Ватный мир

      Можно ли чувствовать себя комфортно, постоянно ловя на себе десятки взглядов? Гарри, прожив большую часть сознательных лет своей жизни под пристальным вниманием чуть ли не всего окружающего его мира, мог уверенно сказать, что в этом нет ничего такого. Мог бы сказать. До этого момента.              Собираясь на это мероприятие юноша, конечно, волновался. Он вслушивался в монотонные, почти ленивые наставления Талисиса, проговаривая про себя особо важные, как ему казалось моменты этикета, и вместе с тем думал о предстоящем новом учебном годе. И вот сейчас у него немеют пальцы, а тело совершенно не желает подчиняться мозгу и вставать со стула. Еще утром Гарри почувствовал это: холодная липкая тревога — предчувствие чего-то нехорошего — ползла по его плечам, как мерзкая гусеница, перебирающая своими лапками, пуская по телу волны мурашек. И вот, сейчас, эти чувства, видимо, все же достигли своего апогея.              Вокруг были не люди, а какие-то мутанты. Даже не так. Монстры. У людей не бывает острых шипов на спине, люди не смотрят на тебя сразу шестью глазами, их волосы подчиняются закону гравитации, а не парят в воздухе, извиваясь десятком змей, их тела не превышают двух с половиной метров… Гарри за свою не слишком долгую жизнь встречал кентавров и пикси, русалок и даже оборотней, но они были не такими… Они не излучали такой сшибающей с ног магической энергии, не ухмылялись его виду, обмениваясь попутно многозначительными взглядами, они в конце концов не корчили из себя людей, одеваясь в расшитые золотом одежды!              Талисис положил руки на его плечо, указывая на то, что пора бы наконец что-то сделать, и Гарри, преодолевая давление чужеродных энергий на себя, поднялся. Взгляды стали более настойчивыми и заинтересованными. Из-за круглой формы стола, за которым они разместились, Гарри мог бы встретиться взглядом с каждым из них, но вместо этого он сверлил глазами дверь, находящуюся на противоположной от него стороне, и думал, что реши эти существа сожрать его прямо сейчас, он бы не смог даже сбежать.              — Лорд Певерелл, рады приветствовать. Наконец, хоть кто-то из потомков смог принять эту ответственность. Признаться, мы уже и не таили в себе надежды, дождаться этого великого момента, — улыбнулся мужчина напротив. Гарри сглотнул и опустил взгляд. Змеиная улыбка на слишком широких губах и бело-изумрудные перья, переходящие в такие же чешуйки, на руках, сперва кажущиеся странными перчатками или рукавами, было единственным, что выдавало в нем нелюдя на первый взгляд. На второй можно было заметить странные глаза, почти полностью заполненные радужкой, а так же чешую, заменяющею брови. Гарри осмотрел его тонкое скуластое лицо и опустил взгляд к рукам там и остановившись. — Возможно, Вы все же представитесь?              — Да… Приветствую Вас, Достопочтенные Лорды, — Гарри слышал как хрипит его голос, но старался этого не замечать, опасаясь прочистить горло, так как голос нелюдя напротив и так был не слишком довольным на последней фразе. — Мое имя Гарри Джеймс Певерелл-Поттер-Блек…              — Нам достаточно Вашей главной фамилии, Гарольд, — хмыкнул собеседник нарочито пренебрежительно. — К тому же держаться за столь мелкие рода, учитывая их производность от рода Певерелл не слишком целесообразно, не считаете? — змеиная пасть растянулась шире не то в ухмылке, не то в оскале.              — Я, — Гарри открыл рот, чувствуя затянувшуюся паузу, но быстро осознал, что совершенно ничего не может ответить, так как элементарно не знал о тонкостях пребывания в статусе главы родов.              — Эмбиус, полагаю тебе не стоит так наседать на этого юношу. Он еще мал и неопытен, — слова мужчины, восседающего по левую сторону стола, были подобны спасательному кругу. Гарри осторожно перевел взгляд на него, страшась увидеть что-то шокирующее, но встретившись с единственным существом полностью идентичным человеку выдохнул. — На юношу столькое навалилось разом, ему тяжело и без твоих поползновений, — мужчина перевел взгляд на него и стоило черному мареву начать обволакивать его фигуру, подобно тому, как происходило с Талисисом, при встрече их взглядов, как юноша поспешил отвести глаза, ощущая мурашки, пробежавшие по коже. — Гарольд не стоит волноваться. Дети рода Энергии всегда были излишне требовательны и глумливы по отношению к человеку.              — Волтер, — почти как ругательство выплюнул первый говоривший. — Твои слова унизительны для любого уважающего себя существа. Ты хочешь сказать, что уважаемый нами, — ироничная улыбка мелькнула на его лице и в интонации, — сэр Певерелл так слаб и глуп? Это действительно непростительное оскорбление.              — Не коверкай слова, старый змей, — хмыкнул мужчина, поднимаясь на ровне с Гарри. Поднялся шепот, заставляя Гарри забегать нервным взглядом по всем Двенадцати. Эмбиус нахмурился сильнее, его руки лежащие на столе напряглись, заставляя перья и чешую встопорщиться, а когтистые пальцы сжались в кулаки. Он так и не вставал со своего трона, но двое девушек, стоящие за ним ступили на шаг ближе, почти ровняясь с его креслом. — Твоим провокациям не место в этом зале! Оставь их на банкеты и балы. Мы не собирались в полном составе больше двух столетий, и я бы дальше предпочел избегать твоего присутствия, не будь этот день так важен и значим!              — Ты, чертова безликая дрянь, — прошипел мужчина. — Скоро превратишься в пепел из-за своей безрассудности и спесивости! Считаешь себя судьей и моральным центром коллегии?! Не такому порченому, как ты, говорить о провокациях и правильном поведении!              — Стоп! — громом пронеслось по залу. — Немедленно прекратите этот балаган! Какой пример вы, друзья мои, подаете новому поколению? — Гарри опасливо оглянулся налево. Ровно рядом с ним на добрые три метра от земли возвышался мужчина лет пятидесяти. Его белые длинные седые волосы терялись где-то в коричнево-бежевых орлиных крыльях, делающих его до нелепости громоздким, а отдающие в красный, черные рога прибавляли ему еще сантиметров двадцать в росте. — Чему эти молодые люди, — он обвел своей большой рукой весь их круг, — научаться от вас? Во что превратиться съезд Высших Лордов, после нашего возвращения к миру? В лавку торгашей? Хотите, чтобы, как только не станет нас в этом зале, эти дети окончательно уничтожили друг друга? Тогда полагаю мне и этому человеку стоит покинуть вас прямо сейчас? Лучше закрыть врата раз и навсегда, коль мы собираемся перебить друг друга.              Гарри почувствовал, как холодеет вокруг воздух, по-видимому тоже поддаваясь атмосфере. Кончики пальцев онемели подобно тому, как немели они в ту ужасную холодную зимнюю неделю, когда в углу чулана прохудился пол. Эти существа и правда вселяли страх, зарождающийся глубоко внутри, на подкорке сознания. Так люди боялись темноты или диких необузданных зверей. Тот самый первобытный, инстинктивный страх, что позволил человеческому виду выживать еще в те далекие и дикие времена.              «Вы не совсем человек, мой господин. Прошу Вас контролировать себя», — непрошено ворвались в голову чужие слова, мгновенно глуша холодящий и липкий страх, и перекрывая его злостью, словно бы заливая в обмороженные внутренности густое жгучее железо.              «Не лезь ко мне в голову!» — Гарри несдержанно бросил взгляд за свое плечо, пусть надежды на то, что он увидит стоящего далеко позади Талисиса и не было, и выпрямился, приходя в себя. Пусть с ним и нет рядом Рона или Гермионы, пусть он и остался совершенно один противостоять всему этому сюрреалистическом спектаклю, но он же все еще Гарри Поттер. А эти существа такие же высокомерные индюки, как Хорек, и пусть они и на порядок выше того по рангу, но и сам Гарри все еще на одной ступени с ними, если верить информации в родословной Певереллов.              — Я думал, что пришел для встречи с «высшим светом», а не на базар в Косом переулке, — выдал Гарри, уже в привычной для себя манере сначала говорить, а уж потом думать. — Талисис говорил, что Двеннадцать стоят на вершине этого мира, и я полагал, что встречу действительно возвышенные лица, но в итоге… Самые старшие, как успел я узнать от даже не представившегося господина ведут себя, как невоспитанные маглорожденные волшебники! — Гарри старался быстро выхватывать из памяти и перенимать манеру Малфоя, ловко чередуя ее с собственной невоспитанностью. Талисис издал веселый смешок, почти не достигнувший сознания, давая понимания, что и сам принял участие в подборе достойных или не очень выражений.              На Гарри устремились взгляды. И интереса в них стало в разы меньше, за то, как больше стало злости и недовольства.              — Что бы человеческий отпрыск учил, как жить, Богов, — поднялся с места мужчина, больше походящий на оборотня с лисьими предками. Даже его голос имел кряхтящие визгливые нотки, похожие на тявканье лисы. Его черные бусинки глаз полыхнули золотым, а девятка хвостов заметались за спиной. — Мы уже успели позабыть, насколько люди не воспитаны и наглы!              — Довольно дерзко, юноша, — то ли соглашаясь, то ли просто веселясь его поведением, улыбнулась женщина-дерево, чьи корни заняли почти все место под столом, а копна листьев и лиан, заменяющая волосы перегородила один из коридоров к выходу. Ее конечность представляющая собой сплетение ветвей поднялась и усадила соседа-зверя на место. Его лапы тут же пригвоздили к подлокотникам лианы, стоящей позади ее кресла маленькой девочки, лишь этими самыми отростками, вышедшими из-под ее рукавов, выдавшими свою нечеловечность. И, кажется, этот маневр был произведен как раз вовремя, ведь тот явно не горел желанием прерываться только на словах.              — Но вполне честно и справедливо, — отозвался эхом полностью идентичный прошлому голос, изданный рослым одетым особенно роскошно аловолосым мужчиной, чьи черты искаженные излишней худобой, походили на скандинавские. Его алые глаза переместились к Гарри, и острое лицо испещренное смолянисто-черными линиями сделалось еще более контрастным, оказавшись полностью повернутым к свету. — Отважный мальчик, напомни мне свое имя.              — Я Гарри, — отозвался Поттер полностью расправляя плечи, ощущая некоторую поддержку в веселой интонации мужчины.              — Мое имя Тир Схвел. В вашем свете, вы наверняка слышали обо мне, как о Лианан Ши, — горделиво хмыкнул он. Гарри кивнул, дружественно улыбнулся ему, хотя и понятия не имел, о чем тот говорил.              — Талисис дал мне информацию о Великих Лордах, но довольно лестно, что кто-то все же соизволил снизойти до приветствия и представления, — хмыкнул Гарри, хмурясь от не самых лестных слов, что слышались в шепоте, стоящих за спиной глав своих домов «детишек», как охарактеризовывал их Талисис.              Шерсть звероподобного существа видимо вздыбилась, а его короткий гортанный рык прозвучал словно раскат грома. Гарри нервно сглотнул, но лишь плотнее сжал губы, в надежде, что на его лице не проступит ненужного страха. Вокруг запестрела энергия, приводя и так переливающиеся и мигающие магические сплетения, заполонившие комнату к состоянию, которое кроме, как светомузыкой назвать было невозможно. В горле образовался желчный комок тошноты и Гарри опустил глаза в стол, прячась от резких вспышек и переливов.              — Убогий мальчишка! — еле разборчиво гавкнул он. — Ублюдку рядом с тобой стоило бы поучить тебя уму разуму, пока ты не потерял голову от своей безрассудной наглости!              — Есть у меня уже один учитель, что пытался воспитать во мне вежливость, — язвительно начал Гарри, все же поднимая взгляд, несмотря на тошноту и головокружение, мгновенно вновь вернувшиеся к нему. — Уже пять лет желчью изводиться. Не мое это, Лорд Верхольд, сэ-эр, — Гарри не сдержал ответного оскала, и сам не понимая откуда внутри находятся силы.              — А я и позабыл, как интересно выражают люди свои чувства, — отстранено проговорила все та же женщина-дерево. — Я Ма-А, ребенок, — она пошевелила своими ветвями, растущими из спины и, уже даже не поднимаясь, вновь заставила его сесть, и теперь под довольно громкие возмущения заставила собственные лианы обвиться вокруг его торса, пригвождая к стулу. — Прошу тебя успокоиться, Покиха, пока мне не пришлось поглотить тебя. Ты на данный момент самый приятный из всех Глав дома Зверей, что я встречала. Не хотелось бы увидеть на этом месте твоего глупого старшего отпрыска.              Лисья морда помрачнела, но несмотря на явное недовольство стала выглядеть спокойнее.              «Довольно милое взаимодействие, — Гарри дернулся и поморщился. — Наглядно показывает взаимоотношение растений и зверя. Не находите ли вы это тоже весьма интересным? Казалось бы: что растение может сделать сделает животному? Запутать, опьянить и отравить. Но что может сделать мыслящее растение? Вы знали, господин, что иной раз дикие кошки срываются с высоких деревьев и путаются в лозах, где медленно и мучительно погибают от голода и жажды, не в силах выпутаться? Сородичи навряд ли помогут им. Посмотрите на этих щенков за спиной вервольфа, — взглядом, помимо воли, Гарри зацепился за двоих зверолюдей, стоявших за спиной Покиха. Яростные по своей натуре, они все равно выглядели спокойными и равнодушными к пленению отца, тогда как дети других родов при каждом конфликтном слове, вставали лишь ближе к предкам, казалось бы, сразу готовясь защищать Главу любой ценой. — Наверняка этот лис самостоятельно вырубил всех своих старших братьев, гонясь за местом вожака».              — Впрочем собрались мы сегодня не для ссор и распрей, для этого у нас будет банкет, — продолжила женщина. — А именно для знакомства с нашим новым человеческим представителем.              — Что более важно нужно поднять вопрос о нашем дальнейшем существовании, — вновь вступил в разговор первый из ораторов. — Раз переходы между нашим миром и миром людей теперь открыты, у нас наконец появилось множество возможностей. Может, теперь, когда нам выпала столь прекрасная возможность, стоит избавиться от этих глупостей, и убрать из совета столь слабое и неспособное создание?              ***              Гарри ощущал себя совершенно никчемным. Его задавили. Нет, даже больше — его проигнорировали — он был совершенно ничем. Как бы не хотелось ему стать значительной персоной на этом собрании — он был лишь глупым ребенком, сидящим за одним столом с взрослыми. Не ему нужно было быть представителем целого народа…              Гарри сжал волосы на голове, ощущая, как сейчас, когда он находится в безопасности и тишине, один на один с собой, изнутри его вновь все больше и больше охватывают холодом и дрожью. Зуб не попадал на зуб, и впервые в своей жизни юный Поттер трясся всем телом, понимая, что сейчас столь многое зависит от него, но при том он совершенно не знает, что мог бы сделать, чтобы свести ситуацию к выигрышной для его рода позиции. Как он может сделать верное решение, найти нужные слова, когда его этому даже не собирались учить?              Гарри никогда особо не давалось выбора. Каждый его шаг был выполнен под воздействием чего-то: будь то прямые указания или ожидания не самого приятного сердцу человека. Но всегда, всегда Гарри Поттер ощущал собственное значение во всем этом цирке вокруг. Всегда он знал, что для него предусмотрен путь, который он должен пройти, и который он может пройти, ведь он герой, ведь он избранный для этой идиотской «миссии» — победить Тома Реддла.              И сейчас, когда Мальчик-который-выжил знал о всех тех манипуляциях и извращениях, что предпринял Дамболдор, толкая его по нужному пути, не просто заставляя, а помогая и направляя пройти избранный путь так, как то было нужно для его плана, Гарри чувствовал себя связанным и беспомощным. Все что происходило с ним с рождения, каждый шаг, каждый человек рядом — все было тщательно продумано и вело его от одной формирующей его точки к другой.              Так получалось, что даже рос Гарри по сценарию: самостоятельным и выносливым, но предельно доверчивым и болезненно нуждающимся в теплом отношении и внимании. Ребенок для которого детство — это лишь слово, а воспитание — что-то чуждое, чопорные, держащие себя отстранено слизеринцы вряд ли будут понятны и приятны, а вот дикие, громкие и почти по-животному простые грифиндорцы легко смогут очаровать нуждающегося в тепле мальчика своей открытостью и, что уж греха таить, недалекостью. А такая сплоченная странная и яркая семья, как Уизли, так неожиданно и «совершенно случайно» оказавшаяся прямо на пути брошенного посреди большой воды ребенка, подобно лодке, и вовсе может показаться чем-то фантастическим. Гарри криво усмехнулся, не особо контролируя свое лицо.              Враги, друзья, интересы, любимые и нелюбимые предметы, даже победы и проигрыши. Когда за тебя решено все становится действительно страшно перед событиями за которые ты действительно понесешь ответственность, которые зависят от тебя, а не от чьего-то плана. И Поттер… Нет. Певерелл был напуган сейчас. Испуган тем, что наконец от любого его действия может что-то измениться. Как бы он не отрицал этого, с тех пор, как тогда, находясь под влиянием утраты и скорби от смерти крестного, он, вместо утешающего щебета друзей, вслушался в тихие заверения директором Молли о том, что теперь Гарри совершенно точно сможет пожертвовать собой ради защиты их всех, в его разуме поселилось зерно неуверенности. Неуверенности в том, что хоть что-то в его мире не подделано старым манипулятором и его орденом.              Женщина, которую он считал чем-то вроде доброй мачехи противно кривила свои губы в лживой натянутой улыбке, щурила узкие глазки, и сюсюкала с ним, за глаза говоря со своим боссом о том, как она волнуется, что он не умрет вовремя. А добрый дедуля засовывал при любом неудобном вопросе в его рот приторную сладость и, стоило ему отвернуться, рисовал вокруг картину, что сделает его солдатика идеальным. Гарри узнал многое с того момента. Было удивительно то, сколько всего можно узнать, просто правильно слушая…              Но поможет ли хоть немного этот навык теперь? Юноша понятия не имел. Талисис говорил, что его позиция среди лордов будет достаточно важна, что к словам Певерелла прислушаются… Но Гарри не смог и слова вставить, когда от «приветствия» это мероприятие перешло в разряд «дискуссии». Впрочем, даже так вряд ли бы ему удалось полноценно отстоять свою позицию.              И действительно ли его сторона правильная?              Гарри мученически потер виски и зажмурился, чувствуя легкую головную боль, грозящую перерасти во что-то более страшное.              Издавна сосуществование людей с Ними было тем самым естественным порядком вещей. Люди делили с Ними земли, почитали и уважали. Конечно, уже достаточно давно то, с чем встретился Гарри не считается Богами, а причисляется к совершенно полярному тому значению — к нечисти, но ведь когда-то эти монстры были тем, перед чем поклонялись и пресмыкались. Маглы без своего оружия довольно слабы даже перед магами, что уж сказать об этих существах.              Если верить легендам и записям, которые предоставил ему для ознакомления Талисис: маги стали одним из многочисленных вариантов плодов связи детей людей и этих монстров со все теми же людьми. Разбавленная ни единожды кровь текла в жилах даже самых благородных чистокровок магического мира. И это было довольно забавно, если думать о том, что даже те же домовые эльфы в этом отношении более чистокровны, чем те, кто так ратует за магическую чистокровность.              Погружаясь в чтение летописей своего рода, Гарри недоумевал, ощущая острое чувство несправедливости и печаль. Певереллы не были таким уж старым родом, как полагал Гарри, начиная обучение. Гарри казалось, что именно самый старый род, тот, который хотя бы от части сравнился бы своей древностью с монстрами, может быть принят этими эгоистичными, мерзкими существами. Но записи в архивах рода повествовали о временах задолго до рождения семьи, к которой отныне причислялся и Гарри.              Первые, древние, не рассыпающиеся в руках только за счет магии, наложенной на них, свитки были нечитаемы, их язык Гарри не знал, а потому в их переводе на старый английский, юноша был совершенно не уверен. Написанное там больше напоминало то, что можно назвать мифом или легендой. Люди писавшие это обожествляли существ, при том живя на одних с ними землях. Гарри читал переводы записей разных людей, живущих в разных местах. Записи о Божествах, которым преподносились жертвы и которые за это дарили людям чудеса. То, что и так передается даже в магловском мире на ряду со сказками.              Впрочем, тратить время, которого и так было слишком мало, на нечто подобное совершенно не хотелось, и Гарри быстро отложил старые материалы в долгий ящик, переключаясь на более современную (если записям тысячелетней давности вообще можно дать подобное определение) их часть. Но даже летописи основателей семьи Певерелл были столь же безумны, что верить в них отнюдь не хотелось, а желание отнести все эти записки в раздел легенд с каждой новой строчкой только росло. А потому приходилось мириться с прочитанным ранее.              Факт того, что те, когда-то называемые Богами, монстры, долгоживущие и имевшие огромную сверхъестественную силу, оказались все же уязвимы, был весьма интригующим, но вместе с тем ожидаем. Это делало их далекими от того, чем они себя мнили, возвышаясь над все увеличивающим свою численность «слабым» и «мелким» человечеством. Дело было в такой простой и естественной функции живого, как размножение. «Божества» были далеко не бессмертны, и не смотря на то, что жизни каждого из них значительно превосходили своей продолжительностью человеческие, это не позволяло им увеличивать свою популяцию. Мало того, что каждый из них мог зачать лишь от своего же вида. Так еще и за все свои 5-7 веков жизни одной паре порой не удавалось породить и трех детей, тогда как один человек мог разродиться восьмерыми за четверть одного века.              Гарри все больше ощущал себя читателем извращенных сказок, написанных под личный дневник. Свиток за свитком перед его глазами сменялись истории жизней тех, кто был далек от человека. Когда в его руки попался особенно сильно изорванный лист.              Это было, вероятно, то самое начало.              Существа, называющие себя Богами уже в силу собственной веры в это, отвергали и презирали связь с человеком. Не раз прописана была в их летописях истинна о омерзительности и уродстве возможности возлежания одного из них на одну постель с человеческим отродьем. Из одного свитка в другой тонкой змеей скользило это взаимное оскорбление от одной семьи в сторону другой в моменты распрей о тайных грязных связях онной с человеческой расой. А потому увидеть в первых же строках новой летописи запись о рождении человеком дитя от дракона было подобно удару по голове.              По суевериям тех достаточно далеких времен дракон был столпом воздуха — тем, «чье рождение заставило вселенную впервые вдохнуть» — самым далеким и отрешенным от человека существом. Пока столпы духа, зверя и растений — суккубы, вервольфы и дриады — позволяли себе поклоняться, обосновываясь чуть ли не среди людей, бесконечно принимая все новые и новые жертвы, драконы, как и во всех тех детских сказках, обосновывались в самых далеких от поселений местах, собирая вокруг себя горы драгоценностей.              «И, то ли отдаление так повлияло, то ли сам юный наследник был слишком недалек и взбалмошен, но не иначе злой рок подбил его ступить на ту тропу. Преподнесенная с дарами вкупе жертвенная девица, в живых оставлена была Баолом, и как господня дочь поселена в покои в драконьем доме. Никак иначе чарованной была, как захватила разума остатки сына дома Воздуха, заворажив неслабже детей Духа».              Кажется, тогда, когда родители узнали о том, что сын их уже далеко не в игры играет, то поспешили объявить о том, что пора ему уже вступать в права главы, и соответсвенно выбрать себе первого супруга. Но не желая, предавать свою любовь к человеку, он сбежал и затаился в человеческом селении. Найти его удалось лишь через четверть века, и совершенно неудивительно, если это все же случилось лишь по его желанию. К тому моменту, жизнь его человеческой возлюбленной уже пару лет, как окончилась, а Баол остался жить с двумя, рожденными человеком детьми. Детьми, которых он ненавидел всей своей сутью, за то, что те отобрали у него смысл его жизни. Детьми, которых не смог бы убить своими руками или оставить погибать от голода, когда его самого не станет.              «Потеря одного ребенка позволила нам увидеть возможности, о которых мы и подумать не могли ранее! Безумие, погубившее хорошего Наследника Воздуха, принесло нам надежду…» — писалось в свитке. И Гарри чувствовал себя несколько неуютно от того, как быстро и легко безутешные бичевания отца о безумии и побеге любимого сына, превратились в восторженные, радостные изречения и воспевания «жертвы, принесенной его семьей».              Вот только, совершенно ожидаемо, вдохновенность Обожествляемых не стала гарантом того, что все их проблемы будут решены. И уже через три десятка лет, понимание того, что человек порождает от их крови и плоти далеко не столь же могущественных существ, как они сами, обухом ударило по Двенадцати. Каждое дитя, рожденное вне единения родового гнезда, было неполноценным, слабым… Словно, разбитые на крупные осколки вазы, склеенные заново: порождения, носящие в себе смешанную кровь, содержали лишь часть силы могущественного предка.              Полукровные детишки, конечно, были в какой-то степени радостью для некоторых богов, но все же не были способны удовлетворить всех желаний родителей. Они не могли стать наследниками, не могли полноценно продолжить род родителей. Так стали формироваться все новые отдельные обособленные семьи. Семьи, которые в свою очередь неожиданно для главных родов стали успешно сплетаться друг с другом, давая жизнь все новым и новым существам.              «Увидев ребенка покрытого чешуей и перьями, сперва я принял его за дитя порождений Энергии, но когда перед очами моими предстала звериная морда его — вокруг закружился весь мир! Это был живой метис, объединяющий столпов Зверя и Света! Человеческая кровь тот самый ингредиент, который наконец объединит Двенадцать и оставит мотивы распрей меж нами позади!..»              Но вот только, чем больше рождалось новых кровосмешенных детей, и чем сильнее становилось видно разницу меж их силами, тем разобщенность и вражда Двенадцати становилась жестче.              «Опасность ощущается повсюду, на языках наших прогорклый вкус заменяет свежесть ветра, чистоту капель воды и вкус яств на столах. Дети Зверей все более неуправляемы и яростны, а Огненные порождения плодятся подобно кроличьим самкам в теплое время года. Сестра говорит быть готовым к нападениям. Не известно чего ожидать от подобных неуправляемых дикарей…»              «Водный столп, похоже, организует армию из своих расплодившихся грязнокровных детишек. Никогда не сомневался, что этот слизняк первым схватиться за любую возможность перебить всех и захватить все в свои руки…»              Война или просто побоище случилось в то время, Гарри так и не узнал, но последствием того стало почти полное уничтожение Воздушного рода. Наверное тогда и всколыхнулось вновь уже устоявшееся общество. Основание воздушного рода отныне представлял один единственный выживший ребенок, что делало продолжение исходной чистокровной ветви невозможным.              Люди же, способные породить дитя от «Высшего», как себя со временем стали называть сами существа, теперь, к собственному несчастью, стали важным элементом их планов. И Гарри еще ни раз найдет себя на мысли, что было бы лучше людям оставаться просто хорошей закуской.              Прошло несколько веков, прежде чем семьи наконец оставили одиночные попытки вывести человека, что будет способен родить что-то более сильное, чем полукровку, и объединились. И не только в своих исследованиях. Главной целью на следующее столетие стало смешение всей крови, с надеждой таким образом вытеснить из последующих поколений человеческих генов. Но, не смотря на все попытки, как бы не менялась последовательность или степень магических воздействия и поддержки, дальше четвертого поколения это не заходило.              До тех пор пока в один день человек под обеспечением рода Света не направил Их внимание на существо, уже сочетающего в себе и человека, и их потомков. Ведьмы — одно из множества названий, данных им люди. Хотя ведьмы скорее и были простыми людьми, лишь только способными властвовать над энергией, магией — людям нравилось давать всему имена -, подобно их прадедам. К тому же, ходили слухи, что даже в потомстве от достаточно высоких по своему положению за счет чистоты крови существ, у магов рождались лишь такие же маги. «Люди, рожденные от нелюдей», — то, что само по себе звучало, как что-то несуразное, что уж говорить о том чтобы использовать их для совершенно противоположного.              Но все же несмотря на всю нелепость этой идеи, испробовать и ее все же решились. В конечном счете, их наследственность казалась довольно занятной. Так было решено выбрать трех представителей из сильных магических семей.              И спустя еще полтора века все же завершилась бесконечна цепочка экспериментов. Родился первый ребенок, совмещающий в себе гены всех Тринадцати первородных разумных существ. И этот ребенок был человеком. Человеком, обделенным даже магическим потенциалом. Так же как и второй, и третий. Это был настоящий крах. Дети росли слабыми и болезненными даже больше, чем обычные люди. Их энергетические ядра были пусты, а любое магическое воздействие становилось катализатором медленного, но верного разрушения. И даже опробовать возможность рождения столь слабым телом нового поколения стремилась к нулю.              И тогда как остальные два рода вымерли еще на девятом поколении, а новые начинания не давали никаких положительных результатов. Не оставалось ничего, кроме как надеяться на то, что при взрослении нового поколения их тела и силы окрепнут, как происходило с обычными магами. И ожидание все же дало свой результат. К шестнадцати годам дети действительно становились куда крепче и сильнее. И пусть их тела все так же не имели способностей к магии, их особенность ощущалась даже в воздухе. Вот только и это оказалось совершенно неважным, ведь первое же дитя тринадцатого поколения погибло, едва появившись на свет, не способное переработать магическую энергию.              Вновь казалось, что эксперимент пошел крахом. Дети рождались людьми, да и не проживали дольше недели, а единственный выживший ребенок был обделен каким либо магическим потенциалом и рожден от человека.              И было бы так просто смириться и оставить попытки выкарабкаться на этом этапе, но гордость нелюдей никогда бы не позволила им сдаться. И в конце концов они нашли возможность сохранять жизнь в телах новорожденных. Но даже так, выше магически одаренных людей, магов, потенциал их детей не поднимался.              И все же неоспоримо было то, что они отличаются от своих соплеменников. Их нечеловеческие черты и особенности были видны куда ярче таковых у других магов. После шестнадцатилетия их тела вступали в полное могущество, открывая путь пробужденной крови. Их глаза видели, а тело ощущало куда большее, по сравнению с чувствами все более укрепляющих свои позиции в обществе ведьм и магов. Но не больше того. Ни один из них не мог дать нужное потомство Высшим.              Так и продолжалось пока средняя из четырнадцатого поколения не заболела и не оказалась на пороге смерти. Только принявшая полноценно свою силу и вступившая в магическое наследования Лилит погибала от такого простого, свойственного только человеку явления — лихорадки. И совершенно никто не мог ничего сделать.              Ее тело слабело с каждым днем все сильнее, магия все так же не действовала, лишь сильнее ухудшая состояние. И в конце концов, спустя месяц после начала болезни, девушка умерла. Во всяком случае так казалось, ведь ее сердце прекратило биться, и даже кожа начала остывать. И вот, когда, казалось бы, все было совершенно точно закончено, Лилит вновь открыла глаза.              Жизнь после смерти — еще никогда это выражение не было столь реальным. Девушка почти не изменилась, разве что человеческой крови в ее человеческом теле совершенно не осталось, и каждый день она приобретала все больше черт, присущих роду Плоти — так называемым Лианан Ши. А через три года Лилит породила полностью чистокровное дитя Столпа Воздуха — дракона.              «Найденное решение казалось совершенным, а его исполнение было таким простым. Держи при себе пару представителей полу-человеческого выводка, и даже думать о возможном прерывании рода не придется. Вот только люди не похожи на нас. Даже будучи порождениями нашей крови. Они слишком слабые — быстро умирают и слишком много болеют. Им стоило больше учитывать это еще вначале. Тогда все не обернулось бы подобным глупым образом. Удачно сложилось, что мальчишке из семнадцатого поколения позволили сбежать к людям.»              Дизигно Певерелл. Так звали ребенка, что стал основателем их рода, а также того человека, что сбежал от роли редкой зверюшки — инкубатора на содержании «Божеств».              Певереллы. Повезло ли Дизигно и его детям, или это был его план с самого начала, но в конце концов благодаря объединению магов и получения достаточно высокого в их иерархии поста, ему удалось уклониться от попытки вернуть его семью в клетку. Гарри полагал, что примерно это событие охарактеризовало создание магического сообщества и открепление его от магловского. Записи второго сына Дезигно, следующего главы семьи, — Адама — были первыми записями от лица лично Певереллов. Они были сложнее, нежели летописи нелюдей — наполненные политическими тонкостями, планами и историческими событиями — эти записи действительно напоминали документы.              Семья Певерелл, сделала многое, чтобы не оказаться вновь во власти нелюдей, и, конечно, это не могло не повлечь за собой последствий. Люди были слабы по сравнению со всеми ними, обладающими властью над энергией, но и они не простаивали без дела все те годы. Человечество сделало множество разнообразных орудий для улучшения своей жизни и научилось защищать себя не только от животных. А с магами, что тоже не теряли своего времени напрасно, их возможности возрастали многократно.              В итоге даже для монстров это стало опасно. Появилась Грань. Стена между миром людей и миром чудовищ и нечисти. Не все были готовы к разделению: на их территории осталось немало монстров, что вряд ли смогли бы прожить без постоянного человеческого присутствия где-то рядом.              Певереллы же стали семьей связывающей два, ныне отдельных, мира. Они были нужны изгнанным богам, и в свою очередь неприемлили заточения, медленно, но верно вставая со своими прародителями на один уровень. Прошло не так уж и много времени до того, как именно в руки их семьи возложили власть над переходами между мирами, взамен на покорность и преданность Высшим в посмертии.              «На наши плечи возложена огромная ответственность — мы центр равновесия. Наша семья — это представитель рода людей. Пока в руках семьи есть власть над этими чертовыми тварями, большая часть людей в безопасности. Пока мы можем быть Тринадцатым Столпом, цена которую нам нужно будет заплатить — мелочь».              Стать инкубатором… Гарри сомневался, что подобное можно назвать мелочью, учитывая хоть какой расклад. Даже не смотря на то, что он готов быть орудием в руках одного немалоизвестного старого манипулятора, подобное было непостижимо.              И вот, сейчас, Гарри ощущал себя загнанным в угол. Нелюди желали вернуть себе власть и над человеческой частью. Годы, что ни один маг не принимал рода Певерелл (или род не принимал ни одного мага в качестве своего представителя), заставили монстров напрячься. Перед ними прояснилась та глупая ошибка, что они допустили, доверяя именно людям ключ от врат между мирами. Но и нарушить договор так просто они не смогут. Но его можно разорвать.              В нынешнем положении вряд ли у рода Певерелл… Нет. Вряд ли у Гарри, наберется достаточное количество сторонников, что будут готовы противостоять этим существам, как в старые времена. Хватит ли вообще магов Британии, чтобы ослабить уверенность монстров в своем решении вылезти из своего угла? К тому же в магическом мире хватает и собственной войны.              Да черт возьми! С чего все это должно было свалиться именно на него?! Какого черта этот род вообще должен был проявить свое наследие? Почему именно Гарри должен в свои 16 брать на себя столько ответственности?              В его голове сейчас было слишком много вопросов и жалости к себе. Он потерял единственного человека, который знал маму и папу и был с ним искренним. Сириус. Ох, как бы Гарри хотел, чтобы их задумка стала реальность. Он так сильно хотел жить спокойной жизнью ребенка-волшебника, слушать хриплый голос, рассказывающий истории о школьных временах Мародеров, по вечерам. А вместо этого его голова должна разрываться от мыслей о войне, Волондеморте и чертовых изголодавшихся по поклонению и человеческой плоти языческих божках…              Радовало лишь одно: спор между Лордами ни на чем не закончился, и ангел, как окрестил про себя Гарри для краткости крылатого великана — столпа света, чье имя было ему не выговорить, отсрочил принятие решения на неопределенный срок. Но если в следующий раз у него не будет хоть каких-то аргументов, что заставили бы нелюдей опасаться нападения — дело вряд ли примет лучший оборот.              — Господин, Ваши ногти даны вам не чтобы их грызть. Размышлять можно более изящно, — вторгся в личное пространство Талисис. Гарри скривился и взглянул на мужчину с неприязнью, но язвительный ответ сдержал в себе. — Ваше положение не так уж и плачевно, чтобы так сильно волноваться. Все же прошло немало лет с тех пор, как впервые слабая часть ваших предков отстояла свою свободу. И позвольте напомнить Вам: «прогресс не стоял на месте», и Лорды не знают о достаточном количестве орудий придуманных человеком.              — Что ты хочешь этим сказать? — поинтересовался Гарри, впрочем и сам ощущая, как в поостывшую голову приходят идеи. Существуют же не только маги… Талисис закатил глаза.              — Ваши «маглы» придумали достаточно опасного оружия за последний век, не так ли? Думаю, подобными вещицами можно без особых потерь уничтожить одного из Высших, — хладнокровно проговорил он, впрочем не скрывая интереса. — В ваших воспоминаниях немало интересного.              — Да, — Гарри кивнул, прокручивая в голове воспоминания о вооружении стран мира. Конечно, говорить о чем-то с правительством невозможно для ребенка вроде него, но вот напугать монстров возможными последствиями их наступлкния, что вряд ли оставят незатронутой даже их половину реальности, могло бы быть вполне реальным. Вот только как быть с собственной безопасностью перед тварями? От них даже скрыться вряд ли возможно.              Впрочем уж кому, а Гарри Поттеру не привыкать быть в центре внимания или рисковать своей жизнью и быть «жертвой во благо».