Ужас Багрового Замка

      И Фионна с Кейк, и веселящийся Пупырчик вместе с Монохромом, Дудль, Ирисковая Дворецкая, Снежная Королева, Огненный Принц с Булкой с Корицей — все-все-все жители УУУ увидели этой ночью необыкновенное явление на небесах. Огненные преторианцы словно бенгальские огни с шипением и свистом прорезали небеса. Сначала один, потом второй, и вот уже несколько.       Когда Маршалл второпях натянул подштанники и прильнул к окну, жвачный уже стоял там, укрытый в свой белый халат, и любовался багряным звездопадом. В глазах его отражались пламенные хвосты комет. Это смотрелось волшебно, однако… розовые брови поднялись в растущей тревоге. И вампир понял, что Гамболл кое о чём узнал.       — У меня никогда не было ни братьев, ни сестёр, — признался Маршалл. — Более того, вампиром я не родился. Меня обратили. То пророчество в книге… ты нашёл его, не так ли? Мне следовало догадаться, что Сонни попытается мне помешать.       — Сонни?       — Тот призрак. До сего дня он мирно пребывал в Загробном Царстве, но приближение Алых Комет вынудило его вернуться в наш мир. Он… избегает меня, но я его чувствую.       — Кто он тебе, Маршалл? — дрожащим голосом спросил Гамболл. Вампир отвёл взгляд, попытался закрыться. Красный свет звездопада ложился на его серое лицо, придавая ему живость.       Снова воспарил над полом, подлетел к гитаре, накинул ленту, настроил колышки, а затем затянул спокойную, но тем не менее очень тоскливую балладу:

О, Сонни! Мишку отнял я, Пытаясь научи-и-и-ить тебя, Любить… лишь себя. Несчастным будешь, коли сердце всем раскроешь. Люби-и-и-ить — себя! Нужно люби-и-ить… себя! И я не услышу, как ночами ты ноешь! Себя у тебя не отнимут как мишку, Сонни! Ванильная ложь будто опий Для души… да-да… Для души… Ведь нужно люби-и-ить себя! Только себя, О, Сонни…

      Едва последние аккорды стихли, и с чёрных вампирских глаз потекли крокодильи слёзы. Маршалл отвернулся, не желая показывать их Гамболлу, и дрожащим голосом велел:       — Уходи!       — Маршалл…       — Больше не впутывайся в это дело! Я сам во всём разберусь, понял? Уходи!       Шмыгнул носом, не смея оборачиваться. Гамболлу страсть как хотелось прикоснуться к его плечу, утешить, и сказать что-нибудь приятное, но… жвачный понимал, что на подобный жест вампир скорее всего отреагирует агрессивно. Он никогда не любил показывать свои слабые стороны. Особенно когда дело касалось слёз.       Собрав свои вещи, Гамболл покинул тронный зал в куда более растерянном состоянии, чем прежде. Он не получил никаких ответов, лишь больше вопросов и странные догадки. Всё, что Гамболлу осталось — это вернуться в библиотеку и отыскать Сонни.       Жвачный не увидел, и не стал свидетелем того, что произошло после его ухода. А именно: появления высокой фигуры в коричневом плаще и в капюшоне, полностью прячущем голову вместе с лицом. Маршалл наскоро смахнул слёзы со своих глаз, обернулся, натянув хладнокровие, скрестил руки на груди и грубо спросил пришельца:       — Чего явился?       — Да так… на звездопад хотелось полюбоваться, — едким шипящим голосом отвечал незнакомец.       — Если ты хотел напомнить, что время на исходе, то это я итак без тебя знаю.       — Восемь дней, Маршалл. Тик-так-тик-так-тик-так…       — Всё получится! Я дал обещание, Эш!       — Лучше бы так оно и было, — повернувшись к окну, угрожал тот. Его тёмно-серая рука прижалась к стеклу, и когти противно заскрежетали по поверхности. — Помнишь тот саженец, из-за которого мы так рассорились? Кто бы мог подумать, что та вялая веточка в итоге разрастётся в такое дивное могучее дерево?       — Это оно? Я не знал… — удивился Маршалл, подлетев поближе к окну.       — Вишня может вырасти на удивление быстро, если дарить ей любови столько же, сколько даришь собственному ребёнку. Ах, в свете этих комет она ещё прекраснее! Ты так не считаешь?       — Да… ты прав.

***

Тысячу лет назад.

      Маршалл вместе со своей мамой переехали на побережье, дабы провести лето под греющими лучами солнца. Они играли с резиновым мячиком, и плавали в океане. Наглые чайки воровали у них еду прямо из рук. Маршалл был тогда очень счастлив. Иногда мимо них проплывали целые мусорные острова, а порой обломки старых кораблей. На песок выбрасывались всякого рода ценности, которые они с мамой собирали, а потом приспосабливали в свой пляжный домик. Они починили крышу, генератор, плитку, собрали столики и зашивали кресла. Это было очень весело! И воодушевляло, видеть, как нечто сломанное может обрести вторую жизнь под заботливыми руками.       Однажды его мама начала сильно кашлять. И сказала маленькому сыну, что лекарства нет. Она упрашивала его вернуться в город, однако тот запротестовал:       — Нет! В мире есть лекарство! Я знаю это! Мы же столько всего нашли для домика! Значит и тебя можно починить! Я поплыву на остров свалки, мам! Я найду лекарство! Обещаю!       — Нет, Маршалл! Это опас… кхе-кхе-кхе-кхе…       — Я вернусь!       И собравшись, мальчик спешно ушёл. Он надел дождевик, жёлтую шляпу, галоши, взял снасти, вёсла, сел в лодку, которую им удалось отремонтировать, и поплыл в сторону мусорного острова. Уж там-то точно найдётся то, что сможет починить маму!       Однако доплыть до мусорного острова — это дело одно, а вот уплыть с него совсем другое. Там Маршалл познакомился с двумя беспризорниками: Эшом и его братом Сонни. Оба прятались целый день под кучами мусора, и тайно наблюдали за тем, как в их сокровищах копается кто-то посторонний. Когда же солнце зашло, они вышли, и решили проучить незнакомца.       Так началась их странная крепкая дружба: мальчик-вампир, человек, и полу-демон.

***

Настоящее время.

      Бантики, шёлк, звёздочки-стразы, музыка, светопреставление, подиум: всё, чего так желала душенька Принца Пупырчатого Королевства — сбылось. Он ходил туда-сюда, виляя пупырками в разных нарядах, а толпа гоблинов ему аплодировали.       Кейк заглянувшая чисто для проверки, тут же растянулась в длинную сосиску и выкрала принца прямо с подиума.       — Эй! Я же король вечера! — возмущался он, а оказавшись в коридоре, где стояли Фионна с Гамболлом, Пупырчатый разозлился ещё больше: — Ну и где вы всё это время были? Я там такие наряды демонстрировал!       — Успокойся, ППК, — отвечала Фионна. — Всё это не настоящее, а просто иллюзия.       — Да, верно: Багровый Замок воплощает все наши хотелки, но это ловушка, чтобы удержать нас внутри, — добавила кошечка.       — А мне плевать! — завопил Пупырчатый. — Я там был так счастлив! Верните меня обратно!       — Пупырчик… — вдруг заговорил Гамболл. — Мы пытаемся спастись. Все вместе.       — Что-то я не чувствую себя в опасности! Может это всем вам и надо, а мне оно не надо!       Шкала раздражительности резко подскочила. Раньше жвачному не составляло труда взять себя в руки. Просто глубоко вдохнуть, может отсчитать до десяти и гнев спадал. Однако в этот раз Принцу Конфетного Королевства не хотелось брать себя в руки. Зуд высказаться оказался сильнее, и слова сами собой прорвой обрушились на всех присутствующих:       — Ты — каПризный ребЁнок! Как ни пОявиШься — всЕгда РазДуваЕшь драМу! У тЕбЯ ведЬ еСтЬ мЕсТо кУдА вОзВрАщАтЬсЯ, нЕ тАк Ли? ТаК пОчЕмУ бЫ тЕбЕ нЕ сДеЛаТь ВсЕм ОдОлЖеНиЕ и Не СвАлИтЬ с ГлАз ДоЛой? Ты — БеСиШь! Ты У мЕнЯ уЖе ПоПеРёК гОрЛа, ПуПыРчАтЫй!       Пупырчатый зарыдал и пустился наутёк, Кейк бросилась вслед за ним.       — ПЖ, что с твоими глазами? — обеспокоенно заметила Фионна. Рядом на стене висело зеркало в золотой раме. В его отражении Принц Конфетного Королевства увидел себя — обычного себя во фраке цвета фукси, с жилетом расшитым золотыми нитями, с причёской зафиксированной специальным гелем для жвачных волос, в белых штанах и сапогах со шпорами. Всё то же самое, как обычно. И корона, и цвет кожи, и размер талии. Одно лишь выделялось на общем фоне: глаза. Демонические глаза с чёрными белками. Едва заметив их, Гамболл ужаснулся, а потом они побелели и всё устаканилось. Гнев сменился тревогой.       — Что я натворил?       — Ты стал будто одержим, ПЖ… Твой голос был…       Её заботливая дружеская рука поглаживала по плечу, а голубые глаза глядели с жалостью и беспокойством.       — Надо найти Пупырчика и извиниться. Мне… мне так жаль!       Торопливо жвачный бежал впереди, следуя за оставленным Кейк следом — растянутым хвостом подобно ниточке из сказки про волшебный клубок. Фионна бежала следом и, хотя она была куда выносливее Гамболла, сейчас она отчего-то запыхалась. Всё никак ей не удавалось нагнать принца. След привёл их на вершину башни, где Кейк, обнимая Пупырчика, старалась его успокоить.       — Он ненавидит меня! У-а-а-а-а…       — Тише, ППК, жвачный это не всерьёз.       — Пупырчик! — позвал его Гамболл.       — Ну чего ты припёрся? Я убежал, как ты и хотел! Мне что теперь с башни прыгать?       На фиолетовом лице размазалась косметика, Пупырчик упивался своей истерикой. Фионна присоединилась к Кейк, бережно поглаживая пупырки. Гамболлу стало весьма неловко, его щёки покраснели, а взгляд сам собой опустился от стыда.       — Я не хотел наговорить тебе тех обидных вещей, ППК. Прости меня, пожалуйста?       — Сказанного не воротишь! Ты сделал мне очень больно, Гамболл!       — Я знаю. Просто скажи, что мне сделать, чтобы ты простил меня? Я искренне хочу загладить вину.       — Умф, ну… — шмыгнув носом, Пупырчик резво стал приходить в себя. — Ты бы мог сделать меня гвоздём программы на ежегодном балу Принцев УУУ? Я хочу спуститься по тросам на гигантском макете месяца и исполнить номер своей мечты.       — Это можно устроить, — улыбаясь во весь рот, обещал Гамболл.       — Правда? Ура! Ура-ура-ура!       Пока Принц Пупырчатого Королевства столь беззаботно радовался, Фионна и Кейк запрыгали рядом с ним, восторгаясь примирению двух друзей. Гамболл сам не заметил, как подошёл к высокому стрельчатому окну башни, откуда простирался вид на Долину Сласти. С высоты его Королевство выглядело отчётливее, однако жвачный глядел не на горизонт, откуда медленно подымалось солнце, а вниз. Знаете, это чувство, когда стоишь на огромной высоте и тебя так и подмывает шагнуть в эту пропасть? Обычно человек одёргивает себя, следуя зову рассудка, но в этот раз у Гамболла что-то сломалось. Его белки глаз вновь почернели, он широко растянул губы в маниакальной улыбке, а затем спрыгнул. Фионна и Кейк заметили это в последний миг, не успели поймать жвачного за шкирку, а потому рванули следом.       — Гамболл!       — За ним!       Кейк растянулась в лапах, Фионна схватила принца налету, ветер ударял им в лица. Гамболл громко и безудержно хохотал. А когда кошечка спасла обоих и безопасно приземлилась, они все очутились во внутреннем парке. Опять.       — Что это с ним? — интересовалась Кейк.       — Не знаю. Эй, Гамболл! Гамб! А ну очнись!       Дабы её друг прекратил громко ржать, Фионне пришлось надавать тому пощёчин. Жвачный потёр переносицу, ведь когда к нему вернулось сознание, голова его неимоверно раскалывалась от боли.       — Что… что произошло?       — Ты свихнулся, вот что, — заявила Кейк.       — Ты спрыгнул с башни, и нам пришлось тебя ловить. Какого Глоба, ПЖ?       — Я спрыгнул? Я ничего об этом не помню! Я… я стоял там, извинялся перед Пупырчатым, и… вот я здесь.       — Похоже кто-то забрался к тебе в башку, Гамб. Пришло время провести обряд экзорцизма!

***

      Кейк отыскала в библиотеке учебник по изгнанию демонов. Фионна связала Гамболла в одном из погребов, где светила одна единственная лампочка. Жвачный не был особо против, когда его усадили на стул и привязали к нему тугими верёвками. Всё пошло по причинному месту лишь тогда, когда Фионна и Кейк начали свой странный обряд. Разложили вокруг свечи, посыпали солью, стали ходить вокруг да около, и монотонно напевать молитвы на латыни.       — Ост… ОстАноВиТеСь! — закричал Гамболл. — Я — нЕ оДеРжИм! ЭтО вСё — ГлУпО! вЫ оБе — ГлУпЫ! Я… Я… Я сЕйЧас… СОЙДУ С УМА!       Тело жвачного стало преображаться: лопнули верёвки, подул ветер из ниоткуда. Глаза вновь почернели, голос опустился до демонического баса. Изо рта его шёл горячий пар, и в зрачках мелькал звериный блеск. Гамболл перестал быть собой и хотел только одного — разрушать всё вокруг.       Фионна и Кейк встали в боевые стойки, девушка вытащила свой меч и предупреждающе сказала:       — Я бы не хотела драться с тобой, Гамболл!       — Я бЫ тОжЕ нЕ хОтЕл ДрАтЬсЯ с СоБоЙ…       И замахнувшись рукой, превращающейся в исполинскую лапу, жвачный проделал дыру в стене. Подвал стал слишком тесным для них, и они переместились во внутренний парк Багрового Замка. Всюду заклубилась пыль и известь. Падали сверху кирпичи. Монстр кричал, неистовствовал. И тут вдруг — Ирисковая Дворецкая показалась на горизонте событий.       — Вы что, издеваетесь? — ошалела она. — Всё всегда приходится делать мне! В сторону!       И пододвинув Фионну и Кейк, Ирисковая встала перед монстром-Гамболлом, раскинув руки. В её бормотании на Инфернальном не было ничего понятного, однако заклинание действовало. Жвачный постепенно возвращал себе привычный облик.       Когда сознание пробивалось сквозь плотную скорлупу неведения, его щёки заалели, ибо промежность затвердела от возбуждения. Невидимая рука тьмы срывала любые границы присущие всем взрослым. Оставалось одно «Оно», сущность, которая жила одними потребностями в удовольствии. Не было никаких запретов, никакого «нет, я не могу сделать/сказать это». Гамболл мог творить что вздумается, взять кого вздумается, ударить, или даже сожрать. В голове у него было только бесконечное «хочу». Гнев, и желание перемешались, силки растворились в воздухе, стало вдруг так легко, словно Гамболл отправился в свободный полёт.       Но в момент, когда одержимость «оно» исчезла под влиянием Ириски, жвачный весь скрутился, закрыв голову руками. Стыд острым копьём так больно жалил, что хотелось сгрызть свои губы! Исчезнуть! Стереть всем память о себе! Худшие страхи сбывались один за другим. Гамболл потерял контроль! Посмел навредить друзьям! Поддаться детским слабостям! Да и ещё и наслаждаться этим! Самым невыносимым было то, что от этого буйства Гамболл испытывал экстаз. Упивался гневом, точно вкушая божественный нектар. Мысли-мысли-мысли… терзали его! Соблазняли его! Доводили до чистого безумия.       Вот отчего Гамболл скрутился в комочек. Вот от чего он плакал и дрожал как осенний лист. В приключенческих романах свет противостоит тьме, сражается с ней, и конечно же побеждает, однако в реальности всё иначе. Тьма не противостоит свету, она соблазняет его! Перетягивает на свою сторону. Сторону полной бесконтрольной свободы.       Ласковые руки друзей объяли жвачного принца. Кейк и Фионна прижались к нему, стараясь утешить. Они всегда так поступают, потому что какой бы хаос ни натворили их враги, если вслед за этим те плакали и раскаивались, эта парочка их прощала.       — Простите меня…       — Всё хорошо, ПЖ. Ты снова с нами!       — Нет, это не так! — внезапно вставило своё слово Ириска. — Вы даже не здесь! Ваши тела, они… созданные. Поэтому до конца изгнать зло из Гамболла мне не удалось. Он всё ещё может обратиться.       — Что? Как так-то? — рваным голосом негодовал жвачный. Воздух застрял в глотке. Снова лишиться себя и потерять контроль? Одна часть него впадала в панику от этой мысли, другая тянулась к ней как к спасительному маяку. — Я не хочу больше…       — Это не все плохие новости на сегодня, Конфетный Принц, — продолжала Ирисковая Дворецкая. — Я пришла, дабы уведомить вас о смене власти в Империи Сласти. Королева УУУ в ваше отсутствие решила провести выборы.       — Выборы? у нАс же Монархия! КаКие выбОры? Они таМ чТо, С уМа вСе ПоСхОдИлИ?!       — Тихо, Гамб… Тихо… — пыталась успокоить его Фионна.       — Я подала сигнал, но вы не явились на дебаты, и конфетный народ… в общем…       — Да КаК оНи ПоСмЕлИ?! Я чТо ДлЯ нИх ШУТКА ЧТО ЛИ?!!!! АГРХ! УБЬЮ! УБЬЮ ИХ ВСЕХ!       Остервенелое беснование принца было вновь остановлено при помощи инфернального заклинания. Гамболл опять закрылся в себе, не прекращая лить реки слёз. Его сердце было разбито. Собственный народ отрёкся от него! Нет, он не обижался, ибо конфеты — это глупые няшные создания, ими легко манипулировать. И всё-таки… это его вина. Всё его вина! Он столько дров наломал, а теперь не может ничего исправить! С Маршаллом, с Королевством, с друзьями, с самим собой… список можно продолжать до бесконечности. А это бессилие оно, вгоняло Гамболла в отчаяние.       — Погодите-ка, а те тела, которые лежат в той лаборатории не могут принадлежать нам? — предположила Кейк.       — Покажите мне! — приказала Ириска.

***

      Едва компашка скрылась за корнями гигантской вишни, вход за ними зарос непробиваемой древесиной. Фионна тут же вытащила меч и попыталась пробиться, однако, когда она наносила удар, любой ущерб сразу сходил на нет. Бесполезно было вообще пытаться хоть как-то навредить дереву. Тоннели вели их совсем не туда, куда вели в прошлый раз. Путь превратился в плутание по лабиринту. Ириска, коснувшись стены провела магическую разведку.       — Судя по остаточному следу, кто-то очень не хочет, чтобы мы дошли до ваших тел. Они следят за нами.       — Да, я ощущаю чужие взгляды постоянно, — подтвердил Гамболл.       — Немудрено, что вы сошли с ума, мой принц.       — Ба, к этому быстро привыкаешь.       — Ты в порядке? — спросила девушка.       — Да. Мне уже намного лучше. Спасибо, Фионна. Странно… как только мы вошли, мрачные мысли затихли. Мне больше не хочется вас всех задушить. Я снова могу себя контролировать!       Все надули щёки от неловкости. Лишь жвачный не видел в своём признании ничего такого. Ириска сконцентрировалась, после чего путь вперёд сам собой зарос корнями, а стена сбоку разъехалась, открывая новый.       — Сюда, — приказала дворецкая. — Я ощущаю потустороннюю энергию. Впереди призрак…       При слове «призрак» Гамболл весь напрягся. Обычно его не волновали эфирные существа, однако в Багровом Замке всё переменилось. Призраки обрели на него влияние. Могли ранить, или даже убить. Это пугало до первородного ужаса. Ведь раньше Гамболл не особо задумывался о собственной смертности. Да, он может жить необычайно долго, а от конфетной массы зависит его биологический возраст. При всём при этом, никто не может жить вечно. Даже Маршалл с его тысячелетним возрастом когда-нибудь умрёт. Призраки тому доказательство — смерть существует. И она повсюду. Она безмолвно одним своим существованием утверждает, что никто не может контролировать всё на свете. Что однажды она заберёт каждого в УУУ, и цикл начнётся заново. Гамболл на самом деле — ничтожен, и его ничтожность — ничтожна. Ничто не имеет значения. А вселенной всё равно! Она абсурдна!       Как только размышления жвачного углубились в нечто столь вечное, последний барьер зарослей корней раздвинулся перед компанией, и они наконец-таки добрались до секретной лаборатории. Вот только кровати там все оказались пусты. Все бумаги и записи тоже пропали. За пустым столом сидел полупрозрачный юноша. Он обернулся на незваных гостей, и глаза его — такие широкие и открытые, налились светом надежды.       — Вы здесь! Скорее! Вам надо остановить его!       — Кто ты? — спросила Фионна. За мальчика-призрака ответил Гамболл, вышедший вперёд:       — Это Сонни. Я прав? Ты знал Маршалла, но он тебе не брат, верно?       — Да. Это так.       — Тогда кто же он тебе? И кого мы должны тогда остановить?       — Маршалл он…