Три дорогих вещи*

      Череда одинаковых дней, проводимых Томом в приюте, заканчивалась гудком отправления поезда. Он и компания его друзей заняли купе в самом конце вагона. Розье рассказывал одноклассникам о каникулах на континентальной Европе. Юноши с интересом слушали Даниэля и поддакивали, когда тот рассказывал о прелестях старых французских вин. Единственным, кто за свои семнадцать лет не пил ничего дороже тыквенного сока, был Том Риддл. Он будто держался в стороне от разговора, хотя все остальные следили за его реакцией на то, что они говорят.       Том поглядывал на одноклассников поверх свежего номера «Ежедневного Пророка». Скучнейшая сводка, как обычно. Вот, принят новый закон, защищающий права мерзких магглов. При случайном колдовстве им теперь нужно стирать память. Какая глупость! Магглы должны бояться волшебников, а не наоборот. Юноша раздражённо хмыкнул. Разговор остальных тут же стих.       «Боятся меня, как таракашки» — усмехнулся Риддл про себя. — Вы читали, что пишут в «Пророке»? — он передал газету Чарльзу Лестрейнджу и указал на нужную статью. — Они разве что не раскрутили планету вокруг этих тварей, — Чарльз нахмурил брови и передал газету дальше.  — Что дальше? Грязнокровка станет Министром магии? — Даниэль возмущённо развёл руками и вернул «Пророка» владельцу.       Друзья рассмеялись и стали придумывать законы, которые издало бы такое Министерство. «Допускать сквибов в Косую Аллею» — предложил кто-то, и юноши загоготали ещё громче. «Разрешать грязнокровкам преподавать в Хогвартсе» — сквозь слёзы проговорил Маркус Эйвери.  — Мерлин этого не допустит, — отдышавшись ответил Том. — Мы не допустим, — он прикрепил значок старосты к мантии, в которую переоделся, как только сел в поезд, и поправил кучерявую чёлку. — Подумайте, как пройти незамеченными в запретную секцию, а я пока проверю, не устроили ли маггловские выродки переполох стихийной магией.  — Правильно, поучи детишек, что таким, как они вовсе не положено ей пользоваться, — съязвил Розье. — Они должны быть благодарны, что могут колдовать хотя бы в Хогвартсе, — он достал из кармана и показал друзьям колдографию, где он с родителями запускает волшебный фейерверк на вчерашнем вечере в честь отъезда любимого сына из дома.  — Нужно быть аккуратнее, — отрезал Том. — Мы дадим им урок, но не сейчас и не своими руками.       Смахнув пушинку с лацкана мантии, Риддл вышел из купе. Молодой человек прошёлся по вагонам своего факультета. Ничего интересного не происходило. Он уже собирался развернуться и пойти обратно, когда встретил декана.  — Том, мой мальчик, вы, как обычно, включились в работу раньше остальных, — Гораций Слагхорн похлопал любимого ученика по плечу. — Ваше усердие бы остальным студентам, и Слизерин выигрывал бы кубок школы каждый год! Вот, передайте своим друзьям, — он достал из кармана несколько конвертов, один из которых Риддл сразу открыл.  — Почему так рано в этом году, сэр? — спросил юноша, увидев на пригласительном дату: второе сентября.  — Мне есть, с кем вас познакомить, — загадочно ответил профессор и направился в вагон для преподавателей.       Хогвартс-экспресс, промчавшись много миль через непроглядную темноту, стал сбавлять скорость. До Хогсмида оставалось не больше десяти минут. Старосты снова прошлись по вверенным им вагонам и предупредили остальных, что пора собираться.       Том скучал по замку, по большому залу, по своему подземелью и занятиям магией. Он вышел на платформу одним из первых, произнёс подсвечивающее кончик палочки заклинание и остановился чуть поодаль от края, чтобы собрать вокруг себя остальных студентов факультета. Первыми к нему подошли Розье, Лестрейндж и Эйвери. Затем, как мотыльки, ориентируясь на свет, стали собираться первокурсники. Ребята постарше не смешивались в общую толпу, а просто стояли компаниями в зоне видимости Тома.       Старосты ещё раз сверили списки и принялись размещать учеников по каретам. Том охотнее всех помогал первому курсу разобраться, куда идти и что делать. Он заметил среди них несколько толковых ребят и хотел, чтобы они попросили у шляпы отправить их на Слизерин, где Риддл сможет использовать их способности с умом. Старшие курсы ждали своей очереди.  — Кого он имел ввиду? — уточнил Маркус, когда Том отправил в воздух очередную карету и стал проставлять галочки напротив фамилий.  — Пока не знаю, — отмахнулся Риддл.  — Никого нового не заметил, когда ходил проверять? — допытывался Эйвери.  — Вот список всех новых, — раздражённо рявкнул Том и всучил другу список первокурсников. — Раз тебе больше всех надо, ты и выясни, кто из них будет завтра на вечере.       Эйвери оглянулся на Розье и Лестрейнджа. Те ухмыльнулись и пожали плечами, как бы говоря: «А чего ты ожидал?». Слагхорн давно прочил Тому и его друзьям блестящую карьеру в Министерстве. Наверняка он пригласит отпрыска какого-нибудь высокопоставленного чиновника, чтобы юноши могли наладить контакты. Том давно приметил, что профессор действует исключительно правильно, плетя такие сети. Некоторые знакомства могут оказаться действительно полезными.       Риддл бы воспользовался этой методикой, если бы нужных людей можно было бы призывать по собственному желанию. Над заклинанием, позволившим бы это сделать, он сейчас и работал.       Все четверо сели в одну из последних отбывающих карет. Эйвери развернул список. Тут полно знакомых фамилий. Как и на любом из более старших курсов. Все чистокровные волшебники друг друга знают и так или иначе приходятся друг другу роднёй, но не всех декан зовёт в свой клуб. Тем более с первого курса.  — На каком курсе Малфой? — в голову Розье пришла первая разумная мысль на этот счёт.  — На шестой перешёл, — тут же ответил Риддл. Он хорошо помнил своих подопечных. — А ведь верно, он, кажется и СОВ по зельеварению сдал на «превосходно».  — С чего бы Слагхорну думать, что мы не знакомы? — Лестрейндж подключился к разговору.  — Вот ты завтра и спросишь, — приказным тоном ответил Том.       Когда первокурсники были распределены по факультетам, начался праздничный ужин. В этой обстановке Том чувствовал себя почти дома: ученики его побаивались и уважали, преподаватели обожали. Атмосфера, которой так не хватало в приюте, где он был просто «странным» изгоем.       Хогвартс и вправду был ему чем-то вроде дома, хотя и острой потребности в таковом Том особенно не чувствовал. Это было приятно, льстило самолюбию быть любимым учеником почти всех преподавателей, видеть, как остальные внимательно слушают, когда он говорит, разделяют его идеи, вести за собой. Здесь он чувствовал себя не сироткой, которого сторонятся посредственности из-за того, что он другой, но лучшим среди незаурядных.       Даже ужин в школе был лучше не едой и праздничным весельем, а именно возможностью чувствовать магическую атмосферу этого места.       Но вишенкой на торте тщеславия Тома Риддла был членство в «Клубе Слизней». Юноша поправлял зелёный в серебряную полоску галстук. Рядом с ним Розье зачёсывал волосы назад, Лестрейндж повторял речь, которую собирался произнести, как только ему дадут возможность. Гораций Слагхорн помнил каждое сказанное на своих вечерах слово, и Чарльз готовился «как бы невзначай» упомянуть о родственниках в разных странах континентальной Европы, хорошие отношения с которыми были бы полезны Министерству. Все выпускники этого года, хоть и видели, что профессор выбрал, кому будет помогать строить карьеру, надеялись перевести внимание учителя на себя. Том же, казалось, лишь из вежливости соглашается вести переписку с друзьями декана. Что у него на уме не знали даже те, кто могли назвать себя его друзьями.  — Десять минут шестого, — объявил Розье. Каждый ещё по разу подошёл к зеркалу и внёс последние штрихи. Юноши вышли из общежития Слизерина. Через полминуты за ними проследовали Сигнус Блэк и Абраксас Малфой — новые участники клуба. Когда компании поравнялись не возникло неловкой тишины, наоборот, Даниэль полюбопытствовал у старых друзей, почему те сразу не пошли с ними. Получив в ответ нечто не очень убедительное о волнении перед первым собранием, Розье отстал от них. Он понимал, что авторитет старосты Слизерина давит намного больше, чем авторитет декана факультета.       Молодые люди шли к кабинету одной большой компанией и обсуждали прошедшие два месяца. Конечно, интересно поговорить о каникулах, когда они полны разными событиями. Том же мог только описать потолок своей комнаты с разных ракурсов. Он не принимал участия в разговоре, но внимательно слушал. Всё, что происходило на Большой земле, могло быть ему полезно.       У входа в кабинет собрались трое гриффиндорцев, четыре студента с Когтеврана и пара хаффлпаффцев. Риддл почти не помнил большинство из них, только двоих он мог позвать по имени — они тоже выбрали продолжать зельеварение, остальных он узнавал только из-за того, что проучился с ними шесть лет. Имени одной из носивших нашивку льва Том не то что не помнил, а вовсе не знал. Услышал один раз на церемонии распределения, а потом только видел. Тихая, непримечательная девушка, но, наверное, с хорошими связями у родителей.       Последним на собственную вечеринку пришёл профессор Слагхорн. Он привёл с собой девушку, которую Том до сих пор ни разу не видел в школе. Он не мог припомнить ни одной встречи с ней, ни одного совместного урока. Она, видимо, и была той, кого хочет представить профессор.       По толпе собравшихся прошуршал шёпот голосов. Юноши перекинулись друг с другом парочкой комментариев, а девушки переглянулись. Давно такого не было, чтобы в Хогвартс поступали не с первого курса. Профессор открыл дверь и пропустил гостей вперёд себя. Новая студентка подошла к столу последней, чтобы не занять случайно чужое место.  — Друзья мои, — начал Слагхорн. — хочу представить вам мисс Гермиону Грейнджер, — все взгляды устремились на неё. Гермиона кивнула всем в знак приветствия. — Юная леди переехала к нам из Дании, она училась в Дурмстранге, поэтому попрошу вас на досуге рассказать ей о наших традициях и правилах.       Том, до этого не особо заинтересованный в происходящем, теперь оценивающе разглядывал Гермиону. Его интересовала её старая школа. Риддл был наслышан об уважении, проявляемом там к тёмным искусства, и хотел узнать больше об этом.       Грейнджер держалась спокойно, если не сказать отстранённо. Когда декан Слизерина представлял ей студентов, сидящих за столом, она им вежливо улыбалась, а когда он перечислял регалии своих родовитых учеников и их родителей, она изображала интерес. Кроме подростков, родители которых — шишки в Министерстве, на вечере были и «исключительные магические таланты», как назвал их сам профессор.       Среди них был Том Риддл. Как Гермиона заметила, он тоже относится с холодным расчётом к возможности здесь находиться. Как и она сама, он вежливо улыбался однокурсникам и учителю, поддерживал беседу. Но как будто неискренне. И все остальные словно не замечали этого или делали вид, что не замечали. А возможно, отсутствие этого компанейского духа мог заметить только тот, у кого его тоже нет, как рыбак рыбака.       Но как бы то ни было, никто не подавал виду, что что-то не так. Профессор Слагхорн, казалось, живёт идеей коллекционирования студентов. Он знал о них всё, передавал «приветы» их родителям, братьям и сёстрам уже окончившим или ещё не поступившим в Хогвартс, принимал подарки и посылки от семей своих учеников.  — Том, вы, как всегда, угадываете, мои предпочтения, — Гораций взял кусочек ананаса в сахарном сиропе из коробки, которую Риддл поставил на стол ещё в начале вечера. — Мисс Грейнджер, попробуйте, - он чуть пододвинул упаковку к ней. — Уверен, вы не пробовали ничего вкуснее.  — Спасибо, сэр, — Гермиона взяла засахаренный фрукт. — Вы правы, на континенте такого никогда не было, — девушка давилась приторно сладким кусочком, но правильную стратегию поведения поняла. — Их, должно быть, сложно достать? — обратилась она к юноше, сидящему через двух человек от неё.  — Зимой будет чуть проще, — присутствующие вопросительно посмотрели на Тома, не поняв его ответа. За этим столом почти никто до одиннадцати лет не посещал обычную маггловскую школу, для них было загадкой, почему южные фрукты поспевают зимой. Вслух почему-то никто ничего не сказал, а те, на кого Риддл бросал ответный взгляд, сразу отводили глаза.       На пальцах Гермионы остались прилипшие кристаллики сахара. Она стёрла их салфеткой, но неприятное ощущение липкости на коже осталось. Она взяла ещё один кусочек слишком сладкого ананаса другой рукой и положила в рот. Не было ничего трудного в том, чтобы изобразить солидарность со вкусом преподавателя, тем более, когда обе ладони были одинаково липкие, Гермионе почему-то стало немного спокойнее.       Под конец вечера, когда все вопросы о летних каникулах были отвечены, а желавшие поделиться особо яркими воспоминаниями высказались, профессор подвёл итоги вечера и назначил следующую встречу. Студенты стали расходиться. Те, кого профессор представил, как Лестрейнджа, Розье и Эйвери остались стоять в дверях, пока их компания не соберётся полностью. Однако Гермиона заметила, что Том мельком махнул им рукой, чтобы те уходили без него.  — Как тебе здесь? — спросил он, поравнявшись с новенькой в коридоре.  — Пока никак, — равнодушно отозвалась Гермиона. — О чём можно судить, проучившись только один день?  — Профессор Слагхорн знает тебя только один день, а ты уже в его клубе, — рассудил Риддл, не желая оставлять девушку в покое.  — Спрашивай прямо, что тебе нужно, — Грейнджер резко оборвала его.  — Я староста не только Слизерина, но и школы, — холодно улыбнулся Том. — Мой интерес в том, чтобы ты здесь прижилась. Возможно, в твоей старой школе были немного иные порядки, но у нас здесь тёмная магия под строгим запретом и… — Том не успел договорить.  — Какое заклинание тебя интересует, сэр Порядочность? — ухмыльнулась Гермиона.  — Пять очков с Когтеврана. За распространение запрещённых проклятий, — ответил он на немой вопрос собеседницы. — Это ведь не потеря для тебя? — ухмыляясь, заметил Риддл. — Не ты ли сегодня заработала двадцать только за одно зельеварение? Не разбалтывай каждому встречному, что ты учила в Дурмстранге. Здесь до сих пор не любят эту школу из-за Грин-де-Вальда, рискуешь подхватить его репутацию.       Гермионе показалось, что всё это звучало, как совет. И староста школы был какой-то странный, даже для старосты слишком правильный. Возможно поэтому профессор Слагхорн так обожал Тома. Такой же противно сладкий, как и эти его ананасы. Миона хотела спросить, зачем он вообще начал этот разговор, но к тому моменту, как она вынырнула из своих мыслей, Риддл уже догнал своих друзей и они вместе спускались в подземелье.       Гермиона, разумеется, не стала его догонять. Не так ей интересно, что на уме у нового знакомого. Но и в общежитие идти не очень-то хотелось. Она поднялась по винтовой лестнице, снова считая шаги, сверила по часам, что до комендантского часа время ещё есть, и свернула у двери к нише с окошком. Возле стены стоял рыцарь, вернее его доспехи, по краям пластин которых были выкованы витиеватые узоры. Миона пристроилась на подоконник и стала медленно водить пальцем по завитушкам на латах. Одинаковые, повторяющиеся от одной кромки к другой линии успокаивали.  — Ты и уроки сделала, надо полагать? — прозвучал знакомый мелодичный голос. Гермиона молча кивнула, она не знала, откуда, но была уверена, Елена на неё смотрит. — Большинство ещё нет, — загадочно проговорил призрак. — Они сидят в гостиной, учатся, наверху пусто.       Почему все сегодня так рвутся её учить? Даже преподаватели в первый день не липнут к студентам так, как староста школы и привидение факультета.