Испугался — упал — умер

      Эндрю просыпается без двадцати шесть от яркого солнечного луча на своём лице. Окна на восток. Ранние рассветы.       Он открывает глаза и обнаруживает в сантиметре от своего носа чужую лохматую макушку. Вчера они заснули настолько рано, что он успел выспаться и теперь чувствует себя отдохнувшим, с немного тяжёлой от сна без сновидений головой. Эндрю не удерживается, оставляет у Нила в волосах поцелуй, усмехается собственному поступку и сбрасывает ноги с кровати.       От бетонного пола тянет холодом, да и сам он не внушает доверия: кажется, любая неровность может впиться в стопу и заразить пострадавшего столбняком. Эндрю предусмотрительно обувается и отправляется в ванную, где всё и без его присутствия выглядит так, словно собирается развалиться в ближайшие минуты. Кран сначала плюётся ржавчиной, и только потом даёт чистую воду, вместо шторки над душем висят пустые кольца, а кафель сколот на каждой второй плитке. Эндрю невольно задумывается, как давно Нил здесь живёт, а потом выходит наружу.       Нил смотрит на него с кровати. Он не хмурится и не улыбается, просто кажется Эндрю сонным и трогательным.        — Доброе утро, — говорит Эндрю.       Он понимает, что губы сами собой растягиваются в глупую улыбку, видит угол одеяла, свалившийся на пол с кровати, и капли вчерашнего дождя на подоконнике, потому что окно всё ещё не закрыто полностью и в воздухе так пахнет озоном и свежестью, что от этого кружится голова, и…       И Нил вдруг напрягается и рывком садится в кровати.       — Эндрю — влево!       И оглушительный треск заливает всё вокруг.

***

      Эндрю кажется, что он отключается, но помутнение длится не больше секунды.       А потом раздаются выстрелы.       Это так громко, что мозг словно взрывается внутри его черепа. Эндрю задерживает дыхание, пытаясь сориентироваться и успокоить сердцебиение, но этому нихуя, блять, не способствует грохот, похожий в его ушах на пулемётную очередь.       Их было всего два: первый — как только тяжёлая железная дверь резко открылась, с силой отшвырнув Эндрю в шкаф. Он приложился головой; судя по дыму, заполняющему всё вокруг, замок чем-то подорвали, и теперь, сползая вниз по холодной деревянной стене, Эндрю чувствует, как по его затылку течёт кровь.       А второй выстрел — сразу за первым. Оглушённый ударом и вкусом крови во рту, Эндрю не сразу понимает, что они прекратились. Бесконечное эхо застилает сознание. Громко, громко, громко, страшно.        — Не ссы, Миньярд, — говорит басистый голос прямо за дверью.       Эндрю впивается взглядом в железо. Откуда они знают? За ними следили? Дверь начнёт закрываться, выпуская его из шкафа, и он получит пулю в лоб. В лучшем случае.       А ведь вчера у этой двери они целовались.        — Я не ссу. Просто предупреждай, если собираешься стрелять без глушителя в жилом доме.       Эндрю сипло выдыхает и только тогда осознаёт, что окончательно оказался на полу.       Этого не может быть.       — Ну остынь, никто же не умер.        — Соседи вызовут полицию, а мне это разгребать.       Эндрю закрывает рот ладонью. Нет, нет, нет, нет, нет…       Басистый голос смеётся, как будто это и правда смешно.       — В этом районе? Скажешь тоже. Тут на три этажа вниз никого нет, и на последнем сто проц тоже. А на первых только бомжи. Удивительно, что лифт ещё работает…       Голос движется внутрь комнаты вместе с тяжёлыми шагами. Скрипит кровать. Эндрю старается не думать, старается дышать четвёрками, но его голову разрывают две одинаково невыносимые мысли. Они обе сводятся к тому, что это, блять, невозможно.       Бас вдруг громко ругается и срывается к выходу. Эндрю вжимается в стену.       — Блять, его там нет.       — Что?       — Он не упал, умник!       Стены тонкие. Эндрю слышит, как он убегает на коридору и со звонким щелчком перезаряжает пистолет. Несколько секунд сидит в оцепенении и не может пошевелиться. Потом медленно напрягает ноги. Одну. Вторую. И тихо, максимально бесшумно встаёт.       А потом выходит из шкафа.       В Сиэтле не может быть мафии. Это же Вашингтон, они не будут работать прямо под носом у правительства. Ты это придумал, Эндрю. Всё хорошо. Я не отключусь. Всё хорошо. Ложись спать.       Аарон смотрит ему прямо в глаза.       Эндрю давит в себе детское желание… поздороваться. Он мог бы злиться, но теперь у него внутри только разворачивается чёрная дыра.        — Что ты здесь делаешь?! — шепчет Аарон. У него привычно приглажены волосы и рубашка застёгнута на все пуговицы, но от спокойствия не осталось и следа. У него в глазах настоящий ужас.       Эндрю хотел бы что-то сказать, но не может. Губы кажутся сшитыми между собой.       На мгновение он думает, что сейчас разревётся, как будто ему снова семь или началось лето.       Ах да.       Аарон беспомощно разводит руками и переводит взгляд с него на кровать сзади, на окно, на его мятую толстовку…        — МИНЬЯРД!       Они оба вздрагивают, и Эндрю только тогда замечает пристёгнутую к ремню Аарона рацию. Тот почти роняет её, пытаясь вытащить.        — Да, я просто… я проверяю периметр…       — КАКОЙ НАХУЙ ПЕРИМЕТР, Я ЕГО ВИЖУ! А НУ МЕТНУЛСЯ НА КРЫШУ!       Взгляд Аарона наконец-то зафиксировался на глазах Эндрю.       — Принял. Сейчас буду.       — ЖИВО, МИНЬЯРД!       Рация зашумела опустевшим каналом и рука с ней безвольно повисла у Аарона вдоль тела. Эндрю только теперь заметил кобуру.        — Как только я уйду, ты считаешь до двадцати и спускаешься на лифте, — говорит он. — Никакой лестницы, ты меня понял? От выхода сворачиваешь резко вправо, не бежишь и не оборачиваешься, пока не окажешься за три квартала отсюда, а потом убираешься как можно дальше и как можно быстрее. Толстовку сожги при первой возможности. Понятно?       Эндрю не отвечает, но Аарона уже нет — он скрылся в коридоре, едва слышными ускоренными шагами подтверждая, что Эндрю это не померещилось.       Комната сжимается до размеров игольного ушка. Эндрю пытается дышать, но не может: воздух липким комком царапает ноздри, но не проникает дальше. Игольное ушко продолжает сжиматься.       Всё хорошо. Ложись спать.       Как можно дальше и как можно быстрее.       Он мог бы прямо сейчас сделать всё, что сказал Аарон.       (и не спать спокойно больше никогда в жизни)       Он никак не связан с этой историей. Они никогда на него не выйдут.       (ты сам на себя выйдешь)       В чём он виноват — в том, что ведёт курс паркура? Он знает этого парня всего пару недель, это ничего не значит.       (ты сам в это не веришь)       Эндрю делает судорожный вдох. Воздух продирается в лёгкие со скрипом, как через ржавые трубы. Он хочет закашляться, но боится издать лишний звук. Он весь состоит из страха.       Неужели он будет жить так всю жизнь? Он и правда такой человек?       Эндрю принимает решение быстрее, чем нормализует дыхание.       До окна всё равно бежать ближе.

***

      Бетон ограждения холодный и мокрый после вчерашней грозы, а Нил стоит на нём в носках. Они пару раз хлюпнули, когда они менял положение на стратегически более выгодное, а потом затихли, потому что он замер и больше не двигался.       В детстве ему часто говорили не стоять на холодном без обуви. Так можно простыть и слечь с температурой на неделю. А тебе это надо? Нет, конечно, я не хочу температуру. Не хочу болеть.       Нил представляет, что закрывает глаза. Сейчас он не может позволить себе подобной роскоши. В его вытянутых руках пистолет, который не должен дрогнуть, и времени болеть больше нет.       А метрах в семи от него стоит двухметровая детина по имени Спенсер Хилл и целится в него из здоровенного глока-22. У них в картеле такие выдают только особо отличившимся.       — Как ты на крышу-то залез, малыш? — ухмыляется он.       Нил не отвечает. Он чувствует, в каких именно точках рукоять пистолета давит ему на ладонь. Кожу в этих местах покалывает, и он мысленно проникает сквозь неё, находя у руки центр тяжести. Этому его учили на уроках духовных практик. Отцу казалось, что это может оказаться полезным. Он не прогадал.       — Оглох совсем? От страха, что ли?       Если и правда сосредоточиться, можно почувствовать, как руки источают тепло. Оно вступает в химическую реакцию с металлом обшивки пистолета. Запах железа и кожи смешивается с воздухом. Он становится частью города. Частью целого.        — Ты давай кончай с этим, малыш, — уже грубее говорит Хилл. — Мёртвый ты нам, может, и не нужен, но насчёт состояния здоровья мне ничего не говорили. Как тебе простреленная коленная чашечка? Звучит?       Если сосредоточиться на дыхании, можно совсем не измениться в лице. Можно даже ничего не почувствовать.       Дверь открывается и закрывается со ржавым натужным скрипом. Ничего не почувствовать не получится.        — Эндрю, — едва шевеля губами произносит Нил. — Ты говорил, у тебя есть брат близнец.       Он не убежал. Нил видит его краем глаза — Эндрю стоит на козырьке шестого этажа, держась руками за подшивку карниза. Бледный, как смерть. Нил надеется, что она пришла не за ним.       — Что происходит? — с каменным лицом спрашивает Эндрю.        — Ты там молишься что ли, малыш? — смеётся Хилл. Брат Эндрю хмурится, останавливаясь позади него. Он не выглядит как оперативник, скорее как кто-то из отдела аналитики и тактики. Наверное, поэтому они и не пересекались.       У Нила щемит сердце. Если бы они встретились раньше, Нил никогда бы не появился у Эндрю на курсе. И правильно бы сделал.       Эндрю кивает.       — Понял, понял, ничего не говори. Я что-нибудь придумаю. Я сейчас…        — План у нас такой, — елейным голосом говорит Хилл. — Ты спускаешься сюда, а я не пускаю тебе в колено пульку. Согласен?       Наверное, только так и можно достичь просветления. Если в тебя целятся из двадцать второго глока, а ты стоишь на мокром бетоне в носках.       Брат Эндрю что-то негромко говорит, и Хилл поджимает губы. Отвечает. До Нила обрывками доносится: «Точно?..» и «Блять».       — Жаль, жаль, — уже громче продолжает Хилл. — Миньярд говорит, что я не могу тебя покалечить. Но! — он вздевает к небу палец, свободный от глока. — Это можешь сделать ты сам! Сам понимаешь, если ты будешь так метаться, что попадёшь под шальную пулю… Что ж я смогу с этим поделать, правильно? Не думаю, что босс будет сильно против, если я прикончу предателя.       — Я не предатель, — говорит Нил.       И кто тянул его за язык.        — А как ещё это называется, малыш? — улыбается Хилл и дразнит его пистолетом. — Папочка был недоволен. Можешь себе представить, что он хотел с тобой сделать?       На периферии его зрения у Эндрю на лице отражается целая палитра эмоций. Нил может его понять, но у него не было времени на объяснения — ни раньше, ни сейчас.        — Папочка страшно обиделся, — с упоением продолжает Хилл, — но он всё равно готов тебя простить, если ты вернёшься.       Если вернёшься. Нил крепче сжимает пистолет. Точки соприкосновения. Жжение. Химическая реакция. Воздух.       Если понадобился, он пустит эту пулю себе в лоб.       — Нил, послушай меня, — громко шепчет Эндрю.       И у Хилла кончается терпение.

***

      Рене искала адрес гораздо дольше, чем могла себе позволить.       У неё трижды слетела программа, видимость со спутника была приблизительной из-за грозы, а на нужном здании видимо стоял глушитель — иначе она не могла объяснить то, почему отслеживание простого смартфона по ай-пи заняло у неё так много времени. В итоге она составила список слепых зон программы и отметала одну за другой в ручную — пока не остался всего один вариант.       Улица почти пуста, но она всё равно оставляет машину ниже по улице, чтобы дойти до точки самой — не следует светить номерами в таком месте. Нужное ей здание выглядит как локация для съёмки хоррора — она давно не видела места в настолько плохом состоянии. Проулок рядом с ним похож на глотку дракона — с зубами мусорных баков в глубине. Пакеты вываливаются из них прямо на землю, теряя содержимое по пути. Повинуясь смутному инстинкту, Рене смотрит вверх и замирает.       Прямо над крышей в очень шаткой позиции висит Эндрю. Ему не хватает как минимум одной, а по-хорошему двух точек опоры. Рене, даже ни на секунду не сомневаясь в его навыках, пугается. Он должен сорваться в любое мгновение, но всё продолжает висеть.       А на крыше кто-то стоит.        — Так, — бормочет Рене, — так-так-так, думай, думай…       В этот момент в подъезде соседней десятиэтажки открывается дверь — явно пьяный мужчина с пакетом, шатаясь, отправляется в сторону круглосуточной заправки. Рене подскакивает ближе, чтобы придержать дверь, и прошмыгивает внутрь.       Ей хочется верить, что Бог всё решил за неё.

***

      Аарон всегда старался держать разум холодным.       Это помогало ему всю жизнь, сколько он себя помнил. Эндрю был безбашенным и недальновидным, из тех, у кого никогда не заживают разодранные колени. Кому-то пришлось взять на себя другую функцию. Этим кем-то Аарон и стал.       Каждая ситуация — это набор вводных данных. Ты можешь принимать их в расчёт, а можешь не принимать и совершать одни и те же ошибки раз за разом. Грамотно построенная стратегия помогает лучше физической силы, оравы сторонников или даже оружия. Ты делаешь только то, что необходимо сделать именно сейчас, но влияешь этим на всё, что будет дальше.       Аарона завораживают причинно-следственные связи. Его работа — делать так, чтобы больше их никто не смог отследить.       Но сегодняшний план не сработает.       Аарон поднимается по лестнице и чувствует бешеную скорость, с которой в его голове вращаются шестерёнки. Эндрю в здании. Что он здесь делал? С этим можно разобраться и позже. Если он уже вошёл в лифт, то через пять минут будет в безопасности. Он может попасть только на две камеры по пути, но Аарон с этим разберётся. Он всегда разбирается, сегодня не исключение.       Но это только если он сел в лифт.       Аарон открывает дверь на крышу. Он не привык доверять интуиции — с его точки зрения, она слишком ненадёжный рассказчик. И всё же факты сегодня сходятся с ней во мнении: Эндрю невозможно контролировать. Аарон выходит наружу, ощущая, что всё его тело сковало плохим предчувствием.        — Ты там молишься что ли, малыш?       Хилл опять играет с едой. Чёртов садист. Аарон встаёт чуть позади него. Всё в порядке, они уже так делали. Пистолет начинает ощущаться тяжелее.        — План у нас такой: ты спускаешься сюда, а я не пускаю тебе в колено пульку. Согласен?       Натаниэль стоит на краю крыши. Одно неловкое движение — и он упадёт. Босс будет недоволен.       Они искали его больше шести месяцев. Аарону впервые за два года пришлось влезть в базу своей «настоящей» фирмы и прошерстить четыре тысячи контрактов в поисках подозрительных имён. Натаниэль не был глупым, и он хорошо знал, как устроен бизнес клана Морияма. В конце концов, Аарон задался вопросом, где он мог взять поддельный паспорт. Дальше дело пошло быстрее.       Хотя он надеялся, что до этого не дойдёт — поэтому и потратил пять месяцев на анкеты съёмщиков и налоговые отчёты. Дошло. Времени больше не было. Зато был Хилл и кровь. Очень много крови.       Аарон тянется вперёд и прочищает горло.        — Он должен быть в состоянии принять полномочия.        — Прям сразу, точно? — Хилл морщится: Натаниэль у него на мушке. — Да ладно, Миньярд. Его надо проучить.       — Только в крайнем случае, ты сам слышал.        — Блять, — пистолет Хилла продолжает целиться Натаниэлю в грудь. — А если он сбежит?        — Как, камнем вниз с крыши дома? — Аарон качает головой. — Он же не человек-паук.       Щелчок — и шестерёнки встают на места.        — Блефуй сколько хочешь, но не стреляй, — говорит Аарон и снова отступает назад.       Факт первый: совпадений не бывает.       Факт второй: Эндрю невозможно контролировать.        — Жаль, жаль. Миньярд говорит, я не могу тебя покалечить. Но!..       Бывают ситуации, когда выбор сделать просто необходимо.       Это не тот случай.       Аарон слушает. И тихо, незаметно расстёгивает кобуру.

***

      Нил слушает Эндрю, правда слушает, но его идея ещё более сырая, чем бетон, от которого сейчас зависит его жизнь. Это не сработает. Могло бы сработать чисто технически, но Эндрю не принимает во внимание людей, с которыми они теперь имеют дело. Хилл не даст ему уйти. Он из тех, кто догонит и добьёт.        — Ну что, хватило тебе времени на подумать? — скалится Хилл. — Брось всё это, и никто не пострадает.       — Если всё получится, мы успеем сбежать, — шепчет Эндрю.       Не получится.       Ничего не получится, если применять полумеры. Потому что они между Сциллой и Харибдой — и Сцилла всегда требует жертв.        — Эндрю, — говорит Нил. — Мне нужно, чтобы ты мне доверился так же, как я доверяю тебе.        — Ты… про что сейчас? — Эндрю в панике, он не знает, что происходит. А Нил знает. И это больно, но так нужно.       Совести не существует. Совесть придумали люди.       Он видит, как внезапно напрягся брат Эндрю. Может, у близнецов всё-таки есть сверхинтуиция.       Нил набирает в грудь воздух.        — Хилл, я хочу, чтобы ты знал: я здесь не один, — говорит он.       Визуально тот не изменился, но секундная заминка дала понять: Нил выбил его из колеи.       — Что-то я не вижу толпу твоих соратников, малыш, — улыбается Хилл.        — Нил, что происходит? — металлическим, напряжённым голосом спрашивает Эндрю. Нил старается на него не смотреть.        — Потому что он всего один, — говорит Нил. — И мне кажется, тебе будет интересно его увидеть.       Он слегка поворачивает голову.        — Эндрю, покажись.       — Какого хера-       — Эндрю, пожалуйста. — Нил наконец-то смотрит ему в глаза и пытается вложить в этот взгляд всю свою душу. — Это единственный выход.       Единственный выход — попасть к Сцилле, а не к Харибде.       Сцилле просто нужны жертвы.       А Харибда убьёт всех.

***

      Она видит соседнюю крышу так же ясно, как собственные руки — и ей не нравится то, что там происходит.       Трое людей.       Один из них — Натаниэль, который сделал себе гору поддельных паспортов и испугался чёртовой пробки от шампанского. Она ведь знала, что до добра это не доведёт.       Ещё двое стоят к ней спиной.       И все трое вооружены.       Рене достаёт телефон. У неё дрожат пальцы — вот ведь… Она же готовилась к этому всё время учёбы. Да, на IT-курсе не преподавали основы кризисного менеджмента в полевых условиях, но она так отчаянно хотела попасть в ФБР, что вся её жизнь последние четыре года была бесконечным рисёрчем.       Нужно вызвать полицию. Либо… что, если копы не помогут? Вдруг это и правда мафия и они все куплены? Или так бывает только в кино?       Она замялась на мгновение, а потом всё изменилось.       Людей на крыше стало четверо. Рене сощурилась.       И её сердце рухнуло в пятки.       На крыше рядом с Натаниэлем, подняв руки в воздух, чтобы показать, что он не вооружён, стоит Эндрю.       Сейчас её решение может спасти его, а может погубить.       Рене сжимает телефон в руке.       И открывает камеру.

***

      Тишина ложится на крышу пластом весом с горбатого кита.       Бугай с пушкой — он киллер? может такое быть? — смотрит прямо на него.       И Аарон тоже.       Это длится всего мгновение — но его хватает, чтобы Эндрю вдруг понял, что только что совершил самую страшную ошибку в своей жизни.       Аарон направляет на киллера пистолет.        — Миньярд, какого хуя, — спокойно спрашивает тот.       Аарон не отвечает, только мотает головой.        — Понятно, — говорит киллер.       Нил отрывает одну из рук от пистолета и хватает Эндрю за толстовку.        — Падай, — выдыхает он и толкает его назад.       И в момент, когда центр тяжести смещается, а горизонт начинает взлетать, Эндрю, уже проваливаясь вниз, видит, как киллер переводит пистолет с Нила на Аарона и нажимает спусковой крючок.       Выстрел.