Ты меня дождёшься?

Уж вечер на дворе, а работы еще и половина не переделана. Еще и Огай скинул работы. «Всё равно у вас кабинеты рядом, занесёшь эту стопку Акутагаве» именно такими были слова Мори, теперь еще и Рю работу заносить, опять наверняка в своей коморке закрылся. Шатен не собирался стучаться, а нахрен надо, если дверь всё равно закрыта. Увидит, что ручку дёргают, и откроет. Каково же было потрясение и удивление Дазая, когда от лёгкого толчка дверь приоткрылась, в тонкой полоске была лишь тьма. Дверь распахнулась, в глубине кабинета не было ни лучика света, лишь свет из коридора освещал всё до стола. И всё же на всякий случай свет в помещении Осаму включил, Акутагавы тут и в помине не было, логично, если дверь не заперта. Шатен так бы и надавал по ушам младшему, что дверь за собой не закрывает. Красная и бледно-жёлтая папки легли на стол, а край глаза Осаму зацепился за яркое пятно на полу, что резко выделялось на фоне серебристого ламината. Яркий, персиковый лепесток с отливом алого валялся на полу. Азалии? Неужто Рюноске выкинул букет из ветвей такого чудесного растения? Но кто мог подарить ему букет таких печальных цветов, что означали длительную разлуку в будущем. Кто хотел, чтобы Рюноске его дождался? Но когда тонкие пальцы аккуратно подняли лепесток невиданной красоты, они почувствовали влагу. Кровь и небольшая капля слюны красовались на обороте. На такое Дазаю даже и предположить было нечего. Взгляд лишь скользнул к мусорному ведру, пришлось зайти за стол, чтобы его увидеть. Окровавленные салфетки и лепестки с соцветиями азалий. Вариантов было не много. Либо после подарка в виде цветов у Акутагавы пошла кровь из носа, и он всё ей залил, включая цветы. Либо… А вариантов то больше и не появлялось. В памяти всплыла сказка о девушке, что давилась чудесными цветами, эту сказку читал или рассказывал ему Мори, ведь именно Огай в основном занимался воспитанием шатена в прошлом. Образы кровавых лепестков алеющих роз, вырывающихся из горла темноволосой девушки, именно этот образ создало воображение Осаму несколько лет назад. Ханахаки! Наконец-то, вспомнилось и название, но результат вспоминания и размышлений не радовал. В голове всплыли и разъяснения Огая к тому давнему вопросу о болезни, красивой и смертоносной. Влюбившийся откашливает цветки и соцветия любимых цветов того, в кого его угораздило влюбиться. Осаму поспешил домой, он всё объяснит Огаю позже. Потом, всё потом. Бумаги, папки, документы, ключи, закрыв дверь, шатен поспешил покинуть здание, но. Куда же ему идти? Где найти Акутагаву? Возможно, брюнет пошёл домой, а может и на портовый склад, ставка была сделана на его нынешнее место проживания. Быстрым шагом по потайным ходам мафии Дазай добирался до дома, медлить было нельзя, мало ли, что сейчас с Рю, и до какой же стадии дошла болезнь. Кто-то открывает дверь ключом, у Акутагавы опять приступ кашля, сердце пропускает удар. На каждый звук: поворот ключа, шаги, сбрасывание с плеч пальто – на всё это тело реагировало подёргиванием. Раза 3 или 4 уже сердце успело ёкнуть, а до ручки двери достать совсем нельзя. - Почему ты мне не сказал? Кто этот человек? – слишком уж нервно и взволнованно звучит голос Осаму, чувство будто бы наигранно. Шатен падает на колени рядом с Рюноске и кладёт руку на плечо. Кашель прекращается, а с нижней губы тонкой струйкой течёт алеющая кровь. - Разве азалии это не ваши любимые цветы? – смотря прямо в ванную на гору лепестков и соцветий, надрывисто и тихо, говорит брюнет. И только сейчас, только здесь Дазай понимает, ведь японская азалия это его любимый цветок, цветок расставаний, цветок преданности и печали вперемешку со страстью – но я… Либо идиот тут ты, либо я… - потрескавшиеся губы касаются окровавленных и искалеченных губ напротив. Тело двинулось рефлекторно. И кто б мог подумать, что этот безэмоциональный, кровожадный человек сможет влюбиться. Тот же вопрос можно было задать и Рюноске. Губы младшего сминали в неглубоком поцелуе. Под конец Осаму провёл языком по нижней губе, стерев с неё кровь. Привкус соли и стали, очень приятный и родной для шатена. Запах японской азалии и крови охватывал помещение ванной и проходил за ее пределы. Тонкие бинтованные руки подхватили брюнета, из уст которого вырвался лишь краткий выдох смущения. Осаму понёс парня в спальню, а добравшись до кровати, разместил слабое тонкое тельце среди не многочисленных подушек. На такое Рю лишь повернул голову на бок и прикрыл рот рукой. Его глаза были почти полностью прикрыты густыми чёрными ресницами, выглядел парень как принцесса, засмущавшийся, красивый тонкий и податливый. Шатен навис сверху, и оставляя на шее мокрые поцелуи, полез рукой под чужую рубашку. Дважды он ошибся из-за трёхслойности подола, от чего с уже влажных губ слетел лёгкий смешок. Тонкие длинные прохладные пальцы очерчивали пресс, которого вовсе и не было, лишь плоский бледный живот. Выше - грудная клетка, что нервно быстро вздымалась и опускалась, цветки перестали перекрывать дыхательные пути. Приподняв зубами жабо, Осаму принялся расстёгивать приятную на ощупь рубашку. Но на половине пути за запястья бинтованных рук схватились ладони Акутагавы, он всё ещё лежал с чуть прикрытыми от стыда и смущения глазами, серебряные глаза из под ресниц смотрели с сомнением, как бы немо спрашивая :«Зачем вы это делаете?». На такой жест Дазай лишь поцеловал брюнета в лоб и вернулся к грудной клетке. Старший аккуратно легко покусывал ключицы, так сильно выпирающие и завораживающие своим видом. Рюноске лишь сильнее отвернулся и закрыл лицо руками, колени сами собой собирались в кучу, от этого кома, узла жара внизу. Язык прошёлся по коже ниже от ключиц вверх, провалился в глубокую ярёмную впадинку, оставляя за собой мокрый холодящий след. Губы спускались ниже, дыхание брюнета учащалось. В ход пошли соски, правый был нежно накрыт горячим языком, а левому оставалось довольствоваться пальцами. Рю упорно зажимал полу стоны в кулаке, коим прикрывал сам себе рот. - Перестань, я хочу слышать, что тебе хорошо – чуть отстранившись от грудной клетки парня, мягко сказал шатен, взяв чужое запястье руки, закрывавшей рот, и чуть потянул, чтобы Аку наконец-то убрал ладонь от лица – могу я продолжить? – одна ладонь Осаму легла на нижнюю часть рубашки, где пуговицы так и не были расстёгнуты. Стёб или же попытка позаботиться о Рю, ведь сейчас, второй и так чувствовал себя достаточно уязвимым, а перед ним ещё и его учитель, что нещадно калечил его во время тренировок. Одежда давала хоть какое-то чувство защищённости, хотя бы в какой-то мере. Но какими бы огромными не были сомнения брюнета, он уже кивнул головой, позволяя расстегнуть рубашку, уже поздно что-то менять. Оголённый торс выглядел чудесно, щека старшего моментально прильнула к плоскому животику и начала о него тереться. Торчащие во все стороны волосы Осаму щекотали и ласкали кожу. Тонкая рука Рю дёрнулась по направлению к лицу, но тут же легла обратно на кровать, ведь ему сказали не зажимать рот. От этого мышцы пресса напряглись, почувствовав это, Дазай тут же вновь опёрся на руки, нависая, и взглянул на парня недоумевающими глазами. - Что-то случилось, Рю-чан? - стёб, подкол или что это чёрт подери? Дазай мог произнести утверждение с интонацией вопроса, произнести вопрос в интонации утверждения и чёрт подери, отличить его шутки от серьёзности или чего еще было просто невозможно. Но ведь суффикс чан используется либо по отношению к девушкам, либо по отношению к парням со стороны их девушек, ведь так? Но если пара однополая, то так тоже можно. От этих мыслей бледные щёки парня ещё сильнее заплыли ярким румянцем. Большой палец шатена поглаживал щёку, горевшую от смущения. - Я, я просто… - а следом лишь немая тишина. Глубокий влажный поцелуй стал отличным поводом не договаривать начатое, импровизация это точно не по части Акутагавы. По мнению брюнета, поцелуй - единственный вариант, что может прервать эту неловкую тишину. Для шатена данный жест означал лишь одно – разрешение на продолжение действий. Ладони легли на тонкую талию, большие пальцы оглаживали живот. Рю выгибается в пояснице и тихонько рычит, где то там, в зобу. Горло чуть вибрирует. Губы Дазая прильнули к животу и стали оставлять влажную дорожку из лёгких поцелуев. Рука Акутагавы легла на его же лоб, обратной стороной ладони. Через некоторый небольшой отрывок времени указательный палец шатена залез под ремень штанов, будто бы спрашивая разрешения на их снятие. Серебряные глаза зацепились за чужие карие, но после осознания, взгляд скользнул ниже. Бледные ладони потянулись к жилетке, одну за одной, расстёгивая пуговицы, выходило откровенно херово, в таком состоянии Рю не мог сделать буквально ничего. Наставник лишь усмехнулся, встав на колени, сам быстро и умело расстегнул все пуговицы не только жилетки, но и потом полосатой голубой рубашки. Оба предмета одежды были сразу скинуты со стройного тела, шея и часть грудной клетки сплошь закрыты бинтами, как и нижняя часть торса, лишь небольшой промежуток давал полюбоваться на ровную, гладкую, мягкую кожу. Хоть бинты и прикрывали кожные покровы Дазая, Акутагава чувствовал, что ему легче, теперь они оба вне самой защищённой позиции. Осаму вновь навис над Рюноске, и зарывшись носом в чёрные волосы, глубоко вдохнул. Лёгкий поцелуй пришёлся на лоб у самой линии роста волос. А шатен то хорош, переманил всё внимание к голове, а сам рукой полез расстёгивать чужие штаны. Брюнет заметил руку, что расстёгивала пуговицу и ширинку, только когда чужое колено встало между ног, и стало мешать сомкнуть колени. Младший опять напрягся, чуть вжал шею и свёл плечи ближе к груди, руки так же дёрнулись ближе к телу. Взгляд начал перескакивать от предмета к предмету, губы были поджаты. Тело дёрнулось, когда чужой длинный палец коснулся губ, а после пополз по прямой вниз, очерчивая все неровности: подбородок, кадык, ярёмная впадинка и ниже. Бархатные нежные и аккуратные прикосновения. Шатен видел, Акутагава боится и на каждое прикосновение или действие пытается скрутиться в калачик, занять такую позицию, в которой сможет защититься. Брюнет толком не мог расслабиться, что было не очень хорошо для Дазая. - Я обещаю, я буду аккуратен и не стану нападать – над левым ухом звучал мягкий голос. Горячее дыхание опаляло кожу. Мурашки расползались по телу, а внизу всё туже завязывался узел жара. С выдохом Рюноске попытался расслабить всё тело, плечи легли на плоскость матраса, колени спокойно опустились и перестали друг к другу жаться, шея вытянулась, голова чуть откинулась назад. - Ох, как мило – горячий язык коснулся кадыка и начал обводить его кругами, дыхание у обоих уже было сбито, у брюнета намного сильнее. Ладонь парня скользнула по торсу вниз, от чего распустилась нижняя полоса бинтов, они овивали тело шатена уже не так крепко как прежде. И вновь смешок слетел с потрескавшихся губ Дазая. Рука шатена вновь скользнула вниз, и дорасстегнув ширинку, начала потихоньку стягивать штаны с бёдер, но делать это одной рукой не особо удобно, поэтому вскоре Осаму отстранился от чужой шеи. Окончательно стянув предмет одежды с оппонента, старший провёл пальцами по внешней стороне бедра и полез куда-то в свой шкаф, туда Акутагаве по прибытии было велено не лезть. Брюнет остался лежать, прикрыв глаза, он выдохнул, до сих пор не веря в то, что с ним сейчас происходит. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. В голове всплыла картина воспоминаний, почти последняя с того времени, как он еще тогда, живший в трущобах, наблюдал летний фестиваль фейерверков, яркие красные и жёлтые огни рассыпались перед глазами, живописно. Осаму уже вернулся, кинув что-то на кровать, вновь пристроился рядом. Серебряные глаза вынырнули из-под гущи ресниц и скользнули по простыне к месту, куда, судя по всему, приземлились брошенные вещи, презерватив и тюбик смазки, по которому можно было сказать одно, Рю у Дазая не первый, хотя, кто знает, кто знает. Шатен лежал рядом и мило улыбался, но когда Акутагава посмотрел на предметы на кровати и оценил ситуацию, Осаму поддел боксеры пальцем и начал их стягивать. Брюнет вновь дёрнулся, но тут же успокоился, если это можно было так назвать, волнение и паника накрывали с головой, не давая и шанса вдохнуть кислорода. - Сейчас будет немного неприятно, потерпишь? – вопрос, вновь в левое ухо, приятный шёпот. Шатен полностью оценил ситуацию и дошёл до весьма очевидного вывода: Акутагава еще девственник. Растяжка займёт уйму времени и сил, а что поделаешь. Процесс сам по себе не самый приятный, так еще и вовсе не хотелось доставлять боль брюнету. Запас терпения, он тут очень кстати. Рюноске поджал губы, хотелось чуть простебать шатена, ответив что-то на подобии «А куда ж я денусь», но слова к горлу никак не подступали, да и не время, наверное, сейчас. Поэтому пришлось ограничиться неловким кратким кивком. Раздался звонкий щелчок крышки тюбика. Осаму навис над телом Рю. Пальцы некоторое время растирали меж собой смазку, согревая, а после, спустившись, коснулись колечка мышц, что тут же сократилось. Поцелуй, глубокий и нежный, со стороны шатена. Нужно было хоть как-то отвлечь его миниатюрную смерть. Пока пальцы лишь массировали сфинктер. - Расслабься, будет не так неприятно. И не волнуйся, я постараюсь быть нежнее – почти в губы брюнету говорит Дазай. Глубокий вдох и выдох, Акутагава пытался расслабиться, но беря в расчёт волнение, неуверенность в правильности действий и происходящего, сомнений, это было проблематично. Первый палец по фалангам постепенно начал проникать внутрь, от этого было лишь лёгкое неприятное ощущение, не более. «Брови» брюнета чуть сошлись на переносице, глаза были закрыты, не понятно для чего. - Всё в порядке? – Дазай говорил это, будто могло быть действительно сильно больно, говорил это, потому что любил и хотел позаботиться. – Я не хочу причинить тебе боль – поцелуи сначала в одну щёку, а затем во вторую будто бы подтверждали слова Осаму. - Всё… Всё в порядке – мысли Рюноске спотыкались друг о друга, язык не слушался, и речь чуть прерывалась. Последовал настойчивый поцелуй в губы от шатена. Палец внутри потихоньку двигался, второй в это время лишь потирал мышечное кольцо снаружи, без попыток протиснуться следом. Негромкие скромные рыки образовывались там, далеко в горле брюнета. Языки сплетались вновь и вновь в поцелуях, что шли один за другим, с перерывами на насыщение лёгких кислородом. А второй палец уже начал подаваться внутрь. Брюнет в момент оторвался от чужих губ, чуть сжав чужие плечи, он начал жадно глотать воздух и попутно кашлять, это был плеврит, цветки давно отступили далеко в лёгкие. Осаму прекратил давить пальцем на сфинктер, облизнув чересчур мокрые губы, шатен с каплей беспокойство взглянул на Рюноске. - Вы можете продолжать, не волнуйтесь – может Осаму и показалось, но… уголки губ брюнет приподнялись? Следующий поцелуй стал подтолкновением к продолжению действий. Второй палец успешно вошёл на первую фалангу. Пальцы брюнета чуть крепче сжали плечи, на коих лежали. От Дазая лишь последовали поцелуи по всему лицу, чтобы дать Акутагаве отдышаться, но при этом не возвращать его к ощущениям внизу. Пальцы начали потихоньку двигаться внутри. С губ брюнета слетел стон удовольствия, сладкий и не протяжный. Сильно напрягать мозги не пришлось, чтобы понять, Осаму нашёл простату. Тела горели желанием. Вскоре в парне свободно двигались три пальца. Простыни под его руками были изрядно помяты и скомканы. В штанах у шатена уже давно был твёрдый стояк, благо Дазай был в меру терпелив. Поцелуи расходились по шее, ключицам и дальше. Шатен достаточно быстро стянул с себя штаны, а вслед полетели и боксеры. По телу брюнета прошлись мурашки, и сомнения, что только-только отступили, вернулись с новой волной. - Я… Я наверное не готов… - глаза брюнета были зажмурены, а голова повёрнута набок. Было страшно, от размера чужого члена, и от того, что это его первый раз. Он всё ещё был не уверен, что это всё реально, всё это с ним. Сомневался, что заслужил. Акутагава был готов к тому, что его сейчас вновь обругают, ударят или что-то в этом роде. Но Дазай отнёсся с пониманием, тёплая широкая ладонь легла на щёку и начала её оглаживать. - Если ты хочешь, ты сам можешь меня трогать, и сам всё делать, так ты сможешь сам контролировать всё – на румяном лице, обрамлённом прядями каштановых волос, расцвела нежная, словно молодой лотос улыбка. Брюнет сам по себе боялся лишь боли и своих желаний, но он любил и хотел быть любимым. Быть любимым. Быть любимым. Серые глаза, сейчас глубиной с космос, вынырнули из-под век и густых ресниц, в них сияла надежда и любовь, страх и сомнения отошли от слов наставника. Брюнет поднялся на локтях, а после и сел, когда Осаму принял другое положение, позволяя кохаю оказаться сверху. Разместившись на чужих бёдрах, Акутагава лишь шумно выдохнул от смущения, и смело потянулся к губам за поцелуем. Одна рука опиралась о кровать, чтобы не свалиться, а вторая робко блуждала по крепкому, но тонкому телу семпая. Всё бинты были успешно стянуты. Широкие плечи, ровная грудная клетка, пресс. Твёрдый пульсирующий член, Рюноске робко провёл пальцами по длине, а после взял в ладонь. Шумный выдох и лёгкий смешок, в этом весь Осаму, в его глазах Аку был похож на котёнка, который увидел в своей жизни что-то новое. Когда презерватив был натянут на орган, брюнет наконец-то чуть приподнялся и, придерживая чужой член рукой, начал насаживаться. Ладони мужчины легли на бёдра, но никак не давили. Акутагава чуть откинул голову назад и постанывал через поджатые губы. Но после проникновения головки, держать губы сомкнутыми было сложно, бёдра опускались всё ниже, глаза брюнет так и не открыл. Протяжные приятные слуху стоны заполнили комнату. Лишь когда бёдра Рюноске соприкоснулись с чужими, он понял, что всё не так, как он себе представлял. Вообще не так. Вскоре Акутагава вошёл во вкус и без всяких ужимок двигал бёдрами, стонал и получал удовольствие. Все мысли ушли далеко, да и незачем им было тут маячить, рядом они доставляли лишний дискомфорт. Когда Дазай понял, что парень его больше не боится, он перевернул Акутагаву на спину, а сам оказался сверху. Стоны, поцелуи, засосы. Вскоре оба кончили, а закончилось всё легким поцелуем и походом в ванную. Шатен бережно подхватил тело возлюбленного на руки и понёс в ванную комнату, там обоих ждала горячая ванная, которую Дазай успел набрать после секса, пока Акутагава отдыхал на кровати. Аккуратно усадив младшего в воду, Осаму залез и сам. Оба устали, но ведь сердца никогда не устают любить, верно? Если сердца по-настоящему загорятся, их будет не потушить даже всемирному потопу или апатии. И сердце брюнета смогло стать спичкой, что разожгла глубокую, сильную и страстную любовь в Осаму. Ни один прежний факел не поджигал взаимно, лишь оставлял болезненные ожоги, калеча и уродуя душу Дазая. Этот шаг не поможет избавиться от изношенной маски клоуна, но поможет сделать это в будущем. - Любишь меня? -Люблю, а ты меня? - Тоже люблю это начало новых строк две сожжённые дотла души, встретившиеся на улицах их имена будут написаны на мокром бетоне в знак вечной привязанности и верности азалия цветок олицетворяющий женственность, кротость, нежность, сдержанность, преданность так же носит и значение страсти и печали думаю многие согласятся азалия – это цветок пылкой нежной любви между Акутагавой и Дазаем, двух людей с до невыносимости печальным прошлым