Чужак

      За спиной вновь раскрылись белоснежные крылья.       Кову постепенно привыкал к покачивающимся на неясно откуда нёсшемся ветру перьям, изящно переплетающимся за его спиной, и всё же это поразительной красоты сияние не могло не завораживать. В изумрудных глазах на какой-то миг мелькнуло загадочное сияние, и лишь после этого подросток смог оглядеться по сторонам: звёздные угодья вновь учтиво распростились перед ним своими вольными просторами под бесконечным звёздным небом.       Он снова здесь. Предки услышали его тихие мольбы.       Навстречу льву, как и всегда великолепная в своём спокойствии, шагала Сараби. Песчаная львица кивнула правнуку, взгляд её был серьёзен: похоже, она уже знала причину их встречи. — О, Сараби! Я так счастлив что предки откликнулись…       И это было правдой. Видеть Сараби во сне — значит в очередной раз убедиться в своей правоте. Предки не покинули их. Они продолжали наблюдать и заботиться о своих потомках, которым снова и снова приходилось страдать. — Я рада тебя видеть. — Звёздная мягко улыбнулась, и всё же это не было той добродушной и безмятежной улыбкой, коей зачастую приветствовала она его здесь. Нет. Сегодня всё совсем иначе — похоже, причина была в происходящем… вернее, уже произошедшем. — Мы уже узнали о том, что сотворил Готто, и всё же, мне бы хотелось ещё раз прояснить всё у тебя. Что он задумал? — Я… я не знаю, — глубокий вздох безысходности. Лев всё ещё не понимал и не мог понять, к чему Готто творил всё это — лицемерие, восхваление собственного величия? Но зачем, зачем такими жертвами, так рискуя, так опуская всех тех, кто живёт на небесах! — Готто решил искоренить всю историю, которую передавали из поколения в поколение. Он уничтожил всё, не оставил ни капли. Заменил своей лживой тирадой, прославляющей его несуществующих праотцов! И рассказал всё это львятам, недавно пришедшим горным…       Сараби замолкла. На её глаза набежала тень, и всё же медовые очи весьма быстро прояснились, стоило львице снова посмотреть на Кову, долго и пристально. Наконец, песчаная львица едва заметно взмахнула белыми крыльями, а после произнесла: — Ты боишься, что нас забудут, Кову? — Это так. — А чего скрывать? Это действительно было самым страшным кошмаром для подростка, который видел смысл в борьбе с Готто! В борьбе с тираном, позарившемся на память его отца, его дедушки! Так нарочно и небрежно оскорбив их, сделав грязными, никчёмными врагами… но если уж и говорить, то до конца. — Я боюсь, что будут те, кого Готто действительно убедит в своей «героичности». — Он убедит, Кову… — Сараби горько усмехнулась. Песчаная львица плавно подошла к краю высокого зелёного холма, откуда простирался вид на далёкую звёздную долину: светлое ночное небо сливалось с равнинами лишь у далёкого горизонта, на самом краю.       Подросток остолбенел, услышав это. Так значит, не было надежды?.. И Готто удастся стереть историю предков Кову, Киары, удастся выбить из памяти свои мерзкие поступки! Нет, нет, нет… такого не могло произойти!       Тем временем, Сараби продолжала: — Он убедит, но не всех. Нельзя забыть правду, нельзя её скрыть. Нас будут помнить, будут верить — это лишь вопрос времени. Обман Готто должен раскрыться, и новое поколение вновь нуждалось бы в своих героях…       Кову протяжно выдохнул. Он не знал: радоваться ему или же печалиться, ведь сейчас всё было совсем иначе. Раскрыть обман Готто… так ли это будет легко при наличии у него сторонников, которые стоят за злосчастного короля горой? Только если сам лев вдруг решит всё рассказать, но ему-то это зачем? И кто после этого станет героем…       Слишком много вопросов, которые не давали заснуть по ночам. Но пока что Кову мог только ждать. Ждать и надеяться, что подвернётся случай остановить Готто, раз и навсегда. Вернуть всё на круги своя, пускай он и не знал, как эти «на круги своя» выглядят. Он родился уже когда Готто правил, так что не застал того мира, к которому так яро стремился… — Что же делать мне для этого? — пробормотал бурый лев, опечаленно вздыхая. Он видел в львах-предках большую поддержку — мысль о том, что на его стороне стоят сами звёзды, согревала ему душу и мотивировала идти дальше. Вот только Сараби ничем не могла помочь, кроме абстрактного совета… увы, в этот раз произошло то же самое. — Хранить в сердце правду и веру, — Сараби опечаленно улыбнулась. — А ещё добро, Кову. Помогай тем, кому сейчас тяжко. — Я и так это делаю! — подросток неловко усмехнулся. Да уж, кому он только не помогал, будучи подручным Раффики… похоже, звёздные предки действительно это оценили. — Поэтому мы и выбрали тебя.       Сараби кивнула. В её взоре — задумчивом, добром, где-то в глубине хранившем тепло и ласку, но в то же время так неправильно суровом, — Кову видел своё отражение. Подросток склонился в почтительном поклоне — эта привычка всё никак не желала отступать, — а после с тоской смотрел вслед отдаляющемуся силуэту Сараби. Ему уже пора… — Мы рядом, Кову… — эхом отдавались слова звёздной львицы в голове её правнука, пока тот всё продолжал падать в беспроглядную пучину темноты. Подросток слабо улыбнулся. Он вымолвил осипшим голосом тихое: «Спасибо!», но не узнал, услышала ли его Сараби. Сам себя Кову уже не чувствовал, всё вокруг разбилось на неощутимые осколки реальности и нереальности…

***

      Лайли в задумчивости глядела вдаль.       Серые тучи, изливавшиеся холодным проливным дождём в течение нескольких дней, наконец отступили и теперь красовались где-то на краю горизонта. Лазурное небо местами укрывали пышные, кучерявые облака, которые время от времени прятали притихшее солнышко: оно словно стеснялось чего-то, боясь показаться во всей своей красе в сегодняшнее утро.       Время торопить не хотелось. Лайли намеренно часто вдыхала прогретый воздух, наполненный всевозможными запахами сырого дождя. Она поглядывала в сторону баобаба с чувством сложным и смешанным, которое сама ещё до конца не понимала, оттого серебристые глаза оказались в смятении.       Ей и хотелось, чтобы друг поскорее проснулся — львичка вышла на своё, возможно, последнее утро в баобабе ещё до рассвета, — но в то же время Лайли не знала, что делать дальше по своему возвращению в прайд. Как снова привыкать к извечному одиночеству на Скале Предков, издёвкам брата и сестры, опеке матери?.. Ещё и так глупо поссорились с Кайди и Амани, которые были её последней надеждой!       А теперь… теперь ей не хотелось уходить отсюда. Совсем. Кову делал всё для львички, чтобы та подольше побыла рядом, но Лайли не хотелось ему докучать. Её лучший — да, именно лучший! — друг сделал уже итак слишком многое, чтобы просить о чём-то ещё.       Лайли справится. По крайней мере, очень постарается…       Малютка взглянула в своё отражение. Огромные лужи, раскинувшиеся вокруг неё, чем-то напоминали раздробившиеся на мелкие лоскутки озеро. Да, вода была не такой уж чистой, и всё же разглядеть саму себя было не так сложно: чуть затемнённая персиковая шерсть, округлая мордашка, серебристые глаза…       Лайли тяжело вздохнула. Она не может поговорить со своим отражением, а ведь это сильно бы облегчило её жизнь! Сделало бы её чуточку… красочнее, а ещё менее наполненной одиночеством.       В соседнем «лоскутке» что-то внезапно дрогнуло, словно кто-то пробежал рядом. Лайли резко обернулась, вздрогнув от неожиданности, но показавшаяся взволнованной гладь была всё так же спокойна: лишь её собственное отражение, ничего больше…       Но вот, снова движение. Едва заметное, но гораздо более настойчивое — Лайли вскочила на лапы, внимательно разглядывая каждое «озерцо» вокруг себя: её отражение, её отражение, её отражение…       Львёнок.       Лайли сначала не поверила — неужто видение?! Но нет: сколько она не закрывала глаз, каждый раз, вновь открывая их, она видела в водной глади не саму себя. Этот львёнок из дождя… такой похожий на неё — персиковый, с мягкими очертаниями мордашки! Лишь глаза тёмно-синие. Именно такой, каким она запомнила его в самую первую встречу — в страшную грозу, когда кроха могла погибнуть, если бы не помощь её верного проводника.       Львичка, не спуская внимательного взора, затаила дыхание и протянула лапу к отражению: от касания водная гладь вздрогнула, но львёнок не пропал. Он лишь шире улыбнулся своей какой-то невероятной улыбкой — тонкой, проникновенной, печальной до глубины души.       Лайли судорожно выдохнула. Она не знала этого львёнка, но ему можно было доверять. Он спас её. — Н-ну привет. Т-ты… ты снова пришёл ко мне, д-да? — голос малышки дрожал, и всё же она осмелилась задать львёнку хоть какой-то вопрос. Однако тот не ответил. Лишь молчаливо кивнул. — Ты… н-не можешь говорить, верно? — с сочувствием пробормотала Лайли, наблюдая за гостем: персиковый львёнок печально пожал плечами, отводя синеглазый взор. Львичка ободряюще улыбнулась ему: — Это ничего страшного! Ты всё равно очень хороший… ну, я так думаю.       Малыш с удивлением посмотрел Лайли прямо в глаза: львичка почувствовала, как от этого пронзительного взора по её шкуре пробежала ледяная дрожь. Львёнок вопросительно изогнул бровь, словно уточняя: «Я правда хороший?» И Лайли решила ему ответить. — Да, ты замечательный. Если бы не ты, я бы… не знаю, что бы со мной случилось в ту грозу. Спасибо тебе за помощь! — Львичка помедлила. Она долго в сомнениях прокручивала вопрос в своей голове, всё никак не решаясь его задать — в конце концов, как безмолвный львёнок-отражение на него ответит? Однако же… — Кто ты такой? И почему помогаешь мне?       Персиковый львёнок замер на какой-то миг, и уже готовился как-то подать знак, отвечая. Да только его отражение исчезло также внезапно, как и появилось, стоило раздастся звонкому голосу вдали: — Лайли, где ты?       Персиковая львичка с досадой прижала к голове уши — ну вот, теперь всё пропало! И львёнок из дождя, и её последние минуты у баобаба…       Лайли отозвалась лишь на второй оклик друга. Она попыталась натянуть привычную улыбку, дабы убедить льва в том, что всё действительно нормально, однако Кову видел её внутреннюю тревогу. Видел, но не говорил. Лайли это чувствовала.       И до Скалы Предков первую половину пути они шагали в непривычной для них тишине. Вдали слышался приглушённый гогот птиц, сбившихся в дружные шумные стаи, шум небольшого ручейка, протекавшего совсем неподалёку. Ветер лениво проносился где-то неподалёку, но его резвой силы не было ни видно, ни слышно.       Лайли вглядывалась в каждую лужицу, каждый ручей, который проносился у неё на пути. В глубине души она надеялась снова увидеть того львёнка, однако синеглазый гость, увы, больше не желал явиться к ней на встречу. Это расстраивало и удручало Лайли одновременно — она чувствовала некую связь с этим необычным отражением, словно нечто очень родное мимолётным мигом снова оказывалось рядом с ней. А затем пропадало, болезненно разрывая только-только возникавшую связь… или уже давно возникшую?       Кем же мог быть этот львёнок? Быть может, это один из звёздных львов — тех самых, о которых ей мельком рассказывал Кову! Но ведь живые не могут их видеть, тем более — в своём отражении… или же кто-то видит, но просто не говорит, ведь это наверняка посчитают чем-то очень странным? А Лайли странностями и так не обделили.       И всё же, кем он мог быть? Они ведь… они ведь так похожи! Персиковая шерсть, тёмно-синие глаза, округлая мордашка… — О чём задумалась?       Лайли пришлось резко выйти из своих мыслей. Львичка, неловко улыбнувшись, начала наспех перебирать все возможные варианты «логичных», а главное «нормальных» ответов на этот вопрос, которые скопились у неё за всё время общения с матерью.       Этот вопрос приёмная мама задавала часто, и он раздражал. До мурашек по коже, до яростной злобы, но сейчас всё было не так. Лайли не хотелось ссориться с Кову, да и не было смысла — лев ведь итак знал, какого это — жить в своём мире мыслей. Он понимал её чувства как никто другой на всех Землях Прайда. — О том, что снова вернусь в прайд… — Львичке не хотелось врать, и всё же она была не до конца уверена в существовании этого странного, но такого родного львёнка в отражении — стоило промолчать о нём даже Кову, выкроить ещё немного времени! — Это будет очень тяжело.       Лайли горестно выдохнула, отводя серебристый взор. Кову всегда говорил правду — в отличии от неё, только что совравшей другу прямо в глаза! — за что львичка была ему очень благодарна. Жаль только, что эта самая правда не поможет ей избежать одиночества в окружении целого прайда… — Я знаю, — голос персиковой львички задрожал. Ей того совсем не хотелось, но разве она могла сдержаться? В голове вновь роились ряды гнетущих мыслях о матери, о брате и сестре, о прайде, где её не понимали, считали маленькой и слабой… львичке не хотелось туда возвращаться. Нет, куда угодно, но не туда! — Но я не хочу, Кову… а мне придётся. — Тебя ждут, — Кову печально кивнул в сторону высившейся немного вдали Скалы — надёжного приюта их прайда, — по крайней мере, тебя ждёт твоя мама. — Тиифу. — Лайли не знала, зачем она поправила бурого льва, и всё-таки это имя сорвалось с её уст как-то само собой. Львичка всё же решилась закончить мысль, так и вертевшуюся на проклятом языке! — Не мама, а Тиифу. Мама давно умерла, спасая мою только-только начавшуюся жизнь. — Д-да… это так. — Кову ответил не сразу. Лайли внимательно наблюдала за его движениями, в-особенности за глазами — подросток пытался скрыть эмоции, но пронзительный изумрудный взор было невозможно спрятать. В нём мелькнул страх. Страх, печаль, злоба, гнев — какое-то смешанное чувство, вызванное чем-то вроде… воспоминаний?.. Но какие могли быть у Кову воспоминания с её матерью, Зури? Или же могли быть… — Но ведь и Тиифу тоже многое делала для тебя — растила, воспитала, оберегала! — Даже слишком, — горько отозвалась персиковая львичка, прижимая к голове миниатюрные ушки. — Слишком оберегала и воспитывала. Нет, Тиифу мне не мама. Она лишь временно меня опекает, пока я не вырасту…       Лайли тяжело вздохнула. Она знала, что, наверное, перегибает палку по отношению к Тиифу, и всё же она говорила так, как думала об этой львице. Тиифу опекала её, но больше ничего… всё, что она могла — ахать и вздыхать при каждом не так сделанном движении приёмной дочери, не забывая при этом особенно выделить «моя маленькая». Амака и Маджани не воспринимали её, как равную себе — и это притом, что она была старше их обоих!       Львичка чувствовала, что это была не её семья. Не её мама, не её брат с сестрой… как бы Тиифу не старалась, она наверняка не очень-то походила на Зури. Лайли не винила её в этом, вообще ни в чём не винила.       И всё же возвращаться на Скалу всё равно было очень больно! — Не грусти, — Кову ободряюще улыбнулся подруге, мягко коснувшись бурой лапой её плеча. — Я буду навещать тебя. Вместе ещё раз сыграем в эту Ката… Кати…       Лев запутался в столь сложном названии, и это невольно вызвало тёплый смех у Лайли. Персиковая львичка, сделав намеренно деловитое личико, поправила его: — Камактику! — И всё-таки, это дурацкое название! — фыркнул Кову, но в его голосе не было ни доли издёвки. Лишь светлая, искренняя смешинка, от которой Лайли всегда хотелось смеяться вместе с ним. — Но да, сыграем именно в неё. — Тогда не забудь принести всех начинающих, охотниц, сильных львов и короля с королевой сюда! Ну, например… завтра! — широко улыбнулась Лайли, с воодушевлением ускоряя шаг. Ей вдруг очень захотелось, чтобы это самое завтра наконец наступило, и они с Кову снова играли бы вместе в Камактику, говорили бы обо всём на свете. Да, львичке этого очень хотелось. — Ох, бедная моя спина, староват я стал для таких нагрузок…       Лайли прыснула при словах друга, сразу же распознав в них забавную шутку, дабы развеселить её. Что ж, подростку это явно удалось, ибо на какой-то миг исчезли и тревожные мысли, и печаль, и тоска… они вернулись, лишь когда Лайли оказалась у самого подножия Скалы Предков.       Вот и всё, пришло время возвращаться домой.       Лайли замерла на месте, окидывая пустым взором Скалу Предков. Когда-то она восхищалась её красотой, мощью и величием. Восхищалась тем, сколько же простояла здесь эта скала и сколько пережила. Но отчего-то сейчас она видела в ней лишь груду камней, несущую мучения, магнитом притягивающую её одиночество.       Ей хотелось вернуться на баобаб. Такой же прекрасный и величественный, но далеко не одинокий — и пускай там жили бы только они с Раффики и Кову! Без приёмных брата и сестры, без Тиифу, без прайда.       Как жаль, что это было невозможно…       Львичка обернулась напоследок, встретившись с печальными глазами Кову. Значит, и он не хотел, чтобы она уходила… это согрело ей душу на какой-то миг, и всё же внутренняя боль оказалась сильнее. — Пока, — глухо выдохнула Лайли, тоскливо глядя на восходившую вверх скалу. — До встречи. <ВНИМАНИЕ!!! ПРОСЬБА ЗАЙТИ В ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА ЗА ПОЯСНЕНИЕМ ПРОИСХОДЯЩЕЙ СИТУАЦИИ!!! >