Песнь огня и осколки пепла

      Азула открыла глаза. Деревянный потолок с выщербленными досками, словно грубо сколоченный щит, нависал над ней.       Воздух был тяжёлым, с привкусом пыли и чего-то жжёного. Она моргнула, пытаясь понять, где находится, но внезапный храп вывел её из задумчивости.       Она опустила взгляд и заметила Энко. Девочка сидела в неудобной позе, голова её свесилась прямо на колено Азулы. Маленькие плечи поднимались и опускались в такт глубокому, мирному дыханию. — Эй, Энко, — прошептала Азула, чуть тронув её за голову, пальцы едва коснулись спутанных волос. — Где мы?       Девочка вздрогнула, моргнула несколько раз, как будто возвращалась из далёкого сна, и подняла на Азулу глаза. — Ты очнулась! — вскрикнула она слишком радостно, явно забыв о том, что вокруг царила гробовая тишина. — Тише, — резко оборвала её Азула, приподнимаясь на локтях. — Где мы? — повторила она, осматриваясь.       Место казалось обшарпанным, но всё ещё обитаемым. На стенах висели старые покрывала, покрытые пылью, а в углу стоял низкий столик с несколькими пустыми кувшинами. Лёгкий запах прелой воды смешивался с ароматом жареного мяса, доносившегося из-за двери. — Что с Аватаром? — в голосе принцессы прозвучала напряжённая нотка.       Энко протёрла глаза, потянулась и только потом заговорила, её голос был чуть глуховат от сна. — Они улетели на бизоне, перед этим разрушив половину деревни. Думаю, ты это ещё помнишь. Мы вовремя приехали.       Азула медленно поднялась, её движения были осторожными, словно она боялась, что мир вокруг качнётся, как песчаная буря. — А Илани? — спросила она, тряхнув головой, чтобы прогнать остатки дурмана.       Энко зевнула, показав мелкие ровные зубы. — Он пошел помогать восстанавливать деревню, давать свои монашеские напутствия и бла-бла, — добавила она, закатывая глаза. — Он что, никогда не устаёт?       Азула отвернулась к окну, едва слушая Энко. Через тонкие жалюзи виднелись золотистые песчаные барханы, тянущиеся до самого горизонта. Несколько разбитых тележек и обломков лодок валялись неподалёку. — Ты выглядишь лучше, — заметила Энко уже более бодро. — Пошли пройдемся. — Как песчаные жители нас приняли после того, что было? — Сейчас сама все увидишь.       Они шагнули за порог, и перед ними открылся пейзаж песчаной деревни. Дети с обгорелыми носами и босыми ногами носились по узким улочкам, играя в свои игры. Домашние псы лаяли, срываясь с привязи, а женщины, склонённые над глиняными горшками, готовили что-то, от чего воздух наполнялся пряными, терпкими ароматами. Мужчины, обнажённые до пояса, таскали корзины с песком и доски, укрепляя стены домов после недавнего бурного происшествия.       В центре всей этой суматохи выделялась фигура, словно из другого мира. Илани.       Монах был с улыбкой, сиявшей, как утреннее солнце. Он таскал доски для ремонта, будто это было его обычным занятием. С него уже давно была снята верхняя одежда, а торс блестел от пота под жаркими лучами. Его мышцы хоть и не были массивными, выделялись чёткими линиями — жилистые, выточенные.       Женщины, собравшиеся у колодца, перешёптывались и не отводили глаз от монаха. Их взгляды были прямыми, но в них читалась робкая улыбка восхищения. — И-ИЛ-ЛА-АНИ-И! — голос Энко разорвал утреннюю тишину, пронесясь по всей деревне. Она приложила ладошки ко рту, чтобы её крик был слышен ещё дальше.       Все обернулись. Даже те, кто раньше не обращал на них внимания. Взгляд Илани, спокойный, но внимательный, сразу упал на Азулу.       И она замерла.       Песчаная буря из эмоций внезапно захлестнула её. Пот на его теле поблёскивал, будто капли росы на рассвете, пробирая её взгляд от плеч до солнечного сплетения. Это не должно было её смущать, но что-то в его спокойствии, в этом контрасте между его добротой и её внутренней бурей заставило её сердце на секунду замереть.       Когда их взгляды встретились, янтарные глаза принцессы вспыхнули едва заметным огоньком. — Он ещё и успел очаровать всех вокруг, — пробормотала Азула, её голос был едва слышен, но Энко расслышала. — О, он это умеет, — хмыкнула девочка, толкнув Азулу локтем.       Илани тем временем подошёл к ним, оставив доски у стены одного из домов. Его улыбка была простой, лишённой фальши. — Выспались? — спросил он, вытирая лоб тыльной стороной ладони. — Более-менее, — ответила Азула, скрестив руки на груди. — Ты лучше скажи, что это значит? Ты не думаешь, что это очередной план, чтобы нас схватить? — Кхем, — раздался голос сзади, прерывая её мысли.       Они обернулись и увидели группу местных жителей. Их лица, обветренные, загорелые, носили на себе отпечатки времени и трудностей. Среди них выделялся старик с длинной седой бородой, одетый в простую одежду, сделанную из песочного полотна. Его глаза, глубоко посаженные, смотрели с серьёзностью и усталостью, накопленной за десятилетия борьбы за выживание. — Будьте уверены, что здесь вы в безопасности, — произнёс он, поклонившись слегка, как если бы этот жест был самым искренним извинением. — Мы хотели извиниться перед вами за всё, что было. Все эти годы мы выживаем только так, грабя, но иначе мы бы не смогли. — Но почему вы не уйдёте отсюда? —голос Энко звучал на удивление остро. — Почему не попробуете начать новую жизнь там, где можно что-то вырастить?       В толпе послышался слабый ропот. Затем вышла женщина, её лицо было скрыто под лёгкой тканью, оставляя только глаза видимыми. — Мы не нужны никому, — тихо ответила она. — Маги песчаного народа всегда были изгоями. Если мы покинем наш дом, то через несколько поколений наша магия исчезнет. Здесь всё, что у нас есть: и наша семья, и культура.       Энко хмыкнула, недовольная, но ничего не ответила. Азула же смотрела на них с выражением, которое невозможно было разгадать. То ли она сочувствовала им, то ли презирала их за слабость.       Илани, всё это время стоявший молча, наконец шагнул вперёд. Его босые ноги мягко ступили по песку, оставляя следы, которые ветер тут же начал стирать. — Скажите, — его голос звучал мягко, но уверенно, — что для вас важнее всего? Ваши традиции? Или будущее ваших детей?       Толпа замолчала. Даже старик с бородой отвёл взгляд, будто эти слова ударили в самую суть их существования.       Азула хмыкнула, но на её лице появилась едва заметная улыбка. — Великие слова, монах, — заметила она с лёгкой насмешкой. — Но давайте не забывать, что этим людям нет дела до высоких идеалов. Всё, что их волнует, — это выжить. — Мы слышим вас, — вдруг сказал старик, поднимая голову. Его взгляд был твёрдым. — Но выбор нелёгок. Мы сделаем всё, чтобы спасти наш народ. — Даже если это означает продавать других? — резко спросила Энко.       Илани положил руку на плечо Энко, взгляд его был спокоен, но серьёзен. — Мы здесь не для того, чтобы судить их. У каждого свой путь. — Надеюсь, что твоя мягкость нас не убьёт, братец, — тихо ответила она.       Под палящим солнцем пустыни воздух казался густым, как застывший янтарь. В нём всё дрожало — горизонты, контуры людей, даже сами мысли. Азула стояла, сложив руки на груди, её тень была едва заметной, растаявшей на раскалённом песке. Перед ней, в нескольких шагах, Энко встала в стойку, нервно облизывая пересохшие губы. — Сначала дыхание, — ледяным голосом приказала Азула, наблюдая за девочкой с таким же вниманием, с каким хищник следит за своей добычей. — Твой огонь начинается отсюда. Если дыхание слабое, то и твой огонь будет таким же.       Энко сделала глубокий вдох, её грудь поднялась, но дыхание вырвалось из неё слишком резко. Азула вскинула бровь, словно увидела нелепую ошибку в важном тексте. — Сосредоточься, — сказала она, её слова были точными, как остро отточенный кинжал. — Огонь не любит хаоса. Ты не можешь дать ему силу, если сама не обладаешь ею.       Песок под ногами был обжигающе горячим, но Энко старалась не замечать этого. Её ноги слегка дрожали, руки потели. Она пыталась представить, как энергия внутри неё собирается, как будто в её груди растёт маленькое солнце.       Азула медленно подошла ближе. Её янтарные глаза внимательно изучали каждое движение девочки, как художник оценивает мазки на холсте. — Ты думаешь слишком много, — сказала она, наклонившись ближе. Её голос стал ниже, почти шёпотом. — Огонь — это не просто магия. Это инстинкт. Если ты не чувствуешь его, ты никогда не сможешь контролировать его.       Энко закрыла глаза и попыталась сделать то, о чём говорила Азула. Она представила тепло, которое исходило от её сердца, маленький пульсирующий свет, который мог вырваться наружу. — Теперь выдыхай, — произнесла Азула, отступая назад.       Энко вытянула руку, и тонкий колеблющийся язык пламени вырвался из её ладони. Это было маленькое, почти незначительное пламя, но для неё оно было всем. — Лучше, — холодно произнесла Азула, но в её глазах на мгновение мелькнуло одобрение. — Но недостаточно. Ещё раз.       Солнце поднималось всё выше, словно само наблюдало за этой странной сценой. Энко снова и снова пыталась, от пота её волосы прилипли ко лбу, а дыхание становилось всё более тяжёлым. — Ты не можешь остановиться из-за усталости, — жёстко сказала Азула, когда Энко едва не рухнула на песок. — Огонь не останавливается. Он либо горит, либо угасает. — Но это слишком! — выкрикнула Энко, в её голосе дрожал гнев. — Ты требуешь невозможного!       Азула наклонилась ближе, её лицо оказалось так близко, что Энко смогла почувствовать холод её янтарного взгляда. — Невозможное — это то, что делает тебя сильнее, — сказала она тихо, но её голос был твёрдым, как сталь. — Если ты не готова бороться с ним, то ты уже проиграла.       Энко стиснула зубы, её руки дрожали, но она снова подняла их, и на этот раз пламя вспыхнуло ярче. Оно было нестабильным, как танцующий огонь, но в нём была сила.       Азула слегка улыбнулась, её губы дрогнули в едва заметной линии. — Неплохо, — произнесла она, отступая. — Но ты только начала.       Раскалённое солнце бросало длинные тени на песок, а вдалеке мерцали миражи. Илани наблюдал за тренировкой издалека, когда проходил мимо них с досками в руках. — Магия — это не только пламя, — сказала она, её голос звучал отрывисто и резко. — Если ты не можешь выстоять физически, ты никогда не сможешь справиться с настоящей битвой.       Энко, вся в поту, стояла, тяжело дыша. Её лицо было раскрасневшимся, а взгляд — полным смеси упрямства и усталости. — Бегай, — приказала Азула, указывая рукой на дюну. — Беги до тех пор, пока не почувствуешь, что ноги больше не могут держать тебя. А потом продолжай.       Энко открыла было рот, чтобы возразить, но, взглянув на холодное выражение лица Азулы, передумала. Она развернулась и побежала вверх по дюне. Песок разлетался из-под её ног, липнул к мокрым от пота щиколоткам.       И так продолжалось до тех пор, пока жаркое солнце, наконец, не опустилось за горизонт, окрашивая небо в потрясающие оттенки огненного золота, медного красного и глубокого пурпура.       Энко лежала на песке, распростёршись, словно побеждённая, и тяжело дышала. Её грудь поднималась и опускалась, а взгляд с трудом удерживался на чёткой линии горизонта, где дюны встречались с небом. Она была вся в песке, который забился в волосы, прилип к вспотевшей коже и даже проник в одежду, но сил отряхнуться просто не осталось. — Ты довольна? — прохрипела она, приподняв голову, чтобы посмотреть на Азулу, которая стояла над ней, совершенно невозмутимая. — Не знаю, — сказала Азула, слегка приподняв бровь. Её голос был ровным, но в нём ощущалось едва уловимое удовлетворение. — Но ты ещё жива. А это уже что-то.       Энко хмыкнула, слишком уставшая, чтобы придумывать язвительный ответ. Она рухнула обратно на песок, раскинув руки, и закрыла глаза, ощущая, как ветер ласково шевелит её волосы, будто утешая после мучений.       В этот момент издалека донёсся голос одного из жителей деревни: — Эй, вы двое! Идите сюда! Еда готова!       Азула кинула мимолётный взгляд, затем подошла к Энко и, не дожидаясь, пока та сама поднимется, пнула её в бок. — Вставай. Ужин ждёт.       Энко что-то пробормотала, но, видимо, перспектива еды и отдыха была слишком заманчивой, чтобы спорить. Она, хоть и медленно, поднялась и поплелась за Азулой, вытирая лицо от песка.       В центре деревни, где раньше был лишь голый песок, маги создали импровизированный стол. Он был вылеплен из самого песка, но выглядел почти как настоящий — длинный, широкий, с изящными узорами, которые переливались в отблесках костра. На столе стояли грубые глиняные миски, наполненные горячей едой, а рядом стояли сосуды с чем-то, напоминающим местное вино.       Жители деревни собрались вокруг, рассевшись на песчаных стульях или просто на земле. Костёр трещал в центре площади, отбрасывая тёплый свет на их лица. Они говорили вполголоса, иногда смеялись. Это был редкий момент тишины и единства, который приходил только после долгого дня.       Азула села за стол, не сказав ни слова, её движения были спокойными, почти медленными. Энко устроилась рядом, моментально хватаясь за ближайшую миску с едой. Её лицо светилось предвкушением, несмотря на усталость.       Илани тоже присоединился к ним, но не сел сразу. Он на мгновение остановился позади Энко, чтобы слегка коснуться её плеча. — Ты заслужила это, — сказал он тихо, почти шёпотом.       В это время из толпы послышалась песня — тихая, глубокая, наполненная ритмом песчаной пустыни. Люди начали её подхватывать, и она постепенно наполняла тёплый вечер, как ветер, проникающий в каждую трещину.       Вокруг стоял лёгкий гул разговоров, но их стол был относительно тихим. Никто не торопился начинать, словно наслаждались моментом тишины перед чем-то неизбежным. Энко первой нарушила молчание. — Если бы ты мне сказала пару месяцев назад, что я буду сидеть здесь, среди песков, с вами, я бы назвала тебя сумасшедшей, — пробормотала она, глядя на свою миску. — А теперь...       Она сделала широкий жест рукой, обводя взглядом всех за столом, включая самодельные песчаные стулья, причудливую посуду и саму пустыню. — Теперь я просто ем и даже не думаю, что это странно.       Илани улыбнулся, едва коснувшись губами своей чаши. — Иногда жизнь предлагает странные повороты. Не думаю, что кто-то из нас представлял себя здесь.       Азула подняла голову, её янтарные глаза блеснули в свете костра. — Жизнь не предлагает. Она ставит нас перед фактом. Ты либо соглашаешься, либо сопротивляешься.       Энко усмехнулась и откинулась назад, наблюдая за игрой света и теней на песчаных узорах стола. — Ну, я бы поспорила. Иногда кажется, что жизнь вообще не знает, что с нами делать. Она просто берёт и бросает нас в самую странную ситуацию, чтобы посмотреть, как мы выпутаемся. — Или не выпутаемся, — добавила Азула. Её тон был ровным, но в нём слышалась тяжесть опыта. — Знаете, Один старик всегда говорил, что жизнь — это не испытание и не награда. Она как песок. Мы просто формируем её, но она всё равно сквозь пальцы.       Энко хмыкнула, разглядывая свой наполовину опустошённый бокал. — Песок. Как здесь. Только этот ещё и везде забивается.       За соседним столом раздался смех. Один из юношей махнул в сторону Илани. — Эй, маг воздуха! У нас тут спор. Правда, что ветер может поднять не только песок, но и человека?       Илани улыбнулся, но не стал отвечать. Вместо этого он откинулся назад, позволяя шуму разговоров окутать их стол. — Ты мог бы и ответить, — проворчала Энко, прищурившись на него. — А зачем? — ответил он, задумчиво глядя в небо. — Пусть сами гадают. Это делает жизнь интереснее.       Азула не удержалась от лёгкой усмешки. — Интереснее, говоришь? А если они решат проверить? — Тогда я буду готов, — ответил Илани, повернув голову к ней. Его глаза снова отразили свет костра, на мгновение оживившиеся, словно ветер, подхвативший песчинки.       Их взгляды пересеклись, и в этот момент шум вокруг словно стал тише. Но тут же раздался громкий хлопок — одна из женщин поставила большую миску с чем-то ароматным на стол, прерывая их молчаливую игру. — Ешьте, пока горячее, — сказала она, махнув рукой, прежде чем вернуться к соседнему костру.       Энко, усмехнувшись, потянулась за миской. — Ну, наконец-то хоть что-то не из песка.       После трапезы жители начали расходиться. Кто-то собирал посуду, кто-то тянул детей за руки, уговаривая их вернуться домой. Гул голосов постепенно стихал, сменяясь звуками ночной пустыни: шелестом лёгкого ветра и тихим скрипом песчаных крыш под его прикосновением.       Энко, едва подавляя зевоту, встала из-за стола. — Я всё. Пойду спать, — бросила она, махнув рукой в сторону Азулы и Илани. — Вы, если хотите, болтайте дальше, но меня это не касается.       Она направилась к их временной хижине, оставив их вдвоём.       Луна освещала пустыню, бросая холодный серебристый свет на барханы. Илани смотрел вдаль, его взгляд был мягким, но задумчивым. Азула, напротив, сидела, положив локти на колени, в руках вертя кусочек засохшего дерева, который подобрала у стола. — Место, где я могла бы узнать, куда исчезла моя сила, утонуло в песке, — наконец сказала Азула, её голос был низким, почти шёпотом, но каждый звук, казалось, рассеивал ночную тишину. — И, знаешь, если раньше это меня пугало, то теперь... теперь я не уверена, что хочу её обратно.       Илани повернул голову, его взгляд стал внимательным. — Ты ведь шла этим путём, чтобы вернуть то, что потеряла, — мягко произнёс он.       Азула бросила сухой кусочек дерева на песок и провела пальцами по волосам, задумчиво глядя на него. — Возможно. А возможно, я просто хотела доказать себе, что всё ещё могу. Аватар сказал, что можно выбрать другой путь... И, знаешь, я никогда не задумывалась об этом. А если я оставлю всё как есть? Мы могли бы жить вместе. Ты, я, Энко. Вернуться в вашу деревню, пить тот сладкий чай, что готовила старуха Мо.       Её голос дрогнул, и она посмотрела на Илани, пытаясь прочитать его реакцию. — И ты бы согласился на это? — спросила она, стиснув губы.       Илани чуть наклонился вперёд, руки его лежали на коленях, а глаза, серые, как штормовое небо, смотрели на Азулу с мягкостью, которая сбивала её с толку. — Я думаю, что это не мой выбор, — ответил он, голос его звучал ровно, но в нём чувствовалась лёгкая дрожь. — Это твоё решение. Но, Азула... что, если я скажу, что есть ещё одно место? Место, где ты сможешь узнать правду о своей силе.       Она резко повернулась к нему, её янтарные глаза вспыхнули, словно зажжённые изнутри. — Где? — Есть одна гора, далеко отсюда, — сказал он, отводя взгляд, словно сомневался в своих словах. — Монахи говорили о ней как о месте, где стираются границы между миром людей и миром духов.       Илани смотрел на неё, и его сердце сжималось, будто кто-то невидимый медленно сжимал в руке крохотную стеклянную фигурку внутри него. — Знаешь, — сказал он тихо, словно боялся разрушить тонкую грань тишины, которая связывала их в этот момент. — Если ты хочешь остаться… я не буду против.       Его слова повисли в воздухе, растягиваясь, как тонкая паутина. Азула не сразу отреагировала, её плечи оставались неподвижными, но дыхание стало чуть более заметным. — Ты знаешь, что самое сложное? — вдруг сказала она, не оборачиваясь. — Что? — Быть уверенной, что сделала правильный выбор. — Её голос звучал тихо, почти как шёпот. — Знаешь, я думаю, правильный выбор — это тот, который ты сделаешь. Даже если он не идеален.       Его слова прозвучали мягко, почти шёпотом, но в них была уверенность, словно тёплый ветер, который медленно прогоняет холод ночи. Илани накрыл её руки своими ладонями — тёплыми, сухими, чуть шершавыми от долгих путешествий и работы. Это прикосновение было неожиданно уютным, почти домашним.       Азула не вырвала руки. Она смотрела на него, а её янтарные глаза светились в лунном свете. — Даже если он не идеален? — повторила она, и в её голосе впервые за долгое время не было ни иронии, ни язвительности. — Даже если не идеален, — подтвердил он, не отводя взгляда.       Её пальцы чуть дрогнули в его ладонях, а её губы дрогнули в едва заметной усмешке.       — Ты, Илани, удивительный человек.       Илани рассмеялся — тихо, искренне, так, как смеются люди, которые привыкли видеть свет даже в самых тёмных местах.       — Рад, что могу хоть чем-то тебя порадовать.