Язык цветов

      На языке цветов «Белая сирень» — это юношеская невинность. Мой мальчик был насквозь пронизан этой непорочностью. Мягкий и покладистый. Никогда не дерзил, ни мне, ни тем, кто издевался над ним. Впервые я увидел его на пороге нашего детского дома. Очки нехотя съезжали с носа. Рюкзак тогда парни сразу выбили из его тонких рук. Начали рвать учебники, швырять тетради по уголкам нашего заведения. В тот момент я увидел в его глазах столько ненависти и боли, что сам всё это прочувствовал, но вмешиваться не стал. Он должен был понять, что здесь каждый сам за себя. Здесь не любили новеньких. Их сразу же ломали, как спички. Не любили здесь и тех, кто не хотел слушать старших, быть в местной «банде», да и тех, кто не мог постоять за себя. Я не относился ни к одной группе людей. Местный волк-одиночка. Никого к себе не подпускал, не давал унизить себя. Я был здесь только для того, чтобы научиться выживать в этом мире. И у меня это вышло прекрасно. Но, мой мальчик…       На языке цветов «Олива» — это мир. Этот мальчишка — грёбанное солнце в этой кромешной темноте. К тому же эти запинки, за это его давили ещё больше. Но он никогда не показывал свои слабости. Мог улыбнуться сквозь слёзы, сказать, что всё отлично и пойти дальше. Он нёс мир всем, кого встречал на своём пути. Он помогал всем. Даже тем, кто причинил ему неимоверную боль.       На языке цветов «Белый клевер» — это обещание. После обеда завязалась потасовка. Главарь очередной банды — Руслан, решил, что пора бы обзавестись девушкой, только беда в том, что все девчонки сохли по нашему мальчику. — Дань, Дань, — наманикюренные ноготки скользнули по плечу парня, — а расскажи про Англию. — Д-Диана, я-я уже ра-раза три т-тебе всё р-рассказал, — его улыбкой можно было осветить весь мир. Руслан подошёл к ним и взял Дэни за воротник рубашки. Дэни — так его называют друзья, а я скорее, по привычке. А рубашку подарил ему я, только он об этом не знает. Думает, что родители оставили эту вещь. Ему идёт зелёный. — Послушай ты, сопляк, — в такие моменты Даня не смотрит на того, кто собирается его ударить или наорать. Он ищет глазами меня. Постоянно. Чёрт знает, почему. — Думаешь, ведёшь себя, как придурок, придумываешь истории и всё? Все девки твои?! — Руся дёргает его за рукав, но тот не обращает внимания, ровным счётом, как и я. Мы оба понимаем, что будет дальше. Очередной удар по лицу. Кровь из носа. Разбитая губа. — Русланчик, кажется, ты что-то попутал, — но в этот момент всё пошло по пизде. — Серый, уйди с моих глаз, — Кримлидис попытался замахнуться, но этот усатый пень его остановил, какого хера? — Я не ясно выразился? Пошел вон от него, — Серёга оттолкнул Русю, — ещё раз тронешь его и я твои яйца, запихаю в очко твоему дружку. — Серый поворачивается к Дане, поправляет на нём рубашку и улыбается слишком приторно. — Не бойся, в беде не оставлю, обещаю. С того момента я пообещал себе, что больше не взгляну на него.       На языке цветов «Флокс» — это гармония. — О-Олежка…? — Да, именно так он меня и называл. Даня сидел на полу с порванной рубашкой, подаренной мной. — Очередная драка? — Я присел рядом. — К-кажется, колокольчики р-расцвели не во-вовремя, — он повернулся ко мне и едва заметно улыбнулся. На языке цветов «Колокольчик» — это разочарование. — Серый? — Он кивнул. — Он тебя не достоин, согласись, — мальчишка вздрогнул, я снял с себя куртку и накинул ему на плечи. — Заболеешь. — С-спасибо, Олеж, — Даня совсем ребёнок. Нельзя ему в большой мир. Не поймут. Загрызут сразу же. — С-спасибо, ч-что ря-рядом, — приобняв его за плечи, я понял, что мне приятно находиться рядом с ним. И это совсем не страшно. Обнимать.       На языке цветов «Гвоздика красная» — означает, моё сердце болит за тебя. Моё сердце не находило себе место, когда сообщили о пропаже нескольких ребят. Как? Куда? Когда? И зачем? На эти вопросы я не хотел знать ответов. Просто скажите, кто его дёрнул посреди ночи, на мороз, без куртки и в кедах? Он же мог замёрзнуть насмерть. Мог просто заблудиться в этом лесу. Благо мозгов хватило не идти дальше. Другие не смогли добежать до места назначения, замёрзли, провалились под лёд. На поиски остальных отправили только взрослых. И то, с утра. Ночью, что с фонарём, что без, толку не было. — Чай хочешь? Воспитатель привёз сегодня малиновое варенье и банку мёда, — мои руки подрагивали, я так испугался за него. — Х-хочу, с м-мёдом, — прохрипел Даня, только я хотел встать с постели, как он взял меня за руку и крепко сжал её. Внутри что-то кольнуло.       На языке цветов «Лаванда» — это преданность. Я не хотел верить, что моё личное солнце больше никогда мне не улыбнётся. Не осветит этот грязный и тёмный мир. Мой мир. Он молчал и лежал в этом холодном, деревянном гробу. Я всё ждал, пока он откроет глаза и скажет, что это была шутка. Все подходили к нему, клали цветы, что-то шептали и уходили. А я стоял. Не отпускал его руку и ждал, как пёс, который ждёт своего хозяина. Он был холодным и не дышал. Этот костюм ему очень к лицу. Верните мне моё солнце. Рано ему ещё костюм надевать. Не пришло время. Он же совсем ребёнок. — Я люблю тебя, Дань, — прислонился своими губами к его щеке и заплакал. Моего мальчика больше не было. Позже мне отдали свёрнутый вдвое лист бумаги. У него был красивый почерк. Намного лучше, чем у меня. Каждая буква — отдельное искусство. Каждое слово — лезвием по коже.

«На языке цветов «Красный тюльпан» — это бессмертная любовь. Прости, что не сказал тебе об этом…»