Лис и кошка

Аэрис восемь лет. И она бьётся в истерике, кричит и вопит «я ненавижу «Шинру»!!! я ненавижу тебя!!!». Топит свой маленький разум в одичалом океане из слёз, остервенело кроша кукольные туфельки в ужасном па из горечи и ярости, каких просто не должно было быть в её юные годы. Ценгу пятнадцать. Он стоически сносит шквал ударов крохотных кулачков и спокойно слушает про всё: про добрую маму Ифалну, про злого профессора Ходжо и про Ценга... очень-очень плохого Ценга. Аэрис срывается прочь. И почему-то он бежит за ней. И почему-то для него она важна. Аэрис четырнадцать. И протест её крепнет. «Я ненавижу «Шинру!»» произносится чётче, уверенней, с лесным пожаром в глазах, взмывающим до самых небес, но с одним ощутимым от восьми лет отличием. Явная враждебность сменилась деланым смирением. Ценгу двадцать один. Он — заместитель главы Турков и уже отнюдь не тот рыцарственный пятнадцатилетний новобранец, каким Аэрис запомнила его в первую их встречу. Теперь он излучает опасность для всех. Для всех, кроме неё. А для неё — он принц. И «я ненавижу тебя!» застревает комом в девичьем горле. Аэрис двадцать три. И отныне дом её — лабораторная клетка, будни — анализы и пытки, а «друзья» — сумасшедшие учёные, мечтающие разобрать её по косточкам; на молекулы и атомы. Сил твердить «я ненавижу «Шинру»!» больше нет. Как и нет сил на что-либо вообще. Ценгу тридцать лет. Он — шеф Турков, лучший из лучших и тот, кто самолично отдал её в лапы Научного Департамента, прекрасно сознавая, что живой оттуда она уже не выйдет. С низов небоскрёба слышатся женские крики. Но Ценг выбрал престиж и карьеру. Но Ценгу уже всё равно.