Пиковая масть

«Обществознание, 6 класс. Параграф 8. Пробуждение Масти.

      …Ранее, ещё до изобретения Прибора по Определению Масти (ПпОМ), позволяющего безопасно определить Масть человека по достижению им семнадцати с половиной лет, магия пробуждалась самостоятельно. Обычно это было результатом переживания сильных эмоций, чаще отрицательных. «Магический всплеск (МВ)», как называется пробуждение, легко подавляем, но весьма разрушителен. Сила МВ зависит от Масти: чем Масть сильнее, тем более разрушителен всплеск и тем тяжелее его подавить. Самый разрушительный МВ был зафиксирован в 1558 году — его инициатор (установлено, что он принадлежал к Пиковой Масти) тут же скончался, сровняв с землёй более десяти квадратных километров. На месте того всплеска остался лишь кратер да обломки. Находится данный кратер в Фелиции…»

      Третье октября.       Куромаку дрожал. Наглухо запершись в туалете посещаемой им больницы, где он навещал своего племянника (благо, в туалете никого не было), он стоял напротив огромного зеркала, местами грязного, и в ужасе смотрел на свою правую щёку, ярко сияющую мерзким серым цветом.       Хотелось разбить зеркало. Голыми руками или с помощью магии — плевать. Куромаку не мог даже глубоко вздохнуть, дабы попытаться успокоиться, — было слишком страшно.       Щека пульсировала и сияла. Знак Трефовой Масти, выжженный на ней серым цветом, то тускнел, переставая причинять боль, то ярко горел, обжигая кожу. Было больно. Девяносто девять процентов контроля. Почти абсолют. Как только будет сто, Масть Куромаку переменится на Пиковую, а контроль станет на отметку в 15%.       Куромаку тихо выругался и болезненно простонал. Он начинал жалеть, что двадцатого сентября отмолчался, а не рассказал обо всём хотя бы своей жене. Использовать магию становилось неописуемо больно и страшно. Был велик шанс, что контроль достигнет ста процентов. Но мог ли Куромаку поступить иначе? Нет. Поставить на Пика печать, скрывающую природу его магии, было необходимо. Не сделай он этого, Пика бы быстро вычислили и, возможно, убили бы. Сказать сделать это кому-то другому, даже доверенным лицам, тоже было нельзя — дело было не столь в том, что Куромаку, как истинный параноик, не доверял им столь кропотливую работу, сколько в том, что только огромной силы Трефовая магия могла перекрыть собою Пиковую. А Куромаку, как никак, считался сильнейшим живым пользователем своей Масти.       Куромаку медленно опустил голову, крупно дрожа. Хотелось разрыдаться. Осознание того, что он теперь вообще не может пользоваться магией во избежание эволюции её в Пиковую, слишком сильно удручало.       Он, тем не менее, запретил себе эмоционально реагировать. Нельзя. Просто нельзя. Кто он такой, чтобы иметь право на эмоции? Это всего-то лишняя обуза. Он в первую очередь политик, поклявшийся отомстить Риккардо за смерть своей сестры, но в последнюю — человек.       Стало тяжело дышать. Ситуация казалась сюрреалистической. Нет, нет, нет. Это не может быть правдой, а тем более действительностью. Просто не может быть.

*

*.................*

      29 сентября 1985 года.       Риккардо глубоко вздохнул, силясь успокоить нарастающий нервоз, и крепче сжал в руке заряженный пистолет. Он исподлобья смотрел на человека перед собой. Риккардо окутывала чёрного цвета магия — он, очевидно, этому человеку не доверял.       Незнакомец был высоким и стройным. Его длинные кудрявые салатовые волосы закрывали ему часть лица, но даже так можно было увидеть пронзительный взгляд ярко-синих глаз. Одет незнакомец был в одежду, какую носили шуты веке так в шестнадцатом, не хватало только нелепого капюшона и глупой причёски. Незнакомец остро улыбался.       — Значит так, — незнакомец говорил напеваюче, почти загадочно. Риккардо раздражённо фыркнул и сложил руки на груди. — Ты, дорогой мой друг, просить помощи моей изволил.       — Говори нормально, чёрт возьми. — Риккардо скривился. Ему не нравился этот человек от слова совсем. То ли старовер, то ли просто придурок, по иронии судьбы получивший огромную силу, — неизвестно. Его манера речи раздражала. Словно действительно из средневековья вылез. Впрочем, слова Риккардо остались проигнорированы — человек продолжил улыбаться. — Я просто хочу убить его. Это моя единственная цель в этой жизни. Мерзкой жизни.       Риккардо было двадцать лет, но он уже был озлоблен на мир так сильно, будто прожил в нечеловеческих условиях столетия. Его взгляд выражал почти Ничего — и это Ничего было почти мертво. Только лютая ненависть осталась углями тлеть на дне его чёрных глаз. Риккардо оскалился, вспоминая «его». Ненависть стала сильнее. Угольки накалились.       — Кого — его? — незнакомец наклонил голову на бок, делая вид, что заинтересовался. Риккардо не знал, как было на самом деле. Было ли интересно этому человеку хоть что-то? Риккардо не совсем уверенно фыркнул. Это неважно.       — Отца. Вернее, Создателя. Мэра этого отвратительного города. — Риккардо сильнее сжал в руке пистолет, хотя, казалось бы, куда уж больше. Ненависть усилилась. Казалось, даже тёмное небо вторило сему мрачному чувству — сверкнула молния.       — Хм… Ясненько. — Незнакомец хлопнул в ладоши. — Тогда завтра. Будет мэра дебют. Тебе помогу я.       Риккардо безразлично кивнул. Его не сильно волновало, каким образом этот странный шут будет помогать ему убивать сильнейшего пользователя Трефовой Масти. Тем не менее, кое-что всё же было непонятно.       Риккардо прокашлялся. Его хватка на пистолете немного ослабла.       — Я так и не понял. Какая тебе выгода?       Незнакомец приложил палец к губам, потянулся и хитро улыбнулся. Его синие глаза жутко сверкнули. Тем не менее, он ответил:       — В желании.

*

*.................*

      Восьмое октября. Наши дни.       Накануне произошло слишком много всего. Зонтик нервно вздохнул и натянул на себя капюшон, почти закрывая себе обзор. Он шёл по какому-то старому двору, что находился за пару километров от его дома. Осень в этом году была холодной и сухой. Небо затянули серые тучи, опадали жёлтые листья, дул северный ветер. Дождя не было.       «Многие поэты писали про осень…» — пришла ему в голову мысль. — «Они явно преувеличили красоту начала октября», — тут же последовало за ней, слишком резко. — «Как же холодно. Нужно идти домой…» — он закусил губу почти до крови. — «Нет, не хочу домой…»       Зонтику было неловко. Как только он очнулся от своеобразной комы, отец рассказал ему всё без утайки и максимально строго — как, впрочем, и всегда. С тех пор прошло пять дней, но Зонтик до сих пор чувствовал стыд за себя. Несмотря на испытанное от «смещения с места наследника» облегчение, была также и тяжкая вина. Настроения последние дни не было от слова совсем. Тот факт, что если бы Пик не среагировал вовремя, он бы погиб, отнюдь не радовал.       Хотя не только это способствовало отсутствию настроения. Прошлые ощущения от того, что его контролировали с помощью магии, были максимально мерзкими. Максимально неправильными и даже несколько противоречивыми.       Зонтик остановился. В этом незнакомом старом дворе было безлюдно. Только лишь какой-то стройный усталый мужчина в светло-розовой куртке копался в капоте жёлтой машины, стоящей у стены маленькой серой двухэтажки, — это здание планировали скоро снести, да и не жил там никто ввиду его ветхости и заброшенности. Вероятно, мужчина что-то чинил в машине. Стало как-то неуютно. Почему-то возвращаться домой не хотелось от слова совсем. Зонтик знал, что отца там не было, да и матери, вероятно, тоже, но никто не отменял присутствие слуги. А хотелось просто побыть одному. Возможно, наедине со своими самоуничижительными мыслями — не впервой ведь.       Стоял на месте он недолго. Взгляд зацепился за скамейку, стоящую на обочине детской площадки. Что-то про себя пробормотав, Зонтик направился в её сторону.       Пик сказал, что всё в порядке. Что ему не стоит винить себя — в конце концов, сопротивляться магическому контролю очень сложно, если ты, конечно, не сильный маг. Зонтику хотелось бы последовать совету кузена, но, увы, сделать это было сложнее, чем сказать. Чувствовал он себя пришибленно. Сев на скамейку и положив рядом с собой полупустой синий рюкзак, он закрыл лицо руками. Хотелось представить, проигнорировав промозглый ветер, что он один. Абсолютно один. Что он не разочарование для отца. Что он способен замкнуть свои чувства. Что он не лишний в семье.       Почти получилось. Спустя некоторое время Зонтик почувствовал, что сознание потихоньку ускользает от него, и безмятежно вздохнул. Просто ненадолго остаться одному, без постоянного надзора слуги, — не это ли счастье? Ему и так еле-еле удалось выкроить эти полчаса одиночества — Алебард по приказу Куромаку не сводил с него глаз. Это скорее выматывало, чем раздражало. Зонтику казалось, что его лишили свободы, сковав железным обручем. Но сейчас он чувствовал себя на удивление хорошо. Казалось, ещё чуть-чуть — и он провалится в манящую пропасть небытия. Отдастся мягкому, почти зовущему салатовому свету.       Салатовый… совсем как тогда…       Бабах!       Вдруг прогремел оглушительный взрыв, этим самым заставляя Зонтика встрепенуться и сбросить с себя наваждение.       Он вскочил на ноги и заозирался. Найти источник взрыва было несложно — на это ушло меньше двух секунд.       Стоящая в десяти метрах от Зонтика машина, которую ранее чинил тот мужчина, одетый во всё розовое, превратилась в полыхающие обломки вместе с обвалившейся стеной ветхой двухэтажки. Некоторые соседние машины, в том числе грузовик, повалились на горящую груду металла с камнями и тоже вспыхнули. Завыло десяток сигнализаций. Зонтик прикрыл рот руками. Мир вокруг словно замер. Ноги подкосились, и Зонтик свалился на колени. Удивление… нет, шок, смешанный с ужасом, застряли в его горле, не давая громко закричать.       Почему вообще этот взрыв случился? И, погодите, а где…?       Зонтик вдруг опомнился. Он встал на ноги и, пошатываясь, побежал к месту происшествия.       Жар заставил его остановиться и попятиться. Он слегка опомнился, но не до конца. Погодите, где тот мужчина? Его завалило обломками? Он ненадолго ушёл? Что делать? Зонтик сорвал с себя шарф и обмотал им нижнюю часть лица, ограждаясь от дыма.       Телефон лежал в рюкзаке, оставленном на скамейке. А вдруг он не успеет? Что же делать, что же делать…       Он стоял, как вкопанный. Слёзы подступили к его глазам. Осознание, что там, в обломках машин и обвалившейся стены, может лежать полуживой или полумётвый человек, слишком сильно давило. А Зонтик, как обычно, стоит и не может ничего сделать. Он сделал шаг назад, дрожа.       — Нет-нет-нет…       Потребовалось усилие, чтобы остановиться и перестать отступать. Место катастрофы горело ярким пламенем. Было очень жарко. Из нетронутых жилых домов начали выходить люди.       «Что же это я делаю?.. Нужно просто…»       Послышались крики. Зонтик вздрогнул и обнял себя за плечи, не переставая дрожать. Небольшая образовавшаяся толпа его не замечала. Кто-то звонил пожарным, кто-то в скорую, а кто-то с охами и ахами бегал вокруг места пожара. Никто не решался приблизиться. Зонтик стоял ближе всех, но не шевелился. Слёзы высохли от близкого нахождения к огню, но глаза всё равно слезились. А тем временем пожар становился всё сильнее.       «Чего это я… мне просто нужно…»       Что вообще нужно сделать? Дождаться помощи? Кричать? Попытаться всех успокоить? Разрыдаться? Кинуться в горящие обломки? Зонтик вдруг перестал интенсивно дрожать и замер. Ком в горле мешал говорить. Голос Зонтика был хриплым, дрожащим и тихим, почти сломленным.       — Ааа… Я не могу… Просто… Помогите… мне…       «Слабак», — промелькнула в его голове почти незнакомая мысль, как тонкий издевательский голосок. Казалось, что это были даже не его мысли, а чужие, навязанные. Зонтик окончательно окостенел. Он не мог оторвать взгляд от горящего заброшенного дома. Лепестки пламени отражались в его голубых глазах. — «И снова не можешь ничего ты сделать. Слабаком это именнует тебя. Коим и был всегда ты».       Эти мысли (собственные или навязанные) подействовали как отрезвляющая пощёчина. Зонтик вдруг почувствовал, что его сознание уходит на второй план. Он, не помня себя, не помня, что находится в легко возгораемой одежде, кинулся в обломки, игнорируя соседние горящие машины, воющие сигнализацией, и кричащую взбудораженную толпу.       Зонтик, часто и рвано дыша, откидывал обломки. У него никогда не было такой физической силы, да и спортом он в жизни не занимался — она появилась из ниоткуда. Почему пропал страх?       Обломки летели в разные стороны.       Зонтика вдруг окутала магия голубого цвета, придавая ему сил и даже как-то защищая от пламени. Одежда и волосы на нём слабо, будто нехотя горели, а лицо, ноги и руки были все в лёгких ранениях, в основном царапинах. Его голубые глаза словно стали ярче.       Ещё один грузовик повалился, подхваченный пламенем и гудением сигнализаций. Вокруг места происшествия, наверное, уже образовалось полноценное столпотворение. Зонтик вдруг увидел чью-то окровавленную руку, торчащую из-под обломков где-то справа. Вот оно. Надо просто постараться лучше…       …постараться лучше…       Вдруг прогремел ещё один оглушительный взрыв, и голубая магия, защищая своего хозяина, образовала куполообразный щит. Зонтик наконец смог извлечь ранее увиденного им мужчину из-под обломков — тот был цел, пусть и потерял сознание — и, качаясь, почти вальяжно вышел на свежий воздух.       Едва Зонтик это сделал, его сознание прояснилось. Голубая магия вокруг него вдруг потускнела и словно рассыпалась на сотни тысяч пылинок, а затем пропала окончательно, растворившись в воздухе, словно её и не было. Нести мужчину, хотя скорее тащить за плечи, вдруг стало слишком тяжело. Зонтик вяло посмотрел на толпу. Те, у кого были сенсорные телефоны, снимали происходящее, кто-то порывался кинуться на помощь, кто-то кричал, кто-то просто стоял в онемении.       Еле как отойдя на приличное расстояние от пожара и максимально аккуратно положив мужчину на землю, Зонтик, издав непонятный хлюпающий звук, мешком упал на осенние листья. Его одежда тлела. Если бы Зонтик посмотрел на себя со стороны, он бы мог увидеть, что его волосы, ранее голубые, шелковистые и почти достающие до пояса, сейчас сильно подкоптились, потеряли свою длину, растрепались и даже немного поседели.       Стройная женщина-альбинос в домашнем халате, чьи волосы были заплетены в тугую косу, сорвалась с места и со всех ног понеслась к мужчине в уже подкоптившейся розовой куртке. Парень в выделяющейся зелёной одежде, до этого стоящий рядом с женщиной, был белее полотна.       Последним, что услышал Зонтик перед тем как кануть в небытие, уже не такое желанное и манящее, был тот самый звонкий голосок в голове, странно не похожий на его собственные мысли.       «Всегда пожалуйста!»