История одной весны

Дождь льёт без перерыва всё утро напролёт. В палате становится прохладнее, и надо бы прикрыть окно, потому что ещё даже не апрель, но Субину с Бомгю совершенно не до этого. Практически ничего не говоря, они вдвоём собирают вещи Бомгю, но что у того, что у другого всё буквально валится из рук. Оба пропускают завтрак, а Субин забывает выпить свои таблетки, за что, вероятно, позже отхватит от Тэхёна, но он в данный момент об этом даже не вспоминает. — Бомгю… — тихо зовёт Субин, сидя прямо на полу посреди палаты и сжимая в руках чужую футболку. — Я… Я так привык к тебе… — шепчет он, но не может больше ничего сказать, потому что срывается и начинает плакать, коротко всхлипывая. — Субин… Боже, плюшевый мой, перестань, — с нежностью говорит Бомгю, садясь рядом и обнимая. — Мы обязательно ещё увидимся. Уверен, что тебя не будут слишком долго тут держать, максимум… Ну, пару дней. Моё чутьё не обманывает, поверь, — улыбается он, приподнимает голову Субина и, глядя в глаза, большими пальцами утирает бегущие по щекам слёзы. — Тут каждый день — как все десять, — всхлипывает Субин, прикрывая глаза от прикосновений тёплых пальцев к его щекам. — Я и дня без тебя не протяну тут, Бомгю… — хнычет он срывающимся голосом и плачет ещё сильнее. — Так, так, так, отставить хандру, — серьёзно говорит Бомгю. — Небо за тебя поплачет, гляди вон, как разошлось, — посмеивается он, кивая на окно. — Тем более, что я обязательно приду к тебе, и не раз, так что ещё и надоесть успею. — Обещаешь? — всхлипнув, хрипло спрашивает Субин, глядя щенячьими глазами. — Обещаю, — уверенно кивает Бомгю с улыбкой, снова цепляясь за его мизинчик своим, чем заставляет улыбнуться и Субина. — А теперь давай успокаиваться, а то скоро затопим отделение под нами, — говорит Бомгю и принимается утирать Субину слёзы прямо своей футболкой, что мнётся в его руках. — Бомгю! Футболка же твоя, ты чего, — тут же оживает Субин, пытаясь его остановить. — Всего лишь футболка, — пожимает плечами Бомгю. — Их много и с ними ничего не случится, а ты у меня один. Субин тает от этих слов и расплывается в глуповатой улыбке, поджимая губы. — Я люблю тебя, — шепчет едва слышно, но достаточно, чтобы услышал тот, кому надо. — И я тебя, — отвечает Бомгю. Он берёт лицо Субина в ладони, глядя с невыразимой нежностью, и горячо целует. И хотя поцелуй отдаёт солоноватым привкусом слёз — оба слишком поглощены печалью и друг другом, чтобы обращать на внимание на такие мелочи.

***

Просидев всё утро в обнимку, Субин с Бомгю молча ждут, пока на часах мелькнёт 13:30 и приедет Ёнджун. Времени уже за час, сумки собраны и покоятся на полу около двери, а у Субина сердце очень сильно не на месте. Он вспоминает о непринятых лекарствах, что в сумме с сегодняшним стрессом точно даст отрицательный результат, и вопреки здравому смыслу нервничает ещё больше. — Пожалуйста, не грусти так сильно, хорошо? — просит Бомгю уже раз в сотый за утро. — Побереги своё сердце. — Я постараюсь, — отвечает Субин, сдерживая слёзы и проклиная свою эмоциональность и привычку всё принимать слишком близко к сердцу. Бомгю придвигается к нему на кровати ближе и садится напротив, заглядывая в блестящие от слёз глаза. — Ты помнишь, что я ответил тебе на вопрос о том, хотел ли я когда-нибудь услышать звон колокольчиков? В тот день, когда мы смотрели «Твоё имя»? — спрашивает Бомгю, наклонив голову. — Что мы — сами себе звон колокольчиков, когда находим кого-то особенного… — тут же дословно вспоминает Субин. — Верно, — улыбается Бомгю. — Но тогда я сказал тебе не всё. Ты спросил, почему я хотел услышать этот звон лишь раньше, в прошлом. Знаешь, ещё в первый день я понял, что ты станешь для меня кем-то важным. И когда увидел тебя, то, пожалуй, действительно услышал тот самый звон колокольчиков, — вздыхает Бомгю. — Сказать вот только не мог тебе тогда об этом, ведь даже не представлял, что ты ответишь мне взаимностью. — А я подумать не мог, что ты станешь для меня так важен и что я так полюблю тебя, — шепчет Субин, качая головой, в которой никак не укладывается происходящее. Бомгю влюбился в него в первый же день. Честное слово, Субин всегда думал, что такое только в книжках бывает да в фильмах. Но Бомгю не перестаёт удивлять его своей исключительностью, продолжающей рушить рамки в сознании и жизни Субина, которую он без Бомгю уже едва ли представляет. — Хочешь, я оставлю тебе Гика? — предлагает Бомгю. — Сможешь ещё что-нибудь из аниме посмотреть. Тебе даже интернет не понадобится, они все скачаны, — говорит он, беря Субина за руку и поглаживая его пальцы своими. — Но это же твой ноутбук, — хмурится тот. — Ну и что? — пожимает плечами Бомгю. — Проживу и без него. Вообще не проблема. Зато тебе будет не так скучно, — улыбается он. — Так что? — Давай, — соглашается Субин, тихо шмыгнув носом. — Буду тебя вспоминать. — Ну вот и прекрасно, значит, я всегда буду рядом с тобой, как будто и не уезжал, — сияет Бомгю и заражает своей яркостью Субина, который наконец улыбается. — Но я всё равно буду ждать снова встречи с тобой, — шепчет тот, обнимая Бомгю и пряча лицо у него в плече. — И я буду ждать, — отвечает он тихо, поглаживая Субина по спине, а за окном раздаётся отдалённый рёв мотоцикла, и оба понимают, что вот-вот Бомгю отсюда заберут. До того, как появляется Ёнджун, проходят три минуты, но парням они кажутся тремя жалкими секундами. — Безумно жаль портить такую трогательную сцену… — тактично кашлянув, говорит Ёнджун, зайдя в палату. — Но нам ехать нужно, Бомгю. Уж извини, — печальным тоном тянет он, подхватывая одну из сумок с вещами и чехол с гитарой. Бомгю молча отстраняется от Субина и встаёт с кровати, поправляя слегка помявшуюся рубашку. Они ничего не говорят друг другу — лишь обмениваются взглядами, и Бомгю, подхватив вторую сумку, вытаскивает из неё ноутбук и отдаёт его Субину, а затем вслед за Ёнджуном выходит из палаты. Последним уходит Субин, и его мысли занимает лишь то, что он уже совершенно отвык ходить через дверь, а не через балкон. — До встречи, — шепчет с улыбкой Бомгю. Он бегло целует Субина в щёку, пока никто не смотрит, и тот смущённо улыбается. — До встречи, — отвечает он, и Бомгю, подмигнув, разворачивается и убегает за Ёнджуном, ушедшим на несколько шагов вперёд. Субин взглядом провожает его невозможно тонкую фигуру, становящуюся ещё тоньше и меньше, пока он уходит всё дальше, и нехотя возвращается к себе. Там он оставляет ноутбук на кровати, а сам выходит на балкон и молча наблюдает за братьями внизу. Ёнджун умело закрепляет вещи на багажнике (хотя Субин раньше и подумать не мог, что они у этого миниатюрного транспорта вообще бывают), оба надевают шлемы и садятся на байк, тут же грозно зарычавший. Бомгю крепко обнимает брата, глядя куда-то вверх. Субину кажется, что он смотрит на него, но только он предпринимает попытку махнуть рукой, как байк трогается с места, и Бомгю отворачивается, через несколько секунд и вовсе исчезая из поля зрения. — Ты только уехал, а я уже скучаю, — вздыхает Субин. Но он обещал Бомгю постараться не грустить, поэтому не даёт себе расплакаться, вместо этого устраиваясь на кровати и включая ноутбук. И буквально за один подход, безвылазно Субин пересматривает к вечеру три первых аниме, которые они смотрели вместе с Бомгю. Он даже не замечает, как клонится к закату солнце, и совсем не ест, чудом вспоминая только про таблетки, смысла в которых ему уже почти никакого не видится. С трудом встав с кровати из-за затёкших конечностей, Субин выползает на балкон, где порыв свежего воздуха тут же отрезвляет затуманенную голову. Он глубоко вдыхает запах подступающей ночи, не моргая смотрит на закат и обнимает себя руками из-за вечернего холода, но обратно в тёплую палату не возвращается. Субин вспоминает, как его обнимал Бомгю, как играл на гитаре и пел своим мягким голосом с лёгкой хрипотцой, когда они смотрели на закат вместе, и с силой кусает губы, чтобы снова не расплакаться — невыносимое желание снова почувствовать его объятия и услышать его накрывает с головой и не даёт вынырнуть наружу. Но, кажется, сами звёзды, чьи блики ещё только-только загораются на востоке, слышат его мысли и не могут оставаться в стороне. Откуда-то снизу раздаются неясные шорохи, и Субин резко напрягается, выглядывая с балкона, но ничего не замечает. Он хмурится, слыша, что шорох становится только громче, а затем в недоумении оборачивается к пожарной лестнице на краю балкона и… Замечает показавшуюся снизу взлохмаченную макушку Бомгю, карабкающегося к нему на балкон с широченной улыбкой и маленькой коробкой в руках. — Ты с ума сошёл?! — едва не кричит Субин, бросившись навстречу и чуть не упав прямо на него. — Похоже на то, — неловко бормочет Бомгю и отряхивает джинсы, собравшие сбоку на себе слой пыли с нижнего этажа, после чего поднимает перед Субином коробку. — Ёнджун снова постарался для тебя и сделал два вида макарунов, чтобы повысить твой серотонин. Я рад, что ты не успел пропасть от тоски до того, как я вернулся, — хихикает он, щуря блестящие глаза. У Субина глаза тоже блестят: не то от радости, не то от удивления, не то от следов ещё недавно душившей его печали. Но разбираться в них ему совсем не хочется, и он только безмолвно обнимает Бомгю, сжимая за его спиной пальцы на ткани толстовки. И кажется, что даже холодный вечерний воздух стал чуть теплее, стоило только заботливым рукам обвить его талию, а нежному шёпоту — прозвучать над ухом с коротким: — Идём. Тут холодно. В палату Субин медленно ползёт следом за Бомгю, не выпуская его из объятий, и чудом не запинается за балконный порог. Бомгю с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться, отлепляет от себя Субина, кладя коробку с макарунами прямо на кровать, и смотрит на него долго и изучающе. — Меня всего полдня не было, — шепчет Бомгю с улыбкой, проводя рукой по чужим волосам. — Я всё равно скучал, — бурчит Субин ему в плечо. Бомгю грустно улыбается: невольно появляются тревожные мысли о том, что они будут делать друг без друга, если с кем-то из них случится что-то серьёзное. Голова от этого тяжелеет и туманится. — Чай будешь? — оживляется наконец Субин и, не дожидаясь ответа, отстраняется, чтобы поставить чайник и найти в завалах на столе свежие чайные пакетики. Бомгю с упоением смотрит на его лёгкую неуклюжесть и аккуратно убирает со стола слой бумажных пакетов, закрывающий коробку с чаем. Щёки Субина розовеют, заставляя на пару мгновений затормозить, и в воздухе едва слышится робкое «спасибо». — Всё в порядке, не переживай ты так, — вздыхает Бомгю, накрывая его ладони своими. Субин кивает с глупой улыбкой, глядя на их руки, пока в стороне надрывается кипящий чайник. Чай быстро заваривается, но успевает остыть и почти совсем не убывает из двух чашек — только греет ладони Бомгю, чуть подмёрзшие на улице, и обдаёт жаром и без того румяное лицо Субина. — Я чуть было не подумал, что у меня галлюцинации пошли, когда тебя увидел, — с лёгким смешком признаётся он, делая крошечный глоток и стягивая из коробки шоколадный макарун. — Ты как вообще до такого додумался? — Честно сказать, я думал, что от меня подобные действия уже вряд ли покажутся тебе странными, — пожимает плечами Бомгю, расслабленно наблюдая за тем, как Субин по-кроличьи уминает пирожное. — Но я правда счастлив, что смог тебя порадовать и даже удивить. — О, ну вот этот навык ты точно никогда не растеряешь, — тянет Субин, энергично кивая. Бомгю улыбается и накрывает ладонью его щёку, ненамеренно заставляя замереть. Он медленно проводит большим пальцем по нижней губе Субина и чувствует, как тот крошечно вздрагивает, но всё же наклоняется к Бомгю. Он притягивает Субина к себе, неспеша приближается и успевает обжечь кожу тяжёлым дыханием, как весь безумно трепетный момент рушится под громкий стук в дверь палаты. — Чёрт, — шипит Субин, испуганно скидывая Бомгю с кровати, но в настоящую панику его вводит голос, раздающийся вслед за стуком. — Субин-а, не спишь ещё? — спрашивает Тэхён и даже не подозревает, в какой ужас его вводит. И, конечно, Субину не приходит в голову ничего лучше, чем затолкать Бомгю под кровать и свесить с неё одеяло, чтобы прикрыть его для надёжности. Жаль только, что конспиратор из его всё-таки неважный: о балконе, где было бы куда лучше спрятать неожиданного гостя, он вспоминает лишь тогда, когда открывается дверь. — Привет, — неловко улыбается Субин, сталкиваясь взглядом с Тэхёном. — Доброго вечерочка, — весело отвечает тот, тут же скосив взгляд на скинутое одеяло. — С кровати так соскочил мне навстречу, что всё разбросал? — А, ну… Вроде того, — бормочет Субин, подбирая ещё и случайно слетевшую подушку и коротко матерясь одними губами, пока Кан не видит его лица. Бомгю под кроватью жмурится и бесшумно бьёт себя ладонью по лбу. — Ладно, расскажи лучше, как ты себя чувствуешь? — спрашивает Тэхён, сдерживая улыбку. — Ничего не беспокоит? Ты весь день такой подавленный был, взглянуть больно. — Мне уже лучше, — уверенно кивает Субин. — Ем только мало, но обещаю исправиться. — Надеюсь, в это «мало» входят твои лекарства, — напоминает Тэхён, но Субин только поджимает губы и отводит глаза в сторону. — Слушай, ну вроде не детсадовец ведь, — говорит он строже. — Не вынуждай меня кормить тебя пилюлями с ложечки. Из-под кровати раздаётся едва слышный смешок, который Субин в панике заглушает псевдокашлем. — У тебя точно всё нормально? — спрашивает Тэхён, прищурившись и сложив руки на груди. — Что-то ты темнишь. — Всё правда хорошо, — невинно хлопает глазками Субин, отхлёбывая чай, чтобы дать себе короткую передышку и отвести от темы слишком проницательного доктора Кана, сверлящего взглядом чашки на тумбочке у кровати. — Погода лучше стала, воздух свежий, даже дышится легче. «По тебе не скажешь», — хочется съязвить Тэхёну, который и без вспомогательных средств подмечает, что и дыхание, и пульс у Субина явно превышают адекватную частоту, но вместо этого он только загадочно улыбается уголком губ. — Ладно, пейте свой чай, не буду мешать, — говорит наконец он. Субин облегчённо выдыхает, но тут же вздрагивает и едва не давится от его слов, разглядывая нечитаемое выражение лица напротив вытаращенными в страхе глазами. Тэхён на это лишь с ухмылкой сдёргивает одеяло, заглядывая под кровать и абсолютно не удивляясь лежащему там улыбающемуся Бомгю. — Так и думал, — тянет Кан, коротко усмехнувшись. — Тэхён… — резко зовёт его и так же резко замолкает Субин, понимая, что разумное оправдание его мозг сейчас сгенерировать не способен. — Поздно не ложитесь, — вздыхает Тэхён, качая головой, но смотрит совершенно без упрёка. — И не забывай про лекарства. Бомгю, проследи за ним, — говорит он напоследок, чуть наклонившись и постучав по кровати, и тактично уходит из палаты. И, едва только закрывается дверь, в стены врезается протяжный вой Субина. — Крах, — вздыхает он тяжело и тихо хныкает. — Боже, плюшевый, ты чего, — смеётся Бомгю, вылезая из-под кровати и садясь с ним рядом. — Твой врач — определённо свой человек, он на нашей стороне. Ты так сильно переживаешь? — Стыдно так — хоть вешайся, — грустно тянет Субин, шумно отхлёбывает остывший чай из чашки и морщится, недовольно отставляя её на тумбочку. — Вешаться точно не надо, — отвечает Бомгю. — Иди лучше сюда, — улыбается он и притягивает к себе Субина за шею, накрывает его пунцовую щёку ладонью и наконец целует, пока снова кто-нибудь не помешал. — Ты меня точно с ума сведёшь, — шепчет тот в поцелуй, отчего Бомгю тихо усмехается. — Зато ты меня — уже.

***

Тихое, размеренное сопение спящего Субина наполняет палату, залитую утренним светом, пока Бомгю размеренно попивает растворимый кофе из пакетика. Проснувшись ни свет ни заря, он уже успел вылезти через балконы на пробежку и вернуться обратно, сообразить простенькие бутерброды на двоих и без малого полчаса проговорить с доктором Каном, столкнувшись с ним в коридоре, когда крайне «удачно» вышел за завтраком для Субина, который опять рисковал пропустить нормальный приём пищи. Однако разбудить его у Бомгю попросту не было сил: спящий Субин заставлял цвести в его душе столько нежных чувств, сколько никто и никогда раньше не мог у него вызвать. Просыпается же он в конце концов снова почти к обеду, и Бомгю не может не улыбаться самой глупой улыбкой с его малость помятой и ничего не понимающей моськи. — Доброе утро, — подмигивает он Субину, который несколько секунд обрабатывает поступившую информацию, параллельно оглядываясь. — Точнее, добрый день. — И тебе, — смущённо бормочет он, сползая с кровати, стаскивает яблоко с подноса с завтраком и принимается звонко хрустеть, потирая глаза. — Сплошное очарование, — умиляется Бомгю. — Перестань, — бурчит Субин, дуя губы и отворачиваясь. Бомгю на это только тихо хихикает. — Я встретил Тэхёна сегодня, — вспоминает он, приняв серьёзное выражение лица. — Не очень вовремя за завтраком для тебя вышел. — Он же не…? — Нет, всё в порядке, — успокаивает Бомгю заволновавшегося Субина, который облегчённо выдыхает и продолжает с аппетитом трескать яблоко. — Но я довольно долго говорил с ним по поводу тебя и нас. — Нас? — Что мы тусим тут у тебя против правил, — поясняет Бомгю. — Он, в общем-то, не особо против, но просил шифроваться получше эти два дня, пока тебя не выпишут, чтобы заведующий отделением не попалил нашу контору. Иначе и нам, и ему влетит так, что не позавидуешь. — Особенно, если будет в плохом настроении, — припоминает Субин, выуживая из памяти яркий образ крайне редко улыбающегося и жутко придирчивого деда, который дорабатывает последние дни до пенсии, и не дай боже сделать что-то не то у него на глазах — атомный взрыв будет обеспечен. — Именно, — кивает Бомгю, задумчиво хмуря брови и вспоминая более серьёзную часть разговора, когда ему пришлось объяснять причины своего поведения, о которых Кану было и вовсе сказано в виде исключения: о них даже из близких Бомгю никто не знал. Но озвучивать это всё Субину он не решается — не время и не место. — Ты сказал, пока меня не выпишут… — тянет тот, прикончив беззащитное яблоко и уставившись на Бомгю распахнутыми в надежде глазами. — Меня скоро отпустят домой? — Скоро, — отвечает Бомгю, вызывая у Субина радостный возглас. — Если всё будет хорошо, то уже завтра вечером ты отсюда уедешь. — Счастье-то какое, — выдыхает Субин, откидываясь на спину в позу звезды. — А ты? Ты останешься со мной или… Уйдёшь? — Куда же я от тебя денусь? — смеётся Бомгю, садясь к нему на кровать и принимаясь трепать и без того взлохмаченные после сна волосы. Субин смотрит на него с бесконечной любовью и буквально лучится радостью, и Бомгю хочется навечно запечатлеть это, словно кадр на бумажном полароиде — как никогда сильно он жалеет о том, что не владеет магической способностью делать фотографии глазами. — Но учти, что за твоими таблетками я буду следить очень тщательно, — в шутку грозит он пальцем Субину. — Улавливаешь намёк? — Да выпью я, выпью, — вздыхает он с лёгким смешком. — Молодец, — улыбается Бомгю, почесав его за ушком под тихое хихиканье. Завтрак, заботливо принесённый им для Субина, они съедают вдвоём — уже тогда, когда пробивает час обеда. После заходит Тэхён, для галочки и сохранения образа строгого врача всё же прочитав обоим немного нотаций, а оставшуюся половину дня они проводят за болтовнёй, снеками и старым добрым аниме с ноутбука Бомгю. В обнимку с Гиком они так и засыпают к ночи, чем смешат Тэхёна, который убирает несчастный гаджет во время вечернего обхода, прикрывает балконную дверь, чтобы за ночь никого не продуло, и мысленно молится о том, чтобы про всё это не прознал заведующий. И то ли в семье Кан были прорицатели, то ли планеты и звёзды решили где-то там выстроиться в ряд и атаковать, но всего в шаге от выписки Субина, ровно в три часа дня Тэхёна вызывает к себе тот самый грозный старик Шин, не объясняя причины. Сказать, что вмиг побледневший Кан был напуган — ничего не сказать. На всякий случай он предупреждает Бомгю и Субина, которые тут же пытаются понять, где они-таки накосячили, и с видом угнетённой, но не теряющей гордости ведьмы, пойманной инквизицией, отправляется в злосчастный кабинет. — Добрый день, господин Шин. Вы хотели меня видеть? — скромно молвит Тэхён, закрывая за собой дверь и останавливаясь напротив стола заведующего. — Хотел, — отвечает тот и выглядит при этом на удивление не враждебно. — Скажи, ты же у нас ведущий кардиолог? — Да, — кивает Кан, неловко одёргивая рукав халата. — А тебе не кажется, что ты засиделся в этой должности? — спрашивает старик, слегка щурясь и глядя в упор на Тэхёна, которого тут же прошибает холодный пот. — Вы хотите меня уволить? — тихо блеет он, не осмеливаясь поднять взгляд на Шина, но неожиданно слышит его хриплый крякающий смех. — Шутник, — хохочет тот. — Я повышение тебе предлагаю. Мне давно пора на пенсию, и кто-то должен занять моё место, — улыбается Шин, отчего на лице его сильнее проступает паутинка сухих морщин. — А достойнее тебя я никого не представляю. Тэхён молчит. Молчит и не верит глазам, вытаращив их на грозного заведующего, держащего в страхе всё отделение. Тот, тактично кашлянув, зовёт опешившего Кана, и он наконец немного расслабляется, переставая быть натянутым, как струна. — Простите, господин Шин, — торопливо кланяется Тэхён. — Просто… Это предложение очень неожиданное для меня, но я приму его, — говорит он с ещё одним поклоном, что так высоко ценит тщеславный старик. — На том и порешим, — хлопает он в ладоши с глухим звуком, явно довольный, что скинул с себя груз ответственности и волен теперь свободно уходить на покой. — У тебя сейчас есть что-то неотложное? — Вообще, да, — кивает Тэхён. — Поджимает время на выписку одного пациента, но после него я относительно свободен. — Тогда зайди, как закончишь. Уладим вопросы с бумажками, и с завтрашнего дня выйдешь заведующим отделением. — Хорошо, господин Шин, — с улыбкой отвечает Тэхён, кланяется ещё раз в дверях и спешит прочь, переполненный эмоциями. Субин, который замечает на его лице слишком довольную улыбку, косится на него с подозрением. — С тобой всё нормально? — спрашивает он Кана, когда тот заносит ему нужные документы. — Не просто нормально, а замечательно, — отвечает тот, заставляя даже задремавшего на стуле от долгого ожидания Бомгю подняться и с интересом уставиться на него. — Тебе не влетело из-за нас? — виновато спрашивает он. — Нисколько, — улыбается Тэхён. — Про вас он, слава богу, ничего не узнал. А меня позвал, чтобы повысить в должности, так что… С завтрашнего дня я, вроде как, новый заведующий, а старик наконец уходит на пенсию. — Гонишь?! — восклицает Субин, тут же осекаясь и прикрывая рот ладонью. — То есть… Ты правда теперь тут главный, получается? — В нашем отделении — да, — кивает Тэхён. — Звучит круто, — улыбается Субин. — Поздравляю! — Спасибо. Я тебя тоже, — отвечает Кан. — А меня-то с чем? — непонимающе хлопает глазами Субин, а под боком раздаётся тихий смешок. — Подозреваю, что с выпиской, — говорит Бомгю, с улыбкой беря его за руку. — А… Точно, — неловко отзывается Субин, порозовев щеками. Тэхён тихо смеётся с них обоих, напоследок желая удачной дороги, и с теплотой в душе наблюдает, как они неторопливо уходят вдаль по коридору и по пути шутливо пререкаются о том, кому нести более тяжёлую сумку с вещами, отбирая её друг у друга — идиллия, не иначе. А когда же Субин и переспоривший его Бомгю сразу с обеими сумками в руках оказываются на улице, их с радостью встречает яркий солнечный апрель, уже рассыпавший повсюду сочную зелень на пробуждающихся после зимнего сна растениях, и внутри сразу становится неописуемо легко — именно так, как всегда бывает при долгожданном возвращении домой и при встрече после тяжкой разлуки. Кажется, эта нелёгкая жизнь наконец начинает налаживаться.