обманул, и перед самим старшим сыном. Хотя ему это и было трудно, но того стоило, чтобы младший сын вновь зауважал его после такого «дара».       Хотя Барти-младший знал, что вряд ли так скоро простил бы своего отца, но он оценил его поступок, более того, искренне был счастлив тому, что мог вновь поговорить со своей матерью, пускай и не напрямую.

***

— Итак, наступило время объявить баллы всех факультетов, — начал свою речь Альбус Дамблдор на заключительном перед окончанием учебного года пире. — так, Гриффиндор, четвертое место и триста шестьдесят два балла.       В зале раздались жидкие аплодисменты — конечно, радости никакой не было, учитывая, что благодаря одной дамочке с факультета вытащили множество баллов, и из-за этого Гриффиндор, бывший в прошлом году на первом месте, в этом скатился до последнего. — Третье место — Слизерин и триста восемьдесят баллов, — ответил следующим директор, после чего в зале раздались такие же жидкие аплодисменты, хотя они были чуточку поактивнее.       И после этого зал замер в ожидании, а Альбус Дамблдор, заметив это, ехидно улыбнулся. — Второе место — Рейвенкло и триста восемьдесят шесть баллов, — в зале удивленно заохали и заахали, так как все знали, что из-за последних событий, вороний факультет был и так не в фаворе, по той же причине, что и у Гриффиндора. — И первое — Хаффлпафф с огромным отрывом в четыреста тридцать пять очков! Поздравляем всех студентов с получением Кубка Школы и, конечно же, смените флаги!       Под бурные аплодисменты и не менее активные поздравительные свисты флаги над столами поменялись с традиционного герба самой Школы на личный герб факультета Хаффлпафф. Студенты барсучьего факультета были несказанно рады, так как они впервые за последние двадцать лет получили Кубок Школы.       Но больший ажиотаж вызвало то, как Тэд Крауч резко встал со своего стола и понесся к Ханне Аббот, искренне обнимая и поздравляя её, так как прекрасно знал, как это было важно для его подруги, которая искренне могла гордиться тем, что её факультет в этом году так замечательно отличился.