Клятва рыцаря.

Цукаса открыл глаза без особого понимания, кто он и где находится. Потянулся, потер ушибленную голову и по ноющей боли в расцарапанном затылке, понял, что жив. За дверью слышались приглушенные голоса, но сил прислушаться не было. Закрыв глаза, он вновь свалился на пуховую подушку, где погрузился в очередную отключку, произнеся перед шальным сном имя. Только одно имя. Проснувшись вновь, он не смог что-либо разглядеть. За окном стемнело. Комната теперь освещалась одной свечкой, но зато на простынях был ясно вышит фамильный знак семьи Тенма – блондин, очевидно, дома. Затем осознание грудой камней ударило его – это королевская лазаретная… Больничную комнатушку выдавала одна, широкая кровать, когда в тех, где лечились рыцари, коек было гораздо больше. Луна скрыта дымной завесой туч, а в ночной темноте, несмотря на стоящую рядом свечку, Цукаса вновь терялся. Внезапно ему стало невыносимо просто лежать, его разум стали тревожить странные, но одновременно свойственные вопросы. Где Руи? Они победили? Чем все закончилось? — Ями? — чтобы сомнений не оставалось, а силуэт в расплывшихся глазах стал яснее, он подал голос. — Да, это я, — мягко и напевно проурчала она, поставив нечто вроде алюминиевого таза на край кровати. Усевшись рядом, блондинистая пассия Его Высочества, так же мягко взяла его за руку. — Вы долго были без сознания, целых два дня. — Что там с битвой? Какой исход? — нетерпеливо спросил он, резво поворачиваясь к ней, но сразу же жалея: в глазах вновь помутнело от резкости. — Тише-тише, мое бедное сердце не выдержит еще одного дня вашего сна, — постаралась урезонить его девушка, мягко проводя от ладони к локтю. — Мы потерпели поражение… Но и Хаяси хорошо досталось. — А Руи? Где Руи? — тут же поморщился он, смутно припоминая, что рыцарь почти одолел своего прескверного родственника, но затем понял, что Ями наверняка даже не слышала о рыцаре. — Ах, извини… Это мой первый придворный рыцарь, если ты раньше не знала… — От сэра Кайто я слышала только то, что он исчез. Из-под тонкой корки оставшегося наста пробился первый подснежник, а из медовых глаза упала первая капля, пробежавшая одинокой слезой. Ужас, да и только, ведь устроить похороны Руи удалось лишь через два месяца. Как бы Цукаса не ждал, как бы не звал и не надеялся, рыцарь просто не возвращался, а король все больше отказывался верить в его смерть, пока Ями, наконец, не смогла убедить его проститься с нещадной надеждой. И вот, стоя у могильного камня в том самом семейном склепе, он тихо просит прощени перед тихим призраком, которого он сам себе придумал. А впереди у него еще целая жизнь. Жизнь, которую он отдаст только для того, чтобы умертвить того, кто лишил его души.