Зазеркалье

      Двенадцать лет спустя.       — Пора возвращаться домой, — тихо произнёс Сенджуро, скользнув взглядом по поверженному в бою телу демона.       Он аккуратно убрал катану в ножны и, тяжело вздохнув, отвернулся от поля битвы. Ночь выдалась непростой. На этот раз демоны оказались куда сильнее и хитрее, заставив Ренгоку отдать борьбе все силы. Но теперь это уже не имело значения. Всё осталось позади. Главное — впереди его ждал дом, где его непременно встретят отец и старший брат со своей очаровательной супругой, где не смолкал звонкий смех племянников, где кипела жизнь и царило тепло…       Тепло, в котором он не находил себе успокоения.       Сенджуро всего двадцать два, и он — истребитель демонов. Но куда важнее то, что он был глубоко несчастен.       Потому что не существовало силы, способной затянуть рану, что разрасталась в его сердце.       Годы шли, и многое менялось. Кёджуро больше не был охотником. Он оставил ряды истребителей после рокового сражения, где столкнулся с существом, чья мощь превосходила всё, с чем он когда-либо имел дело. Тогда он балансировал на грани жизни и смерти, и, возможно, так и не вернулся бы с той миссии, если бы не одно странное обстоятельство…       Фенечка.       Сенджуро сжал пальцы, вспоминая.       Та самая фенечка, что долгие годы оставалась при Сенджуро, покалывая его запястье лёгким, едва ощутимым холодом. Та, которую он не снимал до тех пор, пока однажды тревожное предчувствие не сжало грудь, заставив передать её брату как талисман на удачу. И именно она, по словам Кёджуро, вспыхнула в тот самый миг, когда смерть почти сомкнула на нём свои ледяные пальцы. Ослепительный свет разорвал тьму, ослабил хватку демона, и подарил лишь одно, но решающее мгновение.       Которым Кёджуро успел воспользоваться.       Достаточное, чтобы вырваться из когтей смерти, но слишком короткое, чтобы уйти без последствий. Раны оказались слишком глубокими, и Кёджуро больше не мог держать клинок с прежней силой, не мог бросаться в бой, не задумываясь о завтрашнем дне. Оставить службу стало не просто выбором, а единственно возможным для него исходом. Но, возможно, так было лучше. Ведь вместо вечной войны Кёджуро выбрал жизнь. Выбрал не поле битвы, а тепло дома, выбрал не ярость схваток, а тех, кого любил. Он сделал то, на что не смог бы решиться раньше: позволил себе быть счастливым.       Спустя некоторое время он женился на Мицури Канроджи, своей давней подруге и бывшей охотнице, как и он сам. С её приходом в поместье воцарилась нежность, которой так не хватало. В мгновение ока она наполнила дом смехом, заботой и теплом, озарив своим светом каждый уголок поместья. Даже отец со временем смягчился. А когда на свет появились близнецы, он и вовсе растаял.       Жизнь обрела новые, яркие краски.       И лишь иногда, в долгие, неторопливые вечера, семья вновь погружалась в воспоминания о прошлом, возвращаясь к той судьбоносной битве Кёджуро с демоном. И, конечно, к фенечке, о которой он рассказывал с лёгкой, чуть лукавой улыбкой. Кёджуро всегда утверждал, что она спасла его «словно по волшебству», убеждённый, что ослепительный свет был лишь уловкой демона, а не чем-то иным.       Но Сенджуро знал — никакого «словно» не было. Это была магия.       Магия девочки, которой, по словам его семьи, никогда не существовало. Встреча с которой стала началом его внутреннего краха… Хотя, пожалуй, всё началось несколько позже — когда двенадцать лет назад Сенджуро исчез почти на месяц. Тогда его искали всей округой: прочёсывали леса, опрашивали случайных свидетелей, но никто не знал, куда исчез ребёнок. Когда же его, наконец, нашли — дрожащего, босого, с исцарапанными ладонями и пустым, не видящим взглядом, — никто не мог понять, что с ним произошло. Все были в замешательстве. Ведь в какой-то момент Сенджуро просто исчез, а когда вернулся и стал рассказывать странные вещи о другом мире, всеобщее недоумение только усилилось.       Однако никто ему не поверил. Даже старший брат, который всегда был на его стороне.       Тем не менее, в доме решили осмотреть каждое зеркало, подозревая, что могли быть замешаны демоны. Но, к несчастью для Сенджуро, ничего странного они не нашли. Причина его исчезновения оставалась неразгаданной загадкой. Лекари разводили руками, ссылаясь на сильный стресс и усталость, а охотники переговаривались между собой, шепча, что его утащил демон, но мальчишке каким-то чудом удалось выжить. Семья же избегала этих разговоров, делая вид, что ничего не случилось, надеясь, что со временем Сенджуро сам всё забудет.       И он почти и забыл. Почти. Если бы не фенечка, подаренная… Мизуки.       С того самого мгновения, как Сенджуро вернулся домой, фенечка неизменно была рядом с ним, словно невидимая нить, связывающая его с миром, оставшимся за зеркалом. Тем миром, где чудеса переплетались с мрачными тайнами, где осталась лиса, которую он покинул. И хотя всё, что произошло в Зазеркалье, кануло в прошлое, оберег от лисы на его руке служил напоминанием о том, что некогда приносило ему счастье, о том, что было поистине важным.       Сенджуро верил, что всё случившееся было явью, и холод, исходящий от фенечки, лишь укреплял его веру. Какие бы доводы ни приводили ему другие, как бы ни пытались убедить, что это невозможно, Сенджуро знал — Мизуки существовала. Как и существовал мир за зеркалом. Как и существовали их общие воспоминания.       Всё стало на свои места в тот момент, когда тяжёлое предчувствие сжало его грудь. Без раздумий Сенджуро снял фенечку и отдал её брату — просто так, без лишних слов, без объяснений. А когда Кёджуро вернулся с задания, израненный, но живой, и рассказал, что в самый страшный момент фенечка вспыхнула ярким светом и ослепила демона, все сомнения рассеялись. Лиса существовала. И её магия спасла жизнь Кёджуро. Но был и другой неоспоримый факт, помимо того, что Мизуки была реальна.       Он её бросил. И заплатил за это своим счастьем.       Сенджуро запрокинул голову, глядя в небо, затянутое свинцовыми тучами. Ветер завывал, заставляя покачиваться деревья, холодный воздух драл горло. Погода гневалась, скулила и изнывала. Прямо как его сердце.

⋇⋆✦⋆⋇

      — Брось это дело, — раздался голос Шинджуро, и в тот же миг его кулак с глухим стуком опустился на стол.       Сенджуро на мгновение замер, мельком взглянув на отца с лёгкой улыбкой.       — Рад, что вы беспокоитесь обо мне, отец.       Шинджуро что-то невнятно пробурчал себе под нос и умолк, не желая продолжать разговор. Однако Сенджуро, без лишних слов, сразу понял: это была своеобразная отцовская забота, которую он научился распознавать лишь с годами. И если раньше он обижался на главу дома, принимая его колкости и резкие слова за чистую монету, то теперь знал, что за этой грубой оболочкой скрывалась глубокая, неутихающая боль, выжженная годами утраты. Старший Ренгоку просто не хотел, чтобы сын повторил судьбу матери, уйдя из жизни так же рано. Именно поэтому он выражал своё беспокойство через такое поведение, пытаясь, пусть и неуклюже, защитить Кёджуро от возможной опасности.       И, казалось, теперь всё должно было быть хорошо — Кёджуро покинул службу. Но не тут-то было. У Шинджуро появился новый источник тревог в лице Сенджуро.       — Не ссорьтесь! Лучше давайте есть! — бодро воскликнула Мицури, загребая уже пятую порцию риса.       — Вкусно! — громогласно объявил Кёджуро, нисколько не отставая от своей жены.       — Вкусно! — тут же вторили ему близнецы, сидящие по обе стороны от матери.       Шинджуро смерил семейство долгим взглядом, фыркнул и, махнув рукой, отвернулся.       — Шумные, — проворчал он, но в голосе не было ни злости, ни раздражения.       Охотник усмехнулся. Теперь их дом был совсем другим, нежели раньше: тёплым, живым, наполненным улыбками и детским смехом. Двенадцать лет назад он и представить не мог, что когда-нибудь всё сложится настолько хорошо.       Ну… почти.       — Спасибо за еду, — мягко произнёс Сенджуро, прежде чем встать из-за стола.       Мицури, удивлённо ахнув, прикрыла рот ладонью. Вслед за ней так же сделали близнецы — озорной Харуто и нежная Хана. Дети росли крепкими и здоровыми, унаследовав черты своей матери — такие же шумные, весёлые и полные боевого духа, с розовыми волосами и зелёными глазами. Единственное, что досталось им от отца, — это густые брови.       — Но ты съел всего одну миску риса… — разочарованно протянула Мицури, и её глаза тут же наполнились лёгкой тревогой.       Сенджуро поспешно махнул рукой.       — Нет-нет, всё было очень вкусно! Просто по пути домой я случайно встретил товарищей и уже успел перекусить.       Мицури на миг задумалась, но тут же засияла привычной улыбкой и бодро кивнула.       — Тогда хорошо! — воскликнула она.       Сенджуро с облегчением выдохнул и, не дожидаясь новой порции нравоучений от отца, быстро направился в свою комнату. Конечно, никаких товарищей он не встретил по пути домой. В действительности он вообще ни с кем не поддерживал близких отношений, старательно обходя людей стороной.       Задвинув за собой сёдзи, Ренгоку опустил голову, и выражение его лица, которое ещё минуту назад светилось мягкой, тёплой улыбкой, мгновенно потускнело. Ренгоку медленно опустился на пол, устремив взгляд в пустоту, надеясь, что тревожные мысли покинут его как можно скорее. Но они, как назло, лишь сильнее закручивались в его голове, снова и снова возвращая его в ту точку, откуда он так отчаянно стремился выбраться. Вот дерьмо. Едва Сенджуро переступил порог дома, как его уже влекло обратно на поле боя — в попытке заглушить внутренних демонов, уничтожая тех, что были из плоти и крови. Сенджуро и представить себе не мог, что станет истребителем демонов. Но, как ни странно, именно охота стала единственным, что позволяло ему хотя бы на время заглушить отчаяние внутри. Каждый человек стремился обрести свой смысл жизни. Отец и Кёджуро нашли его в семейных узах, другие — в творчестве, в любимом деле, в вере. А Сенджуро, несмотря на все усилия, не мог найти свой. Потому что его мысли неизменно возвращались к той поре, когда он исчез почти на месяц. К той девочке, чьи глаза сияли, словно драгоценные камни…       К девочке по имени Мизуки, ставшей его самым драгоценным детским воспоминанием и первой настоящей подругой. Он не мог точно определить, что чувствовал к ней в прошлом. Возможно, в детстве она ему нравилась, но, безусловно, была очень дорога. Теперь же, став взрослым, Сенджуро ясно осознал: его переполняло невыразимое сожаление о том, что он оставил её, совершенно одинокую, в том ужасном Зазеркалье…       И никакая любовь родных не могла исцелить боль, поселившуюся в его сердце. Поэтому он искал спасение в битвах. В гуле стали, в отблесках пламени на клинке, в криках демонов, исчезающих в небытие. Только в бою он позволял себе ничего не чувствовать. Только там, сжимая в руках оружие, Сенджуро мог отключить разум и просто существовать, не вспоминая о прошлом. Но даже это не приносило облегчения. Лишь временное забытье. А за забытьем всегда следовало возвращение в пустую реальность.       Сенджуро провёл ладонью по лицу, пытаясь стереть с него усталость, но вместо этого лишь глубже нахмурился. Брови невольно сошлись на переносице — паршивая привычка, унаследованная от отца. Спустя несколько минут он нехотя поднялся, и ноги сами привели его к старому зеркалу, при виде которого сердце сжалось в болезненном спазме. Брат когда-то предлагал ему избавиться от зеркала, утверждая, что оно лишь мучает душу, но Сенджуро отказался. Ведь это зеркало, как и фенечка, было единственной нитью, связывающей его с той далёкой зимой и её бескрайними просторами. И, возможно, когда-нибудь ему удастся вернуться туда снова… К Мизуки.       Где она теперь? Всё ли с ней хорошо? Жива ли?       Сенджуро сжал кулаки, чувствуя, как от этих мыслей в груди разливалась опасная тьма. Наверняка лиса его ненавидела, если выжила. И имела на это полное право. Ведь он оставил её одну — в промёрзшем замке, среди чудовищ, в мире, который держал её в своих ледяных объятиях. Как он мог?       Взгляд охотника скользнул вниз, по собственному отражению. Теперь он выглядел иначе. Повзрослел. Окреп. Его плечи стали шире, а тело покрылось тонкими рубцами шрамов, напоминающими о сотнях битв, в которых он побывал. Он даже перерос Кёджуро, хотя в детстве никогда бы не поверил, что это возможно. Черты лица стали резче, взгляд — более глубоким и наполненным усталостью, а длинные волосы теперь свободно спадали на плечи и спину.       — Хочу увидеть тебя, снежная лиса… — неосознанно прошептал он.       Но, конечно, чуда не произошло. Зеркало не дрогнуло, не вспыхнуло светом. В нём было только отражение охотника — одинокое, потерянное, оторванное от прошлого, которое он так отчаянно пытался вернуть. Сенджуро криво улыбнулся и, запустив руку в карман, нащупал знакомую шероховатую поверхность. Вытащив фенечку, ту самую, что когда-то спасла Кёджуро, он задумчиво посмотрел на неё. Она выглядела потрёпанной, утратившей свой первоначальный вид, а колющая магия, что когда-то ощущалась в ней, исчезла.       Как хорошо, что Кёджуро тогда не потерял её в бою.       Проведя пальцем по выцветшим лентам, Сенджуро прижал фенечку к груди. Интересно, какой бы стала сейчас Мизуки? Наверняка превратилась бы в ослепительную красавицу, за которой увивались бы толпы поклонников.       — Я скучаю… — одними губами прошептал он.       «Скучаю по временам, когда был счастлив… По тебе, Мизуки…»       Он ещё долго смотрел в зеркало, пытаясь уловить хоть что-то — тень прошлого, намёк, знак. Хоть что-нибудь, что дало бы ему надежду. Но отражение молчало, и в его глазах отражалась лишь пустота. С тяжёлым вздохом Сенджуро развернулся и бесшумно направился к футону. Может, во сне удастся сбежать от этой боли. Хотя бы ненадолго.

⋇⋆✦⋆⋇

      Утро снова выдалось туманным и неприветливым. Впрочем, в последние годы каждый день казался одинаково тяжёлым для Сенджуро. Охотник давно утратил способность замечать красоту вокруг — холодную свежесть рассвета, мягкий свет, льющийся сквозь окна, шелест листвы одиноких деревьев. Всё это стало для него серым и незначительным. Дом всё ещё спал, погружённый в умиротворённую тишину. И лишь Сенджуро не находил себе места. Быстро приведя себя в порядок, истребитель начал собираться, стремясь покинуть поместье как можно скорее. Он уже и не помнил, когда в последний раз позволял себе задерживаться здесь надолго. Приходил лишь для того, чтобы убедиться, что с близкими всё в порядке, и тут же снова отправлялся в путь.       Бросив последний взгляд на зеркало, он тихо выдохнул и шёпотом произнёс:       — Ещё увидимся, Мизуки. Береги себя.       Прощаться с ней таким образом стало для него почти привычным делом. И если бы не это зеркало, он, вероятно, появлялся бы в доме ещё реже. Поправив униформу, охотник взял катану, спрятал фенечку в карман и тихо направился к выходу, стараясь не разбудить спящую семью. Возможно, если бы в детстве он не встретил Мизуки, его жизнь сложилась бы иначе. Может быть, он оставался бы дома почаще, участвовал в семейной жизни, наслаждаясь простыми радостями…       — Уже уходишь? — раздался за спиной тихий голос.       Он резко обернулся и увидел Мицури. Она выглядела чуть заспанной, с немного взъерошенными волосами, но её взгляд был ясным и внимательным. Сенджуро едва заметно сжал губы, пытаясь улыбнуться, но вместо этого на его лице отразилась лишь усталость.       — Да, получил задание с утра, выдвигаюсь на миссию.       Как он мог признаться, что уходил лишь потому, что не хотел задерживаться здесь надолго?       Мицури слабо кивнула, и её пальцы сжали край одежды.       — Возвращайся как можно скорее, Сенджуро, — почти шёпотом сказала она. — Тебя здесь ждут.       От её слов у него сжалось сердце.       — Конечно, — коротко ответил он и, не оборачиваясь, бросил через плечо: — Ну, я пошёл.       Как же было неловко. Он сбегал уже сотни раз, и самое ужасное, что, вероятно, Мицури и все остальные прекрасно это понимали. Он осознавал, что поступал неправильно. Возможно, следовало бы поговорить с родными, объяснить свои чувства. Но Сенджуро знал — они не поймут. Никогда не поймут. И поэтому, не видя другого выхода, он избрал этот путь — молчаливое бегство. Ведь жизнь в поместье Ренгоку была для него чужой, словно она принадлежала кому угодно, но только не ему. Здесь, без привычного дела — без истребления демонов, он не мог заглушить свои тревожные мысли. И тогда, в тишине, эти мысли вырывались наружу, терзая охотника, заставляя снова и снова ощущать тяжёлый груз вины за то, что он оставил Мизуки. Выскочив во двор, а затем на улицу, Сенджуро пустился в путь, не задумываясь, куда ведут его ноги. Возможно, пока он будет идти, появится какое-нибудь задание. Обычно так и происходило — он блуждал по миру, цепляясь за каждую попавшуюся миссию, лишь бы не оставаться на месте.       Постепенно дома по обе стороны дороги начали редеть, и впереди открылся простор полей, усыпанных травами и цветами. Сенджуро замер, вдыхая свежий, бодрящий воздух. В такие моменты он ощущал себя свободным и живым. Почти. Хотя странствия и дарили ему временную моральную передышку, позволяя на мгновение забыть о боли в груди, это длилось недолго. Ведь рано или поздно он всё равно возвращался. К семье. И… к мыслям о Мизуки.       Он медленно положил ладонь на рукоять катаны и крепко сжал её пальцами. Сколько ещё продлится эта война с демонами? Казалось, ей не будет конца. Нелюди появлялись снова и снова, раз за разом разрушая жизни невинных людей. Конечно, были сильные охотники, готовые противостоять злу, но разве это что-то меняло? С каждым годом враг, казалось, становился только сильнее, а людская вера и число героев лишь убывали. Был ли сам Сенджуро героем? Вряд ли. Конечно, он делал благое дело, но не движимый жаждой справедливости. Нет. Он был эгоистом. Он сражался не ради спасения невинных, а потому, что это было единственное, что помогало ему сохранить рассудок.       Сенджуро был лишь гнилым человеком, прикрывавшимся маской спасителя. Пока он шёл, его взгляд случайно зацепился за цветок. И если бы не его поразительный белый оттенок, напоминающий первый снег и волосы Мизуки, Сенджуро, возможно, прошёл бы мимо. Но что-то остановило его, заставив замедлить шаг. Сердце охотника болезненно сжалось, наполняясь смешанными чувствами — тоской по прошлому, нежностью и глубокой печалью.       Он часто размышлял о Зазеркалье: что это за место, как оно возникло и почему именно Мизуки оказалась там. Почему он сам туда попал. Вопросы кружились в его голове, но ответы ускользали, словно тени, а время безжалостно размывало границы воспоминаний, превращая их в зыбкие, призрачные образы. Даже лицо лисы… Оно начало стираться, превращаясь в неясные очертания. И если бы он не цеплялся за неё так отчаянно, то, возможно, уже давно решил бы, что всё это было лишь детской фантазией.       Но он знал, что лиса была реальной. И даже если бы Мизуки оказалась демоном, это не имело значения. Главное — те чувства, которые он бережно хранил в своём сердце. Вина за то, что оставил её, и благодарность за счастье, которое лиса когда-то ему подарила. Счастье, которое он никогда не испытывал ни с братом, ни с отцом. А ещё в его сердце горело неутолимое желание узнать правду. И хотя годы поисков не принесли результатов, Сенджуро не собирался сдаваться. Он неустанно искал малейшие следы Зазеркалья, умело сочетая поиски с выполнением миссий. Мизуки всегда оставалась в его памяти, и все эти годы его единственной целью было её спасение. Он верил, что рано или поздно найдёт ту самую нить, ведущую к волшебной подруге детства, воспоминания о которой согревали его сердце.       — Я найду способ спасти тебя, — прошептал он, глядя, как ветер сорвал лепестки белого цветка и унёс их к горизонту. — Ведь я когда-то стал твоим рыцарем.