Из страниц чужой реальности

      День назад секундантам не удалось прийти к мирному соглашению. Близился назначенный час. Положение осложнялось и тем, что Николай лишался права стрелять первым, так как сам нарушил дуэльный кодекс. Он, ведомый идеей унизить Сергея так же, как тот унизил Анну, бросил в него перчатку, тем самым усугубив своё положение. Теперь именно Николай становился виновником конфликта. Однако Вильгельм сумел убедить второго секунданта – Альберта – оставить жеребьёвку для выбора первого стреляющего.       В полутьме Николай заканчивал письмо к Юлии, текст которого переписывал не один раз, о чём свидетельствовали разбросанные вокруг листы бумаги с огромным количеством изведённых чернил.       «Любимая Юля! Пишу к тебе без лишней скромности, совершенно пренебрегая все ми нормами этикета лишь потому, что боюсь, что это письмо станет последним. Юленька, спешу сообщить, что утром я иду стреляться за оскорблённую свою сестру Анну с её несостоявшимся супругом. Mon ange, никогда ещё я не был так готов расстаться с жизнью. Лишь горестно мне, что перед смертью не смог повидаться с тобой. Mon bel ange, ежели бы ты ведала, как не хватает мне тебя! Как бы я желал провести свои последние дни с тобой! И как сильно я виню себя и твоего мужа в том, что ты сейчас не рядом. Ты, верно, спросишь, отчего я виню не только Льва, но и себя? Как я мог быть так глуп! Нам нужно было тайно обвенчаться, не дожидаясь дозволения твоих родных. Но, mon ange, сделала бы ты этот шаг?.. Свет мой, ни на одну секунду я не переставал думать о тебе! Сколько раз порывался отправить тебе весточку и сколько раз останавливал себя, не желая разрушить твоё семейное счастье (больно это писать, mon ange!). Ежели случится так, что я умру (что, верно, так и будет, ведь этот мерзавец весьма опытный дуэлянт), прошу, сожги это письмо, чтобы никогда боле не терзать себя! Прощай, душа моя. Я буду любить тебя до последнего вздоха. Вечно твой Николай». – Следует ли мне отправить письмо сразу к ней в дом? Пожалуй, нет. Передам через отца… – Николай отложил перо и протёр глаза. – Необходимо выспаться. На это у меня имеется ровно три часа.

***

      Утром никто не опоздал, так как никто не желал мириться поруганной честью. Николай успел передать Вильгельму письмо для Юлии прежде, чем подошёл Альберт. Секунданты подписали установленные правила дуэли в присутствии своих доверителей. Дуэлянты поклонились друг другу. За десять минут, оставшихся до начала поединка после прибытия врача, никто не произнёс ни слова.       Вместе с секундантами приехал и распорядитель, толстый бородатый немец тридцати шести лет. Именно он прервал длительное молчание: – Не имеют ли стороны желания помириться?       Николай и Сергей не отвечали, со злобой и взаимной неприязнью смеряя друг друга угрюмыми взглядами. Распорядитель продолжил: – Стало быть, не имеют. В таком случае, я вынужден огласить условия поединка: 1. Право стрелять первым участники получают путём жеребьёвки. 2. Противники ставятся на расстоянии двадцати шагов друг от друга и десяти шагов от барьера. 3. Противникам запрещается стрелять на ходу. 4. Когда обе стороны сделают по выстрелу, то в случае безрезультатности поединок возобновляется. 5. Секунданты являются посредниками во всяком отношении между противниками на месте. 6. Секунданты, нижеподписавшиеся и облечённые всеми полномочиями, обеспечивают, каждый свою сторону, своей честью строгое соблюдение изложенных здесь условий.       Жребий решил судьбу Николая – он стрелял вторым. Николай и Сергей сделали свои десять шагов, подойдя к барьерам. Сергей с абсолютным спокойствием на лице наставил на Николая пистолет. «Нет сомнений, что я умру. Как коротка, однако, жизнь! Как бездарно я её прожил, но как благородно кончаю! Несчастная, опозоренная Анна, я не посмел бы оставить тебя в беде. О, на какое дело я пошёл. Но, право, жаль. Жаль, что не увидел собственными глазами то, о чём так страстно мечтаю долгие годы. Да прибудет с борцами вечный успех!». – Стреляйте, – уверенно произнёс распорядитель.       Юноша, как казалось, также оставался невозмутим, как и все вокруг. Но он беспокоился. Это была его первая дуэль, и как он желал, чтобы она не стала последней. «Прощай, mon ange. Верно, я допустил ошибку, не отправив письмо прямиком к тебе. И ладно. Никогда не узнаешь постигшей меня участи, которую я нахожу высшей благодатью. Будешь жить, не нося в себе и капли скорби обо мне. Прощайте, родители и сёстры. Я всего лишь выполняю долг. Анна, милая сестра, я искренне надеюсь, что найдётся достойный человек, который закроет добрейшие глаза на твою оплошность!».       Раздался гулкий выстрел. Пуля прошла сквозь грудную клетку.

***

      Павел подъезжал к усадьбе Владимира Владимировича с важной миссией, порученной его погибшим сыном. Катерина Максимовна, находясь в трауре, уже несколько дней не выходила из своей комнаты, не желая никого видеть и ни с кем общаться, а особенно – с младшей дочерью Анной. – Здравствуйте, Владимир Владимирович. Вам пришло оповещение о моём прибытии? – Павел нервничал, но говорил сдержанно нахмурившемуся Владимиру. – Да, Павел Матвеевич. Однако я по сей час не понимаю причину Вашего присутствия. – Оставим это, Владимир. Мы некогда близко дружили, – в знак примирения, Павел протянул руку. Владимир пожал её, не меняясь в лице. – Пока ты не перешёл на сторону смутьянов-безбожников, – сказал Владимир, намекая на революционно настроенного Николая. – Я, Володя, никуда не переходил. Но что же мне было делать? Отказаться от единственного сына?       Владимир промолчал, крепче сжав ладонь товарища. По правде сказать, такой ответ друга его вполне устроил, и на месте Павла он бы поступил, наверное, так же. Но он не был на его месте и не до конца понимал состояние, в котором пребывал отец юного Николая, возомнившего себя всесильным борцом за свободу, отвергнутым обществом с устаревшими порядками. – Я не хотел бы стеснять ни тебя, ни Марину Александровну своим присутствием, поэтому скажу кратко: Николай погиб, – в немолодых глазах Павла появились едва заметные слёзы. Владимир недоверчиво изогнул бровь. – Его последнее письмо предназначалось для Юлии. Я не читал. Прошу, передайте конверт запечатанным. Сегодня мы отправляемся в Пруссию вместе с Алексеем и нашими супругами, дабы проститься с сыном и племянником, – Павел сильно побледнел. – До свидания, Владимир. Я рассчитываю на твою помощь.       Владимир проводил Павла обескураженным взглядом.

***

– Погиб? Вот так новость! – Михаил Владимирович гадко засмеялся, – Вовремя же мы с тобой, Володя, помирились! Когда мы собрались к Юленьке? Послезавтра? – толстяк довольно уселся в кресло. – Мы ей ни о чём не расскажем, – твёрдо произнёс Владимир, строго посмотрев на брата.       Владимир распечатал письмо. Сзади встал Михаил и взглядом, полным любопытства, заглянул в текст. – «Ежели случится так, что я умру…» Ха-ха, – писклявым неприятным голосом Михаил зачитал конец послания, – «сожги его».       Владимир дошёл до последней фразы. Он вложил лист обратно в конверт. Мужчина подошёл к разожжённому камину (август выдался достаточно холодным) под усмешки Михаила. – Да будет так, – с надменным видом Владимир Владимирович бросил письмо в огонь. Бумага загорелась ярким пламенем и через пару секунд превратилась в пепел, навсегда унеся с собой последние слова защищавшего честь сестры Николая.

Конец.