Тридцать шесть и шесть

Киришима вдруг слишком мягкий и злой одновременно. Бакуго ждет, в какой момент послать его отсюда подальше. Он хотел побыть один. Не в десятке гостевых комнат и библиотек их дома, а именно в их гнезде, где Бакуго боролся за каждый сантиметр нормального дизайна комнаты. — Хотел убедиться, что все в порядке. — Все хорошо, петляй отсюда, — момент найден, и Киришима хмурится. Киришима не уходит. Внизу Рюу зовет его, но он прирос ногами к полу. Бакуго чувствует каждое свое биение сердца, и оно говорит ему что-то сказать. Иначе Эйджиро обидится. — Спустится? — спрашивает тихо Бакуго. Киришима проходит в комнату и берет свой телефон, а потом спускается вниз. Кацуки идет за ним, садится рядом с Рюу. Они обещали ей посмотреть вместе «Русалочку», и Киришима, конечно, выбрал подходящий момент. Диван в гостиной расстелен, Рюу притащила любимую подушку, на самом деле любая подушка становилась любимой, если на ней была эта цвестастая наволочка в пайетках. Бакуго залез под плед рядом с Рюу и Киришимой. Эйджиро протянул ему блестящий синий стакан. У Рюу был такой же, но розовый. У Киришимы то ли красный, то ли розовый. Только сейчас Бакуго увидел в его волосах вырвиглазные заколки и усмехнулся. Диван был большим и они при желании могли на нем разлечься в свое удовольствие, но под кондиционером они сместились в кучку и Рюу сидела между ними, на ее коленях стояла большая миска с конфетами разных мастей и видов, на коленях Бакуго оказались чипсы, у Киришимы, вроде бы — Кацуки не видел — попкорн. Он сидел чем-то хрустел. Бакуго решил, что он не будет есть ничего из этого. Ему было жарко от Киришимы рядом и плохо от Рюу, которая задавала бесконечное количество вопросов. — Папшима, выба желтая? Почему? Кацуки наблюдал, как лицо Киришимы вдруг приобретает больной вид. У него всегда так, когда он думает. Эйджиро даже не представляет, что Кацуки отвечает на такие вопросы каждый свой день. — Они поели желтых водорослей? — Киришима смотрит на Кацуки в надежде на спасение. — Воорослей?! — она удивленно смотрела на Киришиму в полумраке, схватив его за ногу. — Мы тоже их иногда едим. — А мы жотые? Кацуки прыснул от смеха и закрыл лицо руками. Как он теперь будет выкручиваться? — Нет, не желтые, — вздохнул он обреченно. — Папшима влун! — Люди бывают желтыми, дочь, — Кацуки не заметил, как между его зубами оказалась конфета. Расслабился. — Просто мы не желтые. — А синие есть? — Есть. — Квас! Рюу снова посмотрела на экран, а Бакуго закрыл лицо ладонями, сдерживая смех. Киришима фыркнул и приобнял его со спины. Рюу стало жарко и она сползла на ковер вместе с конфетами, Эйджиро сел ближе. Бакуго вдруг выпрямил спину и ощутимо стал меньше дышать. — Все хорошо? — спросил Киришима. Бакуго кивнул. Эйджиро видел, что все не хорошо. — Я уладил все с сегодняшним. Тебе больно? — Нет, — Кацуки смотрел в экран, еле дыша. Киришима молчал. Смотрел на него. Вдруг он начинает хихикать и наклоняется к его плечу. — Ты чего, живот втягиваешь что ли? — шепчет он. Кацуки вспыхнул румянцем и цыкнул. — Да ты чего, я обожаю тебя любым, — Киришима поцеловал его в шею. — Я бы тебя съел, если бы мог. Кацуки отпихнул его от себя и сам дернулся в сторону, опрокинул случайно миску локтем, и Киришима захохотал. Рюу обернулась и залезла на диван посмотреть что произошло. — Блять, это все ты, Эйджиро. Рюу помогала все собрать, а Киришима не мог остановится смеяться. Кацуки скривил губы и пихнул его в бок. — Хватит!!! — Плять? — вклинилась Рюу. — Плять! — Это плохое слово. — Посмотреть! Хочу ну! — Рюу кулаком шлепнула по бедру Кацуки, и он мигом заткнулся. Киришима заткнул себе рот и сел ровно, весь красный. Рюу развернулась к экрану, а Киришима упал на колени Бакуго. — Ну ты правда? Комплексуешь? — он надул губы. Его глаза смеялись. — Заволчи!!! Папашма, пожавуста! — Хорошо, принцесса, извини, — он поцеловал ее в лоб и сел ровно. Через секунду наклонился к Бакуго и повторил свой вопрос. Кацуки надул губы и скрестил руки на груди. — Ты что серьезно? — Киришима удивленно посмотрел на него. Бакуго молчал и делал вид, что смотрит в экран. Рюу удивленно слушала песню и качалась в такт, и Кацуки повернулся к нему и передразнил его вопрос. Бакуго не стал спрашивать, как именно Киришима решил вопрос. Главное, что решил. После конца мультфильма, который особенно понравился Рюу и Киришиме, который сказал «вот у твоего папы тоже хвост голубой был, я его выловил и у него теперь ноги есть, представляешь?», Рюу очень удивленно покосилась на Бакуго, и он кивнул. Киришима уложил Рюу, посуду оставили на завтра, а недоеденные чипсы Киришима забрал с собой в спальню. — Не жри в постели, — зарычал Бакуго. — Хорошо, хорошо, — Киришима сморщил нос и отложил миску. — Так ты правда комплексуешь? Киришима облизал пальцы и вгляделся в его глаза. — Блять, вот тебе надо сейчас эту тему поднимать? — Надо. Мне же нужно знать, чтоб ты не орал на меня, — Киришима снял футболку. Ночь действительно была жаркая. — На себя посмотри. Ни капли жира блять, — Кацуки накрылся повыше одеялом. — А у тебя что? По-другому? — Блять, это все каши с молоком! Макароны, — цыкнул Бакуго, снимая очки для зрения и складывая дужки. — Ты же весь в хлопотах, любимый, — Киришима целует его в щеку. Кацуки дуется. — Ну, ты посмотри. Я же люблю тебя любым. — Не ври, Киришима. — Дай-ка, — Эйджиро стянул с него растянутую свою же футболку. Киришима взял его руку и поцеловал ладонь, прикусил предплечье и плечо. — Эту руку я люблю. Кацуки вспыхнул румянцем. Киришима чмокнул центр большого шрама на левом плече и двинулся по ключицам, седлая его ноги. — Шею твою люблю, — он поцеловал следом правое плечо и куснул в сгибе локтя. — И тут тоже люблю. И тут, — Киришима языком проводит по выемке между ключицами. — Хватит, — Бакуго пробивает на секунду дрожь. — Не нравится, как сильно я тебя люблю? — Киришима чмокнул его в губы. — Ты посмотри какие милые они стали! Эйджиро сжал его грудь двумя руками. — Шикарные, — Бакуго услышал, как он подобрал слюну. — Хватит, идиот, я не буду ничего для тебя делать, — рычит Бакуго, пытается его отпихнуть. — Хорошо, я перестану, — Киришима подобрал слюни и сел ровно. Бакуго скрестил руки на груди. Все его лицо зардело. — Слезай. — Нет. — Слезь, блять. — Нет. — Слезь. — Нет. Киришима улыбался во все зубы. — Слезь! Киришима поцеловал его нос и слез, лег на спину. — Что такого, что я тебя люблю? Даже если ты не в форме? — Киришима прикрыл глаза и улыбнулся. — Ты же номер один для меня. — Закрой рот, — Кацуки накрылся одеялом и развернулся спиной к нему. — Ты всегда просишь заткнуться, если тема тебя трогает, — Киришима вздохнул. — Мне не нравится, — Кацуки зарылся в одеяло сильнее. Он был похож на котенка. — Не нравится что? — цыкает Эйджиро и садится. Кацуки тоже сел и посмотрел ему в глаза. — Ты должен был сказать, что тебе не нравится! — рычит Бакуго. — Что? — Киришима с каменным лицом смотрел на мужа. Кацуки повторил, и Эйджиро стал еще невозмутимее. — Я должен был соврать? — Киришима не понимал. — Блять, все, заебал, — Кацуки лег обратно. Эйджиро устало вздохнул, закрыл лицо руками и развернулся спиной к Бакуго. Радионяня передавала мерное дыхание дочери. — Мне все равно какой ты. «Террорист»… или как там тебя называют, — Киришима замолк. — «Папа» ты или «любимый». Да хоть нахуй шли меня и хуями крой. Мне все равно. Я всегда буду на твоей стороне. А твой жирок мне правда нравится, — Киришима подобрал слюни. — Если тебе нет — попробуй сам себя за него потискай. Чистый нефильтрованный секс. Кацуки расстроенно вгляделся в стену. Киришима щелкнул бра. — Обнять можно? — Ладно. Бакуго почувствовал, как Эйджиро движется и тут же прижимается к нему со спины. Его рука подлезает под его рукой и ложится прямо на живот. Кацуки задерживает дыхание. — Хочешь не буду трогать? — Все нормально. — Блин… — Киришима завертелся. Кацуки цыкнул. — Че случилось опять, ну? Вставать рано, ты концерты опять устраиваешь, — Бакуго проигнорировал, что концерты закатывал он. — Все нормально. Ложись. Рука болит, ничего особенного. — Дрочить меньше надо и болеть ничего не будет. — Тогда не жалуйся, что не кончаешь, тогда и дрочить тебе не буду. — Ебало завали, — Кацуки развернулся. — Че бессмертный? Кацуки оглядел Киришиму. — Зай, тебе плохо? — Бакуго, как курица-наседка, встрепенулся и сел в кровати. — Что случилось? — Рука болит, ничего, — страдальческий вид Киришимы был направлен явно не на руку. — У тебя встал что ли? Че за реакция? — Кацуки нахмурился. — Угу. — Блять, че как маленький, — Бакуго цыкнул. — Пошли, нехуй в кровати спускать, быстро. Киришима послушно встал, и Кацуки взял его за руку и повел в ванную. Толкнул на шаг вперед себя и прижался сзади. Кацуки был меньше ростом практически на голову, и не особо вообще видел реакцию Киришимы, только его нетерпеливый вздох. Бакуго сжимает его пресс руками и прижимает к себе еще сильнее. Киришима отводит руки сначала назад, затем поднимает их и касается волос Бакуго. Кацуки лезет к нему в трусы и оценивает ситуацию — каменный. «И быстро же не кончит» — проносится устало в голове Кацуки. Киришима обычно один не мастурбирует, и Бакуго это иногда бесило. Киришима свои личные проблемы не умел решать сам, и это тоже раздражало. Прыщ вскочит на лбу — и Эйджиро не знает, что с ним делать. Ладно, еще лоб, но если это на лобке — его панику не остановить. А вдруг отвалится? Кацуки вспомнил, как Киришиме ставили прививку от бешенства после укуса бродячей собаки, и он скукурузил такое лицо, будто сейчас умрет, и хихикнул, хватая с полки над умывальником небольшой тюбик смазки. В лихие времена они перетрахались в каждом уголке их дома и лубрикант не составляло труда найти практически нигде — дом был настолько большим, что пока дойдешь до спальни за смазкой, все что может упасть — упадет. — Погрей его в руке, — просит Киришима. Бакуго цыкает и стоит около минуты греет в руке гель, пока Эйджиро снова сместил свои руки на чужие ягодицы и сжал. — Заколебал, стой нормально. Одной рукой Бакуго спустил ему штаны и трусы и второй рукой — в смазке — уже приступил к делу. Киришима вжался в него, и Кацуки понял, что еще раз он так сделает — и он полетит на пол, потому что Киришима никогда не умел контролировать силу относительно секса, стояли они ненадежно близко. Кацуки чуть наклонился, чтобы не упасть, щекой прислоняясь к его спине. Рукой он двигал пока плавно — это все равно надолго. Глаза начинали слипаться, но Киришима вдруг стонет неожиданно громко, и Кацуки краснеет. Пальцы на затылке каменеют и чуть сжимают волосы. — Блять, только не царапай, — Кацуки чуть-чуть ускоряется и вжимается в него сильнее. — Я молчу, — по киришиминому плечу ползут трещины причуды. — Ты вообще сам не дрочишь, что ли? — Бакуго сжал слишком сильно его член и услышал стрекот искр на своей ладони на киришимином животе. — Нет, — Киришима редко врет. — Как хорошо, когда ты рядом… Его пробивает на нежности, и Кацуки ловит мурашек на спине, вздрагивает, когда пальцы вдруг нежно гладят его по макушке. Киришима просит развернутся, и Бакуго позволяет ему. Киришима целует его и почти прижимает к стене, пока Кацуки без конца мнет его член и двигает рукой. Киришимины руки сжимают его ягодицы. — Я бы мог сутками смотреть на тебя. — Заткнись, — Бакуго нахмурился и глянул на него зло. — Я скоро кончу, — Киришима спрятал глаза в чужом плече. — Куда?! — Кацуки не ожидал такого быстрого развития событий. — Куда так быстро? Киришима потерся щекой об его плечо и поцеловал в шею. Бакуго цыкнул, отвел взгляд и ускорился. — Давай уже спать, — шепчет Кацуки, а Киришима начинает ныть. — Чуть быстрее, любимый, — Бакуго слышит, что он чуть не плачет. Кацуки ускоряется и чувствует, как скоро от напряжения сведет мышцы. Киришима смещает руки на его живот, сжимает его Бакуго слышит, как он задерживает дыхание. Еще немного. — Кацуки, — зовет он, и Кацуки поднимает взгляд, а сам Киришима наконец-то отлипает от него и целует. Бакуго чувствует горячие вязкие капли на своем животе и вздрагивает от неожиданности. Эйджиро отрывается и тяжело дышит, целует его еще раз, обнимает, пачкая и себя. Бакуго по-прежнему держит его член. — Пиздец, теперь мыться, — Кацуки устало вздыхает. — Давай вместе? — Киришима гладит его спину. — Заебал, — выдыхает Бакуго. — Вот и молодец. Кацуки все же убирает руку с уже упавшего члена. Киришима начинает набирать ванную, кинул туда солей для ванны и налил любимой пены для ванны Бакуго. — Иди сюда, — Киришима постелил на крышку унитаза полотенце. — Че? — Сядь. — Не буду. Киришима вздохнул. — А что ты будешь? — Спать, — цыкнул Бакуго. — Не надо мне дрочить, я не хочу. — А что ты хочешь? — Киришима упер руки в бока. — Не знаю. Минет? — Ну садись тогда. — Серьезно? — Бакуго удивленно посмотрел на улыбающегося Киришиму. Кацуки сел. Киришима потянул резинку вниз и припал губами к его животу, взял рукой его член, широко раскрыв рот, облизал ствол, и Кацуки вжался в бочок и схватился за закрытый стульчак, будто его неведомая сила тянет вверх. Киришима и минет — это просто лотерея. Лучше замереть и контролировать себя до конца, чем остаться без самого дорогого. Это беспокойство не на шутку заводило его. Киришима берет в рот практически на половину, отстраняется и малость скользит зубами. Бакуго забыл вдохнул. Рука сама потянулась и подпалила его тут же укрепленные волосы. — Киришима, мать твою, че ты делаешь, — Кацуки выдохнул и замолк. Осекся, убрал руку. Киришима куснул его за живот и взял целиком. Кацуки держал Киришиму за волосы, чтобы контролировать его хоть как-то. Отпустил, и Киришима снова выпустил его изо рта. Бакуго ждал, когда он приступит к обычной технике минета. Обычно Эйджиро даже в рот его не брал. Киришима чмокнул головку, потом сдвинулся чуть к стволу, поцеловал и туда. Языком подразнил уретру, и, руками придерживая ствол, мягко прошелся по нему, затем снова поцеловал головку. Кацуки низко простонал, и Киришима продолжил. Чмокнул в лобок, в живот, языком обвел укус, Кацуки рефлекторно втянул живот, и Эйджиро продолжил его целовать. Бакуго не знал, что у него была за технология поцелуев, что за нежность и чувства им двигали, он его губы так не целовал, как тут старался. Киришима никогда практически не делал ему минеты, а тут вдруг захотел. Кацуки много времени не нужно — он тоже один не ананирует — ему просто не особо хочется. Он слишком занят и слишком устает, чтобы кого-то хотеть. Хорошо, что Киришима это понимает. Кацуки еле сдерживается, чтобы не кончить, пытается молчать, но кончик языка Киришимы все кружит по головке, а рука нетерпеливо надрачивает основание. Бакуго вздрагивает, подпаливая стульчак и оставляя на нем черные следы сажи, сводит ноги и щемит между ними Киришиму. Эйджиро не останавливается, подключает вторую руку, в два кулака надрачивает ему и все не отнимает языка. Кацуки вскидывает бедра вверх — пятки едут по кафелю, и Киришима его ловит, подставляя свои колени под его ступни и практически опускаясь на четвереньки. — Еще чуть-чуть, — шипит Бакуго. — Блять, Эйджиро! — Ммм? — Киришима берет головку в рот, и Кацуки замирает и жмурится. Руки Киришимы все еще гуляют по стволу, ускоряясь с каждой фрикцией. — Блять! — Бакуго откидывает голову назад, пытается отползти, сутулясь, и Киришима отпускает одну руку и впивается в его бедро пальцами, удерживая его на месте и даже пододвигая к себе. Кацуки выгнулся дугой, и Киришима укрепил ладонь, чтоб точно не дергался. Их игрища завершил длинный, почти мучительный стон Кацуки. Киришима проглотил все, лишь пару капель просочилось по члену через расстояние между зубами. Киришима отпустил его, отодвинулся, и Бакуго обмяк, жмурился, когда его член оказался вдруг на прохладном воздухе. Киришима чмокнул его головку ещё раз, и Бакуго вздрогнул, чуть не свалившись с унитаза на кафель. — Блять, — Кацуки почувствовал, как все его мышцы расслабляются, и тревоги исчезают. — Завтра на интервью, помнишь? — Киришима горячей щекой прислонился к его бедру. — Помню. Взъебем всех, как и всегда, — Кацуки блаженно улыбнулся. — Все, давай мыться. — Хорошо. Блять, я за сегодня ни одной банки пепси не выпил. — Ты ахуел материться? Я твоей маме расскажу. — Ну-у Кацу, любимый! — он надул губы и встал с кафеля. Его колени были розовыми. Бакуго такие киришимины колени заводили больше, чем что-либо в этом мире еще. Кацуки сбросил с себя белье, висящее на лодыжке и залез в воду. Киришима и так был уже голым, залез к нему. — Блять, мы забыли полотенца нормальные взять, — Бакуго выдохнул. — Я схожу. — Ладно. Кацуки замолк и закрыл глаза. Киришима достал доску, на которой можно было бы сидеть, но он просто использовал ее для опоры, чтобы удобно сесть и опереть на нее руки, пока Кацуки лежит почти по уши в воде, вытянув ноги за его плечи. — Как будем объясняться? — вдруг спросил Киришима. Кацуки вздохнул. — Я мог бы спасти сотни, но выбрал себя. Просто признаем вину? — Нет. Ты же не виноват. Мы вообще не обязаны давать комментарии. Ты не был на службе. Никто не докажет, что это был ты. Кацуки отвел взгляд. — Я устал, — произнес он еле слышно. — Хорошо. — Не хочу об этом думать. — Хорошо, — Киришима вгляделся в его спокойные глаза. Они замолчали, а Эйджиро прикрыл глаза. Кацуки думал о том, как тяжело жить взрослую жить и как же все было просто, когда они были детьми. Когда друг друга вообще не знали. Какие они были неловкие. Какими они были дураками. Эйджиро никогда ничего для него не жалел. Не умел ничего делать для себя. Только для других, со временем только для самого Кацуки. Он купался в этой заботе, не замечая киришиминых проблем. Эйджиро молча решал их сам, пока Бакуго нужно было сто раз нажаловаться, сто раз наорать и только тогда что-либо сделать. Он ненавидит себя за то, что он с Киришимой. Что он доставляет ему проблемы. Что не может дать Рюу все, что ей нужно. Что вся их жизнь это череда попыток что-то сделать. Если бы не было Киришимы — Бакуго бросил бы все на втором году самостоятельной карьеры, после поражения и падения в топе на 50-е место. Только силами, верой и трудами Киришимы Бакуго взлетел в топе. Киришима даже его фамилию взял. Кацуки распахнул глаза. — Мы завтра поедем переоформляться. — Чего? — Киришима распахнул глаза. Он был сонным. Соли для ванны и аромат пачули действовал на него успокаивающе. — Я хочу, чтобы мы все сменили фамилию, — Кацуки встал и вылез из ванной, чуть не поскользнувшись на кафеле. — Я за полотенцами. — На какую? — Киришима обомлевше проводил его взглядом. Кацуки уже исчез за открытой дверью в спальню, вернулся назад и кинул полотенца на горячий сушитель, сел назад и встрепенулся. — Мы все будем Киришимами, — Кацуки вгляделся в глаза Эйджиро. — Ты думаешь, пойдет? — Киришима нахмурился. — Киришима Кацуки, Киришима Рюу… Отлично, — улыбнулся он. — С чего такое решение? — Завтра расскажу. А щас заткнись. Кацуки лег снова, блаженно улыбнулся, и Киришима схватил его за ноги и потянул их вверх, опуская Бакуго под воду. Кацуки успел схватиться за бортики, но головой все-таки ударился. Киришима отпустил его и расхохотался. Бакуго вынырнул и с раскрытым ртом посмотрел на Киришиму. — Блять, Эйджиро!!! — он накинулся на него со стрекочащими ладонями, которые просто были похожи на погремушки из-за попавшей воды. Кацуки шлепнул его по голове ладонью и цыкнул. — Больной, ну? Киришима взял Кацуки за ноги снова. — Блять, не смей, я тебя убью, — Кацуки схватил его за запястья. — Пожалуйста? — Закрой нос, — улыбнулся Киришима. Бакуго обреченно зажал нос пальцами. Киришима снова потянул его за ноги. Кацуки успел выпутать ногу из его хватки и пяткой заехать ему по лбу. Киришима схватил его за освободившуюся ногу и потянул еще выше. Кацуки схватился за бортик и подтянулся, но недостаточно высоко. Киришима отпустил его и засмеялся. Кацуки, наконец оказавшийся на воздухе, глубоко и шумно вдохнул, откинул волосы с лица назад и хотел уже бить Киришиму, но заметил у него на лбу ссадину, с которой тонкой струйкой шла кровь. — Киришима, ты почему не укрепился? Идиот? — Бакуго сел на пятки и взял его лицо в ладони. — Тогда бы я тебе пятку поранил, — цыкнул Киришима и убрал доску. — Идиота ты кусок. Киришима поцеловал его в нос и руками аккуратно коснулся его лица. Потом прошелся по шее и чмокнул его за нос еще раз. А потом сам пальцами зажал ему нос. — Эйджиро, мать твою, не смей, — Кацуки говорил в нос. — Я тебя не про-! Киришима услышал хохот перед тем, как прижать Кацуки к себе и опустить его за плечи под воду. Киришима достал его, и Кацуки вцепился в него руками, обнял и повис всем телом на нем. Бакуго смеялся почти на грани истерики. Эйджиро прижал его к себе. Они расплескали уже треть набранной ванны. — Киришима, я тебя люблю, — шепчет Бакуго. Эйджиро отлепляет его как осьминога от себя и снова зажимает ему нос. — Ну, пожалуйста, не надо, — Бакуго хихикает и утирает набежавшие слезы от соленой воды и смеха. — Киришим, ну бля-я-! Киришима снова топит его, просто прижимая его несильно к дну ванны, при желании он может выбраться и сам — Эйджиро его практически не держит. От силы секунд десять, и Бакуго держит его за волосы — спокойно может на них подтянуться. Киришима достает его, и Бакуго с размаху мокрой ладонью отвешивает ему пощечину. Киришима улыбается и отодвигает его мокрые волосы с лица. — Блять, пиздец, я тебя ненавижу, дурак проклятый. Улыбка пробивается через его слова, и Киришима целует его, прижимая к бортику ванной, Бакуго пытается отодвинуть его, но сдаётся и поддается острозубому очарованию. Бакуго подпаливает ему волосы и углубляет поцелуй. Кацуки знает, что у него губы соленые, и видит, как Киришима морщится. А он все настойчиво делает вид, что сожрет его здесь и сейчас. Киришима вжимается в него весь, не дает нормально дышать, а Бакуго сжимает его волосы как ему захочется, передвигается на спину, нагретыми докрасна ладонями касается его укрепленной спины, и Киришима все удобнее, все больше располагается между его ногами. Кацуки видит, как Киришима отрывается, чтобы оценить его настроение. — Я тебя хочу, — он шепчет еле слышно, но Бакуго такое читает по губам и по глазам. — Не получишь, — Кацуки улыбается, и Киришима прикусывает его плечо. — Эйджиро, ты не получишь… — Ну почему? — он хнычет и трётся об него. — Потому что я сказал, что ты не получишь, — Кацуки обнимает его крепче. — Ну, пожалуйста-пожалуйста, — Киришима трется носом и сыплет поцелуи по его груди и следует еле видным веснушкам на линии загара. — Нет, ты плохо просишь. — Я больше не буду тебя топить, — Киришима играет в себя подростка, и Кацуки вспоминает их юность. — Не будешь? — улыбнулся Кацуки. — Не получишь-не получишь. — Я на все готов. — Не получишь, Киришима. — Я очень хочу, — он весь красный и горячий, и Бакуго почти не может отказать. — Очень? — Честно, очень-очень хочу, правда, — Киришима знает, что ему позволят. Кацуки кажется, что вода слишком холодная для них — он сам ощущал себя как раскаленный уголь, а Киришима и вовсе температуры плавления Вольфрама. Казалось, вода должна кипеть, но Киришима весь свой жар направляет на него, и ему жарко, по лбу течет пот, и Киришима слизывает солоноватые капли сам. — Я не промывался, — Бакуго это не беспокоит — Киришима ничего не станет делать без его согласия. — Я могу подождать, — прошептал Эйджиро, руками проходясь по животу. — Ты уверен? — Можешь не промываться, мне все равно, — Киришима свое лицо прячет у него в шее и что-то старательно вылизывает горячим языком. — Я тебя трахну любым, лишь бы ты сказал мне «да». Кацуки обхватывает его ногами. — Если ты захочешь, я сам тебя промою, — Киришима обдал его ухо горячим дыханием, и Бакуго замер. — Я сам. Просто вылези и подожди. Где ты хочешь? Здесь? В спальне? — Докуда дотерплю. Киришима отстранился, и Бакуго увидел его практически звериные глаза. — Кольцо надень, чтобы не дай бог мои труды не пропали, — Кацуки глянул на снова эрегированный член Киришимы. — Хорошо, у меня встанет на тебя даже на смертном одре, клянусь. Кацуки улыбнулся и шлёпнул его по ягодице. — Меньше слов, больше дела. Киришима ушел в спальню, дрожащими руками стал надевать кольцо, которое из мокрых рук, еще и в смазке, выскальзывало. Еле надел, услышал шум воды и стал преданно ждать, сидя на кровати. Эйджиро не помнил, когда последний раз они трахались, чувствовал невообразимое желание и одновременно неловкость. А если разучился? А вдруг забыл, где у Кацуки и под каким углом простата? Ожидание в раздумьях тянется быстрее. Кацуки выходит из ванной весь влажный и нетерпеливо красный. Киришима тянет к нему свои руки и помогает залезть на кровать, ставит его в коленно-локтевую и наваливается сверху, целует его все еще рельефную спину, скользит по спине и рычит, кусает за прибавившиеся бока, заставляет Кацуки застонать и выгнуть спину сильнее. Припадает губами к анусу и старательно вылизывает, пока Бакуго не знает куда себя деть. Он мечется по простыне, оставляет влажные следы и чувствует свое возбуждение болезненной пульсацией внизу живота, в самом члене, жаждет Киришиму и не знает, когда его получит. Эйджиро дразнит, и Кацуки еле терпит, чтобы все не закончилось сейчас. Ждет, когда боль притупит вырвавшееся из ниоткуда желание, когда Киришима окажется в нем и заполнит его насколько это возможно. Киришима вместе с языком толкает внутрь пальцы, и Бакуго готов разорваться на тысячу маленьких кусочков от удовольствия и бесконечного опьянения. Он чувствовал себя сонливо и бодро, и Киришима добавляет еще один палец, лижет его по кругу и прикусывает ягодицы, Кацуки слышит только стук своего сердца в висках, ему все равно, насколько громко он звучит, насколько Киришима сильно его растягивает — он готов, чтобы эта пытка языком не заканчивалась. Киришима не трогает его член, и Кацуки в нетерпении. — Входи, — говорит он. Для Киришимы это все равно что гудок к началу гонки. Он достает подготовленный презерватив, смазку. — Пожалуйста, быстрее, — рычит Кацуки. И от ускорения у Киришимы все валится из рук. — Блять, боже! Кацуки садится рядом с ним. Дрожащими руками открывает презерватив, раскатывает по члену и выливает на него уйму смазки — он не помнит, сколько на самом деле нужно, распределяет по стволу и оставшееся на руке наносит на себя, встает в прежнюю позу и ждет. — Блять, роскошный, — Киришима медленно продавливает мышцы, и Кацуки усиленно надрачивает себе. — Быстрее, мать твою! — рычит он. Киришима проталкивает головку, и они стонут в унисон. Бакуго сжимает его так, будто это их первый раз, и Эйджиро приподнимается, чтобы протолкнуть до конца, вплоть до толстого эректильного кольца, которое он тут же ослабляет. — Пиздец, нахуй ты такой большой, — еле дыша, произносит Бакуго, Киришима двигается неспеша. — Блять, блять… — Если бы мы трахались в жопу чаще, тебе бы не было так больно. Бакуго закрывает рот и лоб упирает в матрац. Киришима, похоже, совсем на пределе — не подбирает выражений. А они только начали. Киришима двигается медленно, но ощущается — нетерпеливо. Кацуки поднимается на руки, и Киришима наваливается сверху, двигается коротко, почти нежно, и Бакуго сжимается — они действительно долго этого не делали. Киришима кусает его за плечо, Бакуго не выдерживает веса и падает на матрац, а киришимина рука скользит к животу и сжимает его, мнет и гладит. Кацуки прячет лицо в простынь, а Киришима двигается с размахом, с каждым движением выбивая с его лёгких новый протяжный стон. — Какой же ты милый, — шепчет Киришима, выходит и переворачивает его на спину. Входит снова, руку держа на его животе. — Вау… я не чувствую свой член при каждом движении. Только если сильно… Эйджиро толкнулся сильнее и удивился, наклонился и поцеловал Кацуки. — Заткнись, я начну заниматься, — зарычал Бакуго. — Не надо. — Надо. — Не надо! — Надо! — протянул Бакуго, хватаясь за волосы Киришимы руками. — Не надо, — Киришима снова стал обсыпать его поцелуями. — Замолчи свой рот, — простонал Бакуго, обхватывая Киришиму ногами. — Подними бедра повыше, неудобно входить, — прошептал Киришима, толкаясь размеренно. Кацуки медленно краснел по мере приближения оргазма, откидывал голову назад и рычал, пока Киришима не мог намять его живот, бока и ягодицы. Шея Киришимы тоже краснела и каменела. — Блять, блять! — Бакуго нетерпеливо взял свой член в руку. Киришима толкался быстрее и сильнее, и сквозь громкий стук собственного сердца даже не слышал шлепки между ними. Кацуки расслабился весь и полностью — только рука напряженно двигалась, ноги бесцельно висели, согнутые в коленях, а Киришима вбивается в него совсем отчаянно, будто от этого зависит его жизнь. Кацуки кончает первым, сжимает Киришиму до ноющей боли, и сам Киришима почти кричит, Бакуго вовремя затыкает ему рот ладонями, одна из которых была в его сперме. Эйджиро покидает все его напряжение и страсть, он оседает бесформенной кучей плоти и костей на Кацуки. — Тяжелый, — цедит он сквозь зубы. — Я бы всю жизнь тебя трахал, честное слово, — силы остаются, только чтобы чмокнуть его в шею. — Ты и так этим занимаешься… Слезь… — Бля, а это все твой живот и задница. Роскошный. Киришима скатился с Бакуго. Кацуки еле-еле садится на кровати и стягивает с него презерватив, кольцо, вылизывает его сверхчувствительный член, от каждого касания языка он вздрагивал всем телом, старается не упустить ни капли. Простынь они уже запачкали — свое семя Бакуго вытирает просто об нее. — Блять… Спать всего ничего… — Кацуки глядит на прикроватные часы, растянувшись звездой на матраце. — Мне лень менять постельное. Пошли просто в гостевую спальню? — Нас Рюу не найдет. — Блин, — Киришима скатился с кровати и приземлился на бок. — На полу? — Просто простынь снимем… Мне тоже лень. Тащи полотенца. Киришима лежа открыл шкаф и с нижней полки кинул два банных огромных полотенца. Бакуго расстелил их на сколько хватило сил, помог Киришиме забраться на кровать назад, и они легли, накрывшись одеялом до подбородка. — Блять, поссать забыли, — в полудреме говорит Бакуго и встает. — Пошли, идиот. Киришима нехотя встает, они вместе идут в ванную. — Вот же романтика… Ходить в туалет вместе, — Киришима блаженно улыбается и целует его в плечо. — На хуе два бантика, — рычит Бакуго сонливо. — Такое мы еще не пробовали, — хихикает он. «Он никогда не поумнеет,» — думает Кацуки. — Надо устроить и потом Сэро рассказать. «Никогда…» Как только его голова касается подушки — он засыпает. Ему почему-то снится Юэй, холм и роща. «Киришима ведь никогда не поумнеет?» — последняя мысль перед полным падением в сон. Голос почему-то его юности, ломающийся, грубый. С какой-то грустью и надеждой. Киришима жмётся рядом и выдыхает ему горячо в ключицы. Стираное полотенце колит спину, Киришима грелка, но во сне ему тоже жарко, по коленям бьет полиэтиленовый пакет с чем-то холодным… Третий курс?