Ведь у надежд всегда счастливый цвет

Ведь у надежд всегда счастливый цвет, надежный и таинственный немного, особенно когда глядишь с порога, особенно когда надежды нет. Булат Окуджава.

      По какой-то причине особое удовольствие Рут доставляло наблюдение за тем, как светло-серые клубы дыма, вырывающиеся из труб химических предприятий, медленно перемешиваются с плотной массой графитовых облаков, тучно нависающей над мегаполисом. Сквозь ладони, плотно прижатые к ушам, всё равно просачивался монотонный шум города: рёв машин, топот пешеходов, отдаленный гул двигателя самолета. Рут поднялась с колючей жухлой травы и отряхнулась. Пыль с легкостью ссыпалась с плотной ткани комбинезона. Недаром её разработкой и созданием в своё время занимались лучшие умы нового мира. Девочка помотала головой, создав вокруг себя миниатюрное пылевое облако, и поправила респиратор, чтобы плотно прилегал к коже.

***

      Путь от школы до дома Рут давно уже преодолевает машинально. Спустившись с пятнадцатого этажа на скоростном лифте и выйдя из здания, она сливается с толпой других таких же спешащих по домам, позволяет бурному потоку уличного движения нести её вперед. Дорога до остановки занимает чуть больше трёх с половиной минут. Облезший пузатый автобус, словно выкатившийся с глянца старых плакатов, висевших когда-то в рамках на стенах квартиры дедушки девочки, всегда приходит ровно в 15:43. Три остановки Рут прижата к раздвижным дверям автобуса скоплением тел разных форм и размеров, облачённых в комбинезоны неизменного светло-серого оттенка.        Автобус проезжает по мосту, и девочке снова и снова кажется, что дребезжащие на каждой кочке двери сейчас разъедутся и наружность высосет её сквозь образовавшееся отверстие, как если бы внутри автобуса был вакуум, словно в банке. Тогда через пятнадцать, а может, через десять секунд Рут окажется в холодной, липкой воде, настолько плотной, что она не оставляет шанса, медленно утягивая вниз. Поверхность реки гладкая-гладкая и такая черная, что, кажется, поглощает весь свет вокруг. Она ещё чернее неба. Ну, или того, что осталось от неба.       Тем не менее, двери автобуса никогда не открываются, а Рут никогда не разбивается о мёртвую воду, медленно разъедающую бетонные опоры моста. Переехав реку, автобус два раза поворачивает направо, один раз налево, останавливается, выпуская из своего брюха часть людей, и вновь поворачивает направо. У остановки его левое переднее колесо проваливается в ямку, и тела в комбинезонах впечатывают Рут в двери. Девочка полувыходит-полувываливается из автобуса, проходит тридцать семь шагов вдоль дороги, провожая взглядом поцарапанные бока до поворота, и сворачивает в подобие сквера.       Клочок каким-то чудом сохранившегося газона тёмно-серого цвета зажат между домами. Здесь Рут ложится на траву, покрытую толстым слоем пыли, зажимает уши ладонями и смотрит в идеально очерченный высотками прямоугольник неба. Она тихо отсчитывает про себя секунды, наблюдая за удивительными метаморфозами форм, текстур и оттенков серого в своём маленьком небе.       Оставшиеся шесть минут пути Рут преодолевает бегом, компенсируя потраченное время. Две минуты, которые лифт поднимается с нулевого этажа на двадцать восьмой, уходят на то, чтобы отдышаться и откашляться — плотный смог мегаполиса не способствует активному образу жизни. Дома Рут отвечает на мамин вопрос, что в школе ничего нового, и садится есть намеренно пересоленный, только-только разогретый гороховый суп.       Семь дней в неделю Рут преодолевает путь дом-школа-дом. И за девять лет она отошла от заученного плана лишь раз: когда споткнулась, разбила коленку и была вынуждена поехать домой на автобусе, отходящем от остановки в 15:49.

***

      Рут сладко зевнула, позволяя кислороду наполнить лёгкие, и побежала. Выбежать из сквера, преодолеть несколько десятков метров оживленного проспекта по краю проезжей части, чтобы обогнать толпу, и юркнуть в узкую улочку — промежуток между высотками. Эти пустынные коридоры соединяли между собой широкие улицы мегаполиса, как сеть капилляров связывает артерии и вены в человеческом теле. И Рут никак не могла понять, почему жители города выбирают давить друг друга на перегруженных тротуарах проспектов, имея под боком удобную сеть узких улочек, но со временем начала ценить наличие персональных ходов. Поэтому девочка никак не ожидала вдруг на полной скорости влететь в кого-то в темноте туннеля.       — Извини, — донеслось с земли. В отличие от Рут, второй участник происшествия, оказавшийся девочкой её лет, на ногах не удержался.       — Столкновения — привычное дело в таком людном городе, нечего извиняться за них, — растерянно пробормотала Рут; ничего привычного в сложившейся ситуации не было.       — Да? А мне вот раньше не доводилось, никто в меня тут не врезался, — непринужденно ответила девочка, поднимаясь с асфальта.       — Что ты тут забыла? — достаточно резко спросила Рут. — Все ходят по главным дорогам… это, ну…       — Проще? — продолжила за неё незнакомка. — Но ведь и неудобнее тоже. Меня зовут Эмбер.       — Зачем мне твоё имя? — смущенно пробормотала Рут. — Мы больше не увидимся.       — Вполне возможно, — пожала плечами Эмбер, — но я хотя бы буду знать, кого мне винить в том, что у меня всё тело болит.       — Рут… — совсем растерялась девочка. Что-то в Эмбер было из ряда вон выходящим, то есть что-то кроме того, что она ходит не по главным улицам и разговаривает со случайными встречными. Однако Рут никак не могла понять, что именно её смущает, а потому тупо пялилась на собеседницу, щурясь, чтобы хоть что-то разглядеть в полумраке не освещенной прожекторами улочки. Эмбер была одета в ничем не примечательный серый комбинезон, как и все в городе. Большую часть лица девочки закрывал респиратор, волосы, спутанные после падения, были чуть светлее волос самой Рут и слегка вились.       — Приятно познакомиться, Рут! Хорошего тебе дня, — Эмбер тем временем окончательно оправилась от падения и, прижавшись к стене, начала обходить новую знакомую, намереваясь продолжить свой путь.       — Эмбер! — вдруг воскликнула Рут, разворачиваясь вслед за девочкой. Эмбер также обернулась на оклик, и они встретились лицом к лицу. — Я хожу тут каждый день… — зачем-то почти прошептала Рут, смотря девочке прямо в глаза.       — Понятно, — только и ответила та с теплой, такой непривычной для Рут, улыбкой и пошла дальше.       Оставшись позади, Рут смотрела ей вслед, пытаясь осознать случившееся, пока Эмбер не скрылась за поворотом. Тогда девочка опомнилась и побежала домой. Эта встреча была куда необычнее того случая с разбитой коленкой. «Наверное, это самое прекрасное, что происходило в моей жизни», — думала Рут, поднимаясь в лифте на свой этаж. В тот день она ела гороховый суп холодным.