notFFDR AU. Сборник драбблов

На следующий день Генри был сонным и не мог найти себе места. Сегодня он отдыхал и находился у себя дома, но все мысли его стремились в закусочную. В голове никак не укладывалось, что Уильям может быть тем, кто подставил Романа. Но факты и логические цепочки, составленные Генри, говорили именно об этом. Эмили чувствовал вину, представляя своего друга убийцей, но… Зачем он так убедительно наговаривал на парня, выставляя его в дурном свете в том разговоре с Генри? Уильям называл его странным и не упустил возможности упомянуть о том, что парень уже обвинялся в убийстве. Эмили до сих пор не знал, правда ли это. «Нужно будет уточнить у полицейских. Думаю, я тоже имею право быть осведомлённым в таких вещах», — думал мужчина, бездумно глядя на свой стол. — «И всё же… Почему? Может, Уильям так уверен в вине Романа, потому что сам давно подозревал его?» — Генри уцепился за эту мысль, как за спасительную соломинку. — «Поэтому он говорил без тени сомнений. Уилл всегда такой. Никогда не показывает, что может быть не прав…» — мужчина вздохнул, пытаясь отогнать все остальные свои выводы. Получалось плохо. — «Может ли мой друг быть убийцей?.. Я должен думать максимально хладнокровно, чтобы уничтожить все возможные сомнения в своей голове одним махом. Насколько хорошо я его знаю? Мы не были знакомы в детстве… Я даже не знаю, как выглядят его родители. Мы никогда не заговаривали на эту тему, и уж тем более не рассматривали семейные альбомы друг друга. Они никогда не навещали его на учёбе… Живы ли они? Странно будет задавать ему такой вопрос, наверное. А что, если…» Мужчина встал и подошёл к телефону. Помедлив, он набрал номер Клары. Та ответила практически мгновенно, будто сидела у телефона. — Алло? — взволнованно сказала она. — Привет, это Генри, — произнёс Эмили. — Я не мешаю? Ох, чёрт, я мог разбудить малышку… Прости, — Запоздало осознал он и почувствовал себя очень неловко. Но Клара успокоила его: — Звонком её не разбудишь, к счастью… Тут нужна сирена или слоновий рёв… — женщина мягко посмеялась, но потом её тон стал тревожным. — Что случилось? Почему ты вдруг позвонил? — Всё в порядке. Насколько это возможно… Я хотел бы побольше узнать об Уильяме. Знаю, это звучит нелепо, ведь мы лучшие друзья, но… — Прекрасно тебя понимаю, — женщина слабо хмыкнула. — Я была его женой почти десять лет, но всё равно не уверена, что знаю его на все сто процентов. Особенно теперь… — Почему? — Генри зацепился за эту странную фразу, чувствуя волнение. Вопрос о родителях Уильяма уже вылетел у него из головы. Клара помялась. — Надеюсь, ты сохранишь мои слова в тайне от Уильяма, — наконец, сказала она. — Наверное, прозвучит так, будто я поливаю грязью бывшего мужа, но… последние несколько лет он стал… Не знаю, как сказать. Более… неприятным в общении. Мне некомфортно было находиться рядом с ним. Больше скажу, Генри, я боюсь его. И рада, что сейчас нахожусь в другом штате, — женщина замолкла, а когда заговорила снова, её голос начал дрожать. — Но теперь я так беспокоюсь за Майкла… Больше некому позаботиться о его безопасности, ведь… — Женщина замолкла, подумав, что не стоит упоминать любовника мужа. — Ведь теперь меня нет рядом. Я уже жалею, что не забрала его с собой, наплевав на уговор с Уильямом. А сейчас даже не могу навестить сына… Я боюсь оставлять Лиззи наедине с чужим человеком, а везти её с собой так далеко… Это такой стресс для маленького ребёнка. — Ты думаешь, что Уильям может навредить собственному сыну? — не веря своим ушам, уточнил Генри и тревожно подумал: «Неужели всё настолько плохо?.. Неужели… я настолько слеп?..» — Н-нет, что ты! — вдруг воскликнула женщина. — Я просто… Боже, не слушай меня, Генри, я несу полную чушь. Я так разволновалась из-за всего этого. В голове каша… Сама не понимаю, что говорю. Я просто… — она замолкла и вздохнула. — Я скучаю по Майклу. Он начал реже звонить, а о поездках сюда и речи не идёт, сам понимаешь… — голос Клары снова дрогнул, как будто она собиралась заплакать. — Мне кажется, Уильям пытается настроить Майкла против меня. Разумом я понимаю, что мальчик просто очень переживает из-за Романа, ведь тот был его лучшим другом, но… Не могу перестать думать об этом, — женщина попыталась усмехнуться. — Наверное, после родов я стала слишком подозрительной. Ведь не зря говорят, что женщины после беременности становятся странноватыми… Такая нелепость. Она замолчала. Генри тоже молчал, даже не зная, что на это ответить. — Клара… — неуверенно произнёс он. Генри хотел спросить, считает ли она, что Уильям может серьёзно навредить кому-нибудь, но вдруг понял, что встревожит её этим вопросом ещё сильнее. Даже если женщина что-то подозревала сейчас, она отчаянно пыталась выкинуть это из головы и выставить это «послеродовым бредом». Пытаясь в первую очередь убедить в этом себя? Возможно, ведь иначе бы она постоянно была вне себя от ужаса и тревоги из-за того, что оставила сына с потенциальным убийцей. Подумав, Генри решил не мучить её пустыми сомнениями. «Я разберусь во всём сам, не буду её втягивать», — решил он. — Генри?.. Ты что-то хотел сказать, и вдруг замолчал, — осторожно подала голос Клара. — Всё хорошо? — Да, прости, я немного отвлёкся, — поспешно ответил Эмили. — Я хотел сказать, чтобы ты не волновалась понапрасну. Я и Нэнси присмотрим за Майклом, он будет в полном порядке. Помни об этом. Он знает, что мы всегда рады видеть его в своём доме. А ты всегда можешь позвонить нам или даже заехать к нам в гости, когда сможешь. — Спасибо, Генри, мне очень важно было это услышать, — судя по голосу, женщина всё-таки не выдержала и всплакнула. Эмили коротко улыбнулся и попрощался с ней, но когда в трубке зазвучали короткие гудки, мужчина посерьёзнел. — Она сказала, что боится Уильяма, — прошептал он. — Это точно было сказано искренне. Конечно, он всегда был тяжёлым в общении человеком, но бояться его? Я не знаю, что думать обо всём этом… Ладно. Пока я просто буду внимательнее следить за ним.

***

Майкл уже закончил с домашним заданием и молча пялился в окно. Ничего не хотелось делать. Снаружи вовсю опадали листья, но отсюда их не было видно. Рядом с домом не было ни одного дерева. Пустой пейзаж с лесным массивом вдалеке только усиливал тоску. Мальчик тяжело вздохнул и бессильно плюхнулся на свою кровать. «Папа, наверное, опять занят», — подумал он, разглядывая потолок. — «Скажет не мешать ему. А мне даже рисовать не хочется… Может, погулять?» Вдруг снаружи раздались шаги, и дверь распахнулась — Уильям никогда не стучался, заходя в комнату к сыну. Мальчик вздрогнул от неожиданности и тревожно уставился на отца. — Ничем не занят? Прекрасно. Мне от тебя кое-что нужно, — деловито произнёс Уильям и качнул рукой, подзывая Майкла. Тот поспешно вскочил с кровати и подбежал к мужчине, вопросительно глядя снизу вверх. Афтон указал на его стол: — У меня появилась возможность заскочить в полицию и передать что-нибудь твоему дружку. Так что шевелись и сделай для него что-нибудь. Какие-нибудь каракули, письмо, что угодно. Пожалуй, даже всё сразу. — Правда?.. — Майкл уставился на него расширившимися глазами, а потом очнулся и поспешно уселся за стол, вытащив чистые листы бумаги. — А что рисовать?.. — Что угодно, мне всё равно, — Афтон махнул рукой и отошёл к окну, глядя наружу. — А вот письмо мы напишем вместе. Мальчик уставился на спину отца. Тот повернулся и нахмурился: — Шевелись. Я собираюсь отнести это сегодня. — Д-да, отец! — Майкл закусил губу, напряжённо глядя на пустой листок. Что же нарисовать? «Ему там наверняка страшно и одиноко… Мне нужно сделать что-то, что его порадует», — решил мальчик и принялся быстро чиркать карандашом по бумаге. Уильям подошёл и наблюдал из-за плеча сына, как тот усердно пытается изобразить двух крепко обнимающихся людей — одного большого и одного совсем маленького. Афтон едва сдержал критику и отошёл, хмуро разглядывая стены. Сейчас было не время для этого. — Я всё, — взволнованно сказал Майкл спустя пятнадцать минут. Мальчик постарался на славу даже за такой короткий срок. На рисунке можно было узнать и Романа, и самого Майкла. Они выглядели счастливыми, крепко сжимая друг друга в объятьях, словно это была встреча после долгой разлуки. — Сойдёт, — Афтон подтащил к столу ещё один стул и уселся рядом с сыном, пододвигая второй листок. — А теперь пиши письмо. — Ты ведь сказал, что мы будем делать это вместе, — робко напомнил мальчик. — Мы вместе его оформим. А написано должно быть тобой, — Афтон развалился на стуле, закинув ногу на ногу. — Давай, напиши что-нибудь такое, от чего он точно прослезится. Раскрой душу. — А ты не будешь сердиться, если я что-то не так напишу? — осторожно поинтересовался Майкл. Уильям уставился на него своим холодным взглядом. Мальчик поёжился. — Я же сказал, это должно быть твоё письмо. Вперёд, — приказал мужчина и Майкл поспешно начал выводить буквы, пытаясь выразить всё, что тяготило его последние месяцы. Уильям периодически поглядывал на листок и снова отводил взгляд, нетерпеливо покачивая ногой. — Всё… — Спустя полчаса мальчик отодвинул исписанный листок, стараясь не смотреть на отца. Судя по прерывистому вздоху, Майкл едва сдерживал слёзы. Уильям взял письмо и принялся перечитывать, периодически поджимая губы. Мальчик тихо шмыгал носом, пытаясь успокоиться. Афтон взял карандаш и начал делать пометки, перечеркивая некоторые слова и записывая поверх них другие. Это не меняло смысл послания. В пометках на первый взгляд не было никакого смысла, ведь иногда Уильям просто писал взамен старого слова его синоним или что-то близкое по значению. — Вот так, — удовлетворённо произнёс мужчина, откладывая карандаш. Майкл покосился на письмо с исправлениями. Афтон приказал: — А теперь переписывай заново. С моими исправлениями. — Но… — мальчик вскинул на него отчаянные глаза. Уильям уставился на него: — Хочешь послать своему дружку этот унылый чёрно-белый лист? Нужно сделать его ярче. Будешь переписывать цветными карандашами, а я скажу, где какой цвет использовать. Мальчик изумлённо уставился на отца. Он не ожидал от него такого предложения. «Роману точно понравится! Это поднимет ему настроение ещё сильнее!» — взволнованно подумал Майкл и с возросшим энтузиазмом высыпал на стол все свои яркие карандаши. — Синий… — подсказывал ему Уильям, когда мальчик начал писать текст заново. — Фиолетовый… Зелёный… Красный. Жёлтый. Фиолетовый. Красный. Синий. Красный… Вот это слово напиши пожирнее. Дальше… Он руководил действиями сына до самого конца, а потом с довольной ухмылкой повертел в руках яркое цветастое письмо. — Идеально, — пробормотал он. — Даже полный идиот поймёт, что от него требуется. Майкл неуверенно заулыбался, приняв похвалу на свой счёт. — Могу я съездить с тобой, отец? — осторожно спросил он, но Уильям поднялся и взглянул на мальчика. Его взгляд снова был холоден. — Достаточно послания, — отрезал он. — Займись чем-нибудь полезным. Мужчина вышел, оставив Майкла одного, и вскоре снаружи послышался удаляющийся рык мотора. Мальчик остался в доме один. Вздохнув, он послушно открыл взрослую умную книжку по робототехнике, которую ранее дал ему Уильям, и принялся усердно продираться сквозь ужасно сложные термины.

***

Спустя время фиолетовый блестящий маслкар затормозил около нужного здания, и Уильям прошёл внутрь. После проверки он подошел к стойке, за которой сидел полицейский в возрасте. — У меня встреча с вашим начальником, — коротко произнёс Уильям. — Мистер Афтон. Это я. — Да, сэр, всё верно, он вас уже ждёт. Лестница справа, третий этаж. Нужную дверь вы не пропустите, — полицейский махнул рукой в нужном направлении, но Афтон не спешил уходить. Оглядевшись, он слегка нагнулся и с притворным любопытством прошептал: — Скажите, господин офицер, в этом здании держат ублюдка, убившего тех детей? Полицейский сначала нахмурился, но потом вспомнил, что Афтон является одним из владельцев закусочной, в которой арестовали Крауса, и вздохнул: — Так точно, сэр, мы до сих пор держим его здесь. Он всё никак не расколется. Из-за этого власти не могут судить его, ведь полного доказательства вины или чистосердечного признания нет. Я бы с радостью бросил его гнить за решетку без всех этих заморочек. Всем и так понятно, что виновен он. Уильям закивал, соглашаясь. — Верно… Вообще… у меня есть к вам маленькая просьба, — мужчина вытащил из внутреннего кармана конверт. — Мой сын… — Афтон вздохнул и потёр лоб. — Он был очень близок с Краусом. — Вашему сыну очень повезло, что он остался цел, сэр, — с лёгкой суровостью произнёс полицейский. — Само собой. Моё упущение… К несчастью, мальчик до сих пор не верит, что его друг — опасный преступник. Он очень скучает по нему. Мой мальчик написал письмо и очень просил его передать… Как я могу отказать своему единственному сынишке? — Уильям пожал плечами с улыбкой. Полицейский замялся: — К сожалению, мы не можем этого сделать, сэр. Краус содержится в следственном изоляторе, и любые передачи или встречи для него запрещены. Уильям наклонил голову, глядя на мужчину с печальной мольбой. — Прошу, господин офицер. У меня сердце разрывается, когда я вижу слёзы своего сына. Можете открыть письмо и прочитать, клянусь, мальчик вложил в него всю душу. Грешно, если такое чистое послание не дойдёт до адресата. Полицейский вздохнул и забрал у Афтона конверт. Развернув бумажки, он покачал головой, глядя на рисунок, от которого прямо-таки исходили волны искренней грусти и любви. Каждая чёрточка была сделана со старанием. — Мой мальчик, наверное, очень наивен, — грустно сказал Афтон. — Пожалуй, таким и должен быть ребёнок, — философски ответил полицейский и вздохнул. — У меня ведь тоже сынишка, — помолчав, произнёс он. — Правда, уже взрослый совсем. Как вспомню, каким славным и добрым он был в детстве, аж сердце сжимается. Всё-таки, не стоит мне читать это письмо, ведь оно адресовано не мне. Не бойтесь, я лично прослежу, чтобы Краус получил его. Ваш сын очень хороший мальчик, мистер Афтон. — Если в Краусе осталась хоть капля человечности, он поймёт, что должен сделать. Моя благодарность не знает границ, господин офицер, — Афтон кивнул и удалился. На его губах играла тонкая довольная усмешка.

***

Тем же вечером Роман лежал на узкой койке в своей камере-одиночке. Постель была слишком маленькой для него, и парню приходилось поджимать ноги, чтобы хотя бы помещаться на ней. Отбитые бока до сих пор болели. На последнем допросе полицейские как следует над ним постарались. Роман вздохнул и поморщился, когда это действие отозвалось внутри тупой болью. «Сколько же мне ещё тут сидеть?..» — печально подумал он. — «Я так устал… От этих стен меня уже тошнит. Уильям ведь пообещал, что поможет мне выбраться, попозже. Но не сказал, когда. Я хочу домой…» Тут в мощную железную дверь громко постучали, и Роман от неожиданности едва не свалился с кровати. В двери приоткрылось окошко, и в него проскользнул конверт, медленно спланировавший на пол. — Тебе письмо, — произнёс недружелюбный голос. — Будь благодарен богу, ублюдок, что оно дошло до тебя. Похоже, не все в этом городе тебя ненавидят. Жаль. Окошко захлопнулось. Роман поспешно подошёл к конверту и уселся с ним на постель. Обе стороны конверта были пусты. Никаких адресов. «Может, это от Уильяма?..» — с волнением подумал он, вынимая листки, и замер, глядя на цветные буквы. — «Боже… Оно от Майкла.» В горле будто застрял ком, но парень пересилил себя и начал читать. «Привет! Я очень рад, что удалось написать тебе! Папа сказал, что обязательно передаст это письмо тебе. Надеюсь, ты его прочитаешь… Я очень скучаю… И по тебе и по твоим выступлениям. Ведь теперь никто не хочет быть Уолтером, и не может… Папа говорит, что я должен быть сильным и не должен плакать, но я всё равно иногда плачу, когда устаю или когда мне очень грустно. Я помню, что ты мне тогда сказал, что нельзя держать плохие вещи в себе. Папе это не нравится… Поэтому я стараюсь быть хорошим сыном, чтобы показать что он не зря меня учит всему. Мне очень грустно, что ты больше не можешь ездить со мной к маме и Лиззи в Денвер. У папы нет времени для этого… Но я надеюсь, ты скоро выйдешь на свободу и мы снова отправимся в наше путешествие. Наверное, я больше не буду ходить в школу. Папа сказал, что переведёт меня на домашнее обучение, потому что «мне там не место», и что у него уже есть специальная учебная программа для меня. Я не против, мне там очень скучно. Другие дети совсем неинтересные и глупые, я не хочу с ними дружить. Ещё в школе часто говорят гадости про тебя. Я уже подрался с одним хулиганом, который говорил, что хочет посмотреть, как тебя казнят. Он говорил очень плохие вещи, и я не сдержался и сильно ударил его в лицо, как ты мне один раз показывал… Учителя пожаловались папе, но он совсем не наказал меня, только сказал, что я должен научиться решать конфликты более мирным путём. И тогда я спрятал вещи этого мальчика в унитазе… Он был очень злым, когда не смог найти их, он искал весь день, и все его учебники и тетради размокли в воде. Я рад, что мне больше не придётся там учиться. Он наверняка снова захочет со мной подраться. Мне нравится в новом доме, но я иногда скучаю по дому в лесу. Он был таким уютным и маленьким, а в этом доме слишком много комнат, и он иногда страшно гудит и скрипит. Я надеялся, что ты будешь почаще заходить в гости… Здесь иногда бывает очень одиноко, но с тобой я бы точно ничего не боялся. Ой, письмо наверное выходит слишком длинным. Я хотел сказать… Мой день рождения ещё совсем не скоро, и я знаю, что нельзя загадывать желания заранее, но я хочу только одного — чтобы все поняли, что ты хороший и никого не убивал. И тогда тебя выпустят, и ты сможешь снова съесть пиццу вместе со мной. Я тебя очень сильно люблю, ты мой самый лучший друг в мире. Пожалуйста, выходи поскорее. Майкл.» С каждой строчкой глаза Романа наполнялись слезами, и ближе к концу они уже горячими ручейками стекали по его щекам. Пару раз он криво улыбнулся и даже хохотнул, но потом всё равно сжимал губы в болезненной печальной гримасе. Дочитав, парень сжался и замер, прижимая бумажки к груди. — Майкл… Спасибо… — прошептал он и всхлипнул. Взглянув на рисунок, Роман не смог сдержать улыбку сквозь слёзы. — Я буду хранить его… Пусть будет со мной вместо той картинки с Уолтером. Надеюсь, никто не трогал мои вещи в квартире, — парень вздохнул и принялся снова перечитывать письмо. Нахмурившись, он остановился и пробежал по строчкам внимательным взглядом. От веселых разноцветных слов рябило в глазах, но красные буквы почему-то выделялись особенно сильно. Чувствуя странное волнение, Роман принялся шевелить губами, произнося «красные» слова. — «Ты… должен… показать… наше место. Дети… Я… спрятал… их там… в лесу. Письмо…» — Роман поднял брови. — «Съесть»? В каком смысле?.. Что это значит?.. Почерк и послание принадлежали Майклу, но сквозь красные слова с Романом определённо говорил Уильям. — Он хочет, чтобы я рассказал копам, где спрятаны тела?.. — прошептал парень и побледнел. — Но ведь… Тогда меня точно посадят… Почему?.. Неужели всё настолько плохо? Он говорил, что в чрезвычайной ситуации мне придётся так сделать, но… я надеялся, что она не наступит… Роман закусил губу, судорожно всё обдумывая. — Я не хочу в тюрьму… — пробормотал он в отчаянии. Парень упал на кровать и прижал колени к груди. — Может, его подозревают? Он бы не стал приказывать мне взять всю вину на себя просто так… Верно? Похоже… Я должен делать все так, как он сказал, ради его безопасности и безопасности Майкла. Уильям потом мне поможет. Он ведь пообещал. Роман сел, перечитывая письмо снова и снова, словно пытаясь выучить его наизусть, а потом со слезами на глазах порвал на мелкие кусочки и, давясь, съел, не упустив ни одного клочка, как и приказал ему Уильям в конце этого тайного послания. В этом была логика. Никто не должен был разобрать шифр. Парень тяжело вздохнул. — Ну почему слово «люблю» в конце не красное… — с сожалением пробормотал он. Впрочем, Роман прекрасно знал, что Уильям ни за что не скажет ему подобных вещей, даже если и в письме. Парень аккуратно сложил листок с рисунком и спрятал в карман. Встал и решительно подошёл к двери, чтобы постучаться в неё. — Я хочу признаться, — громко произнёс он дрожащим голосом.