Чужак

      Всё это было странно. Всё это мучило изо дня в день, подбрасывая новые поводы для самокопаний и поиска верных ответов… Особенно странно для Радита было видеть отца таким. Беспомощным, слабым, уязвимым… таким, какой король не мог себе позволить быть! Быть жалким. А Готто сейчас был жалок и никак иначе. Радит навещал отца каждый день, впрочем, как и большинство членов королевской семьи. Короля сразу после происшествия отнесли к Раффики: мандрил распорядился поместить льва у подножия баобаба, под тем самым местом, где находилась история Земель Прайда, запечатлённая в рисунках. И Радиту страшно было думать, что его отец мог стать частью этой истории, не успей он тогда… впрочем, неважно. Всё это сейчас было неважно. Или важно? Радит подолгу смотрел на тяжко вздымавшуюся грудь короля. Прошло уже трое суток, а он по-прежнему не приходил в сознание. Впрочем, Раффики вынес роковой вердикт ещё в первый день: «Многочисленные переломы, потеря крови, повреждение органов… если и выживет, на всю жизнь останется калекой. Двигаться почти не сможет, тем более ходить». «Да на что ж ему такая жизнь?!» — подумал тогда Радит в отчаянии, но отчего-то с облегчением выдохнул, когда пришла весть о том, что король пошёл на поправку. По крайней мере, не умирал.       Радит приходил к отцу, подолгу сидел с ним, пристально вглядываясь в родные черты узкой, угловатой морды, пересечённой давним шрамом. Когда-то могучее тело короля теперь напоминало беспорядочное месиво, затянувшееся вспухшими кровяными корками.       В прайде Гордости все только и рассуждали о том, кто вообще был способен сотворить такое с королём, но ответа не знали, потому что Радит ничего не рассказал. И Амаке с Маджани тоже наказал молчать, пусть и увидели они не так много.       Например, они не успели заметить Кову. А Радит с самого первого взгляда выцепил его мерзкую фигуру в окружении главарей тех подонков, посмевших сунуться на их земли. А ещё Радит был прямо-таки уверен в том, что Лайли участвовала в перевороте вместе со своим дружком, однако… стоило отдать должное, её среди тех подонков принц тогда так и не увидел.       И всё же, она там была, Радит был уверен. Но доказать ничем не мог. Как львица могла в мгновение ока перенестись от ущелья к центральному водопою? Ещё и начать болтать с Тирико! Неясно. Но эту загадку лев непременно разгадает, тогда, когда отец очнётся и Радит заставит его рассказать всю правду взамен на молчание.       Радит не сказал об огромном количестве львов, окруживших короля. Смолчал и об участии Кову в засаде на Готто. Хотя принц был бы по-настоящему счастлив, если бы его мерзкого сводного братца сбросили бы в ущелье точно так же, как все они сделали это с королём. Вот потеха будет, вот ирония! Два уродливых месива, когда-то бывшие львами, лежат рядом…       Впрочем, Радит всё же не сдержал своё слово до конца. Он рассказал обо всём Тирико. Потому что Тирико можно было доверить что угодно, даже такое… брат точно никому не скажет. Да и он заслуживал знать правду о собственном отце.       Был закат, солнце только-только опускалось к горизонту. Братья сидели под ветвями раскидистого баобаба чуть поодаль от отца, пока вокруг короля суетливо копошился Раффики. Обыкновенно рядом с ним был вынужден оставаться ещё и Кову, но по какой-то причине его сегодня не было.       — В общем, застал всю ту свору львов и львиц, а особенно близко к отцу подошёл этот подонок, — принц как раз говорил про Кову, — и какая-то львица. Уж больно запомнилась мне эта львица, она была ярко-рыжего цвета, отовсюду видно! Вот она как раз-таки и наносила удары королю. Практически в одиночку всё сделала, остальные просто защиту держали…       Радит заметил, как сильно округлились глаза брата и, вопросительно вскинув бровь, дожидался его комментариев. Но Тирико лишь откашлялся и, погрустнев отчего-то, пробормотал:       — Просто… представил, как это страшно было. Как жаль, что я ничем не мог отцу помочь.       — Ты мне скажи, Тик: когда к тебе Лайли пришла, а? Ну когда она могла успеть?..       — А она-то тут причём?       — Это она завела отца в ловушку, я почти в этом уверен. Но доказать нечем.       Тирико помедлил, а после добавил чуть дрожащим голосом:       — Она… после рассвета всё время была со мной. Не могла это быть Лайли. Ты же так и не увидел её в толпе, верно?       Радиту возразить было нечем, но сердце подсказывало, что он не ошибался в своём предположении. Оставалось выбить чуть больше информации из отца и брата, а пока…       Обсуждение братья не успели продолжить. В этот момент к баобабу прошествовала Лайли, сопровождающая Киару: после всего произошедшего здоровье королевы сильно пошатнулось, и теперь она могла ходить лишь опираясь на кого-то, и то очень медленно переставляя неповоротливые задние лапы.       Радит бросил презрительный взор на принцессу.

***

      Тирико с облегчением вздохнул, когда увидел вошедших мать и сестру. Никаких допытывающихся речей брата…       В голове Тирико было непозволительно много мыслей, и все они кружились будто не у того, у чего надо было. Лев смотрел на отца — он видел не его страдания, а то, как прекрасная рыжая хищница вмиг оборачивается страшным чудовищем и льёт кровь… много крови. Сколько же кровавых ручьёв было пущено её когтями и клыками? «Стервятник — птица, предвестник смерти. Она всегда маячила рядом со мной, с самых ранних лет…»       Быть может, потому что сама по себе Огонёк несла смерть?.. Первоклассная убийца, приближенная к Вольной. иначе и быть не могло. Просто глупо думать иначе, а Тирико, как выяснилось — идиот. И всегда им был. А ещё он до ужаса бессердечен, раз смотрит на отца в таком состоянии и не чувствует… абсолютно ничего, кроме облегчения.       Облегчения, что тогда он не отправился в засаду вместе со всеми. Не видел действия рыжей убийцы.       Теперь Тирико было страшно лишь за судьбу Лайли и Кову ведь, стоило Радиту захотеть, он мог разрушить жизнь им обоим — брату так точно, — и никаких особых усилий для этого приложить не потребовалось бы. А вот Готто… Готто повёл себя непредсказуемо. Так, как никто не ожидал ни на Скале Предков, ни среди Вольных. И это было странно. Неужели оставалась переменная, которую они не учли?       Тирико поздоровался с матерью и сестрой и вместе с ними подошёл к раненному отцу. Принц отметил, что, как бы королева не старалась напустить выражение искреннего ужаса и печали, она… смотрела на короля с каким-то торжеством, потаённым в глубине карих глаз. Произошедшее с Готто сильно потрясло её — она не ожидала, что такое возможно, — и в то же время…       «Всё куда сложнее, чем я полагал. Та правда, о которой говорил Кову… нет, я не могу знать наверняка!» Тирико с досадой усмехнулся. Он — не Лайли. Если он попросит брата рассказать обо всём, Кову вряд ли согласится… при нынешних обстоятельствах правда непременно станет известна всем рано или поздно.       — Раффики, когда он очнётся? — спросила Киара несколько отстранённо, на что мандрил, поставив чашу с лекарством около морды короля, ответил спокойно:       — Я полагаю, сегодня-завтра. Несмотря на тяжёлые травмы, общее состояние улучшается. Так что это лишь вопрос времени.       — Поскорее бы, — проронила Лайли с долей сочувствия, и Тирико даже с такого расстояния услышал презрительное фырканье раздражённого Радита. Они оба знали, что Лайли удивительно хорошо отыгрывает положенную ей роль. Вот только Тирико к тому же понимал, что это давалось сестре нелегко.       — Все мы ждём, принцесса. Слова короля могли бы многое объяснить.       — Да что там объяснять? — сплюнул Радит, с презрением наблюдая за суетившимися родственниками. — Никакие объяснения не вернут ему способность нормально жить. Сколько отец протянет в таком состоянии? Полгода? Ну, год, в лучшем случае! Всё это не имеет никакого смысла. И жалкие объяснения ничего не изменят.       Киара попыталась подойти к раздасадованному сыну, но упала. Лайли стремглав бросилась на помощь королеве и, позволяя той опереться на своё плечо, подошла к Радиту.       — А ты всё продолжаешь делать вид, что тебе не всё равно… — фыркнул Радит, с злобной усмешкой глядя на принцессу. — Жалкая лицемерка.       — Твой… наш отец находится при смерти, — возразила Лайли, не глядя в глаза брату, — а ты смеешь такое говорить, стоя рядом с ним. Не стыдно выяснять отношения рядом с умирающим членом семьи?       — Он тебе никакой не член семьи. Ты ему никто.       — Я ему такое же «никто», как и ты. Как и абсолютно все.       — Какое поразительно чёткое описание… вы про моего славного Отти, верно?       Тирико вздрогнул, когда услышал голос той, которая никак не могла оказаться здесь… На Землях Прайда, у баобаба, о расположении которого никто, кроме местных, знать не мог.       Когда лев обернулся и увидел Вольную в сопровождении Кову, всё встало на свои места. И мучал теперь лишь один вопрос: «Какого чёрта этот дурак ведёт её сюда так открыто?..»       Однако Кову выглядел спокойно и, что удивительно, очень уверенно. Вольная, шедшая рядом с ним, улыбалась не то счастливой, не то печальной улыбкой, и не могла скрыть своего восхищения при взгляде, брошенном на могучий баобаб.       Ничего не стесняясь, лев со львицей подошли вплотную к королю под поражённые взгляды всех присутствующих и предупреждающее рычание Радита.       — Ещё шаг в его сторону, мерзавцы, и я выпущу ваши внутренности без всякого ущелья…       — Ух, какой вспыльчивый, — хмыкнула Вольная беспечно, открыто разглядывая взъерошенного Радита. — Прямо-таки весь в папочку характером… не переживай, львёнок, я пришла сюда с миром.       — Как тогд… — хотел выпалить Радит, но вовремя осёкся и, прикусив язык, бросил на Вольную полный ненависти взгляд. — Убирайся отсюда, пока я даю такую возможность.       — Не тебе мне приказывать. Как правильно заметила юная принцесса, ты здесь никто. — Принц не успел возразить, поскольку Вольная уже успела обратиться к королеве: — Вы мне поразительно знакомы. Вы?..       — Киара, королева этих земель, — пробормотала хищница, с непониманием переглядываясь со старшим сыном. Кову кивнул, мол, всё в порядке, и львица немного успокоилась.       — Ох! Как… как здорово это слышать, — Вольная вдруг расплылась в улыбке и, с уважением кивнув Киаре, продолжила: — Справедливость восторжествовала… вот, почему… впрочем, это сейчас неважно. Ваше величество, вы имеете полное право приказать мне покинуть эти земли, и всё же… позвольте мне чуть задержаться, пожелать спокойной ночи моему Готто, а взамен я поведаю о короле нечто очень интересное. Вернее так: расскажу о нём всё, что вам угодно. Обещаю, подобного вы ранее не слышали.       — Да кто ты такая… ты не можешь о нём знать ничего! Иди прочь, жалкая клеветница… — процедил Радит с ненавистью, но был прерван Киарой, которая приказала сыну молчать и не ввязываться в происходящее.       Королева с сомнением взглянула на незнакомку, а после всё же кивнула:       — Хорошо.       Они с Лайли расступились, подпуская Вольную к телу короля. Та остановилась в паре шагов и доверительно кивнула ошарашенному Раффики:       — Здравствуй, маджузи. Ты хорошо постарался, чтобы сохранить ему жизнь.       Тирико отчего-то подумалось, что вот сейчас — прямо сейчас, на глазах у всех присутствовавших — Вольная убьёт уязвимого короля и тем самым завершит начатое. Но она лишь взглянула на Готто мельком, коснулась лапой его пересечённой шрамом морды, а после усмехнулась печально:       — Ты не проживёшь так и пары месяцев… и никому не навредишь. Вот, почему ветер сменил направление.       «Ветер… сменил направление? — Тирико судорожно вспоминал, что это значило. — Вольные… считают дело выполненным? Они подарили свободу нашим землям, так? То есть… теперь они уйдут?»       Вольная резво крутанулась на лапах, а после обратилась к королеве:       — Благодарю, ваше величество. Теперь я готова рассказать вам всё, что знаю. Если вы зададите правильный вопрос, конечно. — Вольная обвела взором всех присутствующих, а после добавила: — Вы не против того, что эту увлекательную историю — в случае звучания правильного вопроса, конечно — услышат все эти львы и львицы?       — Не против. Они семья. Мне тоже будет, что рассказать, в таком случае.       — Ого, так мы открываем тайну всем самым близким… а вы осведомлены куда больше, чем я полагала, — свободная львица усмехнулась. — Что ж, начнём.       — Как вас зовут и кто вы такая?       — Хм, банально. Моё имя — Вольная, и я лидер Вольных львов, которые дарят свободу всем захваченным кровавой тиранией землям. Нас направляет ветер. Но это наверняка не те вопросы, ответы на которые вы ищете вот уже много лет. Я права?       Зелёные глаза Вольной превратились в узкие щёлочки, она не то усмехалась, не то искренне наслаждалась своей способностью предугадывать весь ход диалога. Так, будто спланировала всё заранее. И Киара приняла правила игры.       — Каково прошлое Готто?       Все вокруг затаили дыхание. Даже ветер, прежде шумевший в сухих ветвях баобаба, казалось, стих, сознавая всю важность и сокровенность этого момента. Однако морда Вольной скривилась в торжествующей насмешке:       — Неправильный вопрос.       Киара была сбита с толку, как и все вокруг. Один лишь Тирико, поддавшись странному ощущению дежавю, выпалил, не успев подумать:       — Что значат твои перья?       Вольная не смогла скрыть своего удивления. Она некоторое время пристально всматривалась в Тирико, что остался чуть поодаль основной толпы, и лишь после присела на пожелтевшую от засухи траву рядом с Готто.       — Правильный вопроc, — кивнула она с некоторым уважением, а после поочерёдно указала на свои перья: — Стервятник значит, что моя жизнь проходит бок о бок со смертью. Ворон… — Вольная горько усмехнулась. — убийство близкого. Но поскольку вопрос задан правильно, одной трактовкой значения перьев я не обойдусь. Если раскрываем тайны, то до конца, верно? Верно. Приготовьтесь слушать.       Тирико примостился на землю рядом с Кову, который, казалось, перестал дышать с самого начала диалога Вольной с королевой, а теперь и вовсе замер, как завороженный глядя на свободную. Кову знал то, чего не знал Тирико. А Вольная знала то, что было так интересно Киаре и Кову. Теперь принц был в этом убеждён.       — Что ж…

***

      Хаки с матерью приходилось тяжело. Сначала у малютки была счастливая, прелестная жизнь на Землях Прайда, будучи дочкой, пусть и не совсем любимой и признанной, короля. Но потом отца свергли. Затем произошло изгнание всех несогласных с восшествием на престол горе-племянника истинного правителя… после — ссора матери со второй половиной изгнанных, а также логичный уход в собственные скитания. Ну, так рассказывала ей мама. Сама Хаки была ещё слишком мала, чтобы хоть что-то из этого понять или запомнить.       Она просто знала, что Земли Прайда — место, где она родилась, и всех там живущих стоило ненавидеть, потому что так говорила мама. И вообще все они там скоро должны были подохнуть, потому что предки не оставили бы постыдную узурпацию без внимания! Когда Хаки стала постарше, она поняла, что никакого наказания со стороны эфемерных небесных сил не последует, и ей, в общем-то, стало ещё более всё равно, чем прежде. К чему тревожиться о судьбе земель, которые ты даже не помнишь?       Когда Хаки стала старше и приблизилась к подростковому возрасту, её нужно было чем-то кормить. Тогда-то мать удачно познакомилась с небольшой шайкой львов-одиночек, что жили неподалёку от Земель Прайда и вечно строили козни против короля, мол, свергнем, убьём, завладеем престолом… однако, вопреки громким словам, никто ничего делать не осмеливался. Король для них, особо не выделявшихся боевым мастерством, был слишком силён.       Хаки с мамой приняли хорошо, они стали первыми львицей и львичкой в небольшой компании отвергнутых холостяков. Всего их было пятеро, не считая присоединившихся хищниц: причём двое являлись львами в преклонном возрасте. Ещё один, молодой, был калекой, ну и последний — тот самый, который сыграл наивысшую роль в истории — достаточно зрелый, сильный, с крошкой-сыном, оставшимся без матери. По словам Киули — так звали этого льва — мать его сына умерла от болезни совсем недавно, оставив львёнка на попечение отца и дедушки. Дедушка, к слову, был одним из тех пожилых львов, как выяснила Хаки уже позднее.       В общем-то, в новой компании львице-подростку понравилось. Еды хоть и очень мало, но она, по крайней мере, была всегда. От недоброжелателей защищали новые друзья, а старики рассказывали интересные истории. Ну… может быть после того, как абсолютно все в компании успеют выдать пару восхищённых од о том, как прекрасны были Земли Прайда, а после — пару угроз в сторону нынешней королевской семьи. Этот своеобразный «ритуал» был неизменен, и Хаки успела к нему привыкнуть.       Вот только в жизни ничего никогда не бывает просто.

***

— Хаки! Милая моя, здравствуй. Мы тут с твоей мамой хотим сходить прогуляться вдвоём, ты, случаем, не посидишь с Готто? Хаки давно поняла, что между её матерью и Киули что-то назревало, и вот теперь всплыли самые что ни на есть весомые доказательства. Впрочем, она была даже рада за маму — пусть почувствует себя счастливой хотя бы так. Вот только конкретно Хаки Киули ничего не была должна! И с чего бы ей вообще сидеть с этим противным маленьким львёнком, что вечно вился хвостом у своего папочки? Однако в тот день у Хаки было хорошее настроение, и она, несколько раз фыркнув, всё же смирилась взять на себя роль няньки. Но только на один раз, не больше! Когда Киули с матерью ушли, Хаки нехотя перебралась из своего «гнезда» — небольшого пространства пустыря, обнесенного невысокими камнями — в «гнездо» Киули и Готто. Стоило львице-подростку прошествовать внутрь, как в тот же миг маленький тёмно-песочный вихрь кинулся на её переднюю лапу. В общем-то, атака была безуспешна: львёнок едва ли понимал, что делать со своей соперницей. — А мне так хотелось решить всё миром, Готто… что ж ты так бросаешься на меня? — хмыкнула львица, однако нападение львёнка скорее позабавило её, чем разозлило. Она стряхнула Готто со своей лапы и, наслаждаясь возмущением на маленькой мордашке, добавила: — Я сама не рада тому, что сижу здесь с тобой. Ясно тебе? — Тогда я не рад в два раза сильнее, чем ты! — насупился малыш. — Нет… в десять раз сильнее! А может даже и в сто! Хаки прыснула, но возражать не стала. Подумала только, что львёнок ей достался действительно глупый. — Давай жить дружно. Авось, сможем извлечь друг из друга выгоду. — Выгоду? — Ага. Это когда и тебе полезно, и мне. Львёнок нахмурился. Когда Хаки посмотрела в эти глубокие задумчивые серые глаза, она поняла, что поспешила с выводами: похоже, её маленький товарищ был не так уж глуп, как ей показалось изначально. — Ну хорошо, — вынес свой вердикт Готто, недоверчиво щурясь. — Научишь меня боевым приёмам, как мой папа? Давай сразимся. Только, чур, по-взрослому, с когтями! — Что?! Ну уж обойдёшься, маленький провокатор! — воскликнула львица, и, заметив погрустневшие глазки своего подопечного, не выдержала и смягчилась: — Ну для чего тебе эти боевые приёмы? — Чтобы стать королём, конечно же. Что ж, с этим львёнком будет гораздо интереснее, чем Хаки предполагала.

***

Конечно, роль няньки стала для Хаки теперь обязательной и постоянной, но она почти даже не расстроилась. Готто, что поразительно, оказался куда более приятным собеседником, чем вся их двинутая головой компания. В нём, как показалось Хаки, остался проблеск чего-то, похожего на душу и искреннюю мечту — что удивительно, ведь у самой себя Хаки никогда подобного не замечала. Она просто существовала, и всё. А этот львёнок жил своей целью. — Я хочу убить короля Земель Прайда!       А всё же он был таким же двинутым, как и остальные.       — Ну для чего тебе это, Отти? — львица намеренно выделяла ласковое прозвище, которое придумала сама, дабы подразнить самолюбивого львёнка.       — Я не Отти! Я Готто. Вот увидишь: когда я стану править, все будут обращаться ко мне… ну… какой бы титул придумать… — малыш напрягал голову изо всех сил, но мысль не шла. А когда львёнок наконец придумал, то от радости аж подпрыгнул на месте. — Все будут обращаться ко мне на «его величество король Готто!» Здорово, да?       Хаки не выдержала и рассмеялась в голос. Это заставило львёнка насупиться ещё больше прежнего. Он, демонстративно отвернувшись, пробормотал с обидой:       — Ну чего ты смеёшься? Я тебе о самом дорогом, а ты…       — Я не над твоей мечтой смеюсь, — усилием заставив себя успокоиться, ответила Хаки. — Я смеюсь над тем, что ты хочешь стать королём ради славы и титула.       — Не только!       — А для чего же ещё?       Львёнок вновь задумался, но на этот раз ответ последовал весьма быстро:       — Хочу вернуться домой.       Хаки и Готто продолжили играть с небольшим округлым фруктом, который они из скуки перекатывали друг другу по очереди, да так, чтобы непременно обмануть оппонента и заставить бежать как можно дальше. В эту простенькую игру львёнка научила играть его новоиспечённая подруга, и даже столь обычной забаве он радовался так, как никогда прежде. Будто и вовсе игр никогда не видал! И вскоре Хаки в этом убедилась, когда предложила Готто сыграть в обыкновенные догонялки.       — До… до-го-нял-ки? А что это такое? В них можно играть?       И Хаки могла бы рассмеяться с недогадливости львёнка, но ей отчего-то стало очень грустно. Она мягко коснулась мордочкой плеча малыша и, помедлив, спросила осторожно:       — Папа не играл с тобой в догонялки?       — Нет, он никогда ни во что со мной не играл. Только тренировать начал… и мама тоже не играла. Не до этого тогда было. — Львёнок помедлил, будто раздумывая, а после добавил тихо-тихо: — Маме не нравилось, что папа хотел, чтобы я стал королём, поэтому она пыталась отобрать меня у папы и сбежать. После этого мама исчезла и больше никогда не возвращалась…       По спине Хаки пробежал холодок. Так значит, мать Готто умерла далеко не из-за болезни… «Мне кажется, отец убил твою маму, Готто». Конечно, прямо говорить львёнку подросток не стала. Да и, по правде, ей казалось, что малыш и сам начал обо всём догадываться.       — Есть шансы, что мама вернётся? — пискнул львёнок. Хаки печально вздохнула.       — На вряд ли…       Сейчас львица переживала за судьбу собственной матери. С кем только она умудрилась связаться?! Если бы только мама знала историю крошки Готто, если бы только знала…       Хаки поманила львёнка в свои объятия, и тот охотно припал к её боку, уткнувшись холодным носиком в лапу львицы.       — Всё будет хорошо, Отти.       Они успели сильно сблизиться за это время.

***

      Когда мама заболела, Хаки отнеслась к этому спокойно. В конце концов, они были бродягами достаточно долгое время, так что с такой мелочью организм должен был справиться очень быстро.       Когда маме стало хуже, Хаки запереживала, особенно, когда львица перестала вставать с места и даже пытаться есть или пить. Она пыталась хоть как-то помочь матери, носила ей воду, собирала первые попавшиеся под лапы травы, пусть совсем не зная их свойств, однако всё было тщетно. И все остальные участники — включая Киуали, который выглядел чуть раздосадованным, но не слишком — шайки на мольбы подростка помочь матери лишь оттаскивали Хаки подальше от гнезда, где находилась заболевшая, поясняя это тем, что подросток тоже могла заразиться.       Да Хаки было плевать, заразится она или нет! Самое дорогое на свете существо умирало, а она должна стоять и молча на это смотреть?! Нет, нет… она не простит себе бездействия.       — А вот на Землях Прайда такого не случилось бы. Там есть славный целитель, — предаваясь воспоминаниям, рассказывал дедушка Готто. — Их маджузи. Он-то наверное знает, как твою мать вылечить! Жаль, сейчас не поможет. Они все там поголовно мерзкие бессердечные твари нынче.       Старик тогда не понял, что дал львице призрачную надежду на выздоровление матери столь неосторожными словами. Когда Хаки отправилась к границе Земель Прайда, её в отчаянии пытался остановить Готто, цепляясь, прямо как тогда, на лапы подруге, вот только теперь юный хищник стал значительно тяжелей.       — Не иди туда, Хаки! Их король убьёт тебя…       — Стоит попытаться, — бросила львица, стараясь отдалиться от львёнка. — Я не прощу себе, если хотя бы не попробую. — Хаки помедлила, а после, сделав ещё один шаг в сторону границы, сказала другу: — Возвращайся к остальным. Со мной всё будет в порядке, обещаю.       — Ты не можешь мне этого обещать!       — Могу. Доверься мне.       — Я не хочу потерять ещё и тебя…       Но никакие речи Готто не могли остановить отчаявшуюся Хаки, а потому львица, совершенно не зная местности, пересекла границу Земель Прайда и бросилась бежать наугад.       Львица ожидала увидеть лишённые жизни, бесплодные земли, разорённые горе-правителями, потому что именно такая картина возникала в голове по рассказам старших. Вот только она погрузилась в обилие благоухающих трав, зелёных деревьев, бесконечно далеко раскинувшейся саванны… такой красивой и величественной! Такой, какой Хаки никак не ожидала её увидеть. И всю эту красоту венчала огромная скала, которую было видно отовсюду. Высокая, каменная, её край касался самого солнца…       Хаки шла и не могла скрыть внутреннего восторга. Её родные Земли Прайда были похожи на рай.       Львица решила подойти к центральной скале: быть может, удастся переговорить с кем-нибудь из местных. Когда она подошла вплотную к каменному великану, то была поражена ещё больше, чем прежде: скала устремлялась в самое небо. Поражённая Хаки ступила на каменный переход и, наслаждаясь видами, добралась до его конца. Она оглянулась, прильнув к камню: слева красовался вытянутый уступ, а справа — просторная пещера, уж больно напоминавшая чьё-то жилище. Интуитивно львица решила зайти именно туда.       Когда она сделала первые несколько робких шагов, то поначалу ничего не увидела: лёгкий полумрак после яркого солнца был непривычен глазам. Лишь после, углубившись во тьму пещеры, в самом углу подросток увидела одиноко лежащую львицу с крохотным комочком в лапах. «Где же остальные? — удивилась Хаки. — Наверное, на охоте. А эта, выходит…»       — Кто здесь? — Хаки вздрогнула, когда её окликнул строгий голос. Подросток попятилась, виновато прижав уши к голове:       — П-простите, я не местная… я ищу помощь!       Львица смотрела на Хаки беззлобно своими чуть прикрытыми голубыми глазами, скорее с любопытством, словно оценивала. Наконец хищница кивнула, подзывая пришедшую ближе к себе:       — Присаживайся, львёнок. Расскажи, что у тебя стряслось. О, Айхью, такая худая, прямо скелет ходячий!.. Как только охотницы вернуться, я тут же велю им тебя накормить.       — Ох, не стоит! Вы… к-королева?.. — голос подростка дрогнул. Она не осмелилась сесть рядом со столь значимой особой, лишь стояла, робко переминаясь на тонких лапах.       Бежевая львица плавно кивнула.       — Моё имя — Нала. А это Киара, — хищница ласково ткнулась носиком в золотой комочек, свернувшийся в её лапах. Крошка только-только открыла глазки и ещё не могла передвигаться самостоятельно. — Будущая королева.       — Какая… чудная малышка, — Хаки не смогла сдержать улыбки. Королева этих чудесных земель была так с ней мила, хотя подросток совершенно ничего о себе не рассказала и, казалось бы, этой доброты ничем не заслужила.       — Ну? Что стряслось и какая помощь тебе нужна?       — Моя мама тяжело заболела, — скороговоркой сказала Хаки уже зазубренную на несколько раз речь. — Я наслышана о том, что на ваших землях есть лекарь-маджузи… быть может, он не откажется нам помочь? Я буду в вечном долгу перед Землями Прайда, только спасите маму!       — Ох, какой ужас, — выпалила королева, мрачнея, — это и впрямь очень серьёзно… уже совсем скоро вернётся мой супруг, думаю, Симба сможет отвести тебя к маджузи. Я бы и сама это сделала, но не могу оставить Киару.       — Да, я всё понимаю. Я подожду.       К счастью, король вместе с остальными львицами появились незадолго после первого появления Хаки на Скале Предков. Король Симба, как успела услышать львица, был удивлён её появлению, но против ничего не имел и даже охотно согласился помочь пришедшей.       Нала ещё раз попыталась настоять, чтобы Хаки накормили, но та наотрез отказалась принимать не принадлежавшую ей еду. К тому же, надо было спешить: каждая минута могла стоить матери жизни.       Без лишних разговоров Симба отвёл Хаки к огромному баобабу, а после разъяснил спустившемуся с ветвей мандрилу Раффики всю суть ситуации. Тот, кивнув, набил небольшую ёмкость потенциально необходимыми травами, а после попросил Хаки отвести его к нужному месту.       — Удачи вам, — с улыбкой пожелал король, а после обратился ко львице: — Я желаю скорейшего выздоровления твоей матери. Если что-то понадобится — обращайся, Земли Прайда не оставят в беде.       В этот момент образ «злостного узурпатора», свергнувшего её отца, рассыпался прямо на глазах. Появился образ мудрого, доброго короля, готового помочь всем тем, кто в этом нуждался.       В тот день Хаки узнала, что никому не стоило верить на слово. Наверняка узнаешь лишь сам. А ещё, что Земли Прайда — это самое чудесное место на всём свете, как и правители этого края.       А ещё она узнала, как больно опоздать. Оступиться в шаге от успеха. Когда уже привела маджузи к назначенному месту…       Мама улыбнулась львице своей самой доброй, самой нежной улыбкой, а после раз и навсегда закрыла глаза.       — Твоя мать умерла, Хаки.

***

      Её преследовали кошмары ещё несколько недель после того, как всё случилось. Хаки лежала на краю гнезда Киули и Готто, потому что в собственное возвратиться не могла: хоть тело матери и вынесли, оставаться там было тошно.       Она ворочалась с боку на бок, отгоняя назойливые мысли и воспоминания, от которых нет-нет, да выступали слёзы на глазах. А плакать Хаки не могла, нет… бродяги не имели никакого права на слабость. Никто не должен видеть её боль.       И лишь однажды, когда Киули ушел на ночную охоту, а они с Готто вместе легли спать, Хаки не смогла сдержаться. В слезах проснувшись от очередного кошмара, она не сдержала тихих, приглушенных рыданий, состоявших в прерывистых всхлипах и падающих на сухую землю слезах.       — Эй, ну ты чего?.. Не спится?       Хаки не хотела, чтобы друг видел её такой. Она поспешила отвернуться, чтобы Готто не смог увидеть её морду, но львёнок достаточно быстро обогнул львицу стороной и посмотрел ей в глаза.       — Кошмары, — Хаки натянула улыбку. — Ничего, это пустяки… я справлюсь.       — Когда мне не спалось, мама пела мне колыбельную, — немного подумав, изрёк Готто. — Хочешь, я тоже тебе спою?       — Эм… ну… давай, — Хаки знала, что ей не станет от этого легче, и всё же… львёнок хоть немного отвлечет её от проклятых воспоминаний.       Готто, довольный тем, что подруга согласилась, пристроился бок о бок с ней и принялся оглядываться по сторонам. Взглянув на беспроглядно чёрное небо, львёнок начал:       — Звёзды сверкают высоко-высоко, Птицы летят… далеко-далеко!       Получалось у него хрипло, нескладно, так ещё и голос был больше похож на скрип дерева, нежели на нормальный звук. Однако Готто искренне старался ради того, чтобы подруге стало лучше, и это вызвало искреннюю улыбку Хаки.       — Деревья растут тут и там, Мы бежим с тобой… по камням!       — Почему по камням?       — Потому что в рифму. И вот… И вот я песню тебе пою, Убиваю тоску твою!       — Действительно «убиваешь», — Хаки улыбнулась ещё шире, чем прежде. Она ласково уткнулась носом в макушку львёнка и, прижавшись к нему, прошептала с искренней благодарностью: — Спасибо. Я рада, что ты рядом.       Ведь Готто как никто другой в этом паршивом, жестоком мире её понимал. Понимал, каково это — раз и навсегда потерять свою мать.       — Когда я стану королём на Землях Прайда, мы все будем счастливы.

***

      Время шло. Из странного, но милого львёнка Готто на глазах Хаки превратился в свирепого воина, освоившего немало боевых приёмов. Благодаря воспитанию отца и дедушки, Готто стал жесток, быть может, даже ещё больше, чем они. Холодный, расчетливый, он уже не шутил, не играл, и только всё время тренировался, желая достигнуть желаемого.       И всё же, Готто по-прежнему являлся подростком, который пока не был готов бросить вызов королю, в то время как Хаки уже превратилась в молодую львицу, пусть и не самую симпатичную. Пожалуй, из всех членов «шайки» самые доверительные отношения по-прежнему были между ними двумя. Как бы не менялся Готто, их «взаимовыгоду» с Хаки он ценил, точно так же, как и львица.       Они учились друг у друга. Учились друг с другом. Охотились, сражались, наблюдали за остальными, пытаясь угадывать их ход мыслей, манипулировать — в общем, занимались всем тем, что помогало выжить бродягам. И Готто всё чаще мечтал о том, как он непременно станет королём Земель Прайда и все они будут счастливы…       Вот только выяснилось, что абсолютно все члены шайки за исключением Хаки желали престола Земель Прайда. И старики, и зрелые львы, и… и отец Готто, у которого шансов было куда больше, чем у остальных: он мог победить в поединке. Это пугало Хаки до глубины души, потому что она успела искренне полюбить Земли Прайда, а Киули в глубине души был мерзким и отвратительным львом. Как и все здесь.       Всех их ослепляла, убивала изнутри жажда власти, подкрепляемая призрачной надеждой на исполнение мерзкого желания в виде существования закона прайда. И причём Хаки не знала, кто из них по-настоящему имел право на престол, потому что подробно никто о своей биографии не распинался.       Она могла лишь догадываться по одной фразе, брошенной Готто: «Я хочу вернуться домой». Кто и когда отнял этот дом у них?       И когда до шайки дошла весть о том, что в ходе схватки с отщепенцами король Симба был ранен и сильно ослаб, настоящее «счастье» охватило их жалкие души.       — Я убью короля!       — Нет, я убью короля!       — Это я займу его место!       И все они, родственники и не родственники, бросились друг на друга в кровавую схватку за право на то, чтобы поучаствовать в поединке с измученным Симбой. За право получить лучшую жизнь.       Старики наносили раны друг другу, бились с молодыми, убивали, вспарывали глотки… каждый сам за себя, будто и не было долгих лет «товарищества», которое когда-то связывало их воедино.       Да, они не друзья. Но и врагами прежде не были. Как оказалось, злосчастное слово «победный поединок» меняло всё в мгновение ока.       Лишь Киули и Готто сражались бок о бок. Оттого-то они и вышли с кровавого поля боя победителями, оставив три бездыханных тела посреди каменных гнезд.       — То-то же, сынок, — усмехнулся Киули, с торжеством глядя на истекающие кровью трупы. — Так будет со всеми, кто встанет на моём пути. То есть… на нашем пути. И с теми ублюдками, правящими на Землях Прайда — тоже! — лев окунул лапу в лужу крови, с наслаждением протирая её между когтями. — Я запущу когти в шкуру этого мерзавца короля. Быстро лишу его способности сопротивляться, а потом буду медленно-медленно убивать… прямо как тогда! Какая ирония, правда? — конечно, Киули вёл диалог со своим сыном, однако всё это дошло и до ушей Хаки. — Затем я прикончу королеву, а после заставлю их дочь стать своей супругой, опорочу её честь… вот такая «славная» королева из неё выйдет!       Киули расхохотался. По холодному, равнодушному взгляду Готто Хаки не могла понять, как относился к речам отца её друг, но где-то в глубине души львице хотелось верить, что Отти — её крошка Отти! — просто не мог быть согласен с подобными зверствами…       Разум подсказывал, что мог.       Киули, вопреки своему торжеству, был тяжело ранен. Готто досталось чуть меньше, но и он оказался не в лучшем состоянии. Потому отец Готто не мог вызвать короля Симбу на поединок в ближайшее время.       Одна только Хаки, оставшаяся в стороне, была цела и невредима. Она готовилась воспользоваться этим ради того, чтобы спасти дорогую землю и полюбившуюся королевскую семью от восшествия на престол тирана. Что ж… сегодня все друзья обернулись врагами. Хаки была не исключением. Когда настала ночь и все спали, львица пробралась в гнездо Киули и Готто, перед этим перескакивая реки пролитой ими крови. Когда она тенью нависла над их головами, то… замешкалась. Львица ещё не могла убивать так легко и бездумно, как могли эти двое, и всё же ей двигали куда более благородные цели! Хаки нравилось так думать. На самом деле она понимала, что её поступок ещё подлее, ведь она убивала в спину, под покровом ночи. Когда когти мягко опустились в глотку под гриву Киули, лев не успел закричать. Он лишь сделал измученный вздох, захрипел, стараясь набрать в грудь побольше воздуха, но у раненого не было сил сопротивляться. Он умер почти сразу. Хаки с омерзением наблюдала за кровью на своих лапах: прежде ей не приходилось убивать сородичей. И теперь, когда она смотрела на Готто, думала… А нужно ли? Ведь Готто совсем не такой, как его отец! Правда-правда! Это всё тот же её маленький, милый Отти, который и мухи не обидит… ну, разве что перережет глотки своим товарищам за шанс на престол. Это её Готто! Её! Тот, кого она воспитывала ещё маленьким львёнком, тот, что пел колыбельные, чтобы развеселить её… разве могла Хаки убить своего друга?.. Пусть даже он и поступал точно так же, как и его злосчастный отец, в глубине души… в глубине души… Хаки не хотела убивать Готто. И промедление едва не стоило ей жизни. — Ты… ты что натворила?.. Хаки вздрогнула. Она повернула голову и увидела, какой яростью в свете приглушённой луны сверкали глаза Готто.       — Прости меня… — проронила львица, готовая броситься бежать, но путь ей преградил лев. Готто выпустил когти и, болезненно проведя ими по морде хищницы, заставил ту издать истошный рёв. Хаки не осталась в долгу: она нырнула под лапы льву и сбила того на землю: тот был достаточно слаб после ран, полученных в прошлой битве. Львица впилась когтями в морду хищника, намереваясь выцарапать ему глаза, но вовремя опомнилась и не стала этого делать. Воспользовавшись замешательством Готто, Хаки успела сбежать, однако прежде лев успел значительно прокусить её шею.       Несясь вперёд по руслу пересохшей реки, львица путала след. Она убежит так далеко, что Готто никогда-никогда не сможет её найти… в том случае, если она выживет. Если Хаки выживет, то раз и навсегда станет свободной.