Цветы

      Это его не первый сон и он уже не вызывает тех эмоций, что прежде. Он уже не вызывает ничего.       Та же мелодия, тот же банкетный зал, где когда-то был омыт кровью золотой пир. Та же белая мраморная плитка, алые портьеры, пустая танцевальная площадка. Одно и то же, раз за разом. Стоит Гуцзы только попросить лечь с ним, устраиваясь со своим лазурным фонарем на кровати, Лан Цяньцю попадает сюда. Но он здесь не один. Никогда не бывает один, поэтому только прислушивается к мелодии, а затем оборачивается на ещё одного гостя в зале.       Видимо, он уже прошел все стадии принятия, поэтому и произносит подобное, то, что когда-то слышал в мире смертных: — Говорят под эту музыку танцуют с теми, кто причинил боль. — Лан Цяньцю смотрит прямо на него, но уже без той ненависти. Только усталость в его глазах и бессилие.       «Посмотри же, Лазурный Демон, мне тебя не убить, мне тебя даже не схватить. И выгнать твоего сына я не могу и фонарь разбить нет сил. Посмотри же на меня, Лазурный демон, ты такая сволочь даже сейчас.» — читается в них. Не зря же, он является «открытой книгой» среди Небожителей, все его мысли как на ладони. — Да? — рассмеялся его персональный кошмар, звонко, нагло, громко, как умеет только он, — Какая отвратительная банальщина, но тебе подходит. — демон ухмыляется, обнажая острые клыки и с насмешкой ловит его взгляд, — Так ты приглашаешь? — Да. — он протягивает руку и ждет, когда бледные пальцы уцепятся за его ладонь.       Лазурное Бедствие не спешит, насторожено смотрит на протянутую руку, хоть все ещё кривит губы в мерзкой ухмылке. Боится, что ему кости переломают, и на этот страх много причин. Взять хотя бы множество попыток небожителя убить тварь. Но видимо, не обнаружив опасности, Ци Жун берет его за руку и идет с ним в середину зала по белоснежным плиткам мрамора. Шаги его легкие, что складывается ощущение, будто и не касается демон босыми ногами пола. Но Лан Цяньцю об этом не задумывается, он не медлит, устраивает свободную руку на талии лазурного бедствия и притягивает к себе, слышит, как звякают украшения на темно-зеленой ханьфу, в области медного пояса. — Ой-ой, как с кисейной барышней обращаешься. — его партнер ухмыляется, склоняет голову к плечу, смотрит с насмешкой, — Реально, танцевать собрался, тупица? Я на минуточку прикончил всю твою мерзкую семейку, а ты тут… — Я знаю, — небожитель стискивает сильнее чужую ладонь, стараясь не смотреть на бедствие, — Поэтому закрой рот и не отопчи мне ноги.       Он правда знал. Слышал это много-много-много раз, но это не имеет значение, ни здесь, ни сейчас и ни под эту мелодию. Он ловит ритм, ведет в этом танце, подхватывает и приподнимает демона, когда тот сбивается или начинает не поспевать за его шагом. Ци Жун нервничает и бранится, ладони его потеют и он пару раз пытается мстительно пнуть Лан Цяньцю под коленку, но не успевает, потому что его, словно марионетку, то отталкивают от себя, то притягивают обратно, не сбиваясь с ритма, не останавливаясь. От этого демон бранится ещё сильнее, впивается второй рукой ему в плечо, ногтями пытаясь продырявить не только слой одежды, но и кожу, в идеале добраться до сухожилий и костей. Но всё, что он может это покорно следовать за партнером и кидать на него насмешливые взгляды.       Чертов принц танцует очень даже хорошо для какого-то там жалкого Бога Войны. Ци Жун почти завидует. «Почти» — потому что это честь для мелкого Бога танцевать с таким Непревзойденным как он. Вскоре, бедствие сдается, старается подстроится под чужой шаг, но все же умудряется мстительно кусануть Небожителя за плечо, чтоб не повадно было так с ним обращаться.       А мелодия все течет и течет по залу, не давая остановится хоть на миг, перевести дыхание и наконец-то разомкнуть вспотевшие ладони.       Но скоро она стихнет и Бог Войны покинет это место. Они оба это знают.       Он всегда его покидал, стоило только проснутся.