крыша. закат. сигареты.

Теплый, майский вечер Питера. Школа заканчивается, совсем скоро экзамены, но сейчас это не волнует. 27 мая, конец учебного года, последний звонок, и возможно, последняя встреча с одноклассниками. Они без понятия, уедут ли после девятого или до одиннадцатого пойдут. Все же, парням точно стоит побыть вдвоем, возможно, последние дни. У них была крепкая дружба, которую никто из них не хотел оставлять, и осозновать переезды было тяжело. Простоять на линейке минут 30 несложно, но скучно. Решение Корякова было таким – съебать и отдохнуть. А Даня только за. Кашину несложно достать пиво – своих связей хватает. Пробраться на крышу уже было сложнее. Найти открытый подъезд с открытой дверью на крышу было довольно трудно. Они обошли несколько подъездов, но двери были закрыты, и каждый раз, когда кто-то из них пытался попытаться открыть, на них смотрели только пустые коридоры и уставшие взгляды жильцов. После неудачных попыток, Даня предложил зайти с другой стороны — туда, где обычно гуляли только самые смелые подростки.  Они проскользнули мимо закрытых окон и старого мусорного контейнера, уклоняясь от взглядов проходящих людей. Сердце стучало в такт их шагам, предвещая азартный успех. Когда они добрались до желтой двери, покрытой царапинами и ржавчиной, на которой висячий замок явно не был из упрямых пружин, Даня попробовал потянуть её на себя. К его удивлению, дверь слегка поддалась. Как только они вошли в подъезд, поднявшись по лестнице, Илья вскинул голову и заметил, что на одной из дверей могли быть следы жизни — следы времени на старых стенах, и это только подогревало их любопытство. Они осторожно прокрались вверх, стараясь не издавать ни звука. Каждая ступенька казалась им громче, чем предыдущая. Наконец, они добрались до последнего этажа. Дверь на крышу, покрытая слоями краски и с виноватым скрипом, открывала путь к их заветной мечте — комнате между землёй и небом. Среди старых заборов и переплетенных проводов, они, наконец, вышли на крышу. С их лица спала вся напряженность, и на их губах появились улыбки. Сев на край крыши и свесив ноги, Коряков достал с рюкзака пиво и свой айкос, который так ненавидел Даня из-за его запаха. Закуривает, ощущая, что тяжка не идет— разрядился. Хнычет, агрессивным вбросом кидая курилку в самое дно рюкзака.  — Надо сигареты курить, – рыжий садится рядом, также ноги свесив, - они пизже. – С кармана достает помотанную жизнью сигарету и поджигает, зубами за фильтр держа. — А потом мама запах почувствует и по жопе надает, – выдавливая писклявый голос произносит Илья, – и на меня не дыши этим дерьмом. – Отодвигается поближе к пиву, косо смотря то на Даню, то на алкоголь. Рыжий плечами пожимает, выдыхая дым в сторону Корякова, на что тот начинает махаться с воздухом, отгоняя от себя едкий запах. 

*** 

Именно в этот момент ощущается свобода. Рядом никого кроме них, солнце уже прячется за дома и горизонты, а на небе появляются еле заметные звезды, а рядом две недопитые банки крепкого пива, что называлось белый медведь. На самом деле, пиво не такое уж и мощное, но для парней хватило и пары глотков для того, чтоб почувствовать расслабление. С телефона Корякова играет музыка, кажется, это лирика сектора газа. Даня всегда смеялся над его музыкальным вкусом – спокойным, расслабляющим, но сейчас он был не в том состоянии, чтоб подколоть или съязвить, мол "давай лучше мою включим." Молчание длилось долго, лишь пение Ильи было слышно, да ветер, который вызывал дорожку мурашек – не так уж и тепло, как они думали. — Холодно, - Кашин прирывает тишинум застегивая кофту, - май же, какого хуя? - Протяжно стонет, откинувшись на плечо Ильи. — На улице +16, не так уж и холодно, - душнит Коряков, делая последние глотки пива, после чего банка летит вниз. За это он получает слабый подзатыльник: — Не мусори, долбоеб. - Возражает Кашин, приобняв Илью за талию.

***

Они тут сидят уже, кажется, часа 3? Белые ночи в Питере, это говорит о том, что родители отпустят погулять подольше. Почему бы не воспользоваться этим моментом? Голос рыжего охрип от выпитого, но он продолжает рассказывать очередную шутку, который он говорил Илье, кажется, уже раз 15 за этот день, но каждый раз вызывает улыбку у обоих. Кашин продолжает лежать на плече своего друга, доставая с кармана помятую пачку сигарет. — Только на меня не дыши! - кажется, рыжий ощущает эффект дежавю от слов Ильи. Хмыкает, что в его понимании означает "как скажешь", и закуривает. Но стоило ли верить Дане? Все же, стоило, наверно, отодвинуться, чтоб Кашин не дымел. Рыжий приподнимается с чужого плеча с тяжелым вздохом, будто он устал от чего-то. Затягивается, а тяжки он делает длинные почти всегда, и поворачивает лицо Ильи к себе, чтоб тот смотрел на него. — Дышать не буду. - И впивается в чужие губы, прикусив нижнюю, чтоб младший приоткрыл рот.  Илья послушно впускает чужой язык в свой рот. Во рту неприятный привкус сигаретного дыма, алкоголя и, как будто железа. Губы Дани сухие, потрескавшиеся, ощущается вкус крови, но им это не мешает. Коряков послушно вдыхает переданный дым, отстраняясь, чтоб выдохнуть его. — Ты все равно меня не пересадишь на сигареты. - Закатив глаза, произносит Илья. Губы опухшие свои облизывает – понравилось. Довольный, но рыжему этого не покажет.

***

— Да мам, я не курил! - Илья пьяный, довольный, обцелованный, руками голову прикрывает, чтобы мать по шапке не надавала. — А это что? - пальцем указывает на огромное количество засосов на шее своего сына, на что Коряков стыдливо отвкл взгляд.