Дракон с горы мертвецов

Своевольный и погрязший в пороках клан Вэнь обрушил многочисленные страдания на мир. Жестокость и жадность этих заклинателей не знала границ. Их предводитель на пути к богатству и власти потерял человеческий облик и не постеснялся даже замарать свои руки кровью отца, брата и племянника. Столь многочисленные тяжкие грехи, потрясшие землю и небеса, не могли долго оставаться безнаказанными. Благородный и храбрый Вэй Усянь, известный как Старейшина Илина, ценой своей жизни стёр с лица земли Безночный город вместе с Вэнь Жоханем и его многочисленной свитой. Это воспетое во многих стихах деяние сподвигло Четыре великих клана объединиться в борьбе за очищение Цзянху от оставшихся сил вэньской армии. Эта кампания получила название «Выстрел в солнце», а её символом стал величественный человек-дракон, ученик Старейшины Илина, потерянный молодой господин из Гусу, чьи губы, казалось, не знали улыбки, сердце радости, а одежды иных цветов, кроме траурно-белых. Он был внешне холоден словно нефрит, но его драконий огонь принёс долгожданный свет в эти тёмные времена, а потому народ прозвал его Ханьгуан-цзюнем. Кампания продлилась около года, а её завершением стала безоговорочная победа союзников и присвоение Ханьгуан-цзюню титула Верховного заклинателя.

Двадцатый год правления Сюань Чжэн, год Белого Дракона.

***

К жизни Вэй Усяня вернуло простое, но поистине могущественное заклинание — «Хватит притворяться мёртвым!», выкрикнутое поразительно противным сиплым голосом прямо ему в ухо. «Я не притворяюсь! Я на самом деле давно умер! Оставь меня в покое!» — возмущённо подумал Вэй Усянь, отказываясь открывать глаза, но последовавший за криком пинок в грудь не оставил ему выбора и окончательно воскресил его, запустив молчавшее до этого сердце и наполнив лёгкие кровью. А хотелось бы воздухом. Ох, удивился этому забытому ощущению Вэй Усянь, которому уже много лет ничего не хотелось. Обладатель сиплого голоса что-то возмущённо прокричал про рис и деньги, которые Вэй Усянь, едва воскреснув, уже каким-то образом успел задолжать этому скандалисту, зачем-то велел своим слугам сначала разгромить хижину, в которой они находились, а затем запереть её обитателя среди этого хлама и ни в коем случае отсюда не выпускать. Оставшись наконец в одиночестве, Вэй Усянь попытался подняться, но сильные тошнота и головокружение не позволили ему этого сделать. Тогда он ползком добрался до лежащего неподалеку маленького бронзового зеркальца, чудом пережившего недавний разгром, и с любопытством и волнением посмотрелся в него. В отражении он увидел мертвенно-бледное лицо с асимметрично вымазанными чем-то красным щеками. Неужели всё же не воскрес? Но почему тогда он выглядит как висельник, а тело, которое целиком должно было сгореть, ощущается вполне себе целым, хоть и очень слабым. Вэй Усянь растерянно провел ладонью по лицу и после обнаружил, что чистые до этого пальцы побелели. Всего лишь косметика. Значит живой. Но как? С трудом, но у него всё же получилось принять горизонтальное положение и тогда он обнаружил, что буквально сидит на ответе на свой вопрос. Под ним располагалось нарисованное кровью магическое поле. Ритуал «Добровольная жертва». Вэй Усянь обиженно застонал: «Серьёзно? После всего хорошего, что я сделал перед смертью, меня считают злым духом исключительной ярости и мощи?! Обидно, между прочим!». Держась за стену, «переполненный яростью и мощью мститель» смог подняться на подрагивающие от слабости ноги и осмотреться. Среди мусора он обнаружил смятые бумажные записки, оказавшиеся дневником прошлого хозяина тела. Внимательно изучив их, Вэй Усянь подумал: «Что за, гуй его подери, проклятая жизнь была у этого юноши!». Желая наконец освоиться с несговорчивым «подарком», который оставил ему Мо Сюаньюй, Вэй Усянь погрузился в длительную глубокую медитацию. Изучив таким образом своё новое тело, он пришёл к выводу, что оно молодое, в целом здоровое, хоть и ослабленное недоеданием, а самое главное — в его нижнем даньтяне имелось золотое ядро. Едва сформированное, оно вне медитации и не ощущалось почти, но это было поправимо. Упражнения с мечом, настои из специальных трав и, разумеется, долгие-долгие часы тех же медитаций способны в будущем заметно улучшить ситуацию. Из-за возраста тела Вэй Усянь вряд ли сможет вновь достичь того уровня, которым обладало его старое ядро (если только не найдёт себе сильного и выносливого партнёра для двойного совершенствования), но это в любом случае было возвращение на светлую дорожку, по шагам (и полётам) по которой он втайне невыносимо скучал. Вэй Усянь посмотрел на шрамы на своих новых запястьях, тяжело вздохнул и поднялся. Мо Сюаньюй преподнёс ему крайне ценный дар. И теперь ему предстояло встретиться с семьёй Мо, чтобы понять: готов ли он в полной мере отплатить за него.

***

Члены семьи Мо оказались столь поразительно любезны, что в первый же день знакомства с Вэй Усянем дружно умерли один за другим от рук лютых мертвецов, привлечённых украденным Мо Цзыюанем флагом. Поскольку эти флаги когда-то изобрёл Старейшина Илина, проклятье засчитало ему это за свершившуюся месть за Мо Сюаньюя, и все шрамы, кроме одного, самого глубокого, исчезли с его запястий, избавив Вэй Усяня от одной трудной моральной дилеммы. Зато появилась вторая. Лютых мертвецов оказалось слишком много для группки совсем ещё юных Ланей, чтобы те могли без серьёзных потерь справиться со свалившейся на них нечистью. Вэй Усянь старался тайком помогать, надеясь, что этого окажется достаточно, и юноши смогут продержаться до появления вызванных сигнальным огнём старших заклинателей. Но лютые мертвецы были чересчур мощными и хитрыми, чтобы их существование могло объясняться исключительно естественными причинами. А значит — поблизости находится ещё один могущественный последователь тёмного пути и, вспомнив записи в дневнике Мо Сюаньюя о приглашённом его отцом заклинателе, у которого юноша и украл записи с ритуалом «Добровольной жертвы», Вэй Усянь догадался, кто бы это мог быть. Улыбка деревенского дурачка сменилась хищным оскалом, достойным воспетого в легендах Повелителя мёртвых. Как удачно, что виновник его последнего шрама сам явился на встречу! Ещё бы удалось увести его подальше от мальчишек и там уже разобраться с ним по-тихому: перед смертью у Вэй Усяня были хорошие отношения с некоторыми членами клана Лань, но прошло столько лет, кто знает, как всё изменилось за это время. Лучше не оповещать мир о возвращении в него Старейшины Илина, пока Вэй Усянь не разузнает, как к нему сейчас относятся в Цзянху. Раздумывая об этом, он едва не пропустил атаку одного из мертвецов на всё ещё по-детски очаровательного паренька, что совсем недавно был так мил с ним, и который, судя по всему, был главным на этой ночной охоте. Тихо свистнув, Вэй Усянь призвал немного тёмной энергии, которая смогла достаточно замедлить тварь, чтобы юный Лань успел среагировать и пронзить ту своим ярко сияющим клинком. Мир перед широко распахнувшимися глазами Вэй Усяня внезапно будто бы застыл. Он узнал этот меч. Не мог не узнать, ведь он столько времени провёл тренируясь с ним, наполняя своей духовной энергией, тщательно ухаживая за лезвием. Удивительно, что ему потребовалось для этого столько времени! Но в своё оправдание Вэй Усянь мог лишь отметить, что ножны у Суйбяня теперь другие, светлые, более подходящие к белым ланьским одеждам его нового хозяина, из-за чего он и не обратил внимания на рукоять, сделанную когда-то специально для его старой ладони. Кстати, о новом хозяине. Теперь, когда Вэй Усянь знал, что нужно искать, он без труда обнаружил в юноше знакомые черты: выразительные глаза и изящную челюсть Вэнь Тэна, лоб и скулы Вэнь Синь, брови, сморщенные так же как у Вэнь Нина во время особо напряжённых тренировок. Это без сомнения был А- Юань, его маленькая редиска, которую он однажды всё же посадил в их огороде, а затем долго бегал с ним хохочущим на руках от разъярённой Вэнь Цин, жаждавшей их обоих запихнуть умываться в бочку с ледяной водой. О дальнейшей конспирации не могло быть и речи: тёмный заклинатель посмел угрожать его ребёнку! Вэй Усянь сорвал с ближайшей ветки листик и с его помощью стал насвистывать агрессивную мелодию. Находящиеся под чужим контролем мертвецы застыли не в силах ни ослушаться текущего хозяина, ни перейти под контроль нового. Члены же семьи Мо и несколько не успевших вовремя скрыться от нападения тварей слуг поднялись с земли и с леденящим кровь рычанием бросились на временно обездвиженных врагов. Удлинившиеся когти легко разрезали чужую мёртвую плоть, клыки впивались в шеи и выгрызали из них куски мяса, испещрённые чёрными венами руки сворачивали шеи и отрывали головы… — Ч-что здесь происходит? — с ужасом наблюдая за беснующейся нежитью, громко воскликнул юноша, что с самого начала поразил Вэй Усяня тем, насколько сильно он не походил на члена ордена Гусу Лань, даже не смотря на повязанную вокруг головы ленточку с облачными узорами, что означали принадлежность к главной ветви клана. Стоявший же рядом с ним А-Юань в это время не сводил глаз с насвистывающего смертельную мелодию Вэй Усяня. — Сянь-гэгэ, — тихо прошептал он, безуспешно борясь с внезапно появившейся дрожью в сжимающей меч руке. Сянь-гэгэ был занят и не услышал этого обращения. В начале битвы парочке из подвластных ему мертвецов Вэй Усянь дал особое задание: «Сюэ Ян должен умереть». Он понял, что приказ выполнен, когда вражеские мертвецы вдруг одновременно рухнули на землю подобно марионеткам с перерезанными нитями, а уже ставшая за день почти привычной тянущая боль на запястье исчезла. Оставшиеся мертвецы, лишившись врагов, медленно повернули свои головы к юным испуганным заклинателям. — Эй! — вскрикнул возможно самый шумный уроженец Гусу в истории, обращаясь к Вэй Усяню. — Ты же не дашь им на нас напасть? Останови их! Чтобы справиться с мертвецами Сюэ Яна, Вэй Усянь влил слишком много тёмной энергии в своих, из-за чего быстро упокоить их было невозможно. Сделав глубокий вздох, он попытался вспомнить какую-нибудь успокаивающую мелодию, которая бы уменьшила пылающее в нежити негодование. В памяти откуда-то всплыли дивной красоты звуки, и Вэй Усянь попытался хоть немного их повторить при помощи своего листика. Мелодия сработала и мертвецы уже куда менее агрессивно повернулись к Вэй Усяню, готовые послушно следовать за ней. Он решил воспользоваться очевидным страхом мальчиков перед ним и его маленькой армией, и под прикрытием мертвецов сбежать из поместья Мо, чтобы получить возможность спокойно подумать, следует ли ему позже встретиться с А-Юанем, который, быть может, совершенно его забыл и сейчас не имеет ни малейшего понятия о своём давнем знакомстве со Старейшиной Илина. Вот только когда Вэй Усянь, продолжая насвистывать красивую мелодию, стал медленно отходить к воротам из имения, А-Юань, словно тоже поддавшись влиянию музыки, также пошёл за ним. Вэй Усянь встревоженно посмотрел на юношу, пытаясь взглядом убедить того остановиться. Глаза А-Юаня вспыхнули радостным светом и он послушно замер. Но не успел Вэй Усянь порадоваться тому, каким послушным вырос его мальчик, как его мысли отвлёк внезапно появившийся освежающий аромат сандалового дерева. В тот же миг он спиной врезался в чью-то грудь, а резкая боль пронзила его запястье и мелодия затихла. Вэй Усянь испугался, что бесконтрольные мертвецы, которых он не успел увести далеко, набросятся на юных заклинателей, но прежде чем это случилось, ночную тьму разрезала голубая вспышка и обезглавила всех гулей. Будь это другой меч или другой заклинатель, мертвецы бы сохранили возможность сражаться, даже лишившись головы. Но то был Бичэнь, наполненный духовной силой самого Ханьгуан-цзюня. У нежити не было шансов. Убедившись, что лютые мертвецы больше не представляют опасности, Вэй Усянь развернулся и взгляд его встретился с пылающими глазами Лань Ванцзи. Губы сами расплылись в сияющей улыбке и сложились в восторженное «Лань Чжань!». Лань Ванцзи вздрогнул, а его и без того болезненная хватка на запястье Вэй Усяня усилилась. — Вэй Ин, — тихо прошептал он, — ты вернулся. Вэй Усянь счастливо рассмеялся и вцепился свободной рукой в предплечье Лань Ванцзи, словно опасаясь, что если того поскорее не схватить, то он растворится в уходящей ночи белоснежным утренним туманом. Но и этой близости соскучившемуся Вэй Усяню оказалось мало. Он прижался к Лань Ванцзи всем телом, уткнулся носом ему в шею и задал совершенно нелепый вопрос, от чего-то пришедший ему в голову. — Почему ты теперь пахнешь сандалом? Вместо ответа Лань Ванцзи переместил руку с запястья Вэй Усяня на его талию и задал встречный вопрос: — Тебе не нравится? Вэй Усянь захихикал. — Как мне может хоть что-то не нравится в моём драгоценном маленьком драконе? С неизменной серьёзностью Лань Ванцзи, подыгрывая ему, произнёс: — Гэгэ, мы же с тобой договорились, что я давно уже не маленький, а как минимум средний. Вэй Усянь заметил, что хоть Мо Сюаньюй и был довольно высоким мужчиной, но нынешний Лань Чжань был выше его где-то на полголовы, и теперь действительно не мог называться маленьким. И голос у него стал ниже, проникновеннее. А ещё он только сейчас осознал, что они стоят так близко друг к другу, что дыхание Лань Ванцзи ласкает его ухо, а быстрое биение чужого сердца отдаётся в собственной груди. И тогда известный своим бесстыдством Вэй Усянь почувствовал, как его кожа от кончиков ушей до шеи начинает пылать. — Что здесь происходит? — с ещё большим ужасом, чем недавно из-за мертвецов, прокричал Шумный Лань. Вэй Усянь ещё даже не знал, как зовут это дитя, но уже всей душой обожал его. А потому, разумеется, тут же позабыв о смущении, не смог удержаться от шалости. — Разве ты не слышал раньше, как я говорил моей ныне покойной тётушке, что нахожусь в поисках достойного мужчины? Так вот, можешь поздравить меня, я его нашёл и теперь не намерен никогда отпускать. — Да как у тебя язык повернулся?! — возмутился Шумный Лань. — Да я тебе сейчас… Сычжуй, прекрати тянуть меня за рукав! Ты вообще слышал, что только что сказал этот сумасшедший?! Как у него только язык повернулся, ведь Ханьгуан-цзюнь… — … сам может за себя постоять, а нам следует вернуться в поместье и очистить его от тёмной энергии, — прервал товарища А-Юань, а затем, не слушая возражений, потащил его в сторону главного дома. Но прежде чем скрыться с остальными юными заклинателями за стенами поместья, он обернулся и беззвучно, одними губами, с надеждой спросил у Вэй Усяня: «Скоро увидимся?». Вэй Усянь с нежной улыбкой утвердительно кивнул ему в ответ. — Он вырос таким хорошим мальчиком, — глядя в удаляющуюся спину своей выросшей Редиски, тихо произнёс Вэй Усянь. — Мгм, — согласился Лань Ванцзи, возвращая тем самым всё внимание Вэй Усяня себе. — Лань Чжань! — уже куда громче и веселее воскликнул тот. — Я многое пропустил. И теперь мне столько нужно у тебя узнать! Это будет о-о-очень долгий разговор. Ты готов? — Да, — кивнул Лань Ванцзи, беря его за руку и переплетая их пальцы, — у нас ведь… достаточно для этого времени. Конец фразы прозвучал скорее как вопрос, наполненный скрытой тревогой, и Вэй Усянь, чьё тело теперь было здорово, а золотое ядро позволяло надеяться на весьма долгую жизнь, радостно ответил. — У нас с тобой есть всё время мира!

Конец.