Родное гнездо

Курильщик

      Я снова засиделся в Третьей до ночи. Со Стервятником я вообще не замечал течения времени: вроде бы только кончились уроки, после которых мы уединились - если это можно так назвать, - в Третьей, а вот уже за окном разливается чернильная темнота. Но я и не против - в Четвёртой моим отношениям с Птичьим вожаком никто не обрадовался.       Стервятник щёлкает кнопкой магнитофона, останавливая песню - что-то джазовое, с переливистым воем саксофона. Ведёт пальцем по пластику и усмехается, безмолвно спрашивая: в силе ли наш план? Я киваю, ощупывая в кармане фонарик. За ширмой слышатся шаги и шорохи - Птицы устраиваются, готовясь ко сну; скрипят кровати, шуршат одеяла тех, кто уже ложится; раздражённо шипит потревоженный Ангел, скулит Слон. Стервятник ложится на кровать и тянет меня к себе; обнявшись, мы ждём, обмениваясь беззвучными словами - ещё недавно я и не поверил бы, что так можно.       Наконец, Гнездовище затихает. Мы довольно тихо покидаем комнату и движемся по коридору: я свечу фонариком, ухитряясь держать и его, и трость Стервятника - необходимую поддержку обеспечивает моя коляска, за ручки которой он и держится. Из-за хромоты движение слегка дёрганое, но это ничего. В темноте изрисованные стены словно движутся, меняя очертания, перемешивая узоры, надписи, рисунки... я даже немного пугаюсь, когда в свете фонаря из темноты выпрыгивает спираль с глазом внутри неё. Бр-р. Самое подходящее обозначение для Слепого...       На Перекрёстке мы тормозим, устраивая своеобразный перерыв, и курим гвоздичные сигареты Стервятника. Затем выкуриваем одну мою на двоих, передавая из рук в руки. Я глажу Стервятника по руке, трогаю кольца - прохладные, с лёгким стуком соприкасающиеся с кольцом на моём мизинце, если погладить всей ладонью. В конце коридора слышится скрип, и мы одновременно гасим источники хоть какого-то света: я - фонарик; Стервятник - окурок. Замираем в темноте.       Сердце стучит как бешеное, пока я пытаюсь привыкнуть к мраку. Во дворе, куда выходят окна Перекрёстка, так же темно и нас не должны увидеть... наверное. Скрип повторяется, но намного дальше - значит, к нам никто точно не подойдёт. Я снова включаю фонарик и направляю на наиболее удобное и незанятое место на стене. Довольно большое более светлое пятно там, где сошёл верхний слой штукатурки. Оно расположено примерно на высоте роста Стервятника, а мне туда вообще не достать, только если бы какое-то чудо подняло меня на ноги, так что он пишет за двоих. Чёрной краской из маленькой баночки, обычной акварельной кистью, выбрав нижнюю часть пятна, чтобы не так бросалось в глаза: нужно лишь заявить, и хотя доверять это стенам - всё равно, что кричать в рупор, но благодаря Логам и так знает весь Дом. Это даже не объявление, это подтверждение.       Постепенно на стене прорастает роза с двумя листьями - таких, конечно, не бывает, но символу можно быть не слишком реалистичным. Цветок остаётся подсыхать, пока в крупно нарисованных листьях Стервятник чётким почерком прописывает буквы - места немного, хватает только на первую, но кому надо - поймёт. А надо, я думаю, многим. Прежде чем написать первую букву моей клички, Стервятник оборачивается и смотрит на меня.       - Пиши, - шепчу я, смещая фонарик, чтобы лучше осветить стену. - Видно?       - Видно.       Он ставит красивую готическую букву, кончиком кисти выводит по листу розы маленькие зубчики.       - А шипы? - Спрашиваю я. - Это же роза...       - Она будет без шипов, - шелестит в ответ Стервятник.       Наконец, роза готова. Стервятник закрывает баночку с краской и передаёт её мне; баночек у него две, но с использованием второй приходится повременить, пока не высохнут чёрные контуры цветка. Вскоре роза наконец окрашивается красным под лёгкими движениями кисти. Руки Стервятника перемазаны красным, словно в крови, и мы добираемся до туалета, где он долго плещется в раковине, смывая с рук краску, а потом влажными руками стирает краску и с моих пальцев - банка оказалась закрыта неплотно, - и ему приходится мыться ещё раз. Я вытираю мокрые руки полой рубашки, но они всё равно слегка мёрзнут. Только через минуту до меня доходит, что это сквозняк - на Перекрёстке открыто окно.              Мы не возвращаемся в спальню, остаёмся в коридорах. Спускаемся на первый этаж, лифт грохочет и жужжит, и этот звук, кажется, должен перебудить весь дом, но как иначе? По лестнице Стервятник меня не стащит, не Ящик ведь, хотя и сильный.       Во дворе зябко и темно, и падает снег. Первый в этом году. Снежинки немного видно во тьме - такие они белые, и под их покровом постепенно светлеет земля. Я беру Стервятника за руку, мы смотрим на этот снег, чувствуя, как он падает и на нас. Правда, почти сразу тает.       Именно здесь, под этим первым снегом, мы приносим клятву. Почти как новобрачные - только она сильнее, как говорит Стервятник. Потому что нас слышит Дом. Я не знаю, о чём именно он говорит, но знаю другое - клятва сработает, и мы никогда не оставим друг друга. Что бы ни случилось.       Последнее я произношу уже вслух. Стервятник сжимает мою ладонь и склоняется, целуя в щёку.       - Я люблю тебя, - шепчу я, поглаживая его по волосам, мокрым от растаявшего снега.       - Я тоже тебя люблю, - отзывается он. - И всегда буду.