Охота на паузы

      Карин остановилась перед дверью, посмотрела на свои трясущиеся руки, стыдливо спрятала их за спину и вновь вытянула по швам. Толку прятать. Мама и так все учует. Сделав глубокий вдох, Карин провернула ключ и шагнула в тишину новой квартиры.       Мама вышла навстречу, кутаясь в платок.       — Уже вернулась?       Карин упрямо посмотрела ей в глаза.       — Я готова продолжить тренировки.       — Все-таки… — мама как будто выдохнула с облегчением, но тут же напряглась. — Что с тобой?       — Ничего.       Тело все еще колотил нервный озноб. Карин отвела взгляд и попыталась увернуться от маминых рук.       — Карин…       — Маски, — выпалила Карин, вжавшись спиной в дверь. — Что они такое? Они живые?       — Ты была в храме?       — Просто ответь. Я не понимаю!       — Маски — это врата, — серьезно сказала мама. — Каждая — путь к богу.       — И что будет если… надеть?       — Их нельзя надевать! — мамин голос резанул твердостью. — Карин, ты ведь не пыталась надевать маски?       — Я? О нет, я не пыталась, — протянула она с истерическим сарказмом.       Веснушки на мамином обескровленном лице проступили отчетливее.       — Карин. Что происходит?       Жесткость в интонациях странно отрезвляла. Редко мама была настолько суровой. Карин сглотнула.       — Наруто пробрался в наш храм. Свободно прошел через все тории. Сказал, что он Узумаки! Что его мама Узумаки!       В голове собирался и разбирался немыслимый паззл. Она мамина дочь. Мама Наруто — из клана Узумаки, его отец — Четвертый Хокаге. А она сама ничего не знает о своем отце.       — Мам, он же… — Карин скривилась. — Не мой брат, правда?..       Мама рвано выдохнула и умыла лицо ладонями. Алая челка зацепилась за ресницы.       Карин с замирающим сердцем ждала приговора.       — Боги… Что за вздор!       — Ну мало ли! Ты уже столько всего скрыла от меня. Просто еще одна очередная… гигантская тайна, подумаешь.       Мама вздрогнула. В ее упрямых глазах прорезалось такое исполненное боли отчаяние, что Карин почувствовала, как внутри что-то надломилось: стена, которую она так тщательно выстраивала из кирпичиков подозрений, обид и гнева. Она смотрела на маму, и отчетливо понимала: что бы там ни произошло в ту ночь двенадцать лет назад, мама не могла ее предать.       Эмоции как-то разом выпорхнули из сердца, и Карин пристыженно отвела глаза.       — Наруто пытался надеть маску?       — Не просто пытался. Надел! — Карин вновь захлестнул прилив благородной ярости. — Эта гребаная маска чуть не задушила его. Я едва ее отлепила! Что с этим идиотом теперь будет?       Мама мрачно уставилась в пустоту, и ее взгляд утонул в прозрачном воздухе.       

****

      Наруто ворочался на кушетке. Зеленое облачко сканирующей медицинской техники Шизуне прошлось вдоль его тела, задерживаясь на жизненно-важных органах, добралось до груди и спустилось назад к животу.       — Ще… хи-хи…       — Не дергайся.       — …щекотно, ттэбайо-о!       Шизуне прервала технику.       — Все в порядке. Поток ровный. Повреждений внутренних органов нет. Еще посмотрим анализы, тогда можно будет сказать совсем точно.       Кабуто стянул жгутом руку Наруто и вонзил в вену шприц.       — Уй! Ла-ан, лан. Все хорошо, сестренка. Не парьтесь, со мной порядок, даттэбайо! А с Хинатой-то? С Хинатой что?       — Хината пришла в себя, но ей нужен покой. Навестишь ее завтра, Наруто-кун.       Наруто вздохнул. Освободившись от внимания медиков, он вышел из палаты. Там его поджидал Саске: брутально прислонившись к стене и скрестив руки на груди.       — Спрошу еще раз, какого черта это было?       — А че это я должен отчитываться, — проворчал Наруто. — …захотел и поперся в этот храм. Вот так!       — Просто так захотел и пошел в храм, о существовании которого мы не знали до сегодняшнего дня, — металлическим голосом процедил Саске. — Наруто. Кто сподвиг тебя на это?       — Да отстань, ттэбайо! «Кто сподвиг», «зачем пошел». Я тебе не пиздюк. И ваще ты не мой брат!       Саске схватил его за грудки и толкнул на стену.       — Мне срать, что там наплели родители! Ты все равно мой брат!       Наруто задохнулся от удара и нахлынувших противоречивых чувств. В растерянности, он оттолкнул Саске и отвернулся.       Опять бежать! Но куда бежать?.. В груди тепло ныло, тянуло вернуться домой: в тот дом, который он все эти годы считал своим. Что же внутри него все еще сопротивлялось?       Наруто, словно пьяный, проваливался в свои эмоции, а Саске смотрел брату в спину: прямо в герб Учиха, примостившийся у лопаток, словно насмешка.       — …тачи, замените капельницу, — пронесся в коридорах шепоток медсестер.       Саске встрепенулся.       Итачи? Или показалось?       Он пошел на звук шагов в той стороне, откуда слышался голос.       У одной из палат интенсивной реабилитации дежурил полицейский — скуластый смуглый парень с острой бородкой. Подозрительно. Полиция обычно не дежурила у палат.       Медсестра, обменявшись кивками с дежурным, вошла в палату.       Саске подлетел и успел заглянуть в закрывающуюся дверь: среди белых больничных простыней мелькнул профиль старшего брата.       Горло сдавил спазм.       — Саске-кун! — полицейский придержал его за плечо. — Туда нельзя.       Саске оттолкнул его руку.       Полицейский схватил его запястье и завел руку на болевой. Пока мышцы и связки не свело болью, Саске успел пнуть его в голень — не попал: нога столкнулась со стопой полицейского, тот выставил блок. Саске развернулся и зарядил локтем в солнечное сплетение. Полицейский перехватил его предплечье и взял на болевой уже обе руки.       — Черт. Пусти!       — У меня приказ не пускать посторонних.       — Я не посторонний! Там мой брат!       — Для тебя нет исключений в приказе. И прямо сейчас ты оказываешь сопротивление военной полиции!       Из-за поворота вылетел Наруто:       — Э-эй! Пустил брата, падла! — и тут же взял разгон.       — А ты куда! — взвыл полицейский.       Он отопнул подлетевшего Наруто ногой. Наруто стек по стене с ехидной ухмылкой. Полицейский ощутил характерное покалывание на лодыжке: активировалась печать, которую налепил сорванец. Громогласным пердежом вырвалась вонь скунса. Полицейский от неожиданности выпустил Саске. Тот отпрыгнул и закрыл сгибом локтя нос. Наруто налетел на полицейского.       — Давай, Саске!       — А ну прекратили! — рявкнул отец.       Наруто так и застыл, повиснув на полицейском, с ватными тампонами, торчащими из ноздрей.       В коридоре стояли родители.       — Что вы устроили, — возмутилась мама. — Это госпиталь!       Саске яростно сцепил зубы.       — Почему вы не сказали! — он отнял было руку от носа и мигом закашлялся. Глаза слезились от вони. — Сколько можно скрывать от нас правду?!       Отец вздохнул и прикрыл веки.       — Моеру, мы зайдем все вместе. Наруто, приберись.       Наруто сполз с полицейского. Вновь что-то внутри него потянулось возмутиться. В конце концов, это не его отец! Чего он раскомандовался!       В затылок дыхнуло уже знакомое необъятное одиночество. На миг Наруто показалось, что он вновь бредет один по набережной у суговых рощ.       Он сложил печати и хлебнул едкий воздух. Фуутон прокатился по коридору, выметая вонь скунса. Где-то вдали распахнулась форточка.       Наруто отдышался и вытер слюни.       — Порядок, даттэбайо…       Теплые руки обняли его за плечи. Мамуля. Наруто очень захотелось расслабиться и остаться в маминых объятиях.       …но это ведь была не его мама.       Саске отодвинул дверь и первый вошел в палату.       — А куда вообще… — начал было Наруто.       Поднялись полицейские, дежурившие у кровати. Наруто прошел мимо них вслед за Саске и увидел Итачи. Братец лежал на кушетке без сознания. Медсестра меняла прозрачные пакеты с лекарствами на шесте, от пакетов тянулись к венам Итачи многочисленные трубки.       — Братец! — Наруто подлетел к кровати.       Сердце мучительно колотилось.       Братец лежал, словно неживой. Это было так странно и страшно. Итачи всегда был недостижимым идеалом. Умным, предусмотрительным, сильным, искусным. Наруто даже не допускал мысли, что братец вот так вот может возлечь.       Саске стоял рядом с бледным лицом и стискивал добела дрожащие кулаки.       — Почему…       — Мы ждали, пока Итачи переведут из интенсивной реанимации, — сказала мама. — Не хотели, чтобы вы так же, как мы, мучились в неведении.       Медсестра повесила последний пакет с лекарствами и вышла из палаты.       — Братец, — позвал Наруто.       Может, это что-то вроде медитации? Надо только подоставать вопросам, и Итачи спокойно скажет: «Слышу, Наруто. Что ты хотел спросить?»       Он подступил к самой кровати.       — Братец, ты слышишь? Я хочу спросить!       Губы Итачи не шевельнулись. Лицо осталось неподвижно, расплылось, смазалось от заволокших зрение слез.       — Я так много еще хочу спросить! Ты не можешь просто так лежать, ттэбайо! Вставай, слышишь!       — Он поправится, — сказал отец. Одной рукой он приобнял Наруто, другой — Саске.       Наруто чувствовал на плече руку отца, вспоминал, как когда-то они стояли так втроем перед котловиной с мертвой жабкой, и его сознание раскалывалось.       Не его семья…       …но отец обнимает его за плечо.       Не его старший брат…       …но он, Наруто, считает Итачи старшим братом!       И они сейчас вернутся домой…       …не его дом и не его клан.       Он чужой…       …но его любят и ждут.       И все же он — не тот, кем считал себя всю жизнь. Не Учиха. Он кто-то другой. Узумаки. Он не отсюда.       Наруто поднял дрожащие руки и вцепился в волосы.       Мир перед глазами плыл и расслаивался. За двойным… уже тройным окном с тройным подоконником таяла в белоснежном свете сосна. Вспышка света вырвалась из оконной рамы и вся комната провалилась в нее.       Наруто хлопнулся в обморок.       Фугаку успел удержать за плечо обмякшее тельце, и Саске поскорей схватил брата, перекинул через шею его руку.       — Наруто! Эй!       Голова Наруто безвольно свесилась на грудь.       Саске посмотрел на родителей. Мама с жалостью глядела на Наруто. Отец выглядел растерянным и виноватым.       — Ему нужно время, дорогой, — сказала мама и тронула отца за руку. — Мы всегда знали, что это будет непросто.       — Да. Ты права, — ответил отец.       Кулак его сжался до набухших вен.       

****

      Дверь отъехала, и в палату вошли Учиха: офицер Инаби и два оперативника.       Хината привстала, но Ко надавил ей на плечо.       — Хината-сама, лежите.       Он стоял, чуть присогнувшись от боли, держался прохладно и церемонно. Все еще обижался.       — Господа, прошу вас покинуть палату, — обратился он к полицейским.       Инаби проигнорировал его претензию и остановился у койки.       — Ты — ценный свидетель, — сказал он, глядя Хинате в глаза.       — Вы провоцируете межклановый конфликт, — ответил Ко. — Хината-сама — наследница главной ветви.       — Слушай, Хьюга, — Инаби наконец посмотрел на него. — Дело серьезное, усек? Мы можем арестовать вас и допросить в камере. Или побазарим тут, че больше по вкусу?       — Ко-сан, все в порядке, — Хината мягко тронула руку, сжимающую ее плечо. — Мне уже лучше. Я поговорю с этими господами. Ты тоже присядь, нет нужды…       — Я в порядке, — отрезал Ко.       — Вы сегодня были у того храма, — сказал Инаби. — Что ты знаешь? На кой вы с Наруто вообще туда поперлись? Только честно. Сказки мне плести не надо, я пойму.       Хината сглотнула и робко начала рассказ.       

****

      По жилам департамента военной полиции текла жизнь: грубый говор, шелест бумаг, запахи кофе и курева. Фугаку шел, подхваченный этим течением, и чувствовал себя так, словно вернулся в отчий дом. Все вокруг было знакомо до боли и когда-то строго подчинялось ему. Он сохранил власть над полицией как Хокаге, но это была совсем не та власть, которой располагала сейчас Учиха Хибачи.       Мимо пронесся волкодав, и за ним Инузука, на ходу застегивающий жилет. Завидев Фугаку, он подтянулся:       — Добрый день, Хокаге-сама!       Фугаку кивнул ему и завернул в допросную.       Скрестив руки на груди, здесь стояла Хибачи. За стеклом вел допрос один из офицеров, а в наручниках перед ним сидел учитель академии Итару Кайо — один из самых опытных, старая гвардия. Разбитая губа его в уголке подтекла запекшейся кровью.       — …и я снова повторяю, это какое-то недоразумение, — бормотал Итару. — Кто-то намеренно вводит вас в заблуждение. Я уже перечислил по часам, что делал весь день. Есть свидетели, они могут подтвердить.       — Не морочь мне голову, — рыкнул офицер. — Действовать мог теневой клон.       — Но как я это докажу?! Хотите, прочтите мою память!       Офицер в сомнении покосился на зеркальное стекло. Хибачи поймала его взгляд, крепче сжала предплечья.       — В чем дело? — сказал Фугаку. — В штате есть Яманака.       — Зелен еще. Ему не хватает квалификации.       — Исправляйте это. Военная полиция Учиха должна быть полноценным независимым департаментом.       — Лучшие из лучших Яманака не идут в полицию, — огрызнулась Хибачи. — Даете санкцию на развертывание памяти, Годайме?       — Да. Свяжитесь с командой аналитики.       — Есть.       Хибачи опустила руки и фыркнула.       — Кто бы мог подумать, что детские шалости дойдут до такого.       Дверь открылась.       — Годайме, Хибачи-тайчо! — воскликнул Инаби.       — Докладывай, — распорядилась Хибачи. — Что по свидетелям?       — Девчонка Хьюга сказала, что малой… то есть ваш уважаемый сын, Годайме, что-то плел про ученых и новые техники. И про то, что сможет увидеть… — Инаби замялся.       — Ну, говори! — прикрикнул Фугаку.       — …своего настоящего отца, — выдавил Инаби.       Фугаку словно током ужалило. Паззл сложился.       — Инаби, собирай отряд, арестуйте Якуши Кабуто. Он не должен уйти.       — Е… есть!       — Живо!       — Что вы поняли? — Хибачи прищурилась.       Фугаку молча направился к двери.       — А что с этим? С Итару, — вдогонку крикнула Хибачи. — Разматывать?       — Мотайте. Нет гарантий, что он невиновен.       Дверь захлопнулась.       Фугаку злобно шел по коридору. Эти игры зашли слишком далеко. И слишком часто стали касаться его детей.       

****

      Подземелья встретили Хокаге безразличием. Они молчаливо дремали во мраке, но чутье нашептывало Фугаку, что безразличие это было лживое.       — Осмотрись, — приказал он одному из телохранителей.       Анбу опустил руки. Из рукавов неслышно выплыли стайки кикайчу и рассеялись в темноте подземелий. Новобранец. И все же именно его Фугаку решил взять с собой.       Они спустились на третий ярус.       Фугаку время от времени активировал шаринган, и мосты с коридорами являлись ему в совсем иной плоскости. Никто не поджидал его в вентиляции, и это тоже настораживало.       Анбу отодвинули железную дверь с надписью «Исследовательский кабинет» и первыми проникли внутрь.       Лаборатория притихла в привычном покое. Все так же гудели холодильники, валялись на столе исчерканные бумаги.       — Орочимару, — позвал Фугаку.       Лаборатория не ответила.       — Я чувствую его, — сказал второй Анбу. — Он там, дальше.       Они прошли в недра лаборатории, осторожные и напряженные. Швы плит, измазанных незнакомыми фуин, забились тухлым пеплом. Круглые белые лампы на стенах ритмично подрагивали от скачков напряжения. В огромных прозрачных цистернах пузырилась голубая жидкость и отбрасывала блики на пепельный покров — с каждым шагом он становился толще. Сколько пленников рассыпались здесь пеплом после Эдо Тенсей?       Фугаку переступил через пучок кабелей, мельком активировал шаринган. Под пеплом вспыхнули налитые чакрой символы: еще одна фуин, уже другая. Живая, в отличие от предыдущих. Додзюцу быстро обработало код, и знакомые паттерны откликнулись в памяти смыслом. Ловушка.       Фугаку провокационно остановился прямо в центре печати.       Жилет Конохи висел на спинке стула. Орочимару сидел за рабочим столом и спокойно написывал что-то в свитке.       — Орочимару, — повторил Фугаку, давясь злобой.       Саннин обернулся на всплеск его кровожадности. Блеснула серьга на белом ухе — завитушка-магатама.       — Вы сегодня не в духе, Хокаге-сама, — промурлыкал он.       — Я закрываю этот эксперимент.       Орочимару отложил кисть и развернулся к нему полностью.       — Конохе больше не нужен новый джинчурики?       — У нас был уговор. Ты его нарушил. Все наработки будут запечатаны в секретном архиве, а это помещение освобождено.       — И что же я сделал не так?       — Полез к моему сыну.       Орочимару фыркнул.       — Уже просочилось. Однако это ведь был ваш приказ, Годайме. «Решить проблему поскорее».       — Ты мог пойти легальными путями.       — То, чем я занимаюсь тут, само по себе несколько нелегально, — золотые глаза Орочимару гаденько блеснули. — К тому же Ашитаба не пошла нам навстречу. Вы бы принудили ее? Запытали мать джинчурики, чтобы она впустила нас в святую святых? Или, может, загипнотизировали?       Орочимару вальяжно откинулся и подпер кулаком щеку.       — А может, ты просто боишься, что у меня получится? Что мне удастся призвать Минато и он не останется здесь, в подвалах моего исследовательского кабинета. Увидит последствия твоей политики. Встретится с сыном. Со своим сыном.       — Довольно.       От ледяного голоса Фугаку даже Анбу покрылись мурашками. Орочимару выдержал волну убийственного ки и хищно осклабился.       — Скоро подует ветер перемен.       — Кончай заговаривать мне зубы, — процедил Фугаку.       — Я всего лишь…       Оживший шаринган испустил импульс чакры. Веретенца зрачков в золотых радужках Орочимару разбухли и вновь вытянулись в тонкие щелки. Он умолк на полуслове.       Фугаку уловил смену атмосферы за долю секунды: ожила печать-ловушка под пеплом. Он сконцентрировал чакру в пятке — та как раз удачно стояла на блоке ретранслятора. Печать взбрыкнула, щекотнула воздух слабым резонансом чакры и заглохла.       И в тот же миг Орочимару очнулся от гендзюцу. Из его рук вырвались питоны, голова змеиным броском сорвалась с плеч и очутилась у самого уха Фугаку. Фугаку разминулся с ней на сантиметр — поднырнул под тугую шею. Краем глаза заметил, как за его спиной из питоньих колец разлетаются жуки и листы бумаги: Анбу ушли от змей заменой тела.       Воздух рассекли их кунаи, сдобренные чакрой ветра.       Тело Орочимару пригнулось. Кунаи пробили навылет стол и стену.       Фугаку коснулся запястья, и в руке с хлопком возникла рукоять танто. Орочимару клацнул зубами совсем рядом. Фугаку увернулся от очередного выпада и рассек ему шею. Голова Орочимару покатилась по полу, пачкая в пепле волосы и вываленный язык.       Шаринган считывал странное бурление чакры саннина. Шиноби умирали не так.       — Назад!       Фугаку прыгнул на потолок. Анбу уже сидели там.       Тело Орочимару расплылось, как белое тесто, разлезлось полчищами белых змей. Пролетающие над останками кикайчу сбились с полета и попадали в белую жижу.       — Яд, — понял второй Анбу.       Он швырнул в гущу змей круглую бомбочку. Куукидама клацнула по полу, и бумаги на полу зашевелились от сквозняка: атмосферная ловушка втягивала в себя ядовитый воздух.       — Берегите дыхание, — успел сказать Анбу.       Потолок содрогнулся от землетрясения.       Фугаку вопросительно глянул на подчиненных: на одного, на другого. Абураме жестами дал ему знать:       «Заминировано неприятелем». «Семнадцать взрыв-печатей разминировано». «Больше не успели».       Фугаку мысленно выругался и показал жест:       «Отступаем».       Они перебрались по потолку в соседний отсек лаборатории, расшвыривая мечами редких змей. Все вибрировало от взрывов.       — Берегись!       Второй Анбу толкнул Фугаку на пол. Обвалился потолок. Цистерны лопнули, и голубая жидкость разлилась по полу, смывая пепел с безжизненных фуин.       В пыли и обломках бетона из вентиляционной шахты кикайчу доедали парочку взрыв-печатей. И еще лежало тело — член Корня. Черный плащ его извозился в пыли, только маска так же крепко сидела, скрывая лицо.       — Жив, — сказал сенсор. — Должно быть, яд. Но лежит, давно.       — Почему не убил? — спросил Абураме.       — Печать перестанет подпитываться чакрой. Координатор поймет, что дежурный мертв.       — Забираем его и уходим, — приказал Фугаку.       Сенсор подкрался к агенту Корня, прощупал для верности пульс и взвалил тело на плечо.       Они выбежали из лаборатории и окунулись в темный колодец подземелий. Колодец гудел. Эхо взрывов отражалось от его стен и разлеталось по коридорам. Мостики ходили ходуном, на них высыпали поднятые по тревоге члены обоих корпусов Анбу: и Хокаге, и Корня. Постукивая палкой, энергично приковылял Данзо.       — Что происходит? — бросил он Фугаку вместо приветствия.       — Орочимару ушел.       — Он не мог уйти. Мои люди наблюдали за ним круглосуточно.       Сенсор скинул Данзо под ноги его подчиненного.       — Вместо Орочимару работал змеиный клон, — ответил Фугаку. — Он заминировал всю лабораторию и отравил твоих людей. Ты просчитался.       — Ты тоже.       — Мы оба, — жестко согласился Фугаку. — Что тебе известно? Куда он подался?       — Мои люди возьмут след.       — Он что-то плел про ветер перемен. Как бы он не присоединился к Сасори.       Фугаку глядел в единственный глаз Данзо и чувствовал, как, несмотря на все противоречия, резонирует их общая паника. Они оба были по уши в дерьме и думали об одном и том же.       

****

      Дождь барабанил в капюшон, квасил следы и размывал запахи. Мутные лужи дрожали от капель. Потоки дождевой воды журчали тут и там, облизывали со скал жидкую грязь и шлифовали их до чистой каменной скорлупы.       Влажная дымка проникала в отверстия плаща. Одежда отсырела, но Кабуто терпел дискомфорт с привычной шиноби стойкостью, и этой стойкостью ему стоило запастись еще на долгое время.       Ощутив прилив фантомных воспоминаний, он остановился и обернулся. Где-то там команда преследования из Конохи угробила его теневого клона. И пусть. Вполне достаточно, чтобы потянуть время и догнать Орочимару-сама.