Клятва рыцаря.

На нос Цукасе упала первая в этом году снежинка, словно поддразнив своей легкостью и беспроблемностью. Он прерывисто вздохнул и отвел взгляд. Теперь ему было абсолютно ясно, что за цель преследовал Хаяси и в чем повинен его род. Это не утешало. Совсем. На душе стало только тяжелее, а гордая осанка все ближе была к своему неумолимому падению в сутулые плечи. Но самое ужасное, что Камиширо был прав. Не полностью, но, однако, в чем-то. — Теперь, ты знаешь, — Кайто тоже свел глаза к земле. Тенма даже и представить не мог, какой груз тяготил его все эти шестнадцать лет. Ужасная тайна смерти стольких невинных душ была заключена в двух людях, один из которых делиться этим был совсем не готов. Вся эта ситуация – абсолютная слабость человека. Живого, еще тогда совсем себя непонимающего мальчика. Наверное, если бы не старший рыцарь, то никто не узнал бы об этой тирании. Но теперь знал Цукаса. Следующие два дня король решил потопить себя в работе, не в силах хоть на минуту зайти к Руи. Тенма считал неправильным молчать, но и рассказать не мог. Как непосредственный участник этой истории отреагирует на такую редкую новость? И как потом сам Его Высочество оправдает своего отца перед рыцарем? Абсолютно у каждого было право ненавидеть своего прошлого правителя с диктаторскими наклонностями, и лишь Цукаса не имел прав не уважать отца, каким бы тот не был человеком. «Даже сохраняя то, чему тебя учили, ты ведь все еще имеешь право на собственное отношение, так?» - шептал тихий, незнакомый ранее голос. Покачав головой и прогнав навязчивые слова, король уронил тяжелую макушку на руки. Для Цукасы не существовало понятия «я». Отец долго, трепетно прививал ему «народ», «нужды», «уважение». Но «я» теперешнего главы семьи нашло свой единственный отклик в Руи, так долго и трепетно хватавшийся за само свое существование. Он не такой, каким его видят его подданные, слуги и воины. Он такой, каким видеть его дано только Камиширо и не рассказать ему правды было бы нечестно. Потянув носом прохладный воздух, больной лениво повернулся на правый бок к крошечному, лазаретному окошку и устало зевнул. Какая же марь лежать вот так, когда сон вовсе не идет, без толики интереса к чему бы то ни было. За время болезни, которое он провел здесь, Руи все больше тянуло в родной зеленый лес, что с нетерпением ждал его, где-то там, за огромной каменной стеной. Снова закрыв глаза, он был вынужден их открыть спустя всего пару коротких секунд. На соседней кровати кряхтел раненный в тренировочном поединке собрат рыцарь. Краем уха Камиширо следил за жизнью двора и точно знал, что этот бедолага получил не самый приятный на свете вывих. Послушав скулеж, Руи попробовал улечься на животе, но тут одна из неловких фрейлин уронила какую-то металлическую плошку, которая с громким звоном встретилась с каменным полом. Совсем уже раздосадованный и недовольный рыцарь с головой забрался под тяжелое пуховое одеяло, как услышал, как открылась дверь. Он хотел было подняться и накричать, но тут же осекся, увидев Цукасу. За последние два дня, надоедливое лицо врачевательницы, Руи видел гораздо чаще, чем своего блондинистого короля. По выражению в глазах подошедшего короля, он сразу додумался, что что-то случилось. — Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил Тенма, усаживаясь рядом с рыцарем. Его меловатые глаза лоснились беспокойством, а голос был непривычно понижен. — Нормально, — осторожно ответил Камиширо, словно пытаясь понять, что с ним не так. Все-таки, как бы он не присматривался, видимой причины волнения разглядеть не мог, хотя прекрасно это ощущал. Цукаса не нашел в себе столько смелости, глядя в глаза рыцаря сказать неутешительную правду. И найдет ли когда-нибудь?