Два медведя в одной берлоге

      Квартира Никиты Лямкина. Хозяин квартиры стоял вопросительно наблюдая за происходящим. Стефан резко отпрял от чужой жены и повернул голову. Глупо улыбнулся и, снова, словно ни в чем не бывало, продолжил целовать изящную женскую шею, лапая ее за аккуратные бедра. Никита с отвращением смотрел на происходящее. — Извините, что помешал. — Ледяным тоном сказал Лямкин, спугнув всю интимную атмосферу. — Выметайтесь. Оба. Из. Моей квартиры. — Нахер иди, Лямкин. — Сильно заговариваясь сказала Лиза, взмахнув ручкой. — Rien de personnel, mon ami, je flirte juste. — Промычал довольный француз, покрывая поцелуями грудь Лизы, пока она лежала прикрыв глаза рукой, едва держась, чтобы не стонать. — А, это теперь так называется. — Усмехнулся Лямкин, — Да Коста, иди нахуй из моего дома. И Лизу с собой прихвати. Чтобы я вас не видел больше. — Ты подожди, мы закончим…       Никита вопросительно уставился на него, не поняв, дурак он или только прикидывается. Увидев, как Стефан и правда продолжил очередную прелюдию, переступил все же порог. Схватил его за ногу и сдернув с кровати, схватил за плечо, и просто выпнул из комнаты. — Мудак. — Промычала Лиза, дыхнув на него перегаром, — Даже тут мне мешаешься. Как я от тебя устала! — Ничего, вот как раз отдохнешь!       Он схватил жену за запястья и поднял с кровати. Напялив на нее ее платье, толкнул следом на выход и просто выгнал обоих из дома пинками, ничуть не сожалея о своих поступках. Быть может плохо будет к утру. Но сейчас он слишком зол, чтобы найти другое решение. Следом вышвырнул всю их одежду и закрыл дверь на оба замка. Зажмурившись, вжался спиной во входную дверь. Было так больно, словно его ранили тупым осколком. Он поджал ноги, усевшись на пол, и, расплакавшись, обнял руками ноги, сжавшись в комок.       На льду же стояла полная тишина в раздевалке. Команда казанского Ак Барса сидела и не знала что делать со сложившейся ситуацией. Кто-то сидел обняв клюшку. Кто-то сидел качал ножкой в коньке, переглядываясь с рядом сидящими. Спустя пару минут гробовой тишины, капитан решил издать тяжелый усталый вздох, и все синхронно повернули к нему головы. Он задумчиво прокручивал свою клюшку в руке. — Давайте признаем, что этот матч нам не спасти. — С грустью сказал Яшкин, сидя опустив голову, пальчиками скользя по наклейке с номером на торце. — Надо еще просто больше не пропускать. — Он повернул голову, — Ребятки, защитники, следите за тем, что они делают. Может пригодится знание того, что мы запомним как они привыкли разыгрываться. — Развернулся уже в другую сторону, — Попробуем хотя бы одну забить. Ну нельзя с сухарем с первой же игры позволить им уйти… Это… какой-то позор. — Вполне конкретный. — Шипачев хмыкнул, — Может ты съебешься с моего звена нахуй, куда-нибудь вниз? — предложил он. — Не надо нам его! — Возмутился в ответ Кателевский, что был игроком четвертого звена, — Нахуй, пускай косой такой ваще идет на базу и броски отрабатывает. — Не могу к клюшке привыкнуть. — Хмыкнул Дима. — Я будто другой играл. Все нормально будет. Привыкну… — Яшкин, — Кратко позвал капитана главный тренер, — иди сюда.       Пока к команде пришли остальные тренера, решив сделать небольшой разбор ошибок, Дима вышел с раздевалки и беззвучно закрыл дверь. Отставил свою клюшку на место, и встал перед тренером, сложив руки на груди. — Дмитрий, зачем ты поддаешься своему… — Я не поддаюсь. — Тут же резко ответил Яшкин, — Мы с ним приняли решение, что на игре мы друг другу враги. Брукс хороший снайпер. И он сейчас на эмоциональном подъеме. Они легко проскочили прошлых соперников, я напоминаю, вдруг вы по соседям из конференции не следите — они легко расквитались с ЦСКА, а Ладу вообще четыре-ноль выбили, пока мы с Хабаровским Амуром и Московским Динамо возились. И все благодаря Бруксу. Да, остальные тоже забивать там умеют. Но у нас тоже не я один когда-то умел. Остальные… — Все сказал? — Перебил его тренер. — Все сказал. — Ледяным тоном ответил Яшкин, — Вы мне не доверяете? — Нет. Я сделаю тебе подарок на день рождения — следующую игру ты, как и хотел, встретишь день рождения на льду. И не посмотрю на результат, с которым мы с него выйдем. — Главный тренер положил свои сухие теплые руки на его ледяные и мокрые, — Но третья игра будет для тебя игрой без должности. Она тебя испортила. — День рождения? — Искренне удивился Дима, — Чего за метафора? — Это не метафора. — Билялетдинов даже поразился тому, что Яшкин не придуривался и явно не играл удивление. — Сейчас двадцать первое марта. А следующая игра выпадает на двадцать третье. Это будет твое день рождение. Ты помнишь сколько тебе будет? — Дима отрицательно помотал головой, — Не удивительно, что ты ведешь себя так, будто тебе пятнадцать. — Он хмыкнул, — Дай мне понять своими действиями на льду, что ты не поддаешься своему… мужу. Да простит меня мой регион…       Дима стоял глупо хлопая глазами, впав в ступор. Найдя нужную мысль в черепушке, решился ее озвучить: — Чем же я могу дать вам знать, что не поддаюсь, если забить у меня не получается?       Зинэтула жестом показал ему подождать. Кратко повернул голову, провел взглядом по стоящим клюшкам. Прекрасно заметил, что ни одной клюшки около сорок седьмого номера не было. Развернувшись, пошел до конца коридора. Зашел в тренерскую и, взяв стоящую в сторонке зеленую клюшку, которую Саша попросил не трогать и не отдавать никому, пошел обратно. Молча протянул ему зеленую клюшку. Дима осторожно забрал ее, тут же крепко схватив двумя голыми руками. Наклонил голову, потершись мордочкой об перемотанную рукоятку, шумно зафырчав. — Забивай. Или хотя бы стань опасной угрозой. Пихай его сильнее. Мешайся ему. Пока ты только стоишь и смотришь, как другие играют в хоккей. В команде недоверие. Склоки. Ругань. Ты как капитан должен помочь. Иначе какой толк от тебя. — Эмоционально меня сейчас унижать — ничем хорошим для меня не закончится. Я не из тех, кто только разозлится, в попытке усраться, но доказать, что может. — Он выпрямился, сжав чужую клюшку двумя руками, — И кого же вы возьмете на место капитана? Этого ебучего Шипачева? Лукоянова? Еще какую-нибудь мразь? А на воротах так и останется Мифтахов, да? — Он хороший вратарь, Дима. Он останется. Иначе тебя за твои поганейшие игры стоит выгнать первым. Но я тебя терплю, хоть уже и не сильно помню зачем. Яшкин. Две игры у тебя на то, чтобы доказать, что ты достоин играть в первом звене.       Главный тренер мягко похлопал его по плечу и пошел в раздевалку. Дима же опустил голову. Крепко сжал в руке чужую клюшку. Вдруг фыркнул, помотав головой. Мокрые волосы красиво переливались темно-русыми прядями по свету. Он стоял, словно прогружаясь, опустив голову к полу, вообще ничего около себя не замечая.       Напротив него стоял Радулов, растерянно за ним наблюдая. Ему нельзя было подходить к нему. Перепугает еще свою лошадку любимую. Видя его состояние, прекрасно чувствуя, как ему больно и обидно от всего происходящего, хотелось его только обнять и утешить. Все в него тыкают пальцами. Все его осуждают и ненавидят. Но то что он видел на льду — никакими поддавками не назовешь. Это назовешь как «косой», но никак не «поддающийся». Он языком осторожно провел по губам. Сжал руки в кулаки. Или все же подойти к нему? Помочь ему? Вдруг что-то получится.       Раздался вызов на лед. Радулов тут же отшатнулся и быстро нырнул в раздевалку Ирбиса. Попробует после игры с ним поговорить. Кажется, Яшкин думает, что его не существует. То, как Казань легко забыла про него, самого его выбивало из мысли. Но… не существует? Это даже обидно в какой-то мере. Затопали коньки по покрытию. Послышались смешки и радость. — Я не пойду на ворота! — Возмутился Лягушонок, с улыбкой пихая Амира вперед, — Иди, бля, они тебя уже все равно выебали, че тебе терять! — Ах ты падла! — Усмехнулся Мифтахов, легонько пихнул его, — Иди, бля, сам к ним. Я же хуевый, по мнению нашего капитана. Иди, покажи мне как надо!       Команда громко заржала, шумно шагая мимо Димы, которого все быстрым протоком обходили, словно препятствие, выскакивая на лед. Яшкина пихнул Бабенко, выбив его заодно из мыслей. Третий период начинался прямо сейчас. Дима удивленно проводил взглядом Артура, что недовольно почапал к воротам, удивленно слушая, как трибуны его ярко приветствовали. Диму грубо пихнули на бортик. Он проводил затуманенным взглядом Шипачева. Протянул руку до бутылки с водой. Что за странный сушняк сегодня весь день. Лукоянов сунул ему бутылку, развернув ее номером назад. Яшкин, повиснув на бортике, жадно хлебал содержимое бутылки, что обжигало глотку. Вискарь с колой. Артем незаметно отбил кулачок Амиру, шепотом с ним переговаривались. Яшкин выхлебал все содержимое бутылки. Закинув голову, громко рыгнул. На лице у Мэйсека нарисовалось моментальное удивление. Яшкин фыркнул, снова замотав головой, походя на лошадку. Стоял и бил носом конька по борту. Подогнув руку, шумно затянулся ароматом вонючей мокрой формы, скривившись. — Ебать, сыра ни у кого не найдется?! Чипсов хотя бы…       Он недовольно сплюнул вязкую слюну на лед, и поехал на вбрасывание. Брукс повиснув на бортике, возмущенно уставился на Широкова, что стоял рядом, закинув ногу на бортик, смотря на то, как ему меняют лезвие на коньке. — Мне кажется… к Яшкину сейчас лучше не лезть. — Это твоя проблема, милый мой немец. — Улыбнулся ему капитан в бело-красном, — Ну что, покер очередной?       Брукс растерянно отрицательно помотал головой. Снова перевел взгляд на Диму. Тот, игриво пихнул Миллера в плечо, и, обняв его за шею, натурально повис на нем. Миллер удивленно уставился на капитана, обняв его за талию и спросил с глупой улыбкой на лице: — Димка, ты чего? Плохо? — Хо-о-орошо! — Протянул Яшкин, дыхнув на него адовым перегаром, что защитник закашлялся, — Поедем ко мне домой? Я тебе бруснично-творожный пирог приготовлю… — Звучит заманчиво. — Согласился Митчелл, — Вот если выиграем — хоть в Женеву поехали.       Дима пошатнулся, едва не поцеловав его при всей арене. Благо Миллер вовремя отшатнулся, и Дима просто положил голову ему на плечо, крепко обнимая. — Эй, любовнички, — Возмутился Шипачев, ударив по заднице Яшкина клюшкой, — Вбрасывание тут у нас происходит. Яшкин! — Вскрикнул Вадим, — Место!       Дима растерянно отпрял от него и, вальяжно подполз к судьям на центр льда. Напротив него встал Кертис. Волк обеспокоенно посмотрел в бегающие глаза. К чужому капитану приходит опьянение. Видимо он еще и ничего не ел. У них есть самое большее — пять минут, пока Яшкина не начало все бесить, и он не начал убивать на льду. Либо пытаться Брукса взять при всех. Он обернулся, взглядом уперевшись в Мэйсека и отрицательно помотал головой. Брукс тут же кивнул, прекрасно поняв намек. Быть осторожнее. Хорошо. Кертис склонился ко льду, сжав свою клюшку в руках. Дима синхронно наклонился с ним. Взгляд серых глаз упал на бирку на клюшке. «47 Радулов». Кертис растерялся. Проморгал, когда шайба свалилась на лед. Благо у Димы реакция нулевая. Отбил шайбу назад. Ребята в бело-красном, тут же откатились назад, и, перестроившись, начали атаку. Опасно поскрипывал свеженький блестящий лед под коньками. Вторые звенья были явно против друг друга. Зажали хозяев льда гости около ворот, подзабыв, что их команда была такой же «защищающейся» как и Казанский Ак Барс при власти Билялетдинова. Обе должны были, если не обязаны, играть в унылый и скучный хоккей, забивая на двоих три шайбы, а тут… не получалось. Удар за ударом. Артур, который ввалился в игру вообще случайно, пораженный тем, что оказался в воротах, старался все обивать, а совсем в опасных ситуациях, когда чужие защитники валяли своих, прижимал шайбу ко льду, прячась в защиту, словно лягушка, окруженная стаей голодных цапель.       Громкий удар через все поле, прошедшийся на середине периода, заставил Яшкина, задремавшего на лавке очнутся. Он, резко подскочив, просто схватил под руки Кагарлицкого, что стоял прямо около борта, и, закинув его на лавку, грубо завалив нападающего под девятым номером, вылез сам на лед, решив не дожидаться приказа на пересменку. В глазах все двоилось. Ебучий стояк в шортах только мешал, отвлекая от игры. Обезумивший взгляд цеплялся за семнадцатый ярко-красный номер на белой форме. Глухой удар по щиткам вратаря выбил его в очередной раз от очередных сладостных мыслей о том, чтобы выебать этого ебучего снайпера. Яшкин задыхался, скользя до вратаря, мешая всем перебрасываться. Автомобилист начал часто ошибаться. Часто на «отъебись» передавать большие диагональные передачи. Резко ударив клюшкой по льду, остановил очередную передачу между Бывальцевым и Обидиным, резко бросился бежать. Все его звено синхронно бросилось за ним. Яшкин вырвался из-под опеки первого звена, задыхаясь, спотыкаясь на ровном льду, понесся вперед. Галкин, уже уснувший на воротах, подскочил со льда. Крепко сжал в руках широкую вратарскую клюшку. Удивленно уставился на то, как все первое звено синхронно поскакало на пересменку. — Эй! — Вскрикнул вратарь, растерянно пятясь назад, видя, как второе звено Казани опасно приближается к нему, — Вы там не ахуели?! — Что-то на челябинском. — Ухмыльнулся Леша, гордо усевшись на лавке. — Твоя очередь, Галка, въебывать!       Синхронно с лавки гостей поскакали игроки. Яшкин, едва успев добежать до синей линии, со всей силы ударил по воротам. Удар был очень опасный, но Галкин, которому еще никто не перегородил вид на поле, успел отбить шайбу. Она прыгнула прямо под ноги Брукса. Он подхватил крюком шайбу, аккуратно проехавшись за воротами, нахмурившись, осмотрел ситуацию на льду, принимая на ходу решение, кому же что кинуть, так, чтобы ничего не навернулось. Отдал пас на Широкова. Едва Сергей успел поймать шайбу на крюк, как со всей силы получил в номер клюшкой, пошатнувшись, завалился. Шипачев отдал пас на Яшкина. Тот моментально нанес удар. Подбил сильным ударом Воробьева. Трямкин, подхватив шайбу, попытался ее выкинуть. Скрипнул лед под коньками. Миллер успел поймать шайбу проскочившую мимо Яшкина. Мэйсек со всей силы ударил об борт чужого защитника, поставив ему поджножку. Защитник вскрикнул, завалившись на лед. Дима, резко обернувшись от свистка, вскрикнул: — Ты ахуел?!       Митчелл поджал ноги, закрывшись руками. Мэйсек растерянно попятился назад. Дима расстегнул перчатки и кинул их на лед, громко рыча. Бруксу ничего не оставалось. Он скинул свои, пятясь назад. — Бля, опять драка! — Послышалось с трибун. — Вы там не заебались?!       Яшкин резко кинулся на Брукса, наотмашь ударив по нему. Брукс успел поджаться, стерпев сильный удар, дернул его за форму. Было прекрасно слышно как порвался воротник. Сжав ткань в крепких руках, начал несчадно избивать чужого капитана. Дима едва стоял на ногах, жадно хватая ртом воздух. Пару раз получил кулаком по морде слишком больно. Резко вывернув его руку, отпрянул назад. Брукс остался с одной джерси в руках. Кинув ее на лед, тяжело дышал, злобно смотря на Диму. Яшкин плюнул кровь на лед, снова кинулся в бой. Схватив его за волосы, со всей силы ударил по морде. Брукс рухнул на лед. — Э-э-э! — Сорвался на крик Широков, — Ахуевшая кобыла, блять!       Яшкин уселся на него, начав несчадно избивать. Брукс с трудом держался, закрываясь руками. Лайнсмены схватили Диму под руки и стащили его с нападающего. Брукс перевернулся на живот, уткнувшись мордой в лед, задыхаясь от боли. Трибуны недовольно гудели. Яшкин недовольно дернулся, громко рыча. Шипачев схватил его за защиту на шортах, изумленно смотря на то, что Дима был насквозь мокрый. Обхватив его за талию, жестом показал судьям, что сам с ним справится, и покатил его на лавку штрафников. Запер его там, кинув ему в ноги весь его инвентарь. Дима в ужасе смотрел на то, как Митчелла, что с одной стороны держал Лукоянов, с другой Адамчук, повезли на лавку. Миллер едва стоял на одной ноге, капая на лед кровью. Широков присел рядышком с Бруксом, что лежал крепко зажмурившись. Судьи, осмотрев побоище, встали совещаться. Один из бортов открылся, и выскочили мальчишки с лопатами, быстро убирающие все следы происшествия.       ТатНефтьАрена недовольно гудела. Яшкин стоял разъяренный на лавке, громко рыча. Шипачев съездив до лавки, схватил отдельно стоящую бутылку, и быстро поехал с пакетом льда до Димы. Заскочил к нему. Приложил лед к его скуле, и тут же начал отпаивать Диму водой. Яшкин вцепился в бутылку двумя руками, на которых были синяки, на которых не было ни одного живого места. Он все костяшки ободрал. Дима закрыл глаза, слушая недовольный вой трибун, недовольно пил воду, что была слишком сладкой. Ему начало становиться сильно хуже, но Вадим просто не давал отстраниться, пока он не выхлебал все содержимое бутылки. — Так. — Главный судья встал на красную полосу, осмотрев обе лавки штрафников. Кратко обернулся, посмотрев на обе лавки. От его «так» трибуны расхохотались, — Команда Ак Барс, номер двадцать третий — пять минут, драка. Команда Автомобилист, номер семнадцатый, четыре минуты, подножка, пять минут — драка.       Брукс, что сидел закрыв один глаз, вопросительно уставился на табло. Осталось играть меньше шести минут. Он опустил взгляд, уставившись на судью. — Да иди, ладно, что ты смотришь так жалобно на меня. — Главный судья указал себе за спину, — Иди, бедолага.       Его речь услышал весь стадион. Снова начался громкий ржач. Брукс же не стал даже спорить, когда Широков поманил его к себе. Прихватил пакет со льдом, и поехал вон с лавки штрафников. Перескочив борт, ушел сразу в раздевалку. Вся команда ему громко хлопала, провожая как героя. Яшкин проводил его взглядом и уставился на Шипачева. Замер. У Вадима были прекрасно видны длинные рога, словно у дьявола. Вся картинка в глазах резко потеряла все цвета. — А ты сиди. — Улыбнулся Вадим, и вытер его мокрой джерси всю кровь с морды, — Молодец. Ты большой молодец… — Дима растерялся, когда Вадим начал говорить на языке, который ему был не знаком.       Шипачев потрепал его по волосам, словно ребенка, сложил все его вещи рядом на лавку, а сам поехал на выход. У них-то большинство. Наконец-то и на их улице праздник. Билялетдинов тут же поднял руки судье, взяв тайм-аут. Яшкин бродил по лавке штрафников, словно забитый зверь, не понимая что происходит. Резко замер. Коньки с ног исчезли, превратившись в лошадиные копыта. Он удивленно постучал копытцем по борту.       С ложи за всем наблюдал Радулов, подперев голову рукой, вообще не понимая, что происходит, и что с этим дальше делать. Рядом с ним стоял Марат, что тут же задал вопрос: — Так что ты мне скажешь, что он не поддается? Все еще не меняешь своего мнения. — Не поддается. — Серьезным тоном ответил Радулов. — Дрался он насмерть. Бруксу еще повезло, что лайнсмены не из пугливых и быстро стянули Яшку. И Мэйсек нам не поддается. — Он вытянул руку, указав на Шипачева, — Почему он себя так ведет? — С третьего периода он главный. — А на ту игру, которая будет в день рождения Димы тоже? — Саша повернул голову, смотря куда-то вперед источника звука. В ложе был полумрак, а в нем он совершенно ничего не видит. Ни одного силуэта. — Вы его лишите этого? — Ну он останется с ней, как бы я не настаивал на том, что Яшкин не достоин этой нашивки. — Ответил генеральный менеджер. — А на третью игру, как раз на выезд которая упадет, ты будешь капитаном, Саша. — Пиздец. — Констатировал Радулов, и, повернув голову, остановил взгляд на Диме, что выглядел очень обеспокоенным, не сильно что-то соображая. Поджал губы. У него сердце кровью обливалось. Опять чем-то напоили? Он перевел взгляд на табло. Еще три минуты. Ему было плевать, что о нем подумают. Оттолкнувшись от ограждения, достал из кармана ключи и, отмахнувшись от Марата, сказал, — Надо, так надо. Не надейтесь на меня сильно, что я не заруиню вам серию еще раньше. Все, до завтра.       Он быстрым шагом ушел по едва различимым силуэтам мебели вниз. Торопливо спустился к раздевалке, преодолевая многочисленные коридоры ТатНефтьАрены. Резко вывернул из-за угла, и услышал громкий испуганный вскрик. Повернул голову полностью, замерев. Брукс испуганно уставился на него, стоя весь уже одетый. — Прости. Я не хотел. — Растерянно первый сказал Брукс, пятясь осторожно назад. — У меня вопросов к тебе пока нет. Только тронь Яшкина, только появись у него на пороге дома, я тебе глотку перегрызу, немец. Ты меня понял?! — Резко ответил Радулов. Мэйсек растерянно кивнул. — А на… день рождение тоже нельзя? — Если будешь хорошим медвежонком, я сжалюсь над тобой. — Радулов презрительно фыркнул, шепотом дополнив уже по-русски, — задрота убогая.       Он быстро ушел через переход в коридор своей команды. Быстрым шагом отправился в раздевалку. Брукс опустил голову, сжав в руках лямки рюкзака. Шумно фыркнув, бесшумно извинился и пошел на выход. Надо просто придти в отель, и просто смыть этот день с себя, да поскорее его закончить. Его команда выиграла, но ему от этого не было никакой радости. Да вот только явно не этого ждали от него. Ждал от него, будет скорее вот так верно. Ему было боязно за Диму. Он ушел со стадиона, хоть и не сильно далеко, спрятавшись в тень, уселся ждать. — Как ты тут, булка? — Спросил обеспокоенно Радулов, усевшись перед Миллером, что сидел поникший один в раздевалке. — Живой? — Повреждение. — Прошептал Митчелл. Опустил руку со льдом, показав Саше опухшую ногу, — Даже наступить на нее не могу. Сейчас поедем в больницу снимок делать. — Он взвыл, — Я виноват. Надо было быть осторожнее. — Тихо. Первое время от удара всегда так будет. — Саша осторожно положил лед обратно, — Давно держишь? — Только дали. — Смотри не переморозь. Десять минут держишь. Десять минут ждешь, потом снова. Обязательно мне потом напиши результаты. Надеюсь там ничего серьезного. Ты отличный защитник. Не хотелось бы тебя терять.       Миллер улыбнулся, смотря на Радулова, что выглядел как чудище из фильма ужасов. Старался игнорировать его изуродованный вид. — Помочь тебе чем-то? — Побудь просто рядом со мной, пока врачи не заберут. Пару минут сказали подождать.       Саша кивнул, усевшись рядом, решив поразвлекать молодого защитника старыми байками. Миллер счастливо улыбаясь, слушал его, рассматривая с большим любопытством.       Тем временем на льду развернулась настоящая драма. Трое защитников в белом, прихватившие Волка, что всегда был игроком меньшинства, как и большинства, отобрали шайбу к Казанского нападения, где был только один защитник в виде Марченко, а остальное звено все было из лучших нападающих. Трямкин, оставшийся с шайбой, быстро посмотрел на то, как Казань расставилась на льду и начал свой неспешный ход, словно белоснежный ледокол. Габаритный защитник легко преодолел и Кагарлицкого, и Семенова, отдал пас на Зборовского. Тот быстро прибавив ногами, закрыл шайбу от Кошелева, отдав пас дальше. Артур вскрикнул, увидев, как резко дернулся бежать Волк, пока защитники медленно преодолевали синюю, а затем и красную линии. Кертис ловко развернулся на одной ножке, сжав клюшку в одной руке. Артур отвлекся на его изящный переворот в воздухе. Команда в зеленом синхронно вскочила на ноги. Выход один в ноль. Только не это. Эберт, поймав пас от Сергея Зборовского, тут же отдал его на пас Кертису, и тот, ловко вывернувшись, швырнул шайбу в сторону ворот. Ахтямов привстал, попытавшись остановить шайбу, но она как назло проскочила в узкую щелку, свалившись ему за спину. Раздался изумленный крик. Кертис гордо вскинул руку с клюшкой. — В меньшинстве! — Заорал Лукоянов, — Эта сука забила нам в меньшинстве! Ебаный пидорас казахстанский! Я тебе, сука, лапы все переломаю!       На табло сменился счет. Казань обреченно рухнула на лавку. Кертис счастливо обнялся со своими грозными защитниками, и, изящно покачивая задом, скользя на одной ножке, вытянул руку с клюшкой, и понесся мимо своей лавки, отбивая кулачки всем. — Я хуею в этом зоопарке. — Растерянно сказал Дыняк. — В меньшинстве. Снесли нас как детей.       Вадим сидел закрыв руками лицо на льду, не зная что делать. Вся ТатНефтьАрена срывалась на недовольные крики. — Позор! — Кричали трибуны, — Позор!       Дима обреченно смотрел вперед себя. Он видел перед собой СКА, что праздновал победу. На его лице была счастливая улыбка. Он перевел взгляд. Увидел радостно скачущего Никишина, что указывал ему на табло, и радостно кричал: — Димка! Я справился! Я смог! — Я горжусь тобой. — Улыбнулся Дима, смотря вперед себя. — Ты молодец. Мой любимый защитник. — У меня получилось! — Крикнул Никишин, подпрыгнув на коньках, тыкая всей команде в табло, где был разгромный счет, — Крошка Ники справился!       Яшкин перевел взгляд на лавку, где стоял Ротенберг, скрестив руки на груди, и улыбался ему в ответ. Перевел взгляд на соседнюю лавку. И ничего кроме ненависти в его адрес не нашел. Опустил голову. Он сидел в любимой синей форме СКА. Провел рукой по капитанской нашивке и счастливо напел: — Возьми мир, в котором я больше не живу… Возьми и не возвращай, я все пойму… — Он начал задыхаться, чувствуя, как слабость сжирает его. Взгляд главного тренера СКА словно доставал из него все силы, — Беги… — Жадно сделал вздох, — призраком потерянной любви. — Едва смог сделать еще один вздох, — Беги тенью неисполненной мечты. — Закрыл глаза, выгнув спину, развалившись на лавке, слыша громкие овации в адрес своей команды. Вся СКА-Арена громко хлопала его команде. — Словно ночь в пустыне, я рисую синей звездо-о-ою-ю-ю на небе след… — Ни-ки-шин! — Кричала толпа. — Ни-ки-шин!       Дима опустил голову, снова раскрыв глаза, смотря на то, что происходит. Саша раскинул руки, счастливо улыбаясь, поскользил по льду, на который посыпались кепки. Хет-трик? По воротам Казани? Какой он молодец. Его любимый Ники. Мальчишка Ники. Как же он скучал по нему. — Под осенним небом — город под запретом. — Продолжил он петь. — Тебя больше рядом нет.       Издал едва слышимый вздох, и закрыл глаза. Сознание его покинуло.       На льду вся команда в зеленом стояла растерянно смотря друг на друга. Пять-ноль. Таков счет для их команды. Прекрасное начало полуфинала битвы за кубок Гагарина. Чемпионский, можно было бы даже сказать. Артур сидел на щитках, опустив голову, с грустью смотря на шайбу в ловушке. Волк опять ему забил. Яшкин столько раз бил по Галкину, и тот ни разу не пропустил. А тут один удар и он сразу пропустил. Загляделся. Задумался. Замечтался. Как всегда. Его сжирала обида. Он кинул шайбу от себя подальше.       Все все равно встали на вбрасывание. Обязаны отыграть последнюю минуту. Радулов стоял за стеклом, сложив руки на груди, обеспокоенно смотря на Диму, что сидел на лавке штрафников весь бледный, сияя потом, закинув голову, уже не сильно походящий на живого. Даже не мог игру толком смотреть. Мысли были заняты только тем, что же ему достанется через несколько дней. Команда, оставленная в руинах после Яшкина. Какой он ему ее сдал. Такой обратно и получил. Надо поговорить с Яшей. Хоть как-то привести его в чувства. Надо заставить тренеров забрать его на обе тренировки. С Димой что-то не так. Ну ни разу Саша не видел такого, что за двадцать бросков за игру, ни одного попадания. За последнюю минуту лишь один не очень опасный бросок от Шипачева получился, да раздался громкий вой сирены, что дала всем знать, что игра окончена. Команда гостей громко начала радоваться, обнимаясь друг с другом. Первая же игра в сухую против серьезного противника. Казань же ушла с опущенными головами. Артем Галимов поехал лениво до скамейки штрафников, и, дернув Яшкина за руку, потянул его за собой. Яшкин волочился за ним, крепко взяв за руку, вообще не понимая что происходит и где он находится. Артем с трудом дотянул его до раздевалки.       Дима рухнул на лавку. Прислонил голову к стенке, снова впав в бессознательное состояние. Вадим с довольной ухмылкой осмотрел его. Незаметно отбил пять Лукоянову. Все послушали очередные пиздячки от тренеров, да, быстро собравшись, разошлись за двадцать минут по домам. Яшкин так и сидел в форме. Перед ним появилась Нади. Попыталась его привести в чувства. Положила мягкие женские руки на его щечки, принюхавшись к нему. — Блять. Опять напоили и отравили. — Она беспокойно осмотрелась по пустой раздевалке. Она его одна не дотянет. Выскочила в коридор. Тут же напоролась на Радулова с Билялетдиновым. Дернула Сашу за худи, шепнув на ушко, — Диме плохо. Помоги Диме. Помоги Диме!       Радулов сбился с мысли на середине предложения. Зинэтула удивленно посмотрел на него. — И все равно настаиваю на том, что стоит взять его на обе тренировки. Я поговорю с ним сегодня. Постараюсь, чтобы такого больше не получалось. — Хорошо, Саша. — Хмыкнул главный тренер. — Иди. — Саша, быстрее! — Взмолилась Нади, — Ну же, собаня, быстрее! Лошадке плохо!       Радулов изящно закончил диалог с главным тренером и торопливо пошел в раздевалку. Тут же бросился до Димы, что сидел весь в насквозь мокрой форме. У него с носа текла кровь. Он был весь бледный. И явно был без сознания. Осторожно вытер влажным полотенцем с пот с его лица, вместе с кровью. Осторожно наклонил голову, позволив крови быстро бежать по ярко-красным губам. — Ну ты как всегда. — Радулов уселся перед ним на колени, быстро развязывая коньки. — Ну как всегда, кто в каком состоянии, а Яшкин без сознания… — Быстрее! Дай воды ему. Он же сейчас умрет! — Взвыла Нади. Проскочила до лавки Лямкина. Принюхалась к воде. Сделала сама глоток. Нормальная. Тут же кинула ее в Радулова.       Саша вздрогнул, когда в него прилетела бутылка с водой. Тут же обернулся. Они были вдвоем. Больше никого. Какого черта тут опять происходит? Нади стояла недовольно смотря на Радулова, сжав крепко руки в кулаки. Осторожно взял бутылку. Услышав хрип от Димы, скинул коньки с ног, и, усевшись ему на ноги, осторожно приоткрыл рот, и нежно начал отпаивать водичкой. — Пей лошадка. Пей маленькая. — Прошептал нежно Радулов, поглаживая Диму по волосам. Яшкин осторожно делал глотки воды. Спустя какое-то время открыл глаза. Увидел перед собой Радулова. Тот ему едва заметно улыбнулся и прошептал, — Привет, детка. — Привет, любимые. — Улыбнулся Дима, смотря то на Сашу, то на стоящую на фоне Нади. — С кем мы играли? — Ты играл за Казань. — Напомнила Нади. — Ты играл против Екатеринбурга. — Напомнил следом Радулов. — Понял. — Дима закрыл глаза и снова довольный продолжил пить прохладную чистую воду. Положил руку на плечо Саши, — Представляете, мне показалось что я вернулся в СКА. И это самое СКА разъебало Казань. — Он усмехнулся, — И Ники хет-трик сделал! Чудо мое пернатое! Москвич мой доморощенный. Я так скучаю по нему. — Ну нашел кого вспомнить! — Усмехнулась Нади. — Ты бы еще Сент-Луис вспомнил. — А я вспоминал не так давно. Вспомнил, как Марнера ебал обдолбанный. Было весело. — О боже, даже знать этого не хочу. — Улыбнулся Радулов, — Детка, замолчи. Давай, надо переодеться.       Дима протянул покорно руки, давая себя обслужить. Нади подбежала к Саше. Они в четыре руки его раздели. Саша схватил его за руки, с трудом потянув на себя. Почувствовал прекрасно, как заболели ноги от перегрузки. Потянул его в душевую. Дима старался держаться на ногах, чувствуя, что Саше явно тяжело. — Слабость меня убивает. — Прошептал Дима, стоя под потоками горячей воды, наслаждаясь тем, как Саша его моет с гелем для душа, — Я же бросил наркоту. Она меня хоронит. Можно я уйду? Я больше не могу мучаться. Пожалуйста, отпустите меня. — Нет! — Синхронно ответили Саша с Нади.       Яшкин сделал грустное лицо, не став им ничего отвечать. Саша быстро вымыл его, чтобы от него перестало так погано пахнуть, и, укутав в полотенце, потянул обратно. Дима с трудом помогал ему. Оделся, закрыл глаза. Устало выдохнул. Открыл глаза. Уже оказался один. Опустил голову. Они опять его бросили. Снова закрыл глаза. Слабость его сожрала. Он ослаб и свалился на пол с грохотом. Радулов устало вздохнул, смотря на бессознательное тело в своих ногах. Нади стояла рядышком, неловко топчась на ножках, не в силах ему ничем помочь.       Радулов издал усталый вздох. Сел рядышком с ним на пол. Задрал худи. Развязал бинт, чувствуя, как кровь потекла по коже. Нади растерянно смотрела на него. Саша дотянулся до своего портфельчика, стоящего на его лавке. Достал новый бинт, осторожно сделав себе перевязку. Выпил обезболивающее. Лег рядом с Димой. — Справлюсь с ним. — Ответил сам себе Радулов, закрыв глаза. — Сейчас отдышусь, боль уйдет, и я сразу его отведу. — Смотри мне. — Пригрозила ему Нади. — Я доверяю тебе.       Она тут же исчезла. Радулов молча смотрел в потолок, на котором была красивая подсветка, похожая на звездное небо. Спустя пол часа, почувствовав себя легче, поднялся с пола. Подхватил Диму на ручки, взвалив его тяжелое тело на себя, и потащил на выход. Доволочил до своей белоснежной ауди с московскими номерами. Свалил на задние сидения. Укрыл пледом, чтобы лошадка не замерзла. Уселся сам на водительское. Завел машину. Облокотился о руль, задумчиво смотря на пейзаж ночной Казани. Поджал искусанные губы. И зачем он с ним возится? И зачем заботится. Сам же обещал больше не трогать его. Надо было бросить его, чтобы Дима понял, как его ебучий муж к нему относится. Чтобы понял, что чуть что — его бросят и даже не пожалеют об этом ни секунды.       Фары, включившись, разогнали тьму на парковке. Брукс, сидя на лавочке недалеко от парковки, поднял взгляд от яркого экрана телефона. Опустил его обратно, быстро вызвав такси до дома Димы.       Радулов, мягко развернув машину, поехал на выход. На счастье Брукса, в городе до сих пор стояли пробки. Он дождался такси и беспокойно поглядывал вперед, где стояла затонированная ауди в нескольких машинах от них. За полтора часа обе машины доехали до дома Димы. Брукс выскочил первый, и торопливо спрятался за углом. Ауди же проскочила во внутренний двор. Радулов взвалил на себя Диму. Крепко сжав его задницу понес на ручках домой. С трудом дотащил его до квартиры. Свалив тело сразу на кровать, вернулся и закрыл дверь. Стащил с него верхнюю одежду и штаны. Укрыл одеялом. Сложил вещи аккуратными стопками. Завел ему будильник на ранее утро. — Не оставляй меня. — Прошептал Дима. — Ты же моя выдумка. Оставайся. Пожалуйста. Мне очень одиноко. — Обойдешься. — Вдруг усмехнулся Саша. — Спи, Яш.       Дима повернул голову, в слезах смотря на него. Саша склонился к нему и поцеловал осторожно в щечку. Дима зажмурился, и, отвернувшись, расплакался. Поджал ноги, спрятался под одеяло с головой. Радулов вздохнул. Погладил рукой одеяло, но все же ушел, и правда оставив его одного. Яшкин горько плакал, чувствуя как его сжирает холод и полное одиночество. Какой он мудак.       Брукс, сидящий снова на лавочке безмолвным наблюдателем, проводил взглядом Сашу, который сел в машину и быстро уехал. Проводив машину взглядом, подскочил с лавочки и быстро побежал в дом, открыв дверь своими ключами. Быстро пронесся по многочисленным коридорам. Открыл входную дверь. Закрыл ее на два замка. Скинул обувь и куртку прямо на пол, пошел быстрым шагом по полной темноте в квартире. Нашел Диму в спальне. Он спрятался под одеяло, кажется, плача. Осторожно уселся около кровати. Запустил руку под одеяло. Его ледяные пальчики коснулись руки Яшкина. Дима тут же замер. Осторожно выглянул из-под одеяла. На фоне красивой ночной панорамы города, сидел Брукс, с едва заметной улыбкой смотря на него. — Лошадка. — Прошептал Брукс очень осторожно сжав его руку в своей, — Ты чего плачешь? — Мне одиноко. Меня все бросили. Я же урод. Моральный урод. Кому я нужен такой. — Он громко разревелся. Выдернул руку из чужой и, отвернувшись от него, горько плакал, — Уходи. Не надо делать вид, что я тебе нужен. Не нужен же. Никому не нужен. — Тихо… — Брукс не знал, как к нему подступиться. У него сердце заболело. — Димка… Я хотел бы с тобой побыть до утра. Ты не против? — Да брось меня. Зачем ты это делаешь. — Потому что я люблю тебя, Дима. Я буду рядом, пока тебе хорошо. Буду рядом, пока тебе плохо. Я обещал.       Дима закрыл голову руками, ничего ему не ответив. Брукс опустил голову, не зная что делать. Бросать его в таком состоянии нельзя. Он обошел кровать и уселся снова перед ним. Положил руки на край кровати и положил голову сверху. У него болело сердце смотреть, как Дима плачет. — Тебе не хочется, чтобы я тебя трогал? — Дима снова молчал, продолжая плакать, — Димка… Любимый мой… Ты хотел бы если бы я рядом лег или хочешь один пока побыть? — И снова тишина в ответ. Брукс осторожно взял его за руку. Мягко поцеловал его в кисть, что вся была израненная. — Я буду в гостинной, если вдруг понадоблюсь, зови. Хоть мяукни мне, я тут же приду. Хочешь, могу что-нибудь вкусненькое дать. — Дима отрицательно помотал головой, — Я рядышком. Надоест плакать, приходи. Хорошо? — Яшкин кратко кивнул, заливаясь слезами.       Брукс поднялся на ноги. Нежно поправил одеяло, чтобы ему не дуло в спину. Ушел, оставив дверь открытой. Дима остановил взгляд на его тени, что падала в коридор. Было видно, как он разделся и улегся. Притих, стыдливо вытирая слезы. Растерянно смотрел вперед себя. Прождал довольно много времени. Все боялся, что уйдет. Что наврал. Спустя какое-то время, совсем успокоившись, слез беззвучно с кровати и на четвереньках, укутанный в одеяло, пополз до гостинной. Осторожно замер, высунув любопытную мордочку. Брукс лежал на диване под пледом, кажется, задремав. Недовольно помялся на руках по ледяному полу. Все же заполз в гостинную и, словно котик, запрыгнул на диван, моментально разбудив Мэйсека. Едва Брукс успел открыть глаза, как Яшкин тут же впился в него жадным поцелуем, улегшись в наглую на него. Поправил одеяло. Брукс крепко прижал его к себе, довольный отвечая на поцелуй. Дима отстранился. Положил голову на его крепкую грудь, и, ничего не сказав, уснул, едва слышно мяукнув. Мэйсек закрыл глаза, шумно выдохнув. Все будет хорошо. Ничего, скоро он к нему привыкнет.       Пока в квартире Димы была полная тишина, в отеле, на другом берегу Волги шли разговоры команды, что сидела по разным комнаткам. Не смотря на то, что уже было сильно заполночь, ни у кого даже близко сна не было. Кертис, сидящий один в номере, весь вечер мучался от страшной боли в груди. Словно сердце болело. Он сжал в руке телефон, в очередной раз сделав звонок Домовенку. Ну уже с десяток раз, а все ни разу не взял. Хоть бы нахер его послал. Он бы все понял. Но нет… Только гудки в телефоне. Кертис, прислушавшись к хохоту Стефана Да Косты, что прошел по общему коридору с кем-то на каблуках, подбежал беззвучно к двери и прислушался. Это же… Лиза… Ее тон в разговоре. Ни слова ни разобрать. Услышал, как захлопнулась дверь по соседству. Если Лиза тут, значит возможно он разгадал таинственную природу своих болей в сердце. Напялив торопливо свое серое пальто, нырнул в кроссовки и побежал вон, закрыв номер на ключ. Брукс все равно у Яшкина ночевать будет. Спрятал ключ вместе с телефоном в карман. Торопливо пронесся мимо Широкова, что удивленно проводил взглядом Кертиса. Закинув в рот очередную охапку картошки фри, побрел не спеша дальше до своего номера, едва стоя на ногах. Волк выскочил с отеля. Торопливо огляделся, пытаясь вспомнить дорогу до дома Никитки. Расплескивая лужи, быстро помчался до нужного дома.       Самый центр Казани, совсем недалеко от Кремля. Дорогая высотка, цепляющая крышей объемные фиолетовые облака на черном небе. Кертис вжался спиной в решетку, что закрывала двор. Ну конечно. Ключей-то у него теперь не было. Они же расстались. Он закинул голову, присмотревшись к окнам. Свет на кухне горел. Значит точно дома. Недолго думая, отошел назад, и, разбежавшись, схватившись за решетку, подтянулся, и с трудом перелез через забор, поблагодарив мысленно всех богов, кого помнил, что сверху не было кольев. А то бы он свое серое пальтишко бы так и оставил на этих кольях. Свалившись, словно кот с оградки, на четыре лапы, выпрямился, тут же помчался дальше. Дверь подъезда стала очередной преградой. Достав телефон, быстро нагуглил универсальный код для открытия безмолвного защитника. Дверь сдалась. Кертис зашел в подъезд, стараясь восстановить дыхание, и принялся ждать лифт. Вспомнил на какой этаж ехать и какая дверь ему нужна. Добрался до нее. Попробовал открыть дверь. Закрыто. Вжавшись плечом в дверь, зажмурился, чувствуя как сердце раздирает от боли. Ноготочками поскребся об дверь. — Никитка! — Взвыл Кертис, — Никитка, открой, пожалуйста! Я хочу поговорить с тобой!       Лямкин сидел опустив голову, молча катая пустую стопку длинным пальчиком по столу. Все лицо опухло от слез. Вся футболка была мокрая. Он сидел сгорбив спину на стуле, за столом, не зная что дальше делать со своей жизнью. Желание покончить с собой было критическим.       Волк замер около двери, остановив свой взгляд на окно в конце общего коридора. Заметил промелькнувшие копыта, примявшие облака. Валькирии. Нет. Еще же слишком рано! У него еще есть время в запасе! — Ники-и-итка! — Взвыл Волк, постучавшись в дверь, — Домовенок мой!       Никита закрыл глаза руками. Ему было стыдно открывать дверь. Он такая тряпка. Бесполезная и никчемная. Горько плакал. Нельзя ему с собой кончать. Дочки же его ждут. Беспокоятся за него. Он же обеим позвонил, обоих развлек разговорами, обоим спокойной ночи пожелал и сладких снов. А сам, что же, пойдет и повесится? Вот уж будет доброе утро им. Что ему делать?       Порыв ветра раскрыл окно с проветривания на распашку. Никита только успел повернуть голову, увидев, как полетела на пол ваза с большим букетом. Нежные цветы рассыпались по полу вместе с осколками стекла. — Никитка! — Вскрикнул Кертис, — Умоляю, открой!       Лямкин поджал губы, смотря на цветы. С трудом поднялся из-за стола. Захлопнул окно, закрыв его. Шлепая босыми ногами по полу, прошел до гостинной. Молча открыл дверь. Волк замер приоткрыв рот, жалобно смотря на своего Домовенка, что стоял весь зареванный. — Никитка. — Прошептал он, — Я боюсь за тебя. Можно?       Никита сделал шаг в сторону, пропустив его. Закрыл за ним дверь. Не сдержавшись, начал просто плакать, и, обняв Кертиса, уткнулся носом ему в волосы. Волк вцепился в него, прижав к себе. Прекрасно услышал резкий удар грома. Через несколько минут сверкнула молния, осветив всю квартиру. — Я рядышком. — Прошептал Волк. — Мой Домовенок. Мы вместе со всем справимся. Что бы не случилось. Я буду рядышком с тобой. — Она мне изменяла, Кертис. — Дрожа едва сказал Никита. — Она мне изменяла… Столько раз… Я тоже не лучше… Но я.       Он упал на колени. Волк едва удержал его на себе. Торопливо скинул кроссовки с себя, и потянул на себе Никиту в квартиру, в которой был не раз и не два в гостях. Прекрасно ориентировался в ней. Усадил его на диван в гостинной. Откинул свое пальто в сторонку. Лямкин свалил его на диван, рухнув на него. Обнял, словно плюшевую игрушку, и просто плакал, уткнувшись мордой в его грудь. Кертис мягко поглаживал его по волосам, игнорируя страшную грозу за окном. Чем громче плакал Никитка, тем хуже было на улице. Волк прекрасно понимал, что все это его подсознание. Что все это просто его выдумки. Но эти выдумки были критически важны. — Останься со мной. — Прошептал Домовенок. — Не оставляй меня. — Я буду рядышком. — Согласился таким же шепотом Кертис, — Лисята твои где? Спят? — Спят. У моих родителей на всю неделю. — Он всхлипнул, — Только как пауза начнется, они прискачут сюда. — Никита поднял голову, смотря в серые глаза, — Прости меня за такой вид. Я просто… — Я все понимаю. Не надо извиняться. — Кертис нежно провел рукой по волосам, прекрасно зная, что его это успокаивает, — Может чаю?       Никита растерялся, услышав странный звук уведомления. Взял телефон в руки, крепко прижав к себе Волка. Кертис нахмурился, смотря в экран. Он до сих пор не мог читать по-русски. Но он знает, что за приложение он открыл. Таинственные госуслуги. И откуда эта хрень берется? Или надо было родится в этой стране, чтобы получить туда доступ? Лямкин растерялся. Уведомление о том, что Лиза подала на развод? Вот так? В одну ночь все решилось? Он закрыл глаза, и, шумно выдохнув, дрожащим голосом сказал: — Последнее время я ее не любил. И она меня не любила. Даже скорее ненавидела. Я делал все, чтобы сохранить этот брак. Но ей было плевать. Она мне не простила измены с тобой. И сама начала скакать по чужим постелям. — Он тяжело вздохнул, — Хорошо. Развод, так развод. В этот раз я ей ничего не отдам. — Он без раздумий нажал на кнопку, что согласен с предложением. Свернув приложение, решил набрать один из номеров. Кертис притих, поглаживая Домовенка, — Доброй ночи, Роман Борисович. — Кертиса будто ледяной водой из-за угла облили. Он едва не подавился воздухом. Замер, крепко зажмурившись. — Доброй. — Хмыкнул Рома, отведя руку с книжкой в строну, лежа на большой кровати в одиночестве, — Что-то случилось, Никита? — Помогите мне, пожалуйста. Моя любимая жена подала на развод. По закону ждать долго. И… я хочу остаться при детях и при всем своем имуществе. — Вот как? — Удивился Ротенберг, положив ногу на ногу, положил закладку в книжку, осторожно положив ее на тумбочку, — Это не составит много труда. Что же случилось? — Измена. — Никита пожал плечами, устало вздохнув, — Мы знали друг друга очень долго, но выяснилось, что все это время, не знали друг друга достаточно хорошо. Получилось, как получилось… Чем я могу отплатить за вашу помощь? — Я видел вашу сегодняшнюю игру. Расскажи мне что происходит с Димой. — Я не знаю. Насколько вижу и могу понять — он бросил наркотики и сейчас борется с последствиями. Как обычно наш Яшкин — хочу вечеринку прямо сейчас, а убираться после нее не хочу. — Никита усмехнулся. Внутри все успокоилось. Он уткнулся лбом в плечо Кертиса, — Я не очень уверен от чего ему плохо и как ему помочь. — С ним сейчас кто-то живет или он один? — А я не знаю. — Растерянно ответил Домовенок, — Вроде был один. Может Брукс рядом с ним ночует. Хер знает. Насколько я слышал разговоры, скоро будет не один. — Артур не рискнул так к нему подойти? — Откуда вы опять все знаете? — Поразился Никита, — Это же… ну… человек пять наверное знало. — Это не твое дело, Никита. Я помогу тебе при условии, что ты сделаешь так, чтобы Вадим Шипачев не появился на следующей игре даже близко. Мне плевать что ты сделаешь. Но праздник Диме никто не должен испортить. — Хорошо… — Растерялся Никита, даже близко не представляя, что он должен сделать, — Еще пожелания? — Будь на обеих тренировках сегодня с Димой. Этого, я думаю, будет достаточной оплатой. Доброй ночи, Никита.       Вызов был завершен. Лямкин откинул телефон и обнял Волчонка. Шумно выдохнул. — Я тебе помогу с Вадимом разобраться. Не бойся, драться и убивать его не буду. Но я знаю что сделать. — Кертис укрыл его пледом, стянув его со спинки, — Никитка… Я с Романом Борисовичем не очень хорошо разошелся. И они с Радуловым охотятся за мной. Будь очень осторожным. — Я постараюсь. — Устало вздохнул Никита. — Спасибо, Кертис. Останешься со мной до утра? — Осторожно спросил он. — Я на ближайшие два дня абсолютно свободен.       Никита увидел его добрую улыбку. Плакать больше не хотелось. И на душе сильно легче стало. Он закрыл глаза, обнявшись с ним. Слабость усыпила обоих почти сразу же.