Конец её несчастных дней. (REWORK)

Кровь медленно притекает обратно к красным щекам, вызывая чувство жжения. За стенами школы сейчас бушует сильная метель, засыпая и без того заснеженные переулки новым белым слоем. Ледяная пыль бьёт по глазам, по лицу, ничего не видно, ориентироваться можно только по желтому приторному свету придорожных фонарей. Но это уже позади, ведь сейчас , блуждая по коридору, я расплываюсь в своим собственных мыслях, расплываюсь в своих предубеждениях, предрассудках, меня поглощает тревога. Сердце с невероятным трепетом отбивает чёткий ритм. Всё это из-за вчерашней истерики? Я не могла себя контролировать. Я не могу просто смириться, я будто не из тех, кто может долго молчать. Неужели нам никогда не суждено будет кричать? Я чувствую, как оно переполняет меня внутри... Здесь везде слышится музыка, из скрипа половых досок можно собрать минорную гамму... Наступлю сюда - получу ФА-диез ноту, наступлю туда - зазвучит ЛЯ. Но эта музыка неживая, я хочу живую музыку, в этом месте её давно не было слышно... Интересное и смелое находится далеко, тут же довольствуйся тем, что есть... Хочется кричать от того, что не можешь ничего поделать. Но это вводит людей в ступор, я убедилась в этом вчера... Наверное, он остался обо мне не лучшего мнения... Я очень хочу его увидеть, извиниться, попытаться оправдаться перед ним... А если он уже всем разболтал, какая Морозова полоумная, на пару со своим дедушкой? Я очень этого боюсь, я не верю в это... Во что не верю? То что я полоумная или то, что Антон из тех, кто без зазрения совести может вот так поступить. Я знаю, что такое предательство... Когда Смирнова распустила мерзкие сплетни обо мне, содержание которых мне до сих пор не до конца известно, но, ловя на себе очередной косой взгляд случайной ухмыляющейся рожи, хочется кричать с новой силой, выплеснуть всё из себя. Неужели ты никогда не будешь кричать? Я чувствую, как оно накапливается внутри меня... Нет, такого действительно не может быть, никаких грязных шуток не будет. Держать себя под контролем сложно, но нужно, иначе эти голодные волки и места от тебя не оставят. Но предательства других невозможно забыть, выкинуть из головы, тербкие и горькие, вяжущие рот, как незрелая черёмуха, воспоминания преследуют меня... И чувство такое, будто и дальше будут преследовать до самой крышки гроба. Глаза невольно становятся влажными, ни с того, ни с сего это происходит опять... Я отворачиваюсь к окну, опираюсь руками на подоконник, пытаюсь незаметно проморгаться. "Нет, Морозова, реветь дома будешь. Тут не вздумай!" Отражение из окна смотрит на меня своей страдальческой гримасой. Как ты с утра не прихорашивайся, а воспалённые от слёз глаза ты не спрячешь. Вчера мне с трудом удалось уснуть. Сквозь мой полупрозрачный образ в окне просматривались остатки томной и тягостной ночи, буря всё ещё бушевала, но уже не так сильно. Люди топят печи, обогревают свои трескучие и скрипучие халупы, дым растворяется над посёлком, образуя пелену. И каждый день одно по одному, ничего не меняется... А в это время большие города разрастаются как в ширь, так и в высоту, строятся небоскрёбы, которые своими верхушками разрезают пышные облака в непогоду... В голове всплывает образ древнего мегаполиса - Вавилона. Есть легенда, что люди в этом городе захотели поравняться с богами и начали строить величественную башну прямо к солнцу... Бог разгневался и покарал жителей, разрушив башню, а также внедрил множество языков в речь, разделив тем самым единый до этого народ Вавилона.... А у нас язык один, но порою кажется, что никто друг друга толком не понимает, лишь кивают для приличия. Мол: продолжай, мне интересно, расскажи дальше... Но если немного присмотреться к собеседникам, то сразу становится понятно, что никому ничего не интересно, они не хотят никого понимать... Но Антон будто бы единственный, кто внимает мои рассказы, кому не всё равно... Мне этого не хватало долгие годы, я чувствовала дикое желание высказаться... Коридоры наполнялись ребятами всех возрастов, поднялся шум и гам, эти звуки никак не соответствуют какой-либо гамме, они хаотичны и противны на слух, чуть ли не каждый день приходится слушать этот ор, но всё никак не могу привыкнуть и отстраниться от него. Яркие белые лампы наверху будто испепеляют меня, любой искусственный свет сильно теснит, раздражает. И вот я уже стою напротив двери кабинета, собираюсь с мыслями. Мне не по себе, будто мотает штормом. И сердце яростно стучит. А как мне показать себя? Бодрой, серьёзной, сдержанной, смятённой? Как он отреагирует? Заговорит ли он со мной теперь? Собравшись с мыслями, я вваливаюсь каким-то резким и неуклюжим движением в кабинет. Мне стоило бы метать сразу свой взгляд из угла в угол, но я не удержалась и начала осматривать кабинет, выискивая за партами его. По всей видимости, я пришла раньше него, до урока оставалось минут пятнадцать, не похоже на него. Всё время он приходил одним из первых, я заставала его в раздумиях или дрёме с уложенной на руки головой, скорее всего, он просто приходил раньше, чтобы точно не опоздать, так как ещё не привык распределять своё время тут впритык. Народу совсем мало, тут явно тише, чем в коридоре. Ни Семён, ни Катя не появились. И зачем я только тогда сказала, что Катю не жалею? Это может сыграть против меня. Может я действительно чудовище, раз не могу проявить хоть немного сострадания? Ну, поругались пару раз, ну, бывает. Картина предстаёт перед глазами: я буду умирать, а та же самая Смирнова будет говорить, что ей меня ни капельки не жалко и, вообще, я заслужила это... А если это будет говорить Антон? Дедушка наставлял никому зла не желать, это удел безвольных... Но я ведь просто сказала, что мне не жалко... Это, по-моему, другое. Случайно я подняла голову на доску, сразу бросилось в глаза, что её завесили объявлениями больше. Судорога электрическим импульсом прокатилась по телу, меня на секунду скривило в жуткую и неестественную позу. Осознание, что произошло, пришло сразу, дрожь сковала мышцы, холод обжёг кожу. "Я не могу тут жить, я умру тут!" Подойдя поближе, я заметила, что прибавилось даже не одно объявление, а сразу два. Там не было Антона, слава богу, это совсем капельку расслабило, а то было чувство, будто невидимая рука сжимает мне глотку так, что кислорода хватает ровно на то, чтобы не свалиться в проходе на пол без сознания. Руки побледнели, они трясутся. Рома и Бяша - непосредственно те, с кем мы вчера контактировали, и именно они сейчас висели на доске и уставились на меня своим холодным взглядом, как бы говоря, что это ты виновата, из-за тебя это произошло... Бяша убежал непонятно куда, там, скорее всего, его и настигло незримое чудовище, Рома же присоединился к нему чутка позже, когда весь раздосадованный не пошёл домой сразу, а поплёлся в лес искать утешение среди высоких деревьев. Сейчас я не могу сказать, что мне не жалко их... Мне просто страшно. ... За окном начало светать, небо заволочено серыми-пресерыми тучами, подстать настроению меня и окружающих, все находятся в каком-то шоке, стазисе. Прошло пятнадцать минут, прозвенел звонок, началась математика. Я слышу музыку, где-то далеко-далеко разносится гул страшной машины смерти, что катится в нашем направлении, гул тихий, ненавязчивый. Неизвестный скрипач повёл смычок по струнам, медленно и плавно, высекая из инструмента томный, тревожный треск. Музыка едва уловима слухом, но она есть, она подавляет, впечатляет, угнетает, резонирует в голове. Непонятно, то ли она успокаивает, то ли наоборот - тревожит. Кто-то будто теребит струны моей души, что идут через сердце в мозг, такой трепет истощает... "Не заплачь снова, никто не поймёт, никто не оценит, никто не утешит." Антон так и не пришёл, заставляя меня мучиться от страшных предположений и догадок. Такого не может быть, висело бы объявление о пропаже, точно бы висело, у него есть папа и мама, он говорил, что они беспокоятся о нём. А если бы он остался? Я бы точно не отпустила его в метель, которая началась немного позже, чем он ушёл. Переночевал бы у меня. Можно было бы не спать до утра, учёбу иногда можно отодвинуть на второй план, так ведь? Сегодня бы я увидела его вновь, не было бы столько переживаний... И источник всех проблем - это место, где я живу. Где тут новые краски? Сплошная монохромия! Как же тут всё приторно на вкус! Тут становится невыносимо тяжко, тоскливо и страшно. Я хочу жить в безопасном месте! Я хочу жить в уютном месте, я хочу развиваться! Я не хочу быть порезанной на куски. Достаточно предположений и надежд, уже не вернутся те, кто пропал, они ушли навсегда в забвение! В этом месте я схожу с ума и будто бы не я одна... В голове прокручивается, как пластинка, песня Наутилусов "Скованные одной цепью". Действительно, разве это не про нас? "Круговая порука мажет, как копоть... Я ищу глаза, а чувствую взгляд... Можно верить и в отсутствие веры, можно делать и отсутствие дела... Здесь можно играть про себя на трубе, но как не играй, всё играешь отбой... Здесь женщины ищут, но находят лишь старость, здесь мерилом работы считают усталость...". "Здесь первые на последних похожи и не меньше последних устали быть может..." - все мы тут похожи в той или иной степени, и все скованы одной цепью. Урок шёл, но примеры у меня никак не решались, будто заколдованы, мозг просто не концентрировался на такой ерунде... А вот вопрос: Что делать мне дальше? - совсем не ерунда. Мы сбежим отсюда, возьмём и сбежим, к чёрту правила, просто убежать подальше отсюда, сохраняя жизнь. В один момент момент в кабинет зашёл уже всем известный человек. Сальные волосы, уложенные шапкой, блестели под светом лампы, грузный мужчина выглядел сонным и довольно измученным. Глубокие уставшие глаза, утопали в тени густых нахмуренных бровей. Его повседневная рутина тоже изрядно помотала. Конечно, когда ситуация усугубляется, а ничего поделать ты не можешь, вот просто не получается... А когда что-то не получается, с каждой секундой желание бросить дело становится всё более невообразимо очевидным и таким желанным. Человеком этим был, конечно же , Константин Тихонов. Он медленно пробежался глазами по всем в классе, выискивая среди нас преступников. Да ну, что за бред? Маньяк кто-то из одноклассников - эта идея приходит в голову самой последней и звучит настолько абсурдно! (Тихонов)- А где Петров? - это, наверное, единственный человек в классе, которого Тихонов запомнил. (Учитель)- Сегодня не явился, сообщу Лилии Павловне, она к ним домой позвонит... (Тихонов)- Да оставте вы Лилию Павловну в покое, ей сейчас точно не до звонков и не до Петровых, я сегодня заеду к ним и узнаю в чём дело. - раздражённо прервал учительницу Константин, после чего посмотрел на доску и застыл в неком ступоре, будто в первый раз увидел, хотя явно узнал о пропаже раньше всех нас. (Тихонов)- Я что узнать то у вас хотел, дети. Может видел кто Игоря и Рому после школы? Не стесняйтесь, рассказывайте всё, что знаете! Всех нас уже в могиле видели и каждому по надгробию заказали. Хоть вчера я их и видела, но что-либо рассказать не осмелилась... Да и как это поможет? Только лишние проблемы создаст... Милиционер постоял, подождал, подумал, а затем потупил свой взгляд в пол. Через пару секунд он очухался и вновь грозно выпрямился. Без какой-либо подводки, предыстории Тихонов начал вновь зачитывать свой монолог, про великую опасность вечерних прогулок... (Тихонов)-... Сидите все лучше дома и не смейте высовываться, уж тем более в темень, старайтесь провожать друг друга... Двери незнакомцам не открывайте! О подозрительных личностях сообщайте родителям или напрямую в милицию, телефон неизменный - 02. Повисла гробовая тишина, но я то слышала, что гул приближающейся машины смерти становится всё громче и громче. И каким бы жизнерадосным человеком ты ни был - окружающая угрюмость поломает. Задор пропал из глаз вечно весёлых. Мажорные ноты будто исчезли, сгинули в этом месте. Минор уж очень сильно давлеет надо мной. Преследуемая неисчезающим чувством безысходности. Практически все уроки проходят в раздумиях о собственной никчёмности. У меня нету высокого роста, широких плеч и, уж тем более, какой-либо физической силы. Поймает и съест меж ветвистых деревьев. А гул то не пропадет! Остальные слышат это? Или это просто разыгравшаяся фантазия? Сердце жмётся, тяжелеет, тянет вниз. Хочется поскорее позвонить, спросить, удостовериться, что всё в порядке. Всё наладится, станет проще. Поступить бы в музыкальную школу в каком-нибудь крупном городе. В интернат... Только вот что с дедушкой делать - непонятно. Я так устала, сил нет совсем. Жизнь дана нам единожды - не хочется потерять её просто так. Множество способов реализации, но никаких возможностей. Мы те, кто вынужден скитаться по переулкам и улицам в поисках своего призвания, молиться на волю случая. Какой тусклый день! Тучи мрачные, снег засыпает. Вьюга нашептывает, повелевает засыпать на ходу. И мелодия эта не блюз, структурированное и ожидаемое звучание. Потрескивание, визжание, помехи. Куда-то пропал весь повседневный шум, никакого баловства окружающих, все утихомирились. Очень хочется спать. Спать вечно, видеть сны без кошмаров и сюрреализма. Там хорошую жизнь построить намного легче.... Или же просто чёрный экран перед глазами... Вечно! Возможно это лучше, чем существовать в мире, лишённом вменяемости... Чем больше поспишь, тем больше сил наберёшься для новых свершений... Возможно даже мир как-то подстроится под тебя. Нет, это не восхваление смерти. Хотя разница между нею и вечным сном мне непонятна, но она точно есть. Настроение у окружающих в упадке, непогода подавляет сознание, сидят, как сонные мухи, хотя я сейчас от них не сильно отличаюсь. Анабиоз пройдёт ровно тогда, когда потеплеет, может быть, и человеческие сердца растают заодно... И останки погибщих в муках... ... С натяжкой я смогла пересидеть все уроки. Литературы сегодня не было - очевидно же, но кабинет не наполнился рёвом, как обычно... Любому хулигану ясно, что в такой ситуации лучше держать свои эмоции радости при себе, если такие, конечно, имеются... Впечатлённые речью милиционера одноклассники сразу побежали по домам, а меня даже проводить до дома некому. Где же ты, Антон? Заболел и отсиживаешься дома? Или же зябнешь средь ветвистых деревьев в одиночестве?... НО Я НЕ МОГУ ПОВЕРИТЬ В ТАКУЮ ДУРОСТЬ!... А тучи планируют расходится? Или они навечно повисли над моей головой, как бессконечное бедствие? Густое небо цвета свежего бетона давит на голову, мысли бухнут в кашеобразную субстанцию. На улице пронизывающий ветер, снег засыпает пальто, шапку, лицо, обмораживая открытые участки тела. Видимость плохая, но за долгие годы ноги выучили маршрут до дома. Надоедливые собаки не лают, они дрожат в своих будках, поджав хвосты и уши. Активно дымят дома, в такие дни промерзают места возле окон и дверей... Проснёшься на следующий день, а выйти не сможешь - намело сугроб за ночь. Хотелось бы погулять ночью, но не тут... В каком-нибудь красивом месте без суеты, там, где фонари - уже произведение искусства и работают исправно. Не одной, невыносимо быть одной. Поэтому я сейчас быстрым шагом топчу снег под ногами. Холод - это так, обыденность, а вот испытывать чувство тревоги, даже не за себя, так изматывает... "С порога к телефону, позвони по номеру, который уже вызубрела, как мантру." ... Передо мной показался мой дом, еле различимый за снежной завесой. С такими событиями уже и там не полностью чувствуешь себя в безопасности... Двенадцать лет домик старел со мной, он как будто абсолютно не поменялся... Разве что стал серее - краска выцвела. Забор напоминает запущенную челюсть - покосилась вся, каждый третий зуб отсутствует, слава богу, что на дрова кто-нибудь ещё не разобрал, а то возразить мы никак не сможем. Жёлтые колоски уныло выглядывают из-под снега, летом тут густая и высокая трава. Зимой всё входит в состояние стазиса, и люди тоже не исключение. Всепроникающий ветер продует нас насквозь, держись крепче, а то унесёт далеко. А мелодия только понижала тон, хруст снега, свист метели, треск деревьев - всё вселяет смятение. "Что ты медлишь? входи скорее в дом!" Нервное дыхание. Я поднимаюсь на веранду, доски тут скоро уже окончательно сгниют, и кто их тогда заменит? Я?... Дверь я утром закрыть забыла, а дедушка даже и не заметил. Прихожая при отключенной лампочке даже днём уж больно тёмная. Не люблю менять лампочки, громоздить эту табуретку, а с неё ещё и на цыпочки вставать. Мне хватило один раз так плюхнуться на пол, чтобы возненавидеть такую работу. И только взор мой упал на телефон, как мысли понеслись по извилинам мозга, как по магистрале. Сегодняшние воспоминания захлестнули с ног до головы. Ботинки были незамедлительно скинуты с ног, пальто - потом. Пара лёгких прыжков и я "у аппарата". Тетрадку мою кто-то бессовестно свистнул, но, к моему счастью, номер Антона я выучила наизусть... Пальцы судорожно водили круги по диску, я перенервничала и пару раз проскочила нужные цифры. Я понимала, что следовало бы успокоится, но просто-напросто это у меня не получалось. С четвёртой попытки удалось набрать верный номер. Послышались гудки, с каждой секундой страх всё нарастал и нарастал. Но гудки всё продолжались и продолжались - никто на той стороне трубку не брал. Я заново ввела номер из памяти, я точно не могла его забыть или перепутать. В этот раз трубку опять никто не взял, я простояла в ожидании ответа с минуту, но.... .... Действительно так сложно ответить на звонок хоть кому-нибудь? А ведь меня разрывает на части чувство неудовлетворения. Когда ты в предвкушении чего-ибо, а оно не случается. И тело, и разум пылают в огне разочарования. Бросает в пот и дрожь от навязчивых мыслей, что что-то идёт совершенно не так, что тебя кто-то точно обманывает, играет с тобой в игру, где твоё поражение предрешено. Ноги вновь подкашиваются, а неостановимые слёзы льются из глаз. Рёв, всхлипы и тихое мычание издаются из груди. Неизвестная сила сжимает меня в тисках, пытаясь раздавить, расплющить. Воздух обжигает лёгкие, начинается приступ удушья. "Не удержалась" Очередная истерика, которую не остановить, эмоции лавиной нахлёстывают и нахлёстывают. И все варианты хорошего исхода событий выталкиваются в тень тёмными, навязчивыми и крайне пессимистичными предположениями. Картинка пляшет, дом трясётся, а я не могу устоять на ногах. Я падаю телом на тумбу, после чего медленно скатываюсь, соскальзываю на пол, с которого долго не смогу встать. Дедушка слышит плачь, он обычно не вмешивается - это хорошо. Он ничем мне сейчас не поможет... "Ты человека убила. Он испугался твоих "особенностей" и убежал прочь в такую темень. Ты прекрасно понимаешь, что простить себе такого не сможешь, если завтра всплывут ужасные подробности" "Изрезанный, изувечанный, бледнее обычного. Ты идиотка, которая не может контролировать себя. Изолируйся, а то ещё кого-нибудь погубишь." Дверь в комнату с грохотом открывается, пальто и шапка тут же летят на пианино, а старенький диван с трудом переносит плюхнувшееся на него тело. И будто образ комнаты размазала чья-то небрежная рука, пиджачёк промок. Хочется уткнуться лицом в подушку, чтобы не видеть ничего. Слишком мало сделано за сегодня, но я так устала, что тело распласталось, атрофировалось. Хочется спать, только вот сейчас я не смогу, пока не успокоюсь, ночь обещает быть "весёлой". Тут непонятно откуда находятся силы внутри меня, ещё секунду назад не было ничего. Злоба накрывает плотным одеялом, рассудок помутняется, живот сжигает чувство ярости, кожа горит синим пламенем, хочется крушить. "Заглуши боль звуком грохота, треска и звона стекла.. Разрушать так приятно, ты вновь себе такое позволяешь, это не входит в рамки поведения нормального человека" Маленькие ручки зудят. Ваза - первое, за что ухватились пальцы. Фарфор полетел в противоположную стену, после чего феерично разлетелся на мелкие острые куски во все стороны. Какая-то картина тоже полетела в стену, опять звук разбитого стекла, рамка не подлежит восстановлению... Плакаты были покрошены, разорваны, другие банки-склянки тоже прочувствовали на себе участь вазы. Минутное удовольствие, желание набирает в массе, как снежный ком. Пусть уж ничего не останется, пусть всё разбивается вдребезги... Осознание своих действий пришло только тогда, когда под руки попалась скрипка. Гриф мог быть переломлен на пополам, если бы я вовремя не образумилась.... Не стоило смотреть вниз, картина ужасает. Колготки порваны, а ступни кровоточат - на полу разбросаны градом мелкие осколки. Боль начала притекать к мозгу только сейчас. .. "Это ненормально" .... .... Уже поздний вечер, окна источают одну лишь темноту. Ноги перебинтованы, пол подметён. Лицо всё красное и опухшее. Комната пропитана тишиной, звон прошёл, я слышу только своё хриповатое дыхание. Стыдно было показываться дедушке в таком истрёпанном виде. Короткий диалог, которого я избегала всеми силами. "Полли, помоги мне пересесть... помоги мне лечь, поправь меня... Спокойной ночи." Спложной ужас вперемешку с сюрреализмом является основополагающим в моей жизни. Музыка никуда не пропадала всё это время, она продолжается и сейчас. Будто кто-то оттягивает струны, бьёт по ним, удары звонкие, но темп медленный. Непризнанный мастер играет что-то неизвестное мне, что-то завораживающее и такое пугающее. Мелодия живая, но такая томная, как будто проживает жизнь вместе со мной. Достаточно на сегодня с меня. Нужно переходить в следущий день, завтра, может быть, и придёт полные осознание и понимание случившегося. А сейчас мне нужно отдохнуть...