Должник Харона

Сквозь открытое окно в комнату проникал свежий воздух. Он был по летнему плотный и по ночному остужающий. Сквозь колышущиеся шторы виднелся желтеющий месяц, скрываемый редкими облаками, тонкими, как вуаль. Желтый масляный свет освещал скудно обставленную палату, по полу которой стелился черный дым. Сбиваясь в клубы, он подплывал к кровати, рядом стоящей тумбочке и шкафчику, наполненному лекарствами в склянках. Черное домашнее облако не пахло ничем, кроме едва уловимого запаха магии, напоминающего жженую карамель. Этот запах смешивался с ароматом недавно распустившихся кустовых роз, расположившихся в клумбе под окном. Можно было сделать вывод, что палата находилась на первом этаже. Глаза никак не хотели открываться, хотя я уже давно пришла в себя. На уровне ощущений, мне казалось, что в комнате есть кто-то ещё. Мне было любопытно узнать, не подводит ли меня моё собственное тело. Но оно затекло, как мне казалось, от долгого нахождения в постели без движения, даже глаза слиплись. — Не торопись, — бархатистый голос с нотками резкости раздался слева. — Ты провела здесь не один день. Сириус подтвердил мои подозрения. Я услышала, как он придвинул стул чуть ближе к кровати, продолжая расталкивать клубы дыма в разные стороны. Его дрожащие пальцы трепетно сжали клочок ваты, смоченный в воде. Склонившись всем телом надо мной, он стал протирать веки от скопившейся грязи. В нос ударил дядин парфюм — острый запах кедра, перемешанный с нежной нотой лотоса. Он напомнил мне о доме, о дядиной комнате, заполненной этим ароматом доверху. Наконец веки разлиплись между собой. Глаза медленно сфокусировались на силуэте передо мной, и я увидела измученное дядино лицо. Оно подсвечивалось с одной стороны лунным светом, от чего тон кожи стал желтоватым, напоминающим воск. Пересохшие губы растянулись в улыбке, приподняв впалые щеки. Война прибавила шрамов на его руки и морщин на лице, но его глаза с маленьким горящим маячком остались неизменны. На его густой кудрявой шевелюре появились серебряные волоски, струящиеся водопадом сквозь темные, как камни, пряди. Мои руки потянулись к нему для объятий. Дрожа, они старались дотянуться, но упали на середине пути. Сириус засмеялся лающим смехом. — Надеюсь, ты не пыталась меня задушить, — снова он нарушил тишину. Я с шумом опустилась обратно и грозно посмотрела на волшебника, отвечая негативным взглядом на его вопрос. — Я же просил тебя не торопиться, — его голос сохранил озорные нотки. — Схожу за целителем, никуда не уходи. Мысли бурным потоком обрушились на мою больную голову. События пасхальной ночи каруселью проносились, оставляя мучительную боль томиться в груди. Я снова ощутила кровь на руках, живот свело, будто клинок нашел свою цель. На смену страху и отчаянию, пришло тепло, распространяющееся с покалыванием в конечностях. В мою голову вернулось умиротворение в сопровождении образа Джоан. Минута одиночества позволила мыслям упорядочиться и мне морально приготовиться к встрече с врачом. Я испытывала волнение из-за неизвестности, ощущение долгого сна, пока жизнь в мире проходит мимо тебя, было не из приятных. В палату зашла волшебница в белой мантии с кружевным воротником. От взмаха её палочки на люстре появился слабый огонек, который заставил меня прикрыть глаза из-за яркости. Без лишних слов, она остановилась около кровати и легко приподняла руку, чтобы измерить пульс. Затем, её рука с палочкой легко провела вдоль моего тела, сканируя организм. Лицо целительницы было вытянутым, с мягкими чертами, которые приятно округлялись, заметив прогресс в выздоровлении. Закончив своеобразный осмотр, волшебница повернулась к двери и мягко сказала: — Проклятье почти покинуло тело. Слабость будет оставаться несколько дней. Придется наблюдать в динамике. Сзади нее засуетилась маленькая фигура, которую я не сразу заметила. Она вышла из тьмы коридора, её платиновые волосы засветились в лунном свете, а широко распахнутые глаза с радостью смотрели на меня. Полумна фиксировала все слова целительницы на карту с анамнезом, скрупулезно выводя их пером. Для меня было удивление встретить именно здесь Полумну Лавгуд, тем не менее, это было приятно. Наши пути неумолимо сходятся. Хотелось верить, что сейчас в её жизни наступила хорошая полоса. — Интересная эта девчонка Лавгуд, — пробубнил дядя, возвращаясь на стул. Палата снова опустела, а свет погас. Мы остались наедине с Сириусом. Он подошел к тумбочке и налил из фарфорового кувшина воду в граненый стакан. — Ага, — мой голос прозвучал сипло, грубо, как будто чужой. Я попыталась прокашляться, когда ощутила засор в горле. Сириус подоспел во время, помогая сесть. Его крепкая рука протянула стакан, предлагая выпить воды, пока в другой руке скрывалась таблетка. Я пропустила назначения врача, пока обдумывала появление Полумны. Спустя пару минут, когда мои голосовые связки были готовы работать, а спина привыкла держать корпус, я была готова к разговору. Стоило выбрать лишь вопрос, но их было так много, от чего голова снова взрывалась. — Как я здесь оказалась? — первый и правильный, он был вопрошен сиплым голосом. — Уж не знаю, что точно произошло в особняке, только знаю, что Джордж трансгрессировал к входу в лечебницу с двумя телами в крови, — дядя откинулся на спинку стула. — Да, это была ты и Картер. Уизли сказал, что в тебя попало проклятие Волан-де-Морта, но ты осталась жива. А твоего, кхм… мужа, — дядя помедлил на секунду. — Укусил оборотень. Ну, он это мягко ещё сказал. Бедолаге вспороли живот, удивительно, как внутренности не выпали. — Как он? — последние комментарии я предпочла пропустить мимо ушей. — Сложно сказать. Вы оба были без сознания эти два месяца, но Селвин недавно стал приходить в себя. Для него это мучительно, вопли жуткие стоят, ни одно заклятье тишины не помогает. Обращение пошло не по плану, потому Картер застрял где-то в пограничье и не может закончить его. Тяжелое зрелище. Никто точно не может сказать, что с ним будет дальше. Мы замолчали. Сердце сжалось, мне хотелось увидеть его, подержать за руку, сказать, что всё будет хорошо, плевать, что это будет ложь. — Прости, зря сказал тебе это сейчас, надо было позже выбрать удачное время. А, знаешь, Джорджа оправдали, — он попытался перевести тему. — Конечно, его схватили после того, как он принес вас сюда. Но после расследования и его раскаяния, суд решил, что он заслужил второй шанс. Сейчас работает здесь на благотворительных началах, пытается сблизиться с семьей. — Я жалею, что не вернула его домой, когда он пришел на порог особняка. Если бы я была настойчивее, он бы не… — Я слышал, что произошло между вами, — Сириус резко оборвал меня. Его голос стал резким и грубым. Он понял, что ему не удалось найти позитивную тему для разговора. — Ты не виновата ни в чем. Это был его выбор и его ответственность, ему дальше с этим жить. Поверь, рыжему идиоту уже сполна досталось, от авроров, твоего отца и меня, да и Дементоров. Кстати говоря, твой отец также сокрушался, когда ты… ну ты поняла. В один день он проснулся и понял, что твой выбор — это твой выбор, ему его не изменить. Вот и ты пойми это. Разговор с Сириусом шел плавно, мы сразу преодолели неловкость, будто не прерывали общение ни на день. — Мне нужно тебе признаться. Я стала Пожирателем смерти не просто так. Не потому что всегда была злой или верила в чистоту крови. Нет. Я сделала это ради вас, — мой голос дрогнул. — Я заключила сделку в обмен на твою жизнь. Глаза Блэка старшего расширились. Дядя перестал дышать. — Ч-что? — медленно спросил он. Его глаза забегали по комнате, пряча выступающие слезы. — Там, в отделе тайн, у меня было видение твоей смерти. Я не придумала ничего лучше, чем выбить сделку. Прежде чем всё началось, я столкнулась с Беллатрисой и Люциусом, — Люциус… как мне жаль. — Мне удалось убедить их, что я могу помочь Тёмному Лорду, отдам пророчество, буду сама их создавать, да сделаю всё что угодно, только бы ты и Фред остались живы. Сириус вскочил с места и отошел к окну, ему не хватало кислорода. Опираясь на белоснежный подоконник, Блэк вдохнул летний воздух. — Позже, я решила помогать Ордену, но мне нельзя было лезть на рожон. Однажды я почти попалась, но мне везло, всегда везло. Тёмный Лорд до последнего не знал, кто был предателем. Мне всё ещё кажется, что он проклял меня из-за смерти Драко — его крестража, — я издала смешок полный горечи. — Я хотела быть полезной, хотела спасти свою семью… Блэк глубоко дышал, в его голове шестеренки двигались с немыслимой скоростью. Вся его жизнь прошла переоценку в это мгновение, пока он слушал признание своей племянницы, племянницы оценившей его жизнь дороже своей. — Я слышал от Гарри, что ты спасла их и помогла бежать, но не поверил, — придя в себя, сказал Сириус. — Прости, что сомневался в тебе. — Не стоит. Я рада рассказать об этом. Тайны тяжело носить на плечах. Тем более я рада сбежать из ада, где каждый день тянулся будто месяц. Меня никогда не носили на руках, скорее терпели, чтобы в конце расправиться. Мы снова замолчали. Я свесила ноги с кровати, будто смогла бы куда-то уйти. Сириус накрыл свой рот рукой, чтобы всхлипы не смогли нарушить тишину комнаты. Только сейчас в его голове появилось прочное осознание, на что пошла его племянница ради его жизни. Волшебник отошел от окна и приблизился к кровати, на которой я продолжала сидеть. Его глаза блестели от слез, а по щекам спускались влажные дорожки. Он присел и сжал мою правую руку полную черных следов от проклятий. — Спасибо, Горгонея. Спасибо, что подарила мне время с братом, возможность увидеть, как вырос мой крестник. Я не забуду этого никогда. Сириус коснулся лбом моей руки, проливая слезы на белую простыню. В его голове упала последняя стена, которая держала мир, который он создал. Зная правду, ему придется заново отстроить её. Я положила руку на его голову и стала поглаживать кудрявые волосы, успокаивая дядю. Чувство легкости и освобождения вернулось в тело с выплаканными слезами и сказанными словами. — Ты так похожа на свою маму, — еле-еле проговорил Сириус. — Как такое может быть?! Ты похожа на неё больше чем просто лицом. — Ты хорошо её знал? Мы никогда не говорили о маме с Сириусом, до этого дня мы не страдали от личных откровений. — Конечно, в свое время она была звезда Хогвартса. Не было ни одного студента, кто бы не знал Глин Бёрк. Даже я ухаживал за ней, начиная с четвертого курса, но она всё равно полюбила твоего отца, оставив меня с разбитым сердцем и осколками хрустальной шкатулки. Наверное, я был слишком настойчив и нетерпелив. А Регулус был слишком зажат и меланхоличен — как раз, то, что ей нужно. Эти воспоминания пробили нас на смех. — Не смотря ни на что, я был рад за них. И был рад стать дядей, хоть и скрывал это. — Это взаимно, Сириус, — я улыбнулась, увидев огонь в глазах дяди. — Так, вот. Она была такой же отважной, как ты. Для меня всегда было удивительно, почему она учится на Слизерине. Её место точно было рядом со мной — на Гриффиндоре. Она ведь не испугалась вытащить из Пожирателей твоего отца, хоть для неё это печально закончилось. Я же говорю, как ты, она ценила других выше себя. Сириус положил свою голову на мои колени, пока предавался воспоминаниям. Его успокаивали мои методичные поглаживания по волосам. — Как папа? — почему я раньше не догадалась спросить об этом. — Ох, Реджи в своем репертуаре, как узнал, что ты здесь, проводил все свои дни и ночи рядом. Простил и отпустил все твои грехи, а как иначе должен был сделать твой отец? — Сириус издал смешок. — Этот черный дым, который ты наколдовала, жутко пугал его. Он считал это плохой знак. Дым, недавно клубившийся на полу, постепенно растворялся, как пена из ванной, и вскоре совсем исчез. — После окончания войны, мы стали сменять друг друга на посту рядом с тобой. Он читал тебе сказки, надеясь, что ты слышишь. Каждый раз прощался так, будто никогда не увидит. Очень жаль не он застал твоё пробуждение. На глаза наворачивались слезы от ощущения возвращения в семью, но в сердце был холодный осколок, который напоминал о Картере, ставшем семьей и медленно угасавшем. — Завтра он навестит тебя, пускай в эту ночь его не мучают кошмары, — продолжил Сириус. За спиной раздался скрип двери, но мы были слишком погружены в наш разговор, чтобы обернуться. — Я не во время? — спросил вошедший в комнату Фред. — Однако, разведка работает оперативно, — хохотнул Сириус, вставая с колен. Ему не было стыдно за своё поведение, но хотелось сохранить уединение для двух близких родственников. — Да, — замялся Уизли. — Я всё равно не мог уснуть, а тут хорошие вести. Решил не откладывать и навестить сейчас, — его веснушчатая рука легла на затылок. — Верное дело, — дядя похлопал по карманам своего бархатного пиджака. — Отправлюсь на площадь Гриммо, соберу тебе вещей переодеться, — обратился ко мне волшебник, после чего двинулся в сторону выхода. — Ах, да. Фред, Джордж просил передать, если я тебя встречу, что он придет на ужин в выходные. — Ага, — медленно проговорил парень. — Хорошо, прекрасная новость. Когда дверь снова скрипнула, я поняла, что Сириус ушел. Ноги так и не слушались, только пальцы на ногах двигались с успехом. Крутить корпусом было сложно, я не могла увидеть пришедшего, лишь слышать. Фред быстро понял, в чем основная проблема и, прихватив с собой стул, обошел палату, чтобы сесть напротив меня. Его губы растянулись в широкой улыбке, а рука невольно взяла мою. Он был в одной широкой рубашке темно-фиолетового цвета, её рукава были закатаны до локтя из-за жаркой погоды. Наклонившись вперед, он поставил одну руку на ногу, вцепившись пальцами в брюки. Его глаза нашли мои, нежно заглянули в них. — Как себя чувствуешь? — он первый нарушил тишину. — Честно или соврать? — я попыталась искренне улыбнуться. — Я поверю любому твоему слову. На мгновение он показался таким взрослым, вся его юношеская беззаботность и юмор ушли. — Тогда, могло быть и лучше. — Ты жива, это уже лучшее. Мы все испугались за тебя. Мне не стыдно признать, что я больше всех переживал за тебя, — его улыбка дрогнула от воспоминаний, но он постарался скрыть это. — Спасибо твоему брату. Если бы не он, возможно, не сидела бы тут, — рядом с Фредом всё изменилось, теперь я могу говорить свободнее. — Давай не будем о нём, — отрезал гриффиндорец. — Всё ещё не помирились? Он удивленно приподнял брови. — Да, знаю, что давно тут, — смелость прибавлялась с каждой секундой. — Так, что? — Я пытаюсь. — Обещай, что помиришься с ним, он же твоя семья. Знаю, аргумент так себе, но он стоит того. — Хорошо, хорошо. Лучше скажи, что за бойня произошла в особняке Лестрейндж. Слова Джорджа немного не дошли до меня. Я приоткрыла рот, чтобы начать, но все воспоминания куда-то исчезли. Крупицы памяти просачивались, как песок сквозь пальцы. Мой взгляд вцепился в пол, пытаясь вернуть прошлое. — Помню твоего брата, они бежали с Гарри и Гермионой. Потом Тёмный Лорд… Он убил Люциуса и Нарциссу, — по коже прошли мурашки, холод растекался по позвоночнику. — Я убила Драко, а на Картера напал Фенрир. Если я правильно помню, Картер убил Сивого, а потом я убила Нагайну. — Почти убила, — поправил Фред. — Что? — я подняла глаза полные удивления. — Она осталась жива, ну и я убил её во время битвы за Хогвартс. Представляешь, вытащил меч Гриффиндора из Распределяющей шляпы! — Могу, прекрасно. Интересно, однако. — Что именно? — Моей ненависти хватило только на брата, — я провела пальцем по потемневшей Черной метке на руке, переставшей выделяться на предплечье. — Туда ему и дорога, как и всем Пожирателям смерти, — он осекся. — Кроме тебя, разумеется. Подожди, скоро и тебя оправдают, станешь ещё героем, — Фред воспрял духом. — Раз уж говорим о героизме, есть вещь, которую я должна рассказать тебе. С лица Фреда сошла улыбка, оно стало удивительно серьезным. — Моё решение стать Пожирателем смерти не было принято из малодушия или злости. Я заключила сделку, ценой которой была твоя жизнь, — я постаралась в красках и подробностях рассказать события прошлого, которые были намеренно скрыты от парня. Дослушав меня, Фред вскочил со стула и подошел к окну, копируя Сириуса. Уизли долго молчал, ему тоже нужно было время, чтобы переварить информацию, разделившую его жизнь на до и после. Я не торопила его, терпеливо сидела на краю кровати, разминая пальцы ног. — Почему не сказала раньше? — он так и не повернулся. — Боялась, что ты сделаешь глупость или помешаешь мне. Это было опасно для меня, а для вас было бы смертельно. — Я мог потерять тебя! Ты думала об этом?! Хоть раз подумала обо мне?! — он почти молил меня ответить. — Каждый день… Когда приняла это решение, я думала только о тебе и твоей жизни. Я жила ради этого дня, чтобы сказать тебе правду. Мне жаль, что всё вышло именно так. Фред с шумом развернулся ко мне лицом. Его руки лежали на груди, скрещенные, не предвещающие ничего хорошего. — Я люблю тебя, Горгонея. Нет, это так ничтожно мало, сказать: «Я люблю тебя». Мне не передать это чувство словами. Оно настолько сильное, что я готов простить тебе всё, — его руки сжимали рубашку в районе сердца. — И слышать, что ты была готова пожертвовать всем ради меня — значит ровно столько, сколько я чувствую. Я закрыла своё лицо руками, желая спрятать слезы. Ощущение взаимности заставило сердце растопить лед и плакать от счастья. Я дожила до этого дня, мы справились. Шаги Фреда были размеренными. Он присел рядом, я почувствовала его руки на своих коленях. Поочередно его руки отпустили мои, освобождая лицо, заставляя смотреть на его улыбку, вернувшуюся на лицо. — Я буду обманщиком, если не скажу, что я знал о силе твоих чувств. Книга, что ты мне подарила, та самая, где все великие ведуньи, она написала об этом ещё до принятого тобой решения, — он улыбался широко и так по-идиотски. — Конечно, все твои тайны она не раскрыла, но благодаря ей, я знал о твоей жизни. Я сама вложила в его руку оружие и надеялась, что он не воспользуется. Хвала Мерлину ему хватило ума использовать её в правильном русле. Меня наполнила гордость за сообразительность Фреда, его уравновешенность. Наклонившись вперед, я обняла его, повиснув на шее. Моё тело соскользнуло с кровати, прямиком в его раскрытые руки. От парня пахло фейерверками, свежим чаем и печеньем. А губы были на вкус имбиря и бергамота. — Тебе что-то надо? — спросил Фред, после того, как помог мне снова оказаться в кровати. — Да, мне необходимо увидеть Картера.

***

Фред бесшумно толкал кресло-каталку со мной по второму этажу. Через приоткрытые двери палат можно было увидеть изувеченных ведьм и колдунов, чьи конечности были сплошь покрыты бинтами. В сумраке больницы, они напоминали тряпичные куклы. Многих бы напугала эта картина, но после особняка Лестрейндж всё это воспринималось спокойнее, с большой долей сочувствия. Мне было сложно свыкнуться с мыслью, что ходить самостоятельно я стану не скоро. Из-за долгого времени проведенного лежа на больничной койке, мышцы ослабли, а нервные окончания слабо передавали информацию о желании движения. Я знала, что однажды восстановлюсь полностью, но сейчас ощущала себя беспомощной. Проезжая мимо одной из палат, я удивилась ярко горящему свету в ней. Я не могла отвернуть голову в сторону и не заглянуть в узкую комнатку с распахнутой дверью. На кровати, спиной ко мне, сидел юноша, опираясь на руку за его спиной. Одна его нога вальяжно покачивалась, свесившись с кровати, другая была притянута к нему. Он мычал песню, в перерывах выпускал клубы дыма, уходившие в окно. Запах табака уже просочился в коридор, такой знакомый и почти родной. — Оставь меня тут, — попросила я Фреда, когда мы проехали мимо комнаты. — Но… — Я справлюсь сама, — заверила его я. Уизли медленно удалялся с этажа, как бы догадавшись, что меня стоит покинуть и не ждать. Я дождалась тишины в коридоре, прежде чем ослабшие руки легли на колеса. Первые самостоятельные движения были неловкими, я почти не сдвинулась с места, но вскоре мне удалось справиться с управлением, проехать вперед и развернуться, чтобы заехать в комнату с ярким светом. Пока я забиралась вглубь комнаты, мне удалось разглядеть широкий пластырь на внутренней стороне предплечья на правой руке. В мелькнувшей левой руке, забинтованной от предплечья до кончиков оставшихся пальцев, красовалась коричневая сигарета, отдающая запахом ванили. Некогда прекрасное лицо, ныне обезображенное шрамом проходящим через бровь, правый глаз и часть губы, повернулось в мою сторону. Два глаза, хоть и один был белесым, изучали гостя с ног до головы. — А я всё ждал, когда ты придешь, — радостно проговорил Блез. Он выдал что-то наподобие улыбки, после чего сделал очередную затяжку. — Угощаю. Рука с золотой пачкой потянулась в мою сторону. Я благодарно взяла её и непременно закурила одну из сигарет. Дым приятно пробежался по горлу, отдавая горечью дней, когда никотин не поступал в организм. Голова слегка помутнела, оставляя приятный осадок. — Да, долго же ты спала, принцесса, — его голос продолжал ласкать слух. — Даже Селвин успел пробудиться. Я не могла оторвать взгляд от его свежего шрама, который только-только начинал белеть, хоть у самого основания кожа алела из-за наполнения кровью. На шее слизеринца красовалась ещё одна пара шрамов, уже заживших и напоминающих петлю. Сквозь глубокий вырез на пижамной рубашке виднелась грудь, усеянная маленькими шрамами, напоминавшими следы от осколков. — Что с тобой произошло? — теперь была моя очередь говорить. Забини усмехнулся. — Лучше расскажи, что стряслось с тобой, спящая красавица, — его тон был по-обычному беззаботным. В ответ я покачала головой, продолжая настаивать на своём. — Ладно, баш на баш, — он сделал последнюю затяжку, после чего потушил сигарету об пепельницу с острыми углами. — Мы с Тео участвовали в битве, когда выбрались из подземелья. Вот в нас и угодило взрывчатое заклинание, ещё несколько режущих проклятий в грудь, а потом меня поймали дьявольские силки, чуть не задушили. Ничего особенного, — он свесил обе ноги с кровати и радостно замотал ими из стороны в сторону. — Потом определили сюда, у меня началась аллергия, до сих пор восстанавливаюсь. — Мне жаль, — только эти слова пришли на ум. Вдруг стены содрогнулись от истошного крика. От муки в голосе, замерло всё здание. Вопль продолжался недолго, но был настолько пронзительным, что кровь застыла в жилах и воздух резко похолодел. Под конец, человеческий голос напоминал вой, привычно звучащий у собак потерявших хозяев. Я оглянулась в сторону коридора, затем вопросительно взглянула на слизеринца. — Что это было? — я боялась услышать ответ. — Это твой первый раз? Я кивнула, так резко, от чего почувствовала боль в шее. — К такому невозможно привыкнуть, — вздохнул Блез. — Это Картер, точнее то что от него осталось. Наверняка снова пришел в себя. В горле появился ком. Моё беспокойство наполнило комнату, обкрадывая мои легкие кислородом. — Ты к нему держала путь, не так ли? — Да. Хотела навестить, насколько это возможно. Ты сможешь… — Разумеется, — Забини спрыгнул с кровати и резко оказался за моей спиной. — У нас ещё будет время поговорить о твоих приключениях. Нас не отпустят отсюда до суда. Блез по-дружески приобнял меня со спины, пытаясь снять напряжение, после чего толкнул кресло вперед, возвращая меня в темный коридор. По пути я боролась с чувствами, которые были готовы хлынуть из меня. Самое сильное из них — страх, который сковал меня. Я до смерти боялась увидеть его изувеченным или обратившимся, но была готова принять любым. Дверь в крайнюю палату была закрыта, от неё исходило легкое рыжеватое свечение, говорящие о нескольких наложенных чарах. Открылась она нелегко, выпустив затхлый воздух в коридор. В проеме появился целитель в белоснежной мантии, будто светящейся в сумраке. Забини кивнул ему, как бы объясняя кто и зачем явился сюда. — Только пару минут, — проворчал волшебник и отошел в сторону, а после того, как мы попали внутрь, закрыл за нами дверь. За всё время нахождения в больнице, Забини несколько раз навещал Картера, когда тот очнулся, из чувства долга. Он думал о том, что я бы точно это сделала, и решил проявить себя как добрый друг, не смотря на то, что их ничего не связывает. Блез прекрасно знал, что Селвин остался в одиночестве, и не хотел, чтобы тот чувствовал себя брошенным, каким он ощущал себя сам. В палате были зашторены окна, воздух поступал сквозь небольшую щель, которой было недостаточно, чтобы выветрить запах лекарств и колдовства. Эта комната была больше остальных палат, и мебель стояла на большом расстоянии друг от друга. В центре расположилась кровать, на которой лежал Селвин с прикованными руками и ногами. На его тело было натянуто одеяло и скрывало всё ниже шеи. Бледное лицо волшебника осталось неизменным, кроме возникших впадин у скул. Моё сердце обрадовалось, что он выглядел живым, но от всей обстановки становилось не по себе. Настольная лампа освещала слишком мало, да и многое было скрыто. Руки затряслись, мне так хотелось остаться спокойной, обнадежить его. Блез подвез меня ближе и отошел к выходу, давая пространство для разговора. Я сделала несколько глубоких вдохов, настраиваясь. Как назло, речь покинула меня, и подходящие слова не вертелись на языке. Его пальцы зашевелились, выбравшись из-под одеяла. Наклонившись ближе, я коснулась его руки, сжимая её в своей, такой хрупкой по сравнению с его. Тело наполнилось болью, медленно стекающей по щекам. Теперь его мучения стали частью меня, оставив отпечаток навсегда. — Прости меня, — дрожащие губы выдавали мои слезы. — Умоляю, прости. Я не могла даже предположить, что ты пострадаешь. Если бы я только знала… Я не хочу тебя потерять. Прошу, выдержи эту боль и вернись ко мне, моим самым дорогим человеком, моим партнером и другом. Ты всегда был сильнее меня, останься сильным до самого конца. Я прижалась лбом к его руке, после чего нежно поцеловала её, оставляя влажный след. — Я приму тебя любым, что бы ни случилось. Хочу увидеть твоё счастье, твою улыбку, слышать беззаботный смех. Ты не заслужил этих мучений, как и смерти. Без тебя не будет моей жизни. Прошу, вернись и прости меня. Мои плечи резко содрогались от рыданий, от жалости и боли сквозившей в них. Я продолжала шептать неразборчивые молитвы и слова из памяти, которые никому другому не могла сказать, пока не пришлось прервать этот поток из-за вернувшегося целителя. Уходя, я заметила влажный блеск на закрытых глазах Картера. Он слышал меня, что не могло не радовать. В болезни и здравии — крутилось в моей голове. Когда-то данная клятва оказалась намного прочнее, чем я думала в день, когда давала её. Теперь всё из прошлого казалось таким неправильным, будто я могла его изменить, но даже не попыталась. Вина давила на плечи, заставляя тонуть в темных водах.

***

Ночь прошла в рваных снах, которые заканчивались раньше, чем являлось сновидение. Утро прошло не лучше, я ждала отца, полная волнения. Мне было страшно посмотреть в его чуткие глаза, хотя признание было готово вырваться из моих уст. За завтраком Блез составил мне компанию, заставляя съесть принесенную овсянку, мотивируя скорейшим выздоровлением. В меня снова не лезла еда, но из-за настойчивости друга, я съела пару ложек. Всё казалось таким нереальным, после долгого пути. — Раз ты поела, — Забини принялся шарить по карманам шелкового халата, в который был одет. — Ты можешь получить это. Здоровой рукой он протянул мне письмо, на середине которого красовалась подпись: «Для Горгонеи». Я сразу узнала почерк Картера. — Мне передали его сегодня с утра. Он ушел, принцесса.