Корабль, спущенный на воду

Мексиканцы такие шумные, праздник двадцать пять часов в сутки. Из Флориды пришлось уехать — вскрылись сложности с документами, ниточки из прошлого. Случайный знакомый, узнав, что ей нужно временное пристанище, тут же одолжил ей свой дом в пригороде. Она едва добралась до него ночью, с риском для жизни на скутере, отсыпалась после вечеринки. Вечеринки тут — каждая как в последний раз. Шум мотора на улице; мотор, поворчав, затихает. Кто-то приехал. Жемчужный рассвет. Голова тяжёлая, и за окном пасмурно. Но надо пересилить себя и встать. Оказаться голой перед друзьями не очень удобно, она ищет одежду, держась за голову, пьёт таблетку. У хозяев две собаки, Додж и Бугатти, и их глухое ворчание напоминает заводящиеся двигатели машин. Она выходит во двор и сразу же видит Эмили. Та сидит на заднем капоте приземистого старого «форда», нацепив капюшон от красной толстовки, в узких джинсах, болтает босыми ногами — шлёпанцы валяются в траве, и Амальтея поразилась, какие худые у девушки ступни, почти голубые в тени — вены, прозрачная кожа. Она бросается к подруге. Ноги не держат. Амальтея опускается на траву перед ней и обнимает девушку за колени. Подругу она не видела уже полгода — после ссоры так и не встретились; не могла дозвониться; оставила сообщения везде, где можно, что переезжает, намекнула так, что Эмили бы обязательно поняла. Амальтея отгоняет собак, с сомнением обнюхивающих гостью. Эмили неловко спрыгивает с капота, стоит босиком в сырой траве. Амальтея поднимается, и они сжимают друг дружку в объятиях, не в состоянии вымолвить ни слова. Капюшон девушка так и не снимает. Амальтея хмурится; волосы подруги всегда золотисто-жемчужными прядками торчали отовсюду. Она откидывает капюшон и смотрит в недоумении на голову подруги, обритую, с едва заметным ёжиком ломких волос. Она не хочет верить. Тени под глазами, воспалённые губы — они всегда были покрасневшие, но сейчас это особенно видно. Она бережно прижимает девушку к себе и не сдерживает слёз. Говорить ничего не требуется. Эмили всегда была худенькой и подвижной, но сейчас она словно восковая статуэтка. И Амальтея ведёт её в дом, старается накормить, но подруга почти не ест — с улыбкой качает головой: «я уже сытая, спасибо» — они болтают о каких-то отвлечённых вещах, и Эмили с радостью рассказывает ей о прогулке на яхте, которую задумали с родителями — с родителями, удивлённо произносит Амальтея — они никогда не обсуждали родителей; столько нужно обсудить, проговорить, но паузы всё длиннее, и Амальтея вдруг чувствует неловкость, когда хочет взять девушку за руку — а ведь несколько месяцев назад они плескались вместе голышом и со смехом валяли друг дружку в песке, и никакого стеснения не было; Эмили сама берёт её за руку и целует в костяшки. Вопросы так и остаются внутри. И ответов как будто уже не требуется. Брюки на Эмили болтаются, а красная толстовка такая неуместная, закрывает всё тело, хотя кто как не Эмили любила открытые сарафаны и винтажные платья, смелые майки с глубоким вырезом и неприлично короткие шорты? «Как твой Тим?» — «Я рассталась с ним». Амальтея мысленно пожалела Тима: он был большой и добродушный, обожал Эмили. Девушки вспоминают сказку, которую придумали вместе, когда сидели под навесом во время ливня. Это самое тёплое воспоминание за вечер. Сказка до сих пор кажется им прекрасной — про космический полёт на разумном корабле, про землянику и русалок. Они ищут в вечерней траве шлёпанцы, и Амальтея провожает Эмили на автобус: «Надо ехать — я сбежала ненадолго, ночью самолёт, никто не знает». Собаки путаются под ногами, и Эмили ласково треплет их по шерсти. Через пять недель у подруги день рождения, и Амальтея точно знает, что хочет подарить ей. Но после этой встречи, когда воздуха в груди не хватало, когда воздух на улице казался слишком хрупким, когда слова повисали в воздухе и ощущались стыдными и никчёмными,— она больше так и не видела Эмили. Связь с яхтой была потеряна. Она услышала это в новостях. Сколько дней она провела в порту, вернувшись в южные штаты, сколько со слезами пыталась раздобыть хоть какую-то информацию. Но яхта не вернулась в порт, и Эмили тоже не вернулась, а потом нашли обломки. Учебный год закончился кое-как, и она снова уехала в небольшой городок недалеко от Мехико. По утрам Амальтея забиралась на крышу дома, встречала жемчужный рассвет — в тонкой юбке, футболке и босиком, высматривала старенький красный «форд» подруги; брала с собой гитару, чтобы отвлекаться. Рассветная дорога всегда была пуста, и не до конца погасшие звёзды перемигивались грустно, как будто всё знали, догадывались, что девушка не верит. Серый воздух вспыхивал абрикосовым светом, день наполнялся сухим жаром, и было солнечно, только Эмили нигде не было. А потом пришлось съехать.