Два медведя в одной берлоге

      На ТатНефтьАрене у команды прошла тренировка. Никого не смутило, что Саша не явился на первую смену.       Но и на вторую смену не явился Яшкин. На второй смене все были очень рады тому, что они приходили после обеда, и было больше времени поспать. Осмотрев всех бедолаг, Ахтямов даже растерялся, не увидев своего любимого Димки. Опять запил? Артур заинтересованно подошел к Никите, что сидел и шнуровался, заинтересованно спросив: — А че, ты дома вчера был? — Неа, я всю ночь прошлялся по городу. — Никита сделал грустный вид, — Не хочу ничего. — Опять про Лизу думаешь?       Никита едва заметно кивнул. Артур мягко потрепал его по волосам и тихо сказал: — А че, Димка наш где потерялся? — Не знаю. Меня напрягает то, что ребята сказали, что и Радулова не было. — Ну. — Артур растерялся, — я видел, что он ходил к нам в гости. Но чем они заняты были, я без понятия. — Думаешь он рискнул Бруксу изменить? — Удивился Никита. — Не знаю. Вроде бы он не хотел. Но жаловался, что он голодный. Может и не удержался. — Если что, меня сегодня тоже не жди. В бар пойду. — Ебать, ты четвертый день подряд пить будешь? Совсем погано?       Никита в очередной раз кивнул с грустью и продолжил одеваться.       После тренировки Артур, поднялся в дом, уставший. Кратко глянул на время. Уже восемь. Удивился тому, что дверь не была закрыта. Только захлопнута. — Яш? — Задумчиво спросил он в темноту. — Блять, вот жук! Опять даже не потрудился дверь закрыть.       Артур закрыл за собой дверь, и, переодевшись, побрел в свою комнату едва не убившись об собственную клюшку, пнул ее поближе к коробке. Надо будет ее разобрать. Его ждали сладости и вкусности которые Никишин с Бардаковым ему отправили в обмен на вкусности из Казани, которые умели делать только тут. Вымылся, переоделся. Его напрягало, что в квартире стояла полная тишина. На его Диму это не похоже. Его хозяюшка вечно какой-то движ-Париж устраивает. Да и еще игра завтра. Не просто же так прогулял. Он решил полюбопытствовать что случилось. Открыл дверь и осторожно заглянул внутрь.       В спальне стояла полная темнота. Пришлось свет включить. Взгляд Артура тут же уставился на Сашу, что лежал в объятиях Димы весь явно в крови, и по нему даже было не видно, живой он или уже нет. Яшкин спал под ним, положив одну из рук на зад. На руке Саши был наручник, что был пристегнут к Диме. Они держали друг друга за руки. Так и было задумано? — Он живой? — тут же спросил Ахтямов сам у себя, дыша очень осторожно. — Блять… Вы что, ебнулись?! Опять на жесткий секс перешли что ли?!       Артур очень осторожно переступил порог спальни. Медленно подошел к краю кровати, что была около окна. Шумно дыша собирался с мыслями. Замер увидев на почерневшей от крови простыне пакетик. Молча поднял его. Таблеток явно было больше, когда он видел их последний раз. Видимо, чтобы повеселее был опыт, нажрались наркотой. Тогда не удивительно, что никто из них не проснулся.       Радулов выглядит сильно хуже. Он решился начать с него. Артур медленно опустил руку на плечо бывшего капитана. Крайне осторожно перевернул его с живота на бок, свалив с Димы. Обошел кровать. Уселся на край. Радулов очень холодный. Его начало трясти от того факта, что он может сейчас трогать мёртвого человека. В голове не было ни одной мысли. Он зажмурился, и медленно опустил руку с тонкими пальчиками на крепкую шею попытавшись нащупать пульс. Но ничего. Приподняв взгляд, уставился на Яшкина. Положил руку уже ему на шею. У этого легко пульс нашелся. Сердце билось очень быстро, словно он и не спал, а бежал кросс. Странно. Он тяжело вздохнул и снова приложил трясущиеся ручки на шею Саше. Пульса не чувствовалось. Он взвыл и хлопнул по морде Диме, надеясь, что он проснется. Но он спал слишком крепко. Артур взвыл и набрал быстро свою возлюбленную. — Анья! — Проскулил Ахтямов, — Помоги мне! — Я на паре. — Послышался шепоток в ответ, — Что случилось?! — Мне срочно твоя помощь нужна. У нас Димка, кажется, опять наркоты нажрался. Но… Тут еще хуже дело. Тут Радулов. И я пульс не могу нащупать. — Голову приложи к груди. Может так почувствуешь. Если оно бьется едва, ты его и не найдёшь. Профессионалы то с трудом находят пульс. — Шепотом ответила она. На фоне слышался неторопливый разговор об особенностях развития патологий.       Артур подчинился. Задержав дыхание, приложил ухо к груди Саши, прислушиваясь. И правда. Еле бьется. Тут же рассказал о своих наблюдениях. — Я сейчас вообще никак не могу, Артур. Иначе останусь без автомата. Час подождешь? У нас уже больше половины пары прошло. — Подожду. Мне сделать что-то надо? — Если кто-то выглядит на грани смерти, лучше вообще не трогай. Если есть удавки, веревки какие-то, их можешь ослабить. Наркомана не трогай лучше. И не буди его пока. Иначе если он будет опять невменяемый, тебе придется его обратно усыплять. — Они оба в крови. Могу я ее хоть смыть? — Фотку мне пришли, и смой. Только бога ради, осторожно. Неизвестно какие повреждения у них.       Артур подчинился. Сфотографировал страшную картину и пошел в ванную. Набрав тазик с холодной водой присел рядом с Сашей и очень осторожно принялся протирать его лицо и тело от крови. Вздрогнул, увидев жуткие ссадины. У него затряслись мелко руки. Очень осторожно протер его, и следом вытер руки Диме. Задумался. Надо бы наручники с них снять. Вот только где ключ, это большой вопрос. Попросив прощения пошел рыться по ящикам. Нашел и секретики, спрятанные под бархатом. Щеки моментально покраснели. Он отвел взгляд, выудив ключик, и, закрыв весь этот ужас обратно тканью, расстегнул с них оковы. Услышал, что зазвонил телефон, даже растерялся. Нашел с трудом что где звонило. Достал айфон из штанов Саши. «Любимая». Блять, только не жена. Вот только этого не хватало. Он перевел взгляд на оголенные ноги Саши. Одна из них была с черным кровоподтеком и была сильно выгнута. Даже, скорее неестественно. Он растерялся. Глупо похлопал глазами. Кажется у него перелом. Но такую травму и нанести то нечем. Он услышал стук в дверь, откинув телефон на тумбочку, поставив его на беззвучный режим. Это Аня. Девушка шумно фыркнула и сказала: — Такую пару интересную пропущу из-за тебя. Опять спасать наркоманов? — Артур едва заметно кивнул. Девушка же пошла в квартиру и спокойно сказала, — Ну неси аптечку, что делать еще.       Артур подчинился. Быстро сбегал за аптечкой и прибежал к ней. Они оба встали на пороге. Девушка растерялась. — Я видела, да, что ты мне прислал. Но в живую еще страшнее. — Она тут же вытянула руку и указала острым черным ноготком на поджатые ноги Саши, — Тут трещина. Если не перелом. Опять все тоже жрали? — Я без понятия. Но кажется да.       Девушка тяжело вздохнула и, усевшись на край кровати, аккуратно принялась рассматривать нанесенные увечья Саши. Очень осторожно проводила пальчиками по воспаленной коже. Схватилась за черную футболку и задрала ее. Артур зажмурился, отвернувшись. Черные узоры растекались по животу и рёбрам. Аня медленно и крайне осторожно прощупала ребра, констатировав: — Тут ребро сломано. Даже два. Скорее всего поэтому он дышит с хрипотцой. Ребра на легкие давят. — Она задумалась. Прощупала уже кости на ноге. — Да, тут кажется трещина. — Она склонилась над ним, включив фонарик на телефоне, очень осторожно открыла Саше глаза. — Этот под дозой. Поэтому и не скулит, скорее всего. — Она очень осторожно перевалилась через Сашу, и уперевшись руками в Диму, открыла уже ему глаза, — Нет, этот чистый. — Артур удивился, — Только сильно крепко спит. Еще и вонючий. Возможно снотворного нажрался и каким-нибудь алкоголем запил. Завтра ближе ко дню должен сам проснуться, либо раньше, смотря что пил. — Она протерла его руки и сказала, — Артур, это не он его так. Тут был кто-то ещё. — Она раскрыла руку Димы, повернув ее тыльной стороной, — Видишь, у него даже костяшки не содраны. А Сашу избивали кулаками по лицу. Там явно синяки в ответ должны быть. У вас сегодня никого не было с синяками на руках?       Пока Аня сидела задумчиво около Саши, мягко поглаживая его по черным волосам, Артур стоял в раздумьях. В его смене никого не было, кого он видел. Да и что за чудовище так будет издеваться всю ночь, а потом с невозмутимым видом пойдёт на тренировку. Хотя он не видел никого из первого звена. Может там у кого-то и были. — Когда я приходил, Дима был уже поддатый. Конкретно так. Мне кажется это от того что он дичает без любимого рядом, а тут еще и Саша ему нервы трепал.       Аня тут же поднялась и пошла быстрым шагом на кухню. Взяв стопку принюхалась. Артур заинтересованно наблюдал за ней. Девушка аккуратно коснулась языком содержимого, и недовольно поцокала, словно пытаясь распознать вкус. Отмахнулась от парня, погрузившись в раздумья. — В доме есть какие-то снотворные? Что-то без вкуса почти и запаха. Только едва сладкое. Если много выпить этой дряни, даже не почувствуется. — Она осмотрелась. — Он пил один? — Ну был вечером один. Даже не знаю потом что случилось. У меня вопрос как тут Саша появился. Неужели он сам его пустил, а то и позвал? — Не знаю. Это же твой лучший друг. Ты должен знать как его может забирать. — Она задумалась и медленно поставила стопку на стол. Тут же отправилась обратно и сказала, — Ему нужна нормальная помощь. Нужны врачи. Рентген. Я ничем не смогу толком помочь. Я даже не уверена в том, какие повреждения на нем. — Ну он же под дозой. А еще такая знаменитая личность. Его нельзя сейчас в таком состоянии отдавать врачам. Любой анализ крови, скандал и развод и девичья фамилия. К тому же у нас завтра игра. — Он уже не выйдет на лед в этом году, даже если очень захочет. — Аня отрицательно покачала головой. — Я, честно, сомневаюсь, даже в том, что он в себя придет и будет нормальный. Одно дело когда молодые жрут наркоту. Даже Яшкину она не сильно страшные последствия оставит. Резкие перепады настроения, нервозность, слабость, ну… нестояк. А ему-то уже скоро сорок. Если это даже и правда его первый раз, как он наркотики сожрал, легко и быстро он не выпутается. — Я… — Артур мягко приобнял ее сзади, положив голову на плечо, — Я понять не могу, на что ты намекаешь.       Девушка задумчиво рассматривала спящих перед собой. Вдруг через пару минут полной тишины констатировала: — Ему кто-то отомстил. Кто-то специально выбил его из игры. Я понимаю, что этот вопрос в отношении Александра Радулова странный, но у него есть те, кто способен на такой изящный способ мести? — Конечно. — Усмехнулся Артур. — Проще будет сказать, кто ему таких страшных повреждений не будет желать. Значит, говоришь до конца сезона не встанет на коньки? — Судя по тому что я вижу, нет. — Она хмыкнула, — По повреждениям страшно: и переносица, и два ребра, на животе ушиб мягких тканей, трещина в ноге, возможно в руке вывих. Его душили. Связывали. Пинали. Били по нему чем-то тяжелым, но с острым краем. Как… какой-то плоской вещицей. Я не могу выразиться. Чем-то, наверное, как разделочной доской, не знаю, крюком от клюшки, может еще чем-то таким.       Артур замер. Тут же сходил за своей клюшкой и показал ее ей. Девушка аккуратно провела пальцами по крюку, и, улыбнувшись, раскрыла изящную ладонь. На пальцах остались подтеки крови. Артур громко вскрикнул, и швырнул ее подальше в угол. Взвыв, попятился назад. Аня же уперла руки в бока, и сказала: — Если сейчас вызовем скорую, она вызовет полицию, потому что это как минимум уголовное преступление перед нами. Тогда и тебя, и Яшкина моментально привлекут. — Услышав как Артур завыл, рухнул на пол и отползая подальше, повернула голову и сказала, — Стоять. У тебя же… есть номер миллиардера? Который может помощь оказать? — Ахтямов вопросительно посмотрел на свою возлюбленную, — Ну? Чего расстелился, раскапустился? Этот богатый набриолиненный красавчик, хоть в гроб клади лицом вниз. Ро… Ро… Ротенберг, да, точно. Ты можешь ему позвонить, попросить какую-нибудь частную клинику. Раз государственные больницы нам не помогут, то тогда частные всегда с радостью. Они не только больничные без оснований выдавать умеют. — Они страшные враги. Не, не, не частные клиники. Ротенберг с Радуловым. — Растерялся Артур, поджав ножки, — Я не думаю, что это хорошая идея.       Они уставились вдвоем на кровать. Дима с трудом открыл глаза, и, перевернувшись на бок, приобнял Сашу очень осторожно, уткнувшись мордой в крепкое плечо, снова уснул. Аня перевела взгляд на айфон и сказала: — Я поговорю с его женой. А ты сделай все, чтобы этот миллиардер его забрал. Вот что хочешь ему скажи. — Мне кажется он не пойдет на это. — Ты еще даже не спрашивал. — Аня пригрозила ему рукой, — Давай, соберись, мы с тобой и не с такими проблемами справлялись.       Артур тяжело вздохнул, и, достав свой телефон, задумчиво обнял ноги, уставившись на два лежащих тела. Слушал гудки, прикрыв глаза, пока Аня продолжила оказывать Саше помощь, медленно обрабатывая раны. Вот гудки у Артура в телефоне прекратились. Он остановил взгляд на заднице Ани, едва улыбнувшись, и тихонько сказал: — Роман Борисович, здравствуйте, это Ахтямов. — Привет, ребенок. Что случилось?       Артур стеснительно опустил голову и сказал: — Я хочу у вас узнать, могли бы вы мне помочь с другим человеком. — Услышав заинтересованный «хм» тихонько сказал, — Помогите мне, пожалуйста. Даже не мне. Тому, с кем у вас не очень хорошие отношения. — Это очень загадочно звучит. По-подробнее можно? Кто же рядом с тобой нуждается в моей помощи? Я даже представить боюсь. Не томи. — Я не так давно пришел домой. И нашел Диму спящего в обнимку с Сашей. И то, как Саша выглядит… Это беда. Самое плохое, что моя девушка медик, и она считает, что в Саше наркотики. Еще и приличная доза. У него тяжелейшие повреждения. Ему надо срочную помощь. Но вы же понимаете, что я не могу взять и вызвать скорую. — Ты…       Санкт-Петербург. Квартира Романа Борисовича Ротенберга.       Рома сидел за рабочим столом, отведя взгляд от яркого монитора, и перевел взгляд на гулящего по его кабинету Кертиса. Волк был одет в привычный классический костюм, и постоянно прятал руки за спиной. Даже сейчас гордо выхаживал вдоль кабинета, словно грациозная сорока с длинным хвостом. Пиджак был ему явно немного большеват и оканчивался на середине бедра. У многих девушек юбки короче были. Сделал несколько глотков кофе и настороженно спросил: — Ты… хочешь мне сказать, что мой Дима нажрался наркоты, избил Радулова до смерти, и еще и следом ему скормил?       Чужая птичка остановилась к нему боком, опустив голову. Черные прядки волос красиво свалились на лицо. Кертис недовольно мотнул головой, убрав их, и продолжил ходить из стороны в сторону. — Да, именно это я и хочу сказать. Можете мне сразу сказать, поможете ли мне? Потому что он в очень плохом состоянии. И переломы, и ушибы, и трещины, и даже следы от веревки. Лежит передо мной, а уже похож больше на мертвого, чем на живого. — Обеспокоенно сказал Ахтямов. — Просто если вашим ответом будет — нет, то я пойду помощь еще где-нибудь искать. — Дай мне десять минут подумать. — Просил Рома, и, поставив вызов на паузу, серьезным тоном сказал, — Твоих рук дело? — Волк молчал, ничего не говоря, пряча руки под пиджак. — Я тебя спрашиваю, Волк. Это ты с ним такое сделал? — Ну я! — Вскрикнул он, — И мало ему досталось, раз эта тварь еще жива! — Он недовольно взмахнул ручками и продолжил расхаживать уже быстрее. — Ты мне что сказал? Что не будешь его или Дица трогать, пока сезон не закончится. А ты что сделал?! Еще даже плей-офф не начался. Как вообще мозгов на это хватило?! Что за эмоции, Волк?! — Я не могу себя контролировать больше. С меня хватит. Я был готов потерпеть. Но вся эта ситуация с Дицем вывела меня из себя. И между прочим, Роман Борисович, ровно день назад Радулов пришел к ним, когда они с Никитой напились, и выебал его! Пьяного! Против своей воли!       Ротенберг вопросительно посмотрел на него. Шумно выдохнул и сказал: — Так, успокойся. Ахтямов предлагает ему помочь. — Если вы ему поможете, я приеду в больницу и просто убью его. — Серьезным тоном сказал Кертис. Резко поднял руки и показал ему изуродованные посиневшие костяшки пальцев, — Я переломал ему ребра и сломал ему ногу клюшкой Артура. И мне все равно, что вы обо мне подумаете. Я сделал то, что хотел. — Я не дам тебе его убить. Не сейчас это надо делать, так точно! Иначе ваша команда опять пролетит в плей-офф на первом же уровне. Хочешь этого?! Успокоился и сел. Ты что орешь на меня, как истеричный ребенок на отца? Что за эмоции, Кертис? Спокойно. Сел и выдохнул.       Волк подчинился. Уселся напротив рабочего стола, и вытянул короткие ножки. Рома протянул ему руку. Волк мягко подал ее отведя взгляд. Длинный рукав черного пиджака оголил его тайну. На изящной мягкой и очень холодной руке была содрана вся кожа на костяшках, да еще и жутко красивыми кровоподтеками переливающихся из темно-фиолетовых в бледно-зеленые. Ручка немного дрожала. Да и он был немного дерганный. И правда злой. Видимо его довели. Он старательно старался держаться. Старался быть привычно нейтральным. Но кажется больше не мог. Внутренние эмоции явно раздирали его. Он его никогда таким не видел. Кертис вытянул вторую руку и стянул из-за монитора маленькую керамическую фигурку волка. Шумно выдохнул и, кажется, притих. — Ты зачем это сделал? Из-за мести? — Да. Именно так. Я же говорил вам еще в октябре, что я хочу так с ним поступить. И достаточно долго терпел. Если бы он на меня в очередной раз кинулся, это один вопрос. Но со слов Никиты, он методично его какую игру выводил на этот пиздец. Он орал на него, избивал его и руками и ногами. Я видел Диму, как он пришел пьяный и зареванный в спальню. У меня сердце кровью обливается. Он получил достаточно за свои выходки. И сейчас он жертва гораздо большая чем я. Вы не имеете права сейчас помогать Радулову, зная это все. — Ты понимаешь масштаб всей трагедии, Волк? — Осторожно спокойным тоном спросил у него Ротенберг. — Если я сейчас откажу Артуру, он ничего сделать не сможет. И ему придется вызывать скорую. И тогда поднимется скандал. Раз ты Сашу избил клюшкой Артура, значит и Артура загребут в полицию так же как и Диму. И Диме явно не понравится сидеть в СИЗО, уж поверь. Особенно когда на пороге плей-офф. Это будет грандиозный скандал, если общественность узнает, что Александр Валерьевич Радулов нажрался наркотиков и умер в кровати у Дмитрия, блять, Алексеевича Яшкина. Я понимаю, что ни тебе, ни мне не интересны репутационные потери Ак Барса. Но ты должен понимать, что это просто заморозит все происходящее. Пока пойдет разбирательство, их заберут из игры. И однажды все равно выйдут на тебя. Ведь ты сейчас, вместо того чтобы быть на тренировке, сидишь у меня. А прилетел в Казань явно после тренировки. И твой след там остался. Я уверен в этом. Даже если ты это один сделал. Но Артур… сказал про веревку. Не один, да? Вы с Никитой со всем разобрались? — Никита его не трогал, как я его и попросил. Отпинал только пару раз, да и все на этом. — Кертис едва заметно кивнул, с неохотой признав, — Я понимаю. Но если сейчас Радулов очнется, он наверняка кому-то из своих сообщит. И тогда Диц появится уже у меня на пороге, засчитав это за мой ход. И сделает что-то моим близким. Он может навредить моему Никитке, может пойти охотиться на Артура. Я не хочу этого допускать. А смерть Радулова затормозит его. — Серьезно считаешь, что будет лучше если он умрет? И тогда ты снова станешь убийцей, и на тебя опять всех собак спустят? Нет. Позволь я буду эти проблемы решать. — Он взял телефон и уставился на него, параллельно сделав еще один звонок, только назвав сразу адрес дома Димы, с трудом вспомнив номер квартиры, и сказал о том, что помощь требуется прямо сейчас. Снова активировав вызов от Артура, сказал серьезным тоном, — Артур. Только Саше помощь требуется? — Да. — Растерянно прошептал Артур. — А долго ждать? — Сказали минут десять. — Ротенберг нахмурился, крепко взяв Волка за руку, когда тот попытался встать, и жестом показал что этого делать не стоит. — Что случилось, ребенок? Что с голосом? — У Саши сердце остановилось, как сказала Аня. — Прошептал Артур. — Я не уверен в том, что вижу. Но кажется — ничего хорошего.       Рома закрыл рукой лицо, прижимая телефон уже плечом. Десять минут — слишком долго. — Жди. Я потороплю их. Ребята придут не похожие на скорую. Какие-нибудь дуболомы, как обычно. Просто скажи им кого забрать. Если ему какие-то лекарства дали, если что-то было не так — напишите в записке и вложите ему в руку. Дальше сами справятся. — Куда повезете? — Если будет совсем беда — отправим твою московскую собаку обратно в Склиф. Надеюсь до этого не дойдем. Все, жди Артур.       Тут же завершил вызов, шумно выдохнул. Кертис выдернул руку и вскрикнул: — Так ему и надо! По делом этой псине! — Я сказал: Заткнись и не беси меня. — Приказал Ротенберг. — Я с тобой сейчас отдельно поговорю.       Волк затих. Закинул ногу на ногу и сложил руки на груди, уставившись в стол. Рома попросил мальчиков поторопиться, и, закрыв руками лицо, прошептал: — Как чувствовал, что не надо было Диму отпускать в эту проклятую Казань.       В самой Казани, в доме Дмитрия Яшкина после успешных реанимационных действий, раздался едва слышимый вздох. Аня с трудом отдышалась, потреся трясущимися руками. Артур изумленно наблюдал за происходящим. — Живой, скотина. — Она слезла с кровати, и, схватив телефон, на котором снова появился вызов, грозно ушла со спальни, сказав, — Ничего не трогай. Просто смотри, чтобы кровью не захлебнулся, а то он сейчас может. Вдруг я все-таки сломала ему ребро. — Она приняла вызов и захлопнула за собой дверь.       Ахтямов зажмурился, и, издав тихий всхлип, прошептал: — Говорила мне мама не связываться с Радуловым. Нет, я же решил что никого не боюсь. Ну да. — Причитал он, слушая едва слышимые хрипы, — Не боюсь в двадцать два года труп своего же капитана увидеть. — Он раскрыл глаза и перевел взгляд на Яшкина, что продолжал мирно спать, словно вокруг ничего не происходило. Поджав губы, растерянно покачал головой. Ну его же надо разбудить. — Что б еще раз…       Он прислушался. Услышав грозный стук в дверь, быстро на записке написал примерное время остановки сердца, и написал примерное описание того, что они могли употреблять. Названия наркотиков он не знал. И не хотел бы никогда этого узнавать. Вложив записку в обессиленную руку, побежал открывать. Изумленно уставился на двух крепких парней с длинной странной доской. У нее даже есть название. Она позволяла быстро перевести травмированного. Он глупо похлопал глазами, осторожно поинтересовавшись: — Вы от Романа Борисовича? — Мужчины синхронно кивнули. — Пойдемте…       Артур не знал, можно ли доверять случайным людям такие тайны, как Радулов, который явно находился в своей лучшей стадии существования. Но он слышал рассказ о том, как Яшкина из сугроба обдолбанного вытаскивали вечером тридцатого декабря. Учитывая то, что эта тайна так никуда и не ушла — мальчики со своей ролью справлялись. Он прошел в спальню и указал на тело Саши. Мужчины тихонько посовещались и крайне осторожно, словно хрупкий груз, закинули его на свою «труповозку». Уже поволочили обратно, как Аня их успела затормозить и кинула айфон ему в карман, следом около головы сложив и куртку. Сашу вынесли из дома вперед ногами, оставив молодых людей в прострации. — Ты говорила с его женой? — Растерянно спросил Артур, очнувшись от мыслей. — Именно с ней, да. А еще включила геолокацию — она хоть будет знать куда его повезут. Она беспокоится за него. — Аня растерянно покачала головой. — Уже очень поздно, Артур. Я последнюю пару из-за тебя прогуляла. Ты тут со своими наркоманами мне весь вечер испортил. А он так хорошо начинался. — Останься, не иди сегодня в общагу. Тут явно получше. Там даже еда осталась. — Да. — С грустью согласилась девушка и обняла Артура за шею, — Тут явно будет лучше. Не бойся. Все будет нормально со временем.       Они легли спать, просто надеясь, что Дима очнется завтра с утра сам.       Тем временем в Санкт-Петербурге.       Роман Борисович сидел задумчиво за столом, перебирая в руках золотую ручку с гербом города на язычке, не отрывая взгляда от Кертиса Волка, раздумывая, что с ним сделать, чтобы он успокоился. Он его прекрасно понимал, почему он стал таким. Но быть настолько эмоциональным ему не шло. Кертис сидел и пил кофе, взявшись за хрупкую фарфоровую кружку двумя руками. У него завтра игра. И не слишком скоро самолет. Он уже один раз успокаивал его так. Когда сказал, какая цена была поставлена руководством ЦСКА, чтобы они выгнали из состава Даррена Дица. Пришлось взять и заткнуть его силой против его воли. Видимо и сейчас к этому все шло. Он тяжело вздохнул, откинувшись на спинку кресла, и смотрел на то, как Волк сидит и тихонько рычит, о чем-то раздумывая. — Скажи мне об этом в слух. — То есть вы считаете, что я сделал что-то не так, да? Что надо было позволить Диме снова спиваться, позволить Радулову просто сожрать его и утопить морально? — Ты знаешь о том правиле, которого придерживаются наблюдатели за дикой природой? — Спокойно отвечал Роман Борисович специально на несколько тонов тише. — Они не имеют права помогать кому-то, кто нуждается в этом, потому что в следующий раз животное даже ничего делать само не будет, надеясь на помощь от человека. Как только я отпустил Диму на вольный выгул, я могу за ним только наблюдать. И я думаю ты видишь, как он резко меняется, если я начинаю с ним как-то взаимодействовать. Ты должен был дать Диме время, чтобы он сам из этого вылез. А ты, вместо этого, совершил страшную глупость. Зачем это надо было в квартире Димы делать? — Потому что это единственное место, где я чувствую себя в безопасности в Казани. — Чуть тише ответил Волк. — Я долго думал над тем, где это все сделать. Поступил вот так. И да, я не хотел бы, чтобы Никиту как-то забрызгало. Поэтому рассказал ему все что надо, чтобы он сделал, и Дима, очнувшись, не понял что произошло, и тем более не вспомнил. — Ты слова свои слышишь, Кертис? — Заинтересованно спросил Рома, отложив ручку. — А ну иди сюда.       Кертис вздрогнул и тут же повернув голову настороженно уставился на него. Мягким жестом рукой позвал его к себе. Кертис засомневался. В прошлый раз ему это обошлось очередной постельной сценой против его воли. Сердце в груди забилось гораздо быстрее. Он растерянно отрицательно покачал головой. Рома повторил жест, намекая ему, что другого варианта действий не предполагается. — Иди ко мне, Волки. Я не обижу тебя.       Волк медленно поднялся, настороженно подходя к нему. Ну да. Не обидит. Прошлый раз ему очень понравился, хоть и было стыдно в этом признаваться. Это был первый раз, когда он спал с кем-то кто был его сильно старше. И явно понял, за что Дима влюбился в этого очаровательного миллиардера. Его в нем что-то кроме обаяния. Это умение манипулировать и уговаривать. Превосходный навык красноречия явно ему помогал не только в спорте. Кертис встал около него, сложив изуродованные руки за спиной. Рома вытянул руку и медленно расстегнул пиджак, запустил руку под него, мягко приобнимая Кертиса за талию, потянул на себя. Волк неловко подошел еще ближе. — Если я сказал, чтобы ты никого не трогал, до конца сезона, значит этого надо слушаться. Зачем ты это сделал? — Прошептал Рома на ушко, заправляя аккуратные черные прядки волос Кертиса, что склонился к нему, маленькой ручкой уперевшись в ногу. — Скажи мне правду. — Диц сделал свой ход, вломившись в мой дом, понадеявшись, что на вранье поймает меня и этим самым оттолкнет от меня Никитку. — Шепотом ответил Волк, смотря ему в глаза. Медленно облизнув губы, тихо дополнил, — Но мой Никита оказался умнее. Просто позвонил вам. И вы смогли уговорить его за один телефонный звонок? — Это было не сильно сложно. — Я был обязан сделать следующий ход. Мы с Дарреном словно играем в шахматы. У нас нет возможности убить друг друга напрямую. У нас есть только выбор вредить окружению, доводя друг друга до самоубийства, либо найти человека, достаточно близкого к себе, чтобы убить злодея. — Ответь мне правду, Волк. — Серые глаза внимательно смотрели на него. Рома мягко провел пальчиками по идеально гладкому подбородку, не отрываясь от внимательного хищного взгляда. — Никита тебе рядом нужен, только чтобы убить Даррена? Или ты его и правда любишь? Не было ли у тебя такой ситуации, которая получилась у Сашки Радулова, что сначала за счет Димы самоутверждался, а потом влюбился и прыгать и орать стало бесполезно? Я с трудом верю, что у тебя, такого забитого жизнью социофоба была любовь к этому ненормальному странному Домовому на ровном месте. Тут явно было что-то еще. — Не было. — Кертис говорил спокойно и таким же шепотом, как и Рома, нависнув над ним. Теплая чужая рука слегка придерживала его за талию. — У меня к Никите только любовь. Я столкнулся с ним еще в Барысе. На матче, совсем уставший после своих рабочих будней. Он — великолепный высокий защитник казанского Ак Барса. Ему не так много игр еще давали играть. И Барыс считается не сильной командой, на которой можно оттачивать навыки. — Кертис едва заметно кивнул, мило улыбнувшись, — Ему еще было двадцать два или двадцать три годика. Он такой неуклюжий, еще боится Континентальной Лиги, хотя отыграл за океаном два сезона не так давно, за сезон до этого стал бронзовым призером лиги ниже… Так вот. На какой-то игре Даррен, в качестве наказания за мою очередную оплошность, что я поставил свое слово поперек его, являясь альтернативным капитаном, попросил команду соперника меня убить на льду. И в тот день нам попалась Казань. Все чужие защитники подчинились приказу тогдашнего капитана. А Никита нет. До сих пор помню, как он, увидев, как меня в очередной раз приложили об борт со всей силы, поднял меня за воротник формы, поставив на ноги, и так аккуратно подтолкнул, что-то мне сказав. А я-то русский толком не знал тогда. — Волк опустил голову, обеими ручками оперевшись о ноги Ромы и тихо дополнил, — Только через пару лет я узнал о том, что он сказал мне: «Не падай, пожалуйста, а то ты очень красивый. Разобьешься». Когда я рядом с Никитой был, даже на льду, а так судьба складывалась, что я и в Барысе, и в Автомобилисте попадаюсь на то звено, где он играет, я чувствовал, будто играю против лучшего друга, что скорее для галочки меня пнет, чем по факту. И в начале сезона, когда мы оказались с ними впервые на льду, я решил, что достаточно вырос в эмоциональном плане, достаточно крепко стою на ногах, чтобы получить любой урон от Даррена, что следит за моими выходками со своей Москвы, как сокол, и все равно остаться с ним. — Вам хватило одной ночи? — Удивился Рома. — Никита мне сказал тоже самое. Словно вы уже несколько жизней подряд были знакомы. — Да. Нам хватило одной ночи в отеле пьяными переспать. Не знаю, как он, а я не жалею о том, что рискнул на это пойти, даже при условии, что ничего с Дарреном не решено до сих пор. Вчера, когда он был рядом со мной, я не увидел даже разочарования на его глазах. Я понял, что это мой человек. И мы с ним очень далеко уйдем. — Его жена оказалась против тебя. — Я понимаю. — Кертис пожал плечами, и хотел уже было выпрямиться, но Рома не дал этого сделать. — Никита сам не стал с ней никак разговаривать, просто отпустил ее. Я им очень сильно горжусь. Он любит ее. Любит не меньше, чем меня, мне кажется. Но он нашел в себе силы никак не вредить ей и не делать больно. Отпустил. Хоть и сам едва слезы сдерживает, когда я пытаюсь у него хоть что-то узнать про то, что у него происходит. Мы пообещали друг другу, что у нас есть только мы. Что мы не вспоминаем про то, кем друг другу приходимся, где находимся и что делаем. Это было лучшим решением. У моего любимого мальчика хотя бы жена настоящая. — Это ты сейчас на что намекаешь? — На то, что Яшкин выдумал себе жену, чтобы от вас спрятаться. — А я слышал, что ты его даже поддержал в этом. Нахуя было это делать, если ты знал, что никакой Нади нет? — Я вижу что будет, если не дать немного спокойствия человеку доведенному до безумного отчаянья любовью. Я от такого же парня прячусь уже который год. Так что ваш Яшкин меня не удивил. — Меня тоже не удивил, когда он пришел ко мне, пьяный как обычно в говнище и заявил, что у него вообще-то жена есть, и показал мне кольцо на пальце, тут же следом сказав, что я не имею права его трогать. Потом начал замечать, что он разговаривает по выключенному телефону, и стеснительно хихикает, каждый раз, когда я хотел ему очередной разнос устроить за его выебоны на льду перед всеми. Пришлось моего Сашу попросить у него паспорт выкрасть. Я понял почти сразу, что у Димы с головой не ладно. Буквально прошло пару недель, как я накормил его первый раз наркотиками, и он начал мне такие концерты закатывать. Сейчас я смотрю, он забыл про нее. — Забыл. Вы же про него тоже забыли. А еще он больше не в одиночестве, даже когда на него валяться в огромном количестве проблемы. Хотя он все еще считает себя таким же одиноким, как и когда был под вашим командованием. Но сейчас ничего, приучился вроде, что ему всегда кто-то руку помощи протянет. Его воображаемая Нади была способом защиты и способом не остаться в одиночестве. Способом справится с проблемами. Перекормленный наркотиками мозг и не на такое способен. — Он взял паузу. Медленно опустил взгляд серых глаз по идеальному костюму. По белоснежной рубашке заправленной в штаны. Остановив взгляд на ремне, сказал, — Я вам не дамся. Отпустите меня. — Ты в прошлый раз так же само говорил. — Рома усмехнулся. — За свои выходки — будешь наказан. Я вижу, что ты не успокоился. — Я успокоюсь. Никого не трону больше. — Растерялся Кертис, снова дернувшись, но Рома крепко схватил его за руки, — Не надо. Я не хочу. Давайте без этого. — Я не давал разрешения возмущаться.       Кертис с силой дернулся от него, и, шумно дыша, попятился назад. — Я не изменяю Никите. Я давно уже не такой. Не смейте меня трогать.       Рома медленно поднялся со своего кресла. Сделал несколько шагов на него, и, схватив за шею, вжал в стену. Кертис дернулся, не дав себя поцеловать, и тихо сказал: — Даррен будет делать следующий шаг. Пообещайте мне, что не дадите Никиту в обиду. Пожалуйста. — А за себя не будешь просить защиты? — Волк отрицательно покачал головой, — Будешь наказан. — Я больше так не буду. До самого конца сезона. — Прошептал зажмурившись Кертис. — Не надо…       Рома медленно провел руками по хрупкому телу, вжимая его в стену. Очень осторожно снял с плеч пиджак. Наклонившись, мягко поцеловал его в шею. Кертис вздрогнул, не открывая глаз. Теплые руки поскользили по белой рубашке Волка. Пальчики зацепились за тугой плетеный ремень. Медленно расстегнули его и вытащили неторопливо рубашку. Кертис тяжело дышал, стоя отвернувшись, но явно ему очень нравились эти действия. Пальчики медленно расстегнули мелкие пуговички. Проскользили по горячей загорелой коже, скользя по выпирающим мышцам и ребрам. Вверх, до аккуратных выпирающих ключиц, снова вниз. Кертис сдался, издав едва слышимый стон, закинув голову. Раскрытая рука Ромы снова проскользнула по мышцам вниз живота. Другая легла на выпирающей тазовой косточке. Вторая уже скользнула под черную ткань трусов, и, слегка спустив их, вытащила возбужденный член, медленно проведя по нему рукой. — Сдайся мне. — Раздался соблазнительный шепоток. — Тебе же нравится. — Не дамся. — Настоял дрожащим голосочком Волк. — Отойдите от меня.       Рома медленно надрачивал возбужденный член, второй рукой, проскользнув по телу наверх, играясь с соском. Кертис выгнулся, издав стон уже громче. Эти медленные возбуждающие действия довели его до того, что он раскраснелся. Спрятал изуродованные ручки на спину. Надеялся не дать штанам упасть. Но тщетно. Рома сжал в руке возбужденный член, снова склонившись к дрожащему хрупкому телу, мягко покрыл ключицы поцелуями. Руки проскользнули по бокам, и, сомкнувшись на заднице, схватились за нее. Рома легонько приподнял его. Кертис обхватил руками его за шею, прикусив губу. Ему было очень неловко, что он опять остался в одних кроссовках перед Ромой. Как всегда говорил Никита — бесполезно трепыхаться. Он развел ноги, обхватив ими Ротенберга. Снова недовольно увернулся от поцелуя. Рома сделал пару шагов назад и усадил Волка на край стола. Прошелся рукой по внутренней части бедра, заставив его развести ноги, и, обхватив снова член рукой, начал его уверенно надрачивать. Кертис выгнулся, с трудом упираясь руками об столешницу, показывая Ротенбергу всю свою красоту. Рома медленно отвел руки в стороны, любуясь хрупким телом перед собой. Медленно провел кончиком языка по губам, смотря на то, как от каждого вздоха приподнимается изящная грудь. — Отпустите меня. — Прошептал Волк. — Пожалуйста. Я успокоюсь. Не трогайте меня.       Волк уставился на то, как Рома медленно развязал его кроссовок, и стянул его, откинув к вещам. Мягко обхватив руками вторую ногу, медленно провел ими по всей длине худых гладких ног, полностью оголив и вторую ножку. Кертис тяжело дышал, смотря за тем, как Рома мягко поглаживает головку его возбужденного члена пальчиками. Издал громкий стон, и медленно лег на стол, раскинув руки, едва держался, чтобы не стонать. Рома снова отвел руки. Услышал жалобный скулеж. Едва слышный. Знает, что никому не понравится, когда его возбудят, и оставят на самом последнем движении. — Больше ничего не получишь.       Кертис шумно отдышался. Медленно выпрямился. Напряг мышцы, медленно проведя языком по губам и прошептал очень жалобно: — Не вынуждайте меня это делать. Я не хочу этого.       Он растерялся, увидев на себе серьезный взгляд. Вытянув руки, молча расстегнул чужую рубашку, не став спорить. Рома присмотрелся к нему. Может поиграть с ним сегодня чуть жестче? Кертис расстегнул рубашку полностью и, расстегнув ремень на штанах, вдруг прильнул к нему. Рома тут же его поцеловал, и, схватив за волосы, не дал дернутся. Жадно впивался поцелуем в приоткрытые губы, не получая никакого ответа. Кертис уперся руками в него и попытался оттолкнуть его от себя. Рука слишком сильно сжала волосы, и он выгнулся, жалобно заскулив. — Не делайте мне больно. Пожалуйста.       Рома молча кивнул, осторожно разжав руку. Волк шумно дышал, смотря ему в глаза. Слегка отодвинув белую ткань рубашки, прильнул снова к нему, прижавшись всем своим горячим телом к нему. Рома скользнул рукой по изящной спине и, взявшись за упругую задницу, придвинул его чуть ближе к себе. Кертис наслаждался мягкими поглаживаниями. Почувствовав крепкую руку на своем плече, покорно улегся обратно. Рома закинул его ногу на плечо, вторую отведя в сторону. Мягко ласкал его, слушая едва слышные стоны. Обхватив возбужденный член рукой, совсем слегка сжал его, придержав прохладные пальцы на головке. Кертис выгнулся, раскрыв рот, едва задержав дыхание. Как же он умеет красиво изгалятся. Открыв один из ящичков, быстро натянул на свой член презерватив, и, придерживая хрупкое тело в своих руках, мягко и очень осторожно вошел в него. Волк выгнулся, схватившись рукой за край стола, издав довольный стон, и сам немного подался бедрами. Рома медленно двигался в горячем теле, наслаждаясь едва слышим постанываниями, сам постанывал в ответ. Волк изнывал от удовольствия зажмурившись. Вздрогнул, почувствовав, как обе ноги закинули на плечи, громко довольно стонал. Рома же очень наслаждался процессом. Одна рука лежала на паху, большим пальцем вжимаясь во впалый живот. Кертис был настолько худой и легкий, как чувствовалось каждое движение внутри просто стоило приложить руку к низу живота. Второй рукой продолжал надрачивать член, лишь слегка опережая свои действия. Он чувствовал, как у него начала рубашка намокать.       Эта чертова шлюшка была так хороша. Такая податливая, грациозная, с таким приятным голосочком. У Ромы и после первого раза не осталось сомнений, за что он просил такую большую сумму. Сейчас так тем более. Пускай он выбивался из рук при любой возможности, а то и норовил укусить его за руку, все равно выполнял свою обязанность быть снизу и не вякать лишний раз, очень даже хорошо. Движения стали гораздо грубее. Рома крепко держал ноги задранными, любуясь переливами черных волос и наслаждаясь довольными сладкими стонами. Волк едва слышно заскулил, чувствуя уже больше боли, и Рома стал чуть мягче, снова в награду получив довольный выдох из приоткрытых тонких губ. Резко войдя в него до упора, закинул голову и кончил. Медленно сделал бедрами еще пару плавных движений, отпустив хрупкие ножки, и едва заметно улыбнулся, почувствовав как его рука наполнилась спермой. Опустил голову и раскрыл пальчики пошире, смотря на то, как вязкие капли стекают по коже. — Я хочу еще.       Кертис растерянно покачал головой, явно будучи против. Рома медленно вытер руку и молча стянул презерватив. Легонько ударил по мягкой заднице рукой. Волк слез со стола, неловко встав на босые ножки. Рома запустил руку в черные волосы, мягко их пригладив. Нежно провел рукой по покрасневшим щекам. Склонился к нему и, аккуратно приподняв за подбородок, прошептал: — Чего покраснел весь?       Кертис отвел взгляд, осторожно приобнимая его одной рукой. Вздрогнул, почувствовав как он приподнял маленькую подвеску. — Скажи это. — Меня до вас еще никто так не использовал. — Прошептал Кертис, и аккуратно достал свою подвеску из чужих рук, — Вы, как и все остальные, выебали меня, даже пока я говорю «нет», но так, словно я уже и не против на второй раз сказать «да».       Рома улыбнулся. Самый приятный комплимент. Волк остановил взгляд своих выразительных глаз на губах Ромы, и тот вдруг решил поинтересоваться: — А ты в чулках и юбке ни для кого не ходил? — Волк улыбнулся и отрицательно покачал головой, — Что же, даже не красился ни разу? — Я всем интересен просто как дырка, которую берут и не спрашивают. — Он изящно показал рукой на свои вещи, — У меня в телефоне есть пара таких фотографий, еще… Пока я совсем молодой был. Даже слишком. Там я такой, как вы спрашиваете. Давайте я вам их отдам, а вы меня отпустите. Пожалуйста, мне не нравится.       Рука Ротенберга мягко обхватила его горло. Кертис приоткрыл рот, вцепившись в него. Ему было очень неловко. Щеки предательски краснели, выдавая его желание. Это было не честно, начинать душить его. Только Диц знал о том, до какой грани его можно довести, угрожая задушить. Крепкие руки Ромы сжались сильнее на шее. Волк жадно хватал воздух, заворочавшись. Вторая рука Ромы мягко ласкала член. Его это явно возбуждало. Хватка заставила его изогнуть спину и вжала в стол. Кертис задыхался, больше издавая громкие стоны, неловко скользя ножками по полу. — Сильнее. — Едва слышно простонал он, давая ему отпор.       Ротенберг подчинился, сильнее сжав хрупкую шею. Кертис задыхался, жадно хватая воздух. Закинув голову, вцепился в его руки, пытаясь снять эту удавку. Рома улыбнулся. Разгадал его секрет. Он бедрами прижался к нему. Стоило его руке сделать пару движений, как Волк, издав сдавленный хрип, снова кончил, мелко задрожав. Хватка тут же разжалась. Кертис жадно глотал воздух, обессиленный, лежа перед ним. На шее явно останется след от пальчиков. — Это не честный прием. — Дрожащим голосом сказал Волк, и изумленно уставился на свои трясущиеся бледные руки, — Блять…       Ротенберг завороженно смотрел на Волка, что лежал на его столе, пытаясь прийти в себя. Его и правда мелко трясло. Член едва подрагивал. Он мягко перевернул его на живот. Кертис изогнулся, встав на колени и выставив зад. Рома едва успел натянуть очередной презерватив и, схватившись за упругую мягкую задницу, как Кертис издал громкий стон, закрыв руками голову, весь дрожа. Рома же наслаждался тем, что ему даже делать ничего не надо. Волк сам двигал бедрами, насаживаясь на него, издавая довольные вздохи. Он пару раз доводил девочек до такого экстаза, когда его всего забрызгивало, и несчастная лежала перед ним, примерно так же дрожа. А тут мальчик. Да, не очень похожий на мальчика, но, судя по тому, как Кертис громко стонал под ним и как профессионально старался, это ему в ответ было в качестве благодарности за такой «запрещенный прием». Он любит другого. Профессию куртизанки давно оставил. Нельзя ему больше произносить это в слух. Но такого рода успокоение надолго утихомиривает его чувства, прекращая его в хладнокровного и безэмоционального мальчишку. Волк вжался лбом в стол, чувствуя, как его насилуют, зажмурившись. Ему было стыдно перед Никитой. Но сделать с собой он ничего не мог. Волшебный секрет, заставляющий его дрожать в крепких руках, словно осенний листик. Последний раз его так душил Даррен. Очень давно. Они дурачились, дрались как-то шутливо в доме у Дица. Им еще и восемнадцати не было. Кертис сделал какую-то глупость. И Даррен решил ему пригрозить, просто завалив на пол и начав душить. Кертис никогда не забудет эти ощущения, когда все его тело подчиняется человеку. Как же ему потом было стыдно перед Дарреном, когда из него вырвался довольный стон. С того момента Кертис никому не давал этого секрета. А Даррен явно его никому не рассказывал. Неужели Ротенберг сам обо всем догадался? О секретном способе утихомирить хищника. Накинуть на него самую крепкую удавку и душить, пока в глазах не потемнеет. Рома провел руками по тощему животу и выпирающим ребрам, помогая Кертису. Снова сомкнул руки на шее. Уже изначально гораздо сильнее. Кертис дернулся, резко подавшись назад бедрами, издал довольный вскрик. Острые ноготочки больно схватили его за руки, попытавшись разжать хватку. Рома еще сильнее сомкнул удушающую удавку. Волк поджался, закинув голову. Рома издал довольный вздох. Какой он бывает тугой. Даже двигаться внутри стало с трудом. — Сильнее!       Рома подчинился, придушивая свою очередную шлюшку на собственном столе. В тугой заднице было столько удовольствия ебать ее. Он впился зубами в хрупкое плечо. Изящные ручки тщетно пытались ослабить хватку. Рома кончил и, поймав Волка на вздохе, с силой сжал хрупкую шею. Снова довольный вскрик, перешедший в стон полного удовольствия. Он кончил и обессиленно рухнул на стол.       Рома уперся руками в край, смотря на хрупкую спину. Он его задушил.       Изогнув ручку, нащупал пульс. Ничего. Живой. Рома с улыбкой похлопал его по мягкой заднице и медленно вышел. Аккуратно все вытер. Усевшись на кресло, приподнял чужую ножку, и натянул на нее бледно-розовый носочек с единорожками. На вторую ногу натянул носочек уже с танцующими скелетами. Аккуратно стащив безвольное легенькое тело Волка, одел его. Натянул на него и трусы и штаны. Застегнул на нем рубашку. Волк лежал в его руках как дорогая фарфоровая куколка. Одев на него пиджак, застегнул его. Чуть поворочался в кресле, устроившись с ним на руках удобнее, включил монитор, продолжив работу.       Пока в Петербурге еще только занимались разговорами, а в Казани парочка возлюбленных уже легла спать, стараясь игнорировать почти мертвеца в соседней комнате, за окном бушевала страшная метель. В одном из маленьких уютных Казанских баров стоял громкий шум. В переполненном душном помещении, располагающемся прямо под скатом крыши небольшого двухэтажного дома располагался очень локальный бар. Дверь в него распахнулась в очередной раз, сначала выпустив поддатую компанию, что пошла курить и впустила нового постояльца с очень необычной внешностью.       Это Даррен Диц. Он кратко посмотрел в телефон, сверившись с тем, правильно ли пришел, и, засунув руки в карманы черных джинс, неспеша ступал высокими яркими сине-красными кроссовками на толстой подошве по деревянным полам, осматривая постояльцев, ища одного конкретного. Его щеки сильно покраснели с мороза. Он слегка простыл, тягаясь между городами как дурак. Вот и сейчас, уставший как черт, после игры с Северсталью, бойня с которой Московским Армейцам далась со скрипом, он, вместо того чтобы мирно спать в своей маленькой квартирке в центре Москвы, оказался здесь, на окраине Казани, в очередной раз упустив свою любимую птицу. Внимательный взгляд защитника прошелся по компаниям. Сразу за входа шумная толпа народу играла в бильярд. Кто-то поотдаль в этом небольшом баре «Загробная жизнь» играл неспеша в настолки, обставившись бутылками с пивом. В другом углу на небольшом танцполе, где играла странная музыка, терлись друг об друга тела, разной степени спиртования, явно надеясь вместе с плясками оставить все свои жизненные проблемы.       За барной стойкой, растянувшейся почти вдоль всего бара было не очень многолюдно. Пара девочек пили свои коктейльчики, хихикая и обсуждая секретики, любуясь мальчишкой барменом, что флиртовал с ними взглядом, мухлюя с напитками. Дальше небольшая группка молодых людей, вопросительно осмотрев Даррена взглядом, продолжила обсуждать какие-то важные дела, судя по виду, касающиеся всей страны. Он неторопливо прошел и мимо них. А вот и тот, кого он искал. И рядом с ним было свободно место.       Невнятная прическа, странный наряд, словно снятый с чужого плеча, несуразная одежда вся запачкана, словно он до похода сюда валялся в грязи. В волосах торчали несколько перьев. Диц заскочил на барный стул рядом и на едва понятном русском заказал себе лонг-айленд. Тот, кто сидел рядом, подпирая рукой голову, даже не обратил на него внимания. Вторая рука своими длинными тонкими пальцами с десятками колечек прокручивала запотевшую стопку с Егермейстром. Он слегка небритый, снова растрепанный. Слегка сонный и опухший, словно пьет уже пятые сутки не просыхая. Рядом с Дарреном поставили его стакан. Никита же залпом выпил свою стопку и зажмурился, резко выдохнув в сторону Даррена страшным перегаром. Диц снял апельсинку со своего стакана и протянул Никите ее. Он сначала ее взял без раздумий, съев вместе с кожурой, и, с трудом раскрыв глаза, уставился на Дица. Тот жестом показал ему молчать и сделал несколько глотков своего коктейля. — Повторите ему, за мой счет. — Попросил Диц, указав на Никиту.       У Домового забрали стопку и снова наполнили ее высокоградусным ледяным пойлом. Никита молчал, не сводя взгляда с сидящего рядом. Судя по его выражению лица, он сомневался, что сидящий и правда настоящий. Перевел взгляд на карту, которую с важным видом приложил его новый собеседник, и удивился тому, что ему весь счет за вечер оплатили. Отлично, потому что в планах у Никиты было сбежать не заплатив. Потому что денег у него не было. — Мое имя Даррен Диц, если ты забыл, мой дорогой друг. — Спокойно сказал сидящий по левую сторону, пока сам Никита задумчиво протирал пальчиком запотевшую стопку, — Надеюсь ты еще в состоянии говорить. Хочу узнать где моя птичка. — Я помню кто ты, говнюк. Отъебись от меня. — Едва различимо фыркнул Никита, — Не твоего московского рыла дело. Будь хорошим мальчиком, съебись куда подальше. — Будь повежливее. — Даррен с большой радостью хлебал свой коктейльчик. — Ты нахуя сюда приперся? — Заговариваясь спросил Никита, пошатнувшись и уперся длинными руками в столешницу барной стойки, смотря на Даррена. — Как ты вообще меня нашел? — Я не нашел птицу в ее гнездышке. Прилетел сюда. Надеялся застать вас друг на друге и пристрелить тебя, но очаровательная роковая красотка сказала мне пару баров, в которых ты можешь обитать. — Даррен едва заметно улыбнулся. Он был спокойный. Довольно миленький. И этим самым сильно раздражал Никиту. — Мне повезло найти тебя во втором из пяти. Кстати, Никита, а ты видел какой у нее красивый бюстгальтер цвета морской волны?       Лямкин тут же оскалился сжав руку в кулак, уже готовясь ударить по хитрой морде, но Диц взглядом намекнул ему опустить голову. Никита подчинился, опустив взгляд. В руке Даррена был крепко сжат нож. Красивая деревянная рукоятка сияла золотым оленьим рогом. Он в один жест раскрыл длинное лезвие с небольшой выемкой. Кертис ему рассказывал, что это называется дол, а в народе «кровосток». Ударить таким, значит обеспечить жертве тяжелую мучительную смерть от потери крови… Хотя Кертис ему говорил, что обычно для этого перерезают горло. Острый кончик опасно приблизился к его ноге. Никита притих и снова повернулся к барной стойке. Залпом выпив алкоголь тяжело выдохнул. Снова подпер голову и раздраженно сказал: — Съебись. Волка в Казани нет. Иначе я был бы с ним. — А я тут и не ради Птицы. Я тут ради тебя. Пойдем, поговорим на улице?       Никита с неохотой поднялся. Молча пошел на выход. Диц же залпом допил остатки, и, вытащив небольшой кубик льда, закинул его в рот, спрятав лезвие в нож и сунув его в карман. Они вышли с бара, накинув куртки. Никита пошатнулся, с трудом стоя на ногах. Вжался в кирпичную стену невысокого здания. Выход из бара был на задней стороне здания, спрятанный от дороги и любопытных глаз, да еще и небольшой пятачок оканчивался тупиком. Сильно холодно. Никита моментально закашлялся, словно затянулся слишком крепкой сигаретой. Уставился на Дица, что молча застегнул на себе длинный пуховик. Растерянным взглядом осмотрел его. Ему было жарко. Он даже не хотел застегиваться. — Чего ты хочешь от меня? — Растерянно спросил он, с трудом стоя на ногах, вжавшись в стену. — Ты решил меня разозлить, напомнив мне про Лизу? — Когда я пришел к ней домой, — Никита моментально нахмурился, едва слышно зарычав. Даррен же прокрутил в руке сложенный нож и, второй рукой достал телефон, сказал, — детки еще были в детском садике. — Он разблокировал телефон, и порывшись в нем, хитро улыбнулся. Повернул экран к нему. Никита поджал губы. Его Лиза, что спала в кровати в легенькой шелковой ночнушке. Шумно задышав, поднял взгляд, растерянно уставившись на него. Даррен же гордо спрятал телефон и сказал, играясь с лезвием, то выпуская его из крепкой рукоятки, то изящным взмахом руки пряча обратно. — Она такая красивая, когда спит. И была такая напуганная, когда увидела меня, сидящего в ее ногах. Когда я спросил у нее про тебя, она расплакалась и сказала, что ты наверняка где-то спиваешься. У Яшкина дома тебя не было, потому что там другое веселье творилось. У Кертиса дома тебя не было. Я отправился в бар. Сначала поискал в вашем любимом, в котором вы с Яшкиным постоянно обитаете. А потом пришел сюда. Как ты мог изменить такой очаровательной красотке с моей птицей? — Слушай, завали ебло. — Растерянно сказал Никита, прикрыв рукой лицо, чувствуя, как ледяной воздух обжигает горло. — Откуда у тебя ключи от моего… от ее дома? И как к тебе попали ключи от квартиры Волчонка? — Твоя дочка, Никита, показала маме ключи, и сказала о том, что ты у него, когда тебя нет дома. Пара звонков — одна фотография попавшая ей в руки, — Диц счастливо улыбнулся, — И вот у тебя развод, скандал, ты без денег, без имущества, без жены и детей. Я тебя предупреждал, чтобы ты не лез на мою птичку. А как ключи у меня оказались, так очень просто — мне отдала их Лиза, с фразой «просто убей эту тварь». А ключи от дома мне достались от одного из твоей команды. Ты-то свои ключи давно проебал. — Диц показал ему знакомую связку. Это его ключи. На ней подвеска в виде кусочка тортика. — Очень недальновидно, Никита. — Зачем ты портишь мне жизнь? — Растерянно сказал Никита, — Только из-за того, что не можешь смириться с тем, что Волк любит другого? — Он должен любить только меня! — Вдруг вскрикнул Даррен, и, раскрыл лезвие, сжал рукоятку в руке. Никита даже не дернулся. Алкоголь сделал свое дело. Ему не страшно. Алкоголь только временно скрывает проблемы, а потом, являясь отличным депрессантом, выдает беды в двойном объеме. Диц же шумно выдохнул и сказал, — Знаешь, что сегодня случилось в квартире Димы? — Что? — Сделал напуганный вид Никита, сползая по стене. Уселся на мусорный мешок, — Удиви меня! — Радулова убили. И что-то мне подсказывает, что это ваше с птицей дело. И что? Эта его моральная «мокруха», как тут любят выражаться, добила тебя? Все, уже только бутылка интересна? — Лямкин отстраненно пожал плечами. Видимо что-то в их плане не сработало. Не должны были так быстро выйти на них. Быть может кто-то догадался и всем рассказал? — Че сидишь заткнувшись? Отвечай. Я тебя спрашиваю. И за что тебя только птица любит, такого немощного. Знаешь, как твоя Лиза довольная стонала подо мной?       Никита медленно поднялся. Шумно шмыгнул носом, и поправив на себе куртку, наотмашь ударил по Даррену. Тот тут же в ответ махнул ножом, полоснув Никиту по руке. Грубо пнул его обратно на асфальт. С большим удовольствием принялся его пинать, вскрикнув: — Это не твоя птица! Пошел вон от него! — Никита взвыл, закрывшись руками, — Не трогай его! Я дал вам времени попрощаться! Еще раз я услышу про тебя хоть что-то, получишь этим ножом в живот! И твой длинный хер я тебе отрежу! Ты меня понял?!       Лямкин прикрыл глаза, обессиленно закрывшись от тяжелых ударов по нему. Даррен со всей силы пнул его в живот и вскрикнул: — Это тебе за Радулова. Привет, от Вадима Александровича!       Никита положил голову на снег. Вздрогнул, почувствовав как кроссовки ударили его по ребрам. Получил им уже прямо по лицу. Даже сил сопротивляться не было. Кровь запачкала его кроссовки. Он со всей силы пнул его еще раз по лицу. Никита взвыл. Рука обессиленно упала. Даррен наступил на запястье и, раскрыв окровавленное лезвие ножа, сказал: — А это тебе от меня. За мою птицу, мразь!       Он вонзил лезвие в руку. Никита сорвался на крик, дернувшись. Тут же получил по морде кроссовком в очередной раз и потерял сознание, упав на снег.