Миазмы прошлого

      – Э? Миччан, что-то случилось?       Под взглядами молчаливого как всегда Окурикары и любопытного до всего Тайкоганэ их товарищ слегка покраснел и невнятно пробормотал:       – Это... не наше дело.       – То есть?! – у Тайкоганэ глаза загорелись в предвкушении новой тайны.       – Сада-чан, это не моя тайна, – Мицутада смутился сильнее прежнего.       – А чья она? – танто подскочил к нему, уватился за рукав рубашки, просительно заглядывая снизу вверх в глаза тачи. – Ну же, Миччан, скажи! Обещаю: я сохраню эту тайну!       – Сада! – до мальчишки дотянулась смуглая рука Окурикары, накрепко ухватившая того за шиворот.       Садамунэ забрыкался, но хватка у драконоподобного тачи была стальная. Более того: Окурикара подтащил танто к себе и прижал спиной к своей груди.       – Спасибо, Кара-чан! – искренне поблагодарил напарника Шокудайкири и, поставив опустевший поднос в мойку, поспешил покинуть кухню цитадели: срочно надо было отвлечься после одного сделанного совсем недавно открытия. Но то назойливо всплывало в памяти по принципу жёлтой обезьяны...              Отнести пищу в комнату пострадавшего в последней вылазке Ненекиримару сложностей не доставило. Обитающее с этим одачи трио цукумогами с Рюкю пообещали, что доложат в случае чего. А на обратной дороге захотелось разузнать, насколько стало лучше собственному старшему брату после вручения лекарственной мази. Вот только даже постучать по раме фусума в комнату того не удалось, поскольку изнутри донёсся протяжный вздох. А затем слова:       – Нэ, мне продолжить?       Шокудайкири застыл, признав интонации другого своего старшего брата, а именно Фукушимы. Не было новостью, что тот часто заглядывает к их старшо́му, но ради чего, никто не знал. А факт, что Мицутада застал-таки момент пребывания братьев вместе, поневоле приморозил к месту. По крайней мере, в галерее пока никого постороннего нет.       Из комнаты тем временем долетело:       – Нравится, да? Я могу так очень долго! Или лучше в две руки?       – Как тебе удобнее, – прозвучал уже другой голос.       – Ну, в две руки немного удобнее. К тому же смотри.       Недолгая пауза. Мицутада насторожился, надеясь на нейтральное развитие событий. Однако слабый шорох, схожий со снятием одежды, поневоле нервировал.       – Думаю, это – достойная причина, чтобы также действовать вместе, – прозвучало из комнаты вроде негромко, но острый слух цукумогами помогал Шокудайкири слышать и грамотно идентифицировать любые звуки.       – Вряд ли, – отозвались со вздохом. – Фукушима, у тебя ведь только одна рука такая, а у меня...       На эти слова отреагировали более шумным выдохом, а затем такими же по горячности словами:       – Джиккюн, мы оба когда-то горели в огне! Да, мне повезло больше, но запах гари мне знаком, как и тебе! И то, что у меня изуродована правая рука, а у тебя – всё слева, как раз нас объединяет! Будто мы – части одного целого.       – Мы были не единственными...       – Но ты стал первым, кто появился здесь! Я уже говорил, что многие избегают меня. Тот же Миччан... Один Кувана как-то разделяет мои увлечения, но ему с землёй приятнее работать, а не с цветами. Джиккюн, ты единственный, кто полностью разделяет мою страсть к цветам! Я ведь уже не ради внимания лезу к тебе в постель! Мне взаправду хорошо с тобой, поверь!       Долгое молчание. Красный как рак после всего нечаянно узнанного, Шокудайкири уже хотел убраться от комнаты, но тут до слуха долетели слова:       – Мне тоже, Фукушима.       – "Фуку-чан" звучало бы лучше! – прозвучало голосом капризного ребёнка.       Мицутада вытаращил глаза, ошалело глядя на фусума, даже повязка на правом этому не мешала. Изнутри же донёсся смех, а следом – громкий чмокающий звук поцелуя. Последнее и вывело Шокудайкири из оцепенения, ускорив уход подальше от этой комнаты.