Два медведя в одной берлоге

      Квартира Дмитрия Яшкина в очередной раз была полна гостей.       С утра пораньше кроме двух живущих в квартире были и свои, и чужие. Никита Лямкин притащил Никиту Трямкина, что отправился за ним на поиск своих двух иностранных нападающих. После очередного разговора со своим капитаном, Сергеем Широковым, Трямкин попросил у Яшкина: — Дима, а расскажи мне секрет… — У меня слишком много секретов. — Яшкин пожал голыми плечами, — Я чужие не выдаю. Могу свои только. Интересует? — Давай, ну… Мы с тобой как два капитана, хоть и оба бывших, подумаем… А Серёга же не просто так сейчас Галкину пиздячек вломил, да? — А че, по делу? Вы, как капитаны, не просто так всех пиздите?! — Искренне удивился Артур, задрав голову, и сделал грустное лицо, — А за что Володе досталось? — Да, вот, слушок до меня дошел… — он растерянно опустил голову, и уставился на Артура, — Я смотрю, вы тут друг другу близкие друзья, а значит секретов друг от друга у вас нет… — он перевёл взгляд на Яшкина, и указал на Артура, — А вчера ведь не Амир был на льду…       Дима улыбнулся. Кратко посмотрев на Лямкина, и, ни секунды не думая, спокойно выдал секрет врагу: — Это большой казанский секрет, Никита. — Медленно говоря каждое слово сказал Яшкин, — За который нам грозит очередной скандал, а Артуру, так же как Амиру, это грозит колпаком позора и пожизненным запретом на игру не то, что в Континенталке, но даже в Всероссийке. Никому об этом не говори. Но да… Вчера на игре об этом знали только я, Радулов, сам Амир, Артур, и, ну, скорее всего Володя. Волк чуть позже сам догадался. — Он меня по одному взгляду в полутьме узнал. — С большой гордостью сказал Ахтямов, прижимаясь к Никите, и вдруг тихонько дополнил с грустью, — Радулов заставил меня одеться в форму Амира и встать на ворота. Начал угрожать. Ударил как его, так и меня. Мы… не добровольно согласились. Радулов всегда умел командовать. А спорить с ним — самоубийц нет. Тушу такую, блять, только казанский трон выдерживает. Любого другого, включая Яшу или Шипу, давно бы выгнали из команды за такие выходки. А ему — все прощается. Это же Радулов… Мне кажется, если он кого-то убьет, ему тоже это простят. — Сука. — С облегчением выдохнул Трямкин, — Еб твою мать… Я вчера пол ночи уснуть не мог, не понимая, как я в прошлой игре с вами этому ебалаю запихнул две шайбы, а потом не смог пробить два периода! С утра сижу слушаю, так же как и Серёга со Толей нихуя не поняли, как так получилось. Мы сначала на лавке так рады были, что Мифтахов встал на ворота. Думаем, ну, ща мы наебеним штук сорок, да уйдем с самой громкой победой в истории. А потом… — Он растерялся, услышав громкий хохот, — Ахуеть! Вот вы, конечно, наебщики адовые. — Он удивился, растерянно смотря на Артура, — Молодой, а че, так никто не заметил?! Ты же, ну, вроде не сильно похож на того, второго. — Или никто, кроме Волка, не признался. — Гордо кивнул Яшкин. Трямкин поднял взгляд, хмыкнув, — Никто же на вратаря не смотрит. Все же летят, и видят цель, не видя препятствий. Да, Волк один заметил. Я тоже этому поражен. Я всегда разницу во вратарях вижу. А че, как это выяснилось? — Серега с Радиком сцепились языками, в попытке поделить Стефана, который не делится на два. — Блять. От Радулова больше вреда, чем пользы… Истинный, сука, капитан, блять… — Растерянно сказал Лямкин, и вдруг дополнил, — Никита, я тебе даже больше скажу, мы тоже, только после игры узнали об этом… Вадим с Яшкой дождались, когда все лишние уши и глаза уйдут, и Шипа снял с него насильно шлем. Мы всей командой так здорово ахуели. Там, блять, пауза мхатовская минут пять точно стояла. А Жаба еще сидела, рыдала перед нами потом. — Артур стеснительно опустил голову. — Думала, видимо, что мы его пиздить сейчас будем. — Ну, ребенок выращен в Яшкинском борделе. С него никакого спроса нет. Мы с Серегой поняли, что мальчишка испортился, когда он, вместо того, чтобы слушать, что Кертис говорит, стоял и любовался им. Кертис, как попугай, три раза повторял одно и тоже, и все бестолку. — Он усмехнулся, потрепав Ахтямова по волосам, — У меня к вратарям всегда много уважения. У вас самая тяжелая работа. Я не могу тебя «жабой», как они, называть. Так что, молодой, получил достаточно в свои ворота, чтобы понять в чем его секрет? — Нет. — С грустью сказал Артур, — Я так и не понял, как он это делает. Эту Энигму мне не разгадать по игре. Но зато я утолил свое любопытство. Можно попробовать еще раз его послушать. Я на Кертиса — не претендую. — О как! — Удивился Лямкин, приподнявшись на руках, — Че, мне опять его только с Яшей дербанить?! Почему? Не понравился? Побольше любишь? — Нет. — Искренне улыбнулся Артур, — Я утолил свое любопытство, и получил все, что хотел. Я в чужое счастье не лезу.       Лямкин тут же уставился на Яшкина, что стоял, опираясь о диван, выставив задницу. — Слыхал?! Может, ты тоже отъебешься от него… — А я и не претендую. — Дима улыбнулся ему, подперев голову рукой, — он мой близкий друг, но твоя птичка. Мне с ним только посидеть, почирикать, да на глазки полюбоваться красивые. — Так, пришло время загадать мой любимый вопрос. — Трямкин потер руки, и резко разведя их, спустя минутную паузу задал вопрос, — Итак, товарищи знатоки, так какого цвета глаза у нашего Кертиса Волка?       Знатоков данный вопрос поставил в ступор. Все уставились на Кертиса, что прошел с мокрыми волосами мимо, наполовину одевшись. Никита вытянул руку, и схватил его за шарф на черных узких джинсах. Кертис с улыбкой посмотрел на него, сжав в руке свою футболку. Лямкин заинтересованно оттянул шарф за край, смотря на рисунок. Яшкин усмехнулся. Луна с Солнцем и звездочками. У него пижама в похожем стиле есть. — Мой подарок. — Гордо сказал Лямкин, показав Диме шарфик. — Мне нравится с ними ходить. — Кивнул Кертис. — У меня целая коллекция. А такого еще не было.       Яшкин вдруг раскрыл рот, и указал на шарф. Резко выпрямился, уставившись на Волка. На его лице появилась улыбка. Он гордо повернулся к нему голой спиной и покачал задницей. На одной из петелек, куда продевался ремень и был привязан шарфик. По правой стороне. — Блять! — Он растерялся, — Сука! Серьезно?! — Что такого? — Удивился Никита, — Яша, ты че, ебанулся? Че доебался до человека? — Какие еще цвета есть? — Вдруг улыбнувшись спросил Яшкин. — Черный — мой самый любимый. — Гордо сказал Кертис и все же натянул на себя футболку, — Так же как и серый. Зеленый обычно раньше у меня висел на постоянке. Могу отдать, хочешь?       Яшкин стыдливо взвыл, закрыв рукой лицо. Кажется, только они вдвоем знали что означает этот платок по правой стороне. Кертис жестом показал ему молчать. — Ты же сказал… — Так почему не хорошо врать, Яшкин? — Хитро улыбнувшись спросил Кертис, — Я же все еще живой. До тридцати как-то дожил…       Ахтямов нахмурившись посмотрел на Лямкина, что заинтересованно посмотрел на Волка. Никто из них не понял в чем шутка. Пока Кертис отвлек от раздумий Никиту поцелуем, Артур тут же пошел до своего телефона, и, заинтересованно нагуглил что-то. Увидев ответ, что значит шарф на джинсах, даже растерялся. Решил Никите ничего не говорить. Тут же спрятал телефон в карман. Пока Яшкин пытался осмыслить происходящее, подперев голову рукой, Кертис успел одеться, и, задумавшись, пошел снова на поиски остатков вещей.       Тут же отвлеклись на Мэйсека, что встал около дивана и заинтересованно вытащил свои вещи из общей кучи. Тут же при всех оделся, и, похлопав по карманам, явно чего-то не найдя, ушел обратно в спальню. Трямкин показал, что пора бы уже и ответить — двухминутных раздумий должно было всем хватить. Но знатоки в мнениях разделились: — Зеленые. — С улыбкой сказал Ахтямов. — Голубые. — Уверенно ответили Яшкин с Лямкиным.       Мэйсек снова пошел мимо, потерянно собираясь. Прихватил с пола свой паспорт и телефон. Кертис же поймал от Лямкина свой телефон и кратко его за это поблагодарил очередным поцелуем. Трямкин вытянул руку, дернув его за висящий на поясе шарф, и жестом приманил к себе: — Кертис, иди сюда, на свет божий. Покажись любовникам своим. Давай откроем им твою тайну. — Они так и не поняли? — Улыбнулся Волк.       Трямкин гордо отрицательно покачал головой. Кертис встал рядышком с ним, развернувшись к нему спиной. Натянул на себя худи и, пригладив волосы в свою привычную прическу, жестом показал всем подойти. Все трое тут же побежали к нему. Трямкин, включив фонарик, мягко приобнял Кертиса сзади, и посветил на него. Волк искренне улыбнулся, зажмурившись от яркого света. Но, спустя небольшую паузу, все же открыл глаза. Заинтересованно посмотрел в глаза как Артуру, так и Никите с Димой, давая всем разглядеть его глаза. Лямкин издал тихий вздох, словно не ожидав увиденного. — Ой, а у него реснички длинные такие. — Улыбнулся Артур, повиснув на Яшкине, что не сводил взгляда. — Погодите… — Лямкин растерялся, — мне же не кажется?! Пацаны, ну-ка присмотритесь, может я не зрячий опять. Ну у меня должность такая, мне можно. Пиздец, кажется, пацаны, мы с вами опять объебались как лошпинаты.       Все трое тут же присмотрелись. Волк перевел взгляд на Мэйсека, что жестом показал ему молчать, сделав фотографию. Продолжал счастливо улыбаться, смотря то одному, то другому в глаза. Судя по взгляду Ахтямова, что изумленно закрыл рукой рот, он уже догадался. А вот до Никиты с Димой доходило дольше. — Ебать… — Дима вытянул руку и, коснувшись идеально гладкого подбородка, заставил Кертиса повернуть голову в сторону. — Пиздец. Нет, Ляма, тебе не кажется… — Серые. — Подтвердил сомнения Кертис. — Еб твою мать… — Растерянно сказал Лямкин, не сводя взгляда с его глаз, — Ты же, сука, голубоглазый… — Зеленоглазый. — Тихо сказал Артур. — Они серые. — Констатировал Волк.       Трямкин усмехнулся, и, потрепав Кертиса по волосам, выключив фонарик, снова принял вызов. Жестом показал всем на выход и побыстрее. — Эй, а поцеловать на прощание?! Птичка, куда полетела?       Мэйсек рассмеялся, и обнявшись с Артуром, тут же добежал до Яшкина и жадно начал его целовать. Волк же, обняв Ахтямова следом, мягко потрепав его по волосам, пошел уже до своего мальчика, и, склонившись над ним принялся целоваться с ним. Трямкин же с любопытством слушал что говорят по телефону, обнимая Артура. Растерянно кивнул, и сказал, с явным разочарованием в голосе: — Я никогда не думал что скажу такое, но ты поступаешь сейчас не очень-то «по-капитански». Уверен прям? — Трямкин тяжело вздохнул, — Я все понял, Серёга. Хорошо. Сейчас приведу тебе его. Не ори. Дай время, тут не далеко. Да, блять, я помню, что нам к полтретьего автобус до аэропорта подадут. Я помню!       Он завершил вызов, и, пинком под зад отправил Мэйсека на выход. С трудом отдернув Кертиса от Лямкина, толкнул его следом. Сам кратко отбил ребятам пять. — Пацаны, давайте двадцать четвёртого января просто мирно поиграем в хоккей и разойдёмся? Я вас умоляю… — Ты чего так резко погрустнел? Что-то плохое? — Удивился Дима. — Стефана загребли в полицию вместе с Сафоновым. Наш укусил полицейского, а ваш разбил головой какого-то хулигана окно и сломал себе руку. А так, целом, все стандартно.       Все громко рассмеялись. Пожелав им удачи, мальчишки начали что-то тут же обсуждать. Яшкин, перескочив диван, взял Никиту под руку, пошел его провожать. Пока Трямкин завязывал шнурки на кроссовке, Дима очень тихо спросил: — Что Широков сделал, что не достойно звания капитана? — Видимо, он переобщался с твоим Радуловым. — Трямкин тяжело вздохнул, и, проводив взглядом Брукса и Кертиса, тихо сказал, — И начал торговать своими же игроками. Пиздец, Яшкин, я не знаю, как мы с этого всего будем вылезать. — Он выглядел обреченным, — Широков это просто… что-то с чем-то. Ты представляешь, что может случится, если два капитана, которым все прощается, начнут выяснять отношения? — Что-то серьезное? — Растерялся Дима, — Ты скажи, я Радулова на место поставлю. — Я надеюсь, что я сам уговорю Широкова не поступать так, как он сторговался с Радуловым. Но… Совет тебе дам. В отель мы все тот же заселились. Я скажу на ресепшене, что ты можешь там быть. Первый этаж у нас. От лифтов сразу направо. — Он взял паузу и тихо сказал, — Поклянись, Яшкин, что я могу довериться тебе. — Дима тут же без раздумий дал согласие, — Серега решил скормить Волка Радулову, чтобы вы от нас отъебались. Я буду стараться его от этого уберечь. Но, если что, я полагаю, Кертис будет искать в тебе защиты, даже не смотря на то, что с ним случилось тридцатого числа, хотя я бы не рискнул. Мы с тобой «теневые» капитаны своих команд. И у нас с тобой ноша гораздо тяжелее, чем просто джерси с красивой буковкой как у них. Не подведи его, если вдруг подведу его я, ладно?       Дима растерянно кивнул. Никита завязал бантик на втором кроссовке, и, громко со всеми попрощавшись, ушел последний с квартиры. Дима вернулся обратно к своим. Лямкин, лениво развалившийся на диване, вдруг громко чихнул в футболку. Дима тут же дал ему подзатыльник. — Так, — гордо сказал Артур, стоя около телевизора, — кажется, мы с вами преодолели еще один огромный проблемный этап. — Кажется, его преодолели мы, но не преодолела остальная команда. — Яшкин вытянул свою футболку у него из рук, и, увидев, что она вся в соплях и слюнях, с грустью кинул ее обратно Никите, и тот с радостью в нее еще раз чихнул. — Что-то мне кажется, что не получится у нас с ними тихой игры двадцать четвертого числа. Хотя, да, признаю, что раз мы поделили Волка и Мэйсека на троих, значит с ними больше проблем быть не должно. — Он опустил голову и улыбнулся Никите. — Ты, изменщик, ты знаешь это? — Я гордо признаю, что моя птичка, это моя главная заслуга этого сезона! — Он рассмеялся, — Да, блять, Яшкин, если Лиза узнает о том, что я сплю с Волком и он мой парень, то ты будешь скидываться мне на адвоката по разводам. — Никита повернул голову к Артуру, — Слышь, Жаба, вот ты понимаешь, что с тебя ваще никакого спроса нет! Ты с ним уже пятый месяц живешь. Я тут только пару раз…десятков появился, и на тебе, у меня уже есть жена, есть парень, у моего парня есть такой же парень и есть девушка, а у парня его парня есть жена и есть такой же парень… — Бля, остановись, у меня уже голова заболела. — Попросил его Артур, — Надо срочно ебнуть кофейку, пока последний мозг через ухо не вытек.       Все трое расхохотались. Отправились на кухню завтракать. Дима решил ничего не выдумывать и всем досталось по порции творога со свежими ягодами и по кружечке кофе. — Кстати, Ляма, ты вот пиздишь! У меня нет парня! — Вдруг гордо заявил Дима, отвлекшись от своей еды. — А че, Радулов тебе уже муж?! — Искренне удивился Никита. Он, как обычно, сожрал все быстрее всех, и был увлечен своим любимым занятием — облизыванием тарелки от самого вкусного. — А они с Радуловым разошлись еще в том году. Как раз, когда Яша, официально для всех, пить бросил. — Усмехнулся Артур, быстро съедая свою порцию, — Он свободный мальчик, может ебаться с кем захочет! — Ну я все равно еще с женой. — Он показал руку с обручальным кольцом, — но, в принципе, да, Артур прав. — Прям кого-то из тех, кто тебя ебет, смущает это кольцо. — Усмехнулся Лямкин, отмахнувшись от него. Вдруг громко рассмеялся, когда Артур, с сомнением посмотрев в свою пустую тарелку, осторожно облизнул ее. Распробовав, принялся увлеченно ее облизывать уже с большим удовольствием. Дима же стыдливо закрыл лицо рукой, уткнувшись взглядом в остатки творога, чтобы не видеть этого позора. — Слышь, мелочь, вот он же не скажет, сколько у него парней было… Может ты от Волка внимательностью вчера заразился. Скажи мне, а то мне любопытно… — Ну, — Артур растерялся и сказал, опустив уже чистую тарелку обратно на стол, — я уже понял, что пальцев мне не хватит. Потому что, да, было дохуя. И это те, про кого я знаю. Это Радулов, Ротенберг, Шипачев, ты, Ляма, Да Коста, Волк, Мэйсек, я… — Никишин, Буше… — Вдруг растерянно дополнил Яшкин, — Ну, продолжай список, че заткнулся?! Еще же были… — Стоп, что?! — Артур с Никитой потерянно посмотрели на него. — А че вы удивились? — Дима рассмеялся, — Я все слышал. Сами же Трямкину сказали что я с ними спал, и сами же этому удивились. — Я ради шутки это сказал. — Лямкин растерялся, — Я думал подруня твоя, ну, Никишин этот, набрехал мне, что спал с тобой. Ну, просто кек же… — Бля, Ляма, обожаю твой словарный запас. Вот что за слово «подруня», блять. Ну, ебаный насос, купи себе словарь русского, коль ты, новокузнецкий, уже на татарский перешел за столько лет службы в Татарстане. Так, понятно, Буше с Никишиным у нас пошли по известному сценарию, — Артур удивился, — А я тоже думал это хиханьки, да хаханьки, когда услышал от Дамира про это. Ваще, пиздец, блять, оставил одного, на тебе, блять. — Он растерялся. Там еще двое были с кем он спал, раз тот рассказ, что он слышал от чужаков был правдой. Так уже и три руки не хватит. — Ты мои выездные матчи как оправдание используешь, чтобы к клиентам по стране ездить?!       На кухне раздался громкий хохот. Артур заглянул в холодильник, и, порывшись, нашел каждому по конфетке к кофе. Диме к воде достался хлебец. Они продолжили завтракать. Дима с опаской поглядывал на телефон, ожидая сообщения. На душе было не очень спокойно и это его пугало. — Так, пацаны, там новые серии вышли мультика нашего любимого. Погнали смотреть… — Предложил самый младший.       Они прихватили кружки и расселись на диване, уставившись в экран. Посмотрели одну серию. Ярко и шумно ее обсудили. Никита едва не подрался с Артуром за то, что ему новая серия показалась скучной. Сели смотреть уже вторую. Дима уселся между ними, чтобы они не пихались. Не отвлекаясь от просмотра, Никита, сложив ноги в разноцветных носках на журнальный столик, заинтересованно спросил у Яшкина: — Мне знаешь, че больше всего интересно, Яшка, а ты как еще ничем не заразился?! — Удивился Лямкин, кратко глянув на Диму, что уже от беспокойства и в диалог заглянул. Но нет. Тихо. Волка даже онлайн не было. — У тебя только за пять месяцев столько мужиков было… — Ну просто все молодцы, и предохраняются, и с кем попало не спят. Поэтому и я здоровый. — К этому есть вопросы. — Синхронно сказали Артур с Никитой.       Пока они уставились в экран, Дима, услышав звук сообщения, тут же схватил телефон и, откинувшись на спинке дивана, уставился в сообщение. Открыл диалог полностью: «Я понимаю, что я говорил тебе — не задавать вопросы о том, что тебе делать… Но у меня к тебе вопрос: что мне делать, если меня отдали на кормление Радулову? Вратарей рядом нет, так что нужен срочно новый план — этот не подойдет.»       Яшкин потерянно поднял взгляд на ребят. — Ебать, что там?! — Артур указал Никите на телефон, — Че, все, пиздец, все-таки заразный?!       Никита аккуратно приподнялся и уставился в яркий экран. Следом прилетела фотография. Увидев, как у ребят появилось сомнение на лицах, Артур тут же уставился в экран следом, нависнув с другой стороны. Дима растерянно осмотрел фотографию. Это отельный коридор. Он знает его. Видел уже раньше. Никита оказался прав. На переднем плане стояли и явно ругались Широков с Радуловым, пока чуть подальше Трямкин, закрывая спиной Да Косту, у которого был фингал под глазом, указывал за спину Шипачеву, что закрывал собой Сафонова, у которого была перевязана рука. Ситуация явно выходила у обоих команд из-под контроля. Оба парня уставились на Диму, который даже не представлял что ему со сложившейся ситуацией делать и к кому бежать на помощь. Трямкин его предупредил, но ему это не помогло — Яшкин все еще не научился строить планы. «Что случилось?» — Быстро набрал он вопрос Кертису. «Парней забрали из полиции. И Широков имел наглость спросить, что ему надо отдать, чтобы мы без страха приехали 24 числа на игру.» — Тут же прилетело сообщение в ответ. — И что же Саша предложил? — Растерянно спросил Артур, посмотрев на Диму, что нахмурившись, опустил взгляд на Никиту. — Я полагаю, и, если я правильно вчера услышал, — Яшкин задумчиво почесал щетину, смотря на вратаря, — то, если меня положили на кон победы в прошлой игре, оставив меня с травмой, то за эту игру Радулов торгуется за Волка. Он долго за ним охотится… — Дима приоткрыл рот, задумчиво проведя языком по зубам, — Два хищника. — Он растерянно повторил ритуал, снова проскользнув языком по зубам, раздумывая, куда ему деваться, — Кертис не жилец. Он не боится Радулова. И это его погубит. Кто бы знал, что на волков тоже можно устроить охоту. — Не-е-ет, — Жалобно протянул Лямкин, обняв ноги, — Моей птичке все ноги переломают… — Почему он птичка-то? — Улыбнулся Артур, — Если он, то шкет был, то шпингалет, то вообще-то, изначально, волк?! — Он чирикает на своем, как птичка. Маленькая такая красивая птичка… — Никита закрыл руками лицо, — Пизда, пацаны, моей птичке сейчас переломают ноги. Я не хочу! — Он артистично захныкал, дернув Диму за штаны, — Яша, че хочешь сделай, но спаси его! — Заебись! — Искренне удивился Яшкин, повернув голову, — Я че, блять, чужих ебырей защищать должен?!       Он усмехнулся, уткнувшись в телефон. Задумавшись, уставился в диалог. Он не знал что делать. — Звони Радику. — Дернул его за штаны Никита, — Звони, блять, своему ебырю, и чего хочешь делай, но моя птичка должна свалить отсюда живой!       Яшкин растерялся, но все же ткнул на эмодзи свиньи, и, жестом показал всем молчать, согнул спину, уставившись на обручальное кольцо Никиты, что он, по-привычке сняв, начал беспокойно перебирать в руках. Артур схватил его за руку, заставив отвести руку с телефоном и включил на громкую связь. — Че, сука, названиваешь мне?! — Усмехнулся Радулов. Судя по звукам раздающимся на фоне, он очень быстро куда-то шел, — Шкет тебе уже все распиздел?! — Саша, постой, не делай резких движений. — Попросил Яшкин, уставившись на Артура, — Давай поговорим… — «Даллас» уже один раз проиграл «Пантерам». — Вдруг сказал Радулов, — Я его больше не прощу. — Он в том матче, всего-то чуть больше трех минут сыграл, — Возмутился Лямкин, наклонившись, и шепотом решив пояснить Ахтямову смысл сказанного, увидев полное непонимание происходящего в его глазах. Дима тоже с любопытством все слушал, отведя руку с телефоном в сторону. Он слышал эту шутку не первый матч, но так и не понял про что она была. — Че, теперь, блять, повесить его на суку за это?! Мы теперь всех убивать будем, против кого Радулов играл? У нас так хоккеистов не останется. И за океаном тоже… — А ты уже все выяснил? — Искренне шепотом удивился Артур, склонив к нему голову. — Детективное бюро будешь открывать?! — Радик мне уже успел похвастаться, как они встречались в Америке в чужой форме. Волку не посчастливилось свою единственную игру в НХЛ в форме «Флорида Пантерс» отыграть против «Даллас Старс» в которой играл Радулов. Это было в сезоне семнадцатого, восемнадцатого годов. На дворе, если что, все еще двух тысячи двадцать четвертый. Ты понимаешь, мелочь, насколько все погнано?! Три минуты он на льду был! Даже не факт, что они друг с другом на пересменке встретились. — Артур ужаснулся услышанному. Яшкин даже растерялся: он в то время играл в «Сент-Луис Блюз» и тоже по воле случая сталкивался с Радуловым, но даже и не думал, что это хоть чуть-чуть было важно. Никита развел руками, — Вот нечего было из состава вываливаться и чаще на пьянках надо было появляться — больше бы сплетен знал! Да Коста матерится, тоже, блять, по этой же причине, потому что они с Радуловым в составе ЦСКА умудрились встретится и минимум сезон откатать вместе. Суки. — Саша, прошу тебя, давай ты не будешь его трогать… — Дима облизнул губы, жестом показав парням притихнуть, — Зачем ты с ним так поступаешь?! Что он тебе сделал? Он же в играх с нами вообще стал бесполезный. Ты бы лучше Да Косте вломил или Мэйсеку. Тут хотя бы было понятно за что. — Не-е-ет, Дима, это принципиальная бойня. — Протянул с большим удовольствием Саша. На фоне раздался размеренный звук шагов. Радулов тяжело дышал. Дима растерянно покачал головой, чувствуя, как руки покрываются испариной. Кертис точно проиграет, если ему не помочь. — Широков разрешил мне сделать с ним все, что угодно, лишь бы следующая игра прошла тихо. — Его голос вдруг стал таким загадочным. Он сейчас и правда походил на охотника, выслеживающего добычу, — Ты знаешь, Дима, что может капитан одной команды попросить у обычного игрока другой команды? — Саша вдруг усмехнулся, — У тебя есть сорок минут догадаться, мой капитан. — Дима прислушался, и услышал тихое и очень заманчивое предложение на английском, — Волк, а ну иди сюда, я тебе косточку дам…       Тут же подняв взгляд на Лямкина, Яшкин замер. Вызов был завершен. На лице Никиты было замешательство. Он явно первый раз в такой ситуации. Яшкин перевел взгляд на Ахтямова, что растерянно обнял ноги. — Нет, не смей его отдавать. — Никита тут же привстал, — Нам надо помочь ему! Любой ценой! Я не отдам этой свинье свою птичку! Это только моя птичка! И чирикать она будет только для меня…       Яшкин указав рукой на Артура: — Ты за старшего медика! Аптечку найди пока. Запрись дома и не открывай никому. — Я с тобой пойду! — Возмутился Никита. — Нахуй ты мне там всрался?! Ты же понимаешь, что Радулов его живым не отдаст сегодня. Ты только помешаешь. — Я не буду мешаться. Кертис все еще мой парень. Не спорь со мной иначе уже Радулов не выйдет живым! И без парня останешься уже ты.       Дима торопливо натянул на себя одежду и побежал с Лямкиным на выход. Отсюда до отеля сорок минут прогулочным шагом. Но, если очень надо, можно добраться гораздо, гораздо быстрей. Умолял Кертиса держаться и попробовать свалить от Саши. Но тот лишь написал о том, что у него не получится в этот раз сбежать. Легкая пробежка по приятному морозу прекрасным солнечным январским утром, и вот они уже на месте через десять минут. Яшкин, ввалившись в отель за руку с Лямкиным, побежал через столпившуюся команду чужаков мимо лифта, постоянно мониторя ситуацию от Кертиса. Но последние пару минут сообщений не было. Они вдвоем быстро развернулись и помчались по первому этажу. Наткнулись на Сафонова, что сидел на полу обняв ноги. Рядом с ним, вытянув свои ноги сидел Стефан, закрыв глаза. — Где?! — Вскрикнули парни на Илью, что явно не понимал где находится. Стефан растерянно повернул голову уставившись на них. — Где он? — Кто? — Растерянно спросил Сафонов подняв голову, явно заговариваясь, — Конкретней, пожалуйста…       Яшкин прислушался и резко зажал рукой рот Никите. Лямкин настороженно огляделся. Когда дверь с номера напротив распахнулась, парни растерялись на ровном месте. Широков застегнул куртку и, нахмурившись, уставился на Диму. — Ты зачем с ним так поступил?! — Искренне удивился Дима, прижав Лямкина к стене и не дав кинуться на чужака, — Какой, блять, из тебя капитан, если ты своих не защищаешь?! — Я не самоубийца, чтобы бороться с Радуловым. — Сергей развел руками и взял небольшой чемодан за ручку, — Я просто хочу следующую игру поиграть без проблем с вами. Саша предложил мне единственный вариант, при котором это возможно, — Он вдруг улыбнулся, — Остальные легионеры на месте, а Волк — небольшая цена за выигранную в Казани игру. Спасибо, Яшкин, что научил Радулова торговать командой. Спасибо и за то, что ты теперь в Казани. От Петербурга — искреннее «Спасибо». — Что? — Растерянно спросил Яшкин, и резко прижал Лямкина, что уже решил полезть в драку, — Палка, а ну стоять! Команды не было! Что значит… — То и значит. — Широков улыбнулся, — Остальные легионеры у меня на месте. Не велика цена. — Не велика цена?! — Искренне удивился Никита, схватив Яшкина за руку, вскрикнув, — Ты хоть понимаешь, что ты, сука, капитан, блять, говоришь?! Слушай ты, сюда, пиздоблядское уебище, хуй тебе, сука, резиновый, двадцать грамм, а не победа над нами! Через мой труп! Если, сука, Кертиса сегодня кто-то тронет, отхватишь уже ты от меня. Мне поебать, что ты капитан. Переебу — мало не покажется. — Я не с тобой разговариваю. Я тебя вообще второй раз вижу, и знать тебя не знаю, чтобы ты ко мне еще и на «ты» обращался. — Это тебе повезло, раз не знаешь меня. И слава, блять, богу. Зато я в курсе что ты такое… — Яшкин тут же зажал ему рот, шикнув на него. — А ты, Дима, если сможешь уговорить Радулова поменять условия, можешь позвонить мне. — Широков задумчиво осмотрел Диму, — Ты подумай, Дима, возможно стоило оставаться в СКА? Целее бы были. Все.       Широков лишь таинственно усмехнулся и, прихватив за капюшон красной худи Да Косту, толкнул его на выход и скрылся сам. Сафонов молча за всем наблюдал, прижав к себе руку, поджав ноги в пыльных грязных штанах. Дима улыбнулся. Она не перевязана — она в гипсу. А вот и у них потеря в штате. Судя по аромату перегара в коридоре — Илья не просто так молчит. Илья жестом показал им молчать и сначала показал пальцами цифру четыре, следом показал три, и указал в сторону. Яшкин жестом показал Лямкину молчать, и пошел вперед. Услышав грохот в одном из номеров, Дима прижался к стенке около нужного номера. Никита прижался к другой стороне, и, сделав пистолет из пальцев, прошептал, смотря Диме в глаза: — Я убью сегодня Радулова, если он тронул моего Волка. — Я против этого. — Дима улыбнулся, — Саша мне — никто, но не стоит кидаться на действующего капитана команды. — Гондон конченный твой Саша, но никакой не капитан. Яша, я же его разъебу. — Не смей. Дай мне с Радуловым самому разобраться. Я тебя зачем взял?! Ты пообещал не мешаться. Если ты мне сейчас Сашу разнервируешь, Кертис точно не жилец. — Они притихли, услышав разговор за дверью. Услышав недовольный вскрик Волка, Никита тут же оскалился. Яшкин растерялся. Он первый раз видел таким Никиту. Кажется, он не шутил, что это теперь его парень. Последний раз он видел его в похожем состоянии, когда Лямкин полез защищать жену от хулиганов поздней ночью. — Тут запрещено оружие. — Дима ударил его по руке, заставив убрать «пистолет» — Домовой, никаких драк. Дипломатия. Я сам все буду решать. Словами, сука, через рот. Я знаю как с Радуловым говорить — ты только хуже сделаешь. — Ага, программа «Пусть Пиздят» все еще на Первом Канале, а не на КХЛ Прайм! — Он шумно шмыгнул носом, и, вскрикнул, — А ну ручки от моего Волка убрал, свинья!       Никита ввалился в номер первый, и Дима едва успел заскочить за ним. Успел закрыть собой Сашу, прижав его к стенке, пока Лямкин торопливо добежал до Кертиса и закрыл его собой. — Сука. — Прошептал Радулов, толкнув Яшкина в спину, — А ну пусти, блядво! — Хуй тебе! У капитанов одна цена, — Вскрикнул Никита, растерянно закрыв собой Волка, что стоял на коленях, закрывшись руками, — Маленький! Резиновый! Двадцать грамм! Пошел нахуй от моего Волка, уебище! — А Лиза-то в курсе, что у тебя кроме жены еще и парень есть? А то я же могу и сказать… — Усмехнулся Саша, и пихнул Диму в спину, тихо прорычав, — Я сказал пусти, Яшкин, если ты вдруг не услышал. — Мой аргумент такой же. — Дима уверенно прижимал Сашу к стене, не давая ему выхода, — Не трогай его.       Никита, жестом спросив у Димы, крепко ли он держит Радулова, развернувшись, аккуратно опустился на ноги и шепотом что-то спросил у Кертиса. Когда тот поднял голову, даже не стал убирать окровавленную руку от половины лица, на лицах парней появилась растерянность. Кертис тяжело дышал, зажмурившись одним глазом. Вторая рука была крепко прижата к животу. Он выглядел словно мученик. Дима переглянулся с Лямкиным. Он был не готов сразу двоих разнимать. Он не знал что делать. — Мало ему досталось. — Прорычал Радулов и ударил Диму в спину, пошатнув его, — Я сказал — пусти меня! — Широков сказал, — Едва слышно сказал Кертис, закрывая рукой жуткую рану на лице, снова склонившись к полу. — что ему плевать, если я сегодня отсюда не выйду. — Он осторожно выдохнул с шумом воздух, — Какая разница, сказал он, лишь бы игра прошла спокойно. — Дима все перевел любезно для Лямкина. Никита медленно поднялся с коленей и закатал рукава, шумно дыша, — Я прекрасно защищаюсь. Я его не боюсь, Никита, ты зря пришел. — Я вижу… Я тем более его не боюсь! — Растерянно сказал Лямкин, смотря в глаза своему капитану, — Ненавижу вас, выблядков с капитанской нашивкой. Все вы, уебки, блять, одинаковые. Никогда никого не защищаете. Только, блять, гордо стоите задрав носы на всех фотографиях. Никакого толка от вас нет! Ничего человеческого в вас не осталось! — Он сжал руки в кулаки, — Радулов, скажи мне, нахуя ты это сделал?! — «Даллас» никого не прощает. — Саша усмехнулся, обеими руками пихнув Диму в спину, — Яшкин, а ну отошел. Это приказ. — Нет, этого не будет. Если ты его сейчас подумаешь тронуть, то я буду действовать не менее решительно. — Он не сводил взгляд с Волка, и жестом указал Никите на выход, следом тут же кинул Лямкину ключи от квартиры. — Сафу прихвати, пока его обратно в отделение не отправили. И уйди. Доверься мне. — Лямкин сжал в руках ключи. Снова уселся к Волку, мягко погладив его по волосам. Радулов тихо зарычал, тут же толкнув Диму. — Домовой, я сказал уйди. Не нервируй его. Я справлюсь сам.       Радулов дернулся, попытавшись оттолкнуть Яшкина, но тщетно. Дима резко развернулся и грубо вжал Сашу в стену, зажав рукой ему рот. Повернул голову, смотря на то, как Никита, шумно шмыгнул носом что-то спросил у Кертиса. Тот тут же кивнул, и опустив взгляд посмотрел на часы у него на запястье. Лямкин с неохотой поднялся, показав капитану средний палец, и гордо ушел. Дима же с размаху дал Саше пощечину и прошептал, уставившись в глаза: — Ты чего, сука, вытворяешь?! Ты че, блять, совсем одичал?! Это что, блять, за исполнение аккордов долбоебизма на гитаре хуетени? — Яшкин, ты не имеешь никакого права лезть в дела команды. Я устал с вами бороться. И самый простой способ — избавится от него. Я устал слышать его имя из ваших уст. Я слышу его чаще, чем своих же игроков. Нет. С меня хватит. Я знаю, как такие разговоры заткнуть. И я привык решать такие ситуации своим способом. Да, я убью его сегодня тут. И мне плевать, что ты или Никита будете думать обо мне. Но я больше не буду выслушивать это. Я вас предупреждал! — Ах так? — Искренне удивился Дима, — Ты серьезно кинулся на чужого игрока, просто чтобы он принципиально с нами не общался? — Да. — Гордо сказал Радулов, — И он станет моим вторым мальчиком в постели. Яшкин, пусти меня по-хорошему, иначе сляжешь с травмой следом. — Что же ты за гниль?! — Прошептал Яшкин, не сводя взгляда от зеленых глаз, — Что с тобой не так? Скажи мне, зачем? Просто скажи, нахуя это делать? Дай мне посмотреть на происходящее своими глазами. — Если человек тебе изменил со случайной девушкой, подцепленной в баре за один бокал «Мартини» — это один разговор. Но когда между командами появляются не только дружеские отношения — это другой случай. Головой надо думать, что ты делаешь и перед кем раздеваешься. — Он со всей силы отпихнул Диму от себя, — Я предупреждал Лямкина, что я не потерплю близких отношений с чужой командой. Он меня не стал слушать. Силы выдворить его из команды у меня нет. Ему продлила контракт Казань. А вот силы убить того, с кем он спутался, у меня достаточно. Широков такой же как и я. И он тоже не в восторге, от этих отношений. Кертиса тоже предупреждали. И он тоже не послушал. Тоже мне, блять, Монтекки и Капулетти. Если я сказал, то вы обязаны меня слушать. Правила с сентября не изменились.       Яшкин растерялся, смотря на Сашу. Он не знал как на это реагировать. Перевел взгляд на Кертиса, что лишь покачал головой, забившись в угол комнаты. Как теперь из этого всего вылезать? Что он может сделать, против мнения двух капитанов, что распоряжаются своими игроками, словно играют в куклы? Тут же дернул Радулова за воротник, не дав дотянутся до Волка, и, свалив на пол, загородил его собой и сказал: — Не твоего песьего ухо дело — кто с кем ебется! Пока это не мешает игре — тебе, как капитану, должно быть плевать. — Мне было плевать, пока Волк не отправил тебя на больничный. Лямкин не дал мне его убить в прошлый раз. Заступился за него. Ты не знаешь, какой ценой он тогда от меня откупился. Но я такие выходки не прощаю. Я не даю в обиду свою команду. И пока напавший не получит равноценной расплаты — я от него не отойду. — Он тихо зарычал, — Яшкин, я сказал — уйди, пока я тебя не убил. — Пошел нахуй, Радулов. Ты не капитан казанского Ак Барса. Ты жалкое и нелепое существо, которое никаких хороших чувств не видело. И не может знать, какого это, когда тебя любят взаимно. — Дима кивнул уверенно загораживая собой Кертиса, сжав руки в кулаки, — Я не дам тебе навредить Волку. Не дам навредить Лямкину. Иначе ты сам у меня сегодня уйдешь отсюда с травмой. — Он услышал звук пришедшего сообщения. Скорее всего это был Никита. Облизнув губы, он кивнул, — Успокоился, Радулов, и молчишь. Иначе я заставлю Трямкина рассказать о том, что вчера не Мифтахов был на воротах. И тогда нас всех ждет скандал, что пройдется с таким грохотом, что юристы уже не справятся. Предложи мне другую цену за тихую игру двадцать четвертого числа. — Смерть Волка достаточная цена. — Радулов оскалился, смотря ему за спину. На его лице появилась улыбка. — Нет, этого не будет. — Уверенно сказал Яшкин, сложив руки на груди, — Еще варианты. — Да Коста и Сафонов спутались друг с другом, затеяли вчера драку в баре, из-за чего нам с Широковым пришлось доставать их из полиции. Я очень много вывалил денег, чтобы об этом никто не узнал. Но у нас уже минус по штату — у Ильи сломана рука. А у Стефана — все хорошо. Только огромный административный штраф за хулиганство. Ты уверен в своих действиях? — Зеленые глаза Радулова остановились на карих Яшкина, — Ты видишь только сторону этих пидорасов. И не знаешь того, что мы с Серегой знаем. Ты больше тут не капитан. Уйди по-хорошему, Дима. Ты тут никто. — Если Кертиса не будет на следующей игре с нами, это будет достаточной ценой, чтобы ты завалил свое ебло и не прыгал на него?       Радулов задумался, отведя взгляд. Дима же решил кратко глянуть сообщения. Они дома. Отлично, все в безопасности. — Нет. — Саша кивнул, — Лямкин пускай, нахуй, тоже уебывает с состава. Вместе с тобой и Мэйсеком. А Волка надо отправить в реанимацию. Только тогда это будет достаточной ценой. — Я не могу отвечать за чужую команду. — Дима развел руками, — Я могу уйти с игры, так же как и уговорю Никиту не идти на нее. Не знаю, мы что-нибудь придумаем, раз наш капитан не захотел нас видеть на игре. — Он кивнул, — За чужих игроков я не могу говорить. — Это единственное условие, раз вылитая кровь Кертиса тебя не устроит. Звони тому, кто за них может говорить. Широкову.       Дима молча достал телефон и набрал под диктовку номер Сергея. Поставил на громкую связь. Встал спиной к окну, на достаточном расстоянии между ними, оттолкнув Радулова подальше. Прислушался. Услышав, что чужой капитан его готов слушать, он озвучил желание Саши. — Нет, этого не будет. — Усмехнулся Сергей, — Я не отпущу из игры своих двух лучших игроков. Это все мое звено нападающих. Мне проще одного Кертиса отдать. Не велика цена. — Послушай, — Дима тяжело вздохнул, — мы с Никитой уйдем из игры. Вам будет легче. Уступи ему. — Уйдут они… Ты хоть знаешь, какой меня сейчас ждет долгий разговор с нашим тренером? Он мне сейчас так напихает, что когда я выйду от него, единственным условием будет то, что вы нам — проиграете. Еще и в сухую. И состояние Волка мне уже будет не интересно. Тут свою бы шкуру спасти.       Дима растерялся, услышав тяжелый вздох позади себя. Радулов начал оглядываться по номеру. Кажется, Яшкину пора вспомнить что делали вратари на играх, и начать отражать то, что сейчас полетит в Волка. Он даже не знал, живой ли он там у него за спиной. Но и повернутся нет возможности — Радулов, словно дикий зверь только ждал, когда Яшкин отвлечется. Саша, что прекрасно слышал их разговор, искренне улыбнулся и отрицательно покачал головой, высказав уже свое мнение: — Я на это не пойду. Мы не на рынке. Нет, Яшкин. Мы уже без тебя разобрались. Я тоже считаю, что Кертис не сильно дорого стоит. А торговаться за счет команды никто из нас не согласен. Это только вы с Трямкиным на это способны. — Я сказал, что этого не будет. — Прорычал Дима, — Вот именно, что мы не на рынке. Мы говорим про живых людей. И говорим про игры, за которыми вся страна наблюдает. Мы не у себя во дворе играем, чтобы вы двое позволяли себе такие выходки! — Это будет последняя игра между нами, если мы не встретимся в плей-офф. — Саша вдруг улыбнулся, — Ничего не напоминает, Дмитрий, блять, Яшкин?       Дима растерялся, сжав в руке свой айфон. Шумно дыша, он растерялся, услышав громкий хохот Широкова. Напоминает. Договоренность со СКА. Но там ситуация была гораздо проще. Он не стоял перед выбором, от которого зависела чья-то жизнь и здоровье. Это просто игра по счету. Эти две ситуации нельзя было сравнивать. Он поджал губы. Кратко посмотрел на Кертиса, что лег на пол, поджав ноги. Прикидывается, что ослаб или правда умирает? — Дима, если ты не веришь Саше, давай я тебе скажу: отъебись от Волка. Я ему разрешил делать с ним все что угодно. — Попросил Широков, — Дай ему помереть уже спокойно. Он ходит и только воет, как недобитая собака. Мэйсека я не отдам из состава — он лучший снайпер команды. Ты бы лучше поинтересовался, почему тебя, как лучшего снайпера, Радулов рядом видеть не хочет. Видимо, тоже не горит желанием, чтобы Казань кубок забрала, хоть какой-нибудь. Мне понравилось деньги от Ротенберга получать. Думаю, Саше тоже они не лишние. Не знаю как ваш тренер, но наш Заварухин на это не пойдет. Это два иностранных нападающих. Нам и так тяжело играется. Либо уступайте больше народу. Пускай ни Лукоянова, ни Сафонова, ни Лямкина, ни тебя, ни Шипачева не будет. Тогда я откажусь от Брукса. Это будет равнозначная цена. — Нихуя себе! — Искренне удивился Радулов, — А морду маслом не намазать? — Сергей, ты серьезно готов пожертвовать своим игроком? — Растерянно спросил Яшкин, уставившись в идущие секунды на ярком экране. Ни один, ни второй не хотят уступать. Вот, что за «самоубийство» спланировал Кертис, когда сказал, что бороться нет сил. Видимо его тактическое мышление ему дало обо всем догадаться гораздо раньше. Услышав задумчивое согласие, покачал головой и спросил, — Ты, ну, понимаешь, что Саша не будет к нему добрым. Он и так ему лицо рассек до крови. Он выйдет из состава. И очень надолго. Твоя связка в любом случае развалится. Кертис — центральный нападающий. И очень сильно помогает вам под воротами. Ты прям, ну, уверен? — Снова уверенное согласие. — Почему? — Потому что вы устроили служебный роман, а я ненавижу этот фильм всей душой. Я предупреждал Кертиса, что это плохо закончится. Он знал, что с Казанью шутки плохи. Я не стал его защищать на игре в полную силу. А сейчас не собираюсь делать этого совсем. Пускай его хоть убьют за его выходки. У меня мотивация такая же как и у Саши. Его тоже раздражают выходки его Лямкина. Только вот я не люблю морды бить. Я просто попросил, чтобы эта поебень в составе не появилась, так же как и та, из-за которой Стефан попал в полицию. Он просто согласился. — Давай, ты просто уведешь Кертиса так же из состава… В чем проблема? — Проблема во мне. Я хочу крови, Яшкин. — Радулов отрицательно покачал головой, перебив его, — «просто вывести» я не дам. Минимум так же, как вывели тебя. Через травму. Минимум на месяц. — Ты ему такую уже нанес. — Растерялся Дима, указав на того, кого защищал собой, — Ты, блять, ахуел?! У нас что, сука, все еще бандитская Казань под окнами? Ты в курсе, чем заканчивается поговорка «око за око»? Ничем хорошим, знаешь ли. — Яшкин, еще условия будут? — Усмехнулся Сергей, — Я полагаю, Волка можно не ждать, да? — Да, не жди. — Улыбаясь сказал достаточно громко Саша, — Все в силе. Наша легкодоступная девочка не доросла мозгами решать конфликты капитанов словами. Все такая же необучаемая обезьяна как и в сентябре. А все туда же… На капитанский пост. — Я тоже не знаю, чем думал Рома, давая ему власть в руки. Заебись, вот это я люблю! Саня, давай, удачи, брательник ебаный.       Дима растерялся, увидев, что вызов был завершен. Уставился на Радулова. — Зачем? — Только и смог спросить он.       Радулов поднял окровавленный кусок стекла, и, хмыкнув, провел по нему языком. Задумчиво распробовав приятный вкус чужой крови, подошел впритык к Диме, и, прислонил острый край к горлу, прошептав: — Ак Барс все еще моя команда. Я буду с ней поступать так, как посчитаю нужным. Двадцать четвертого числа, ни ты, ни Лямкин, ни Сафонов играть не будете — сунешься, я тебе вспорю глотку коньком. — Саша мягко провел рукой по его плечу, смотря в карие глаза. Специально перешел на английский, чтобы все, кто сейчас находились в комнате, всё поняли. — Лямкин, видимо, все-таки хочет развод от жены получить. Если он его будет защищать — я скажу Лизе о том, что у ее мужа есть парень, к которому он, сука, ездит ебаться в другой город, бросив как жену, так и двух дочек. — Если я просто заставлю их отойти друг от друга и забыть про то, что между ними было, ты можешь не трогать Кертиса? — Нет, условия того, что он отсюда не выберется целым — все еще в силе. — Саша опустил голову, посмотрев ему за плечо. Дима услышал тяжелое дыхание позади себя. С силой оттолкнув Радулова подальше, повернул голову сам. Волк сидел на коленях, опустив голову. Радулов продолжил наседать, сжав в руке острый осколок, — Если он побежит — я пойду за ним. Ты же знаешь, я в этих ситуациях достаточно терпеливый. Рано или поздно настопиздит бегать. Отойди. Ты убережешь этим Лямкина от развода, скандала, и пинка под зад с команды от этих скандалов. Заступайся за Никиту, как и планировал. Чужой игрок — не твое дело. Если от него отказались, ты не имеешь права его защищать собой. Он не твой. И тебя так никто не защитит. — Дима, — вдруг тихо сказал Волк. С такой интонацией обычно говорят те, кого приговорили к смертной казни. Дима растерялся. Кажется, защищать того, кто не хочет, чтобы его защищали, было странно. Но он обещал обоим Никитам не подвести его и любой ценой защищать. Он знал, что должность «теневого» капитана сыграет с ним злую шутку. Но даже не думал, что придется снова сталкиваться с Сашей, в попытке его переспорить. Шипачев знал, что его не переспорить, именно поэтому очень часто соглашался на разговоры и предложения Радулова, лишь бы тот заткнулся. Но Дима больше не хотел ему уступать. Кертис, видимо найдя в себе остатки сил, продолжил едва слышно говорить, — Радулов от меня не отстанет. Не рискуй своей работой, не рискуй своей жизнью ради меня. Он прав. За тебя уже никто не заступится. А я не боюсь. И терять мне нечего.       Кажется, пора признать — он в очередной ловушке. Опустив руки, Дима растерянно уставился в пол. Он не отпустит Кертиса на смерть. Остался только один аргумент. Если Радулов хочет убить Волка за то, что он вывел Яшкина из игры на долгое время, значит пора раскрыть карты. Если он сейчас это сделает, пути назад уже не будет. Это последний аргумент, который должен его остановить. Если он еще будет в состоянии упросить их отойти друг от друга, и Кертис уйдет из состава на игру — этот вариант останется самым лучшим исходом. Если сейчас раскрытые карты не перебьют то, что надумал у себя в своей больной голове Саша, тогда Волк будет обречен на мучительную смерть. И тогда время дипломатии закончится. И ему придется в очередной раз напасть на Радулова, чтобы его успокоить. Крайние меры. Он тоже не хотел этого делать. Сейчас до него дошло, что Кертиса он защищает как близкого друга, которого очень сильно не хочется потерять. Но Радулову не хочется давать отпор, потому что он его любит. Любит, даже когда он такое чудовище. Время для последнего аргумента. Дима вдруг гордо выпрямил спину, смотря на Сашу, что прижался спиной к стене, сложив руки на груди, хищным взглядом рассматривая того, кого Дима старательно закрывал собой. — Кертис вывел меня на травму, чтобы я пропустил Матч Звезд не просто так. Это не воля случая. Это было сделано специально. — Дима говорил медленно и очень серьезным тоном. По-английски. Кертис тоже должен понимать, что последняя тайна их двух команд рассыпалась. Радулов тут же поднял голову, нахмурившись. — Он сделал это, потому что я его об этом попросил. Потому что ты, тварь, не захотел меня защищать от Ротенберга, когда мне это было нужно. А я уже знаю протоптанный путь, как от него отскочить. Травма. Я уже один раз так от него отскакивал. И второй раз тоже помогло. Только вот… Когда ты мне нужен был, как капитан, как защитник, как поддержка, тебя рядом не оказалось. Я столько раз просил тебя о помощи. И все что слышал в ответ, чтобы я искал няньку в другом месте. — Он опустил руку, указав на Кертиса, — Я такую «няньку» нашел. И мне пришлось решать все самому. Я попросил Брукса и Кертиса об этом прямо перед игрой. Рассказал им почему я хочу уйти. Специально упросил тренеров вернуть вас с Шипачевым в состав. Не дал команде рассыпаться на ровном месте. Я долго думал, как будет правильней поступить. И я уже знал, когда начиналась игра, что для меня она окончится раньше. — Дима пожал плечами, — Брукс сказал, что не пойдет на это ни за что. Пришлось Кертиса уговаривать его идти на это. Он получил огромный штраф. Получил от своей команды. Получил от тебя, пускай и не так сильно, я полагаю, как ожидал, раз ты сказал, что Лямкин закрыл его собой. Извини, не знаю чем та игра закончилась — я едва не умер. Кертис отхватил от всех за этот поступок. И знал, что ты будешь охотится за ним. Но он все равно пошел на это, потому что помогал мне.       Радулов опустил взгляд, разжав руки. Он замолчал. Дима прислушался. Вся его злость заткнулась. Он сделал все правильно. Медленно выдохнул, собираясь с силами. И рискнул продолжить говорить: — Так же как когда его отправили исполнять этот поганый буллит. На вбрасывании Волк признался мне, что не хочет этого делать. Он единственный из чужой команды знал о том, что ты сунул Артура в ворота под чужой фамилией, лишь бы только им не проиграть. И он молчал об этом. Он гордо стоял всю игру, хотя на нем живого места нет. Знал, что если уйдет, вы с Широковым друг друга разорвете. Ты видел, чем закончилась игра? — На лице Саши появилась неуверенность. Он нахмурился, стараясь не выдавать своих сомнений. — Видел. — Дима едва заметно улыбнулся, — Видел же, как он разругался со своим тренером, со своим капитаном, и с двумя альтернативными, в попытках не идти на исполнение буллитов. Он знал, что в любом случае, стоит ему только бросить по воротам, он попадет. Но его вышвыривали, словно ребенка в реку, на эти буллиты. И он пошел на то, что уговорил Галкина пропустить бросок от меня, чтобы не пришлось ему бить. Подставил под удар этим Галкина. Подвел свою команду. Снова за это отхватил. Он сделал еще хуже себе, но защитил этим самым Артура, за которого беспокоится не меньше, чем за меня или Никиту. Артуру ведь тоже достанется, да? Капитан ебучий, блять, конечно, как же ты упустишь такую возможность? Артуру точно достанется за то, что он посмел, сука, пропустить от него шайбы. Я знаю, что он чужой игрок. Знаю. Но он мой друг. Мы на льду враги. Мы со всеми враги. С Жафяровым, с Волком, с Никишиным, с Буше… Список длинный, мне продолжать? Только вот не надо забывать, что мы все еще люди. Мне сейчас очень больно это говорить. Я люблю тебя. Но я обязан признать: Кертис — прав. Ты не достоин того, чтобы тебе помогать. Ты заставляешь меня идти на крайние меры. — Дима хмыкнул, — Я ставлю тебе такое же условие, какое поставил Ротенбергу. Только попробуй навредить тем, кто мне дорог, и в следующий раз я тебя живым не оставлю. Ты знаешь, что во мне тоже живет чудовище. И оно в легкую переломает тебя еще раз. Хочешь жить — отъебись по-хорошему, капитан. Я не гордый. Я уйду. И Лямкина заберу, и Сафонова раз ты не хочешь нас видеть. Мы и дома на телевизоре посмотрим игру, если захотим. — Он опустил взгляд, и, грубо толкнув Радулова в стену, сжал его руку в запястье, что держала осколок стекла. Вытащив его, он хмыкнул, — Его я сохраню. Будешь знать, чем тебя убьют. Будешь знать, как оно может глубоко ранить. Я тоже тебя не боюсь, Радулов. Поэтому ты и злишься.       Увидев, что услышанное Сашу оставило в сомнениях, Дима спрятал осколок, и, присев около Волка, протянул ему руку. Кертис с трудом оттолкнулся от пола, и, выпрямив спину, аккуратно, чтобы не запачкать его, прижался к нему. Дима зажмурился, услышав его едва различимый шепот: — Спасибо, Дима, что ты попытался. Но ты зря сказал ему это. Это не поможет. Это сделает только хуже.       Он опустил взгляд, смотря на руку, которую он поджимал. Представлял, насколько ему сейчас больно. Его хотелось прижать к себе и не отпускать. Беречь его так же, как он сберег его, когда ему было нужно. Не отступил и не испугался. Ему больше не страшно. Он не боится. Он искренне улыбнулся. Приятный аромат сосны и земляники успокоил его окончательно. Кертис облизнул тонкие губы, и, шумно выдохнув, сказал почти беззвучно: — Держи Радулова. И доверься мне. Не бойся за меня. У нас с Никитой есть план.       Дима тут же кивнул, поднялся на ноги, и развернулся спиной к Волку. Радулов стоял нахмурившись, видимо, обдумывая все сказанное. Прислушался. А вот и Кертис на ноги поднялся. Кратко посмотрел на него. Какая жуткая рана у него. И еще и руку поджимает. Снова закрыл его собой. А вот и Радулов оттолкнулся от стены. История продолжается. Яшкин растерялся. Что они с Никитой умудрились придумать? Куда ему деваться? Чем помочь? Почему опять одни вопросы и опять они враги с Сашей. — Что же. — Вдруг сказал Саша, закатывая рукава, — это серьезно меняет дело. — Он кивнул, — Яшкин, убирайся отсюда. — Я тебе его не отдам. — Прошептал Дима, — Только через мое не дышащее тело. — Хорошо. — Спокойно сказал Радулов, — Такое условие меня устроит.       Яшкин закрыл глаза. Медленно провел языком по губам. — Не смей сейчас этого делать. — Сказал Кертис. — Уважаемый Александр, сколько время? — Четырнадцать десять. — Усмехнулся Радулов, посмотрев на часы. — Что, хочешь умереть в свои четырнадцать минут? — Не бойся. — Дима улыбнулся закатав рукава, — Мне что, привыкать от Радулова по морде получать? — Он развел руками, смотря Саше в глаза, — Давай, прошу, ты же капитан. У тебя право первым ударить. Только учти, если ты мне сейчас проиграешь, то на матче я ставлю условие, чтобы не было тебя. Потому что я считаю, что твои выходки вчера нас чуть не угробили. — Ты сначала выиграй. — Прорычал Радулов, — Выскочка.       Дима ловко увернулся от размашистого удара. Снова драка. Как он устал от этого. Как он устал снова выяснять отношения на кулаках. Радулов не умеет разговаривать. Не умеет уступать. Удар. Еще один. Яшкин едва не падает, пропустив сильный удар. Ноги подкашиваются от боли. Нет. Он должен выстоять. Бьет наотмашь. Ничуть не жаль. Надо поставить его на место. Сильнее. А вот и чужая кровь снова на руках. Снова отскочил. Радулов схватил его за черную ткань, и, дернув на себя, посмотрел в глаза, шумно дыша. Он был в ярости. — Убирайся, пока еще можешь. — Я не отступлю. — Уверенно сказал Дима, — А, кстати, держи.       Он плюнул ему в лицо кровью, и, следом дал кулаком наотмашь. Саша оступился, вжавшись в стену. Медленно сполз по ней, поджав ноги. Дима гордо хмыкнул, опустив руки. Задумчиво посмотрел на разодранные руки. Раздался звук раскрывшегося окна. Яшкин тут же повернул голову, и в ужасе посмотрел на то, как Волк выскочил в окно. — Нихуя себе. — Растерялся он. — Ублюдок.       Дима тут же подбежал к окну, и свесился с него. Кертис, едва успев выскочить с сугроба, помахал ему, и, словив на бегу куртку от Мэйсека, побежал с ним на перегонки до автобуса, где на ступеньках уже сидел Стефан. Оба нападающих ловко заскочили в автобус, и Да Коста, помахав ему на прощанье, скрылся. Яшкин облегченно выдохнул, оперевшись о подоконник. — Пиздец. — Он вдруг рассмеялся, — Волшебник, ей богу. — Он закрыл руками лицо, громко хохоча, — Пиздец, вот это птичка, так птичка. — Он повернулся к Саше, что сидел на полу, тяжело дыша. — Саша, отстань от них. — Я терпеливый. Я подожду. — Он кивнул, вытерев кровь с разбитой губы.       Дима недовольно покачал головой, и, встав перед ним, сказал: — Ты проиграл, Саша. Смирись. — Я не буду этого делать. — Радулов уставился на свои руки. Задумчиво сжал их, и спустя небольшую паузу шепотом спросил, — Почему ты их защищаешь? — Потому что они мои друзья. Друзей надо оберегать. — Усмехнулся Дима, — А еще у них любовь, Саша. Чистая, искренняя. Они умудряются друг друга понимать, даже говоря на разных языках. Умудряются любить друг друга, даже живя в разных городах и играя в разных командах на разных местах. Тебе не кажется, Саша, что нам есть чему у них поучится? — Да. — С грустью признал Радулов, и протер руками лицо. — Почему ты ушел от меня? — Дима пожал плечами усевшись перед ним на колени. Он был спокоен. Уставший. Видимо, был уже занят обдумыванием чего-то другого. Может, хоть сейчас получится с ним спокойно поговорить? — Мне кажется, что это решение сделало только хуже. Ты же сам знаешь, что… — Знаю. — Признал Радулов, в очередной раз согласившись с Димой. — Я не могу. Не могу. Нет, Дима. — Он протянул руку. — Подними меня.       Яшкин замер перед ним. Нахмурился, словно не зная что делать. Растерялся на ровном месте. Вдруг взяв его за руку тихо сказал, поднявшись сам, и потянув его за собой: — О чем мне говорил Широков? Что значит, что от Петербурга «искренне спасибо»?       Радулов с трудом поднялся на ноги, и, вжавшись спиной в стену тихо сказал, опустив голову: — Да, это точно стоит тебе сказать. Тебе этого не увидеть, раз даже я столько времени этого не мог заметить. — Он пожал плечами, — Яшкин, ты должен знать — Ротенберг сказал, что платит всем за то, чтобы нас побеждали. И чем тяжелее и разгромнее победа тем больше денег заплатят. — Он поднял взгляд зеленых глаз и прошептал, — Я готов отойти, чтобы уступить тебя Роме. Он слишком сильный, Дима, чтобы бороться даже мне. Я не могу ему противостоять. Никто не может. Ты же видишь, где они. Лучшие в лиге. Ты совершил ошибку уйдя от него к нам. Тебе надо это понять. — Почему? — Дима растерялся, смотря на Сашу, словно не зная куда деться, — Ты что, тоже брал от него деньги? Тебе-то они зачем? Ладно, блять, молодняк, которому жрать нечего. Тебе, в твои года уже, нахуя деньги? У тебя денег, блять, как у того списка миллиардеров. Я уверен в том, что по богатствам ты и Рома одинаковы. — Он повысил голос, начав шумно дышать, — Зачем?! — Яшкин, — Саша растерянно опустил руки, — уходи. Уходи из Казани, блять. Проси их снова сделать тебе травму. Уходи, блять! — Почему? — Снова задал вопрос Дима, встав перед Радуловым, не веря в то что видит. — Саша, скажи мне прямо. Ты же знаешь, что я ничего не понимаю. Не чувствую. Мне надо сказать напрямую. — Ротенберг заберет кубок. — Он кивнул, и вдруг, закрывшись руками, свалился обратно на пол, — Мы… Дима, мы ничего не стоим на льду. Мы не можем ему противостоять. И я… Я разрешаю тебе уйти к нему. Просто, блять, встань и уйди с Казани. Мы мертвы в этом сезоне. Мы ничего не стоим. Ты даже не представляешь, сука, не подозреваешь совсем, что Ротенберга твои угрозы не остановили! — Он сорвался на крик, сжав руки в кулаки, — Ты сделал только хуже! Уйди! Уйди, получи то, что хотел. — Но только, блять, восьмое января. О чем речь?! — Яшкин растерялся, и вдруг вскрикнул в ответ, — Я не уйду к Ротенбергу, даже если он убьет меня! Я хочу остаться с тобой! Пускай мы проиграем всем на свете, пускай мы первые вылетим с плей-офф. Но я хочу остаться с тобой, Саша. Только, блять, с тобой. Я готов наплевать на все эти кубки, на всю эту пиздотню. Ты понимаешь, блять, что ты своими выходками снова толкнул меня на наркотики, запои, вот это все… — Он растерянно взмахнул руками, — Саша, ты нужен мне. — Он развел руками, — Я хочу, чтобы у нас была любовь не меньше, чем у Волка с Лямкиным. Не меньше… — Он растерянно опустил взгляд и прошептал, — Я люблю тебя больше, чем Нади. Такого чувства у меня ни с кем не было. Ты нужен мне. Плевать мне это все. Ты для меня — самое главное в этом сезоне. Мне не нужны кубки. Не нужны победы. Мне нужен ты. — Я откажу тебе. Уходи.       Дима замер, шумно дыша. Не верил ему. Задыхаясь, в ужасе уставился на Радулова. Саша сидел на полу, подогнув ноги вытянув на них руки. На его лице была усталость и смятение. Он ему не врал. Яшкин отвел взгляд, смотря на то, как он задумчиво щелкает пальцами. Его кто-то уже предупреждал, что он зря забыл про Рому. Он точно слышал когда-то, что не стоило так делать. Он снова оказался в ловушке? Почему он не чувствует этого? Нет, не считая Саши, и того, что между ними творилось — все было нормально. Они со скрипом, но продолжали побеждать. Команда не ссорится, пока их специально на это не выводить. Все вокруг хорошо. О чем он ему говорил? Почему Радулов такой обреченный сейчас, словно проиграл в войне. Почему он готов отступить? Неужели он это специально сделал, понимая, что схватку с Ротенбергом не выиграть? Неужели единственный, кого боялся великий Тасманский Дьявол — жалкий бесхребетный миллиардер? Он не мог в это поверить. Сжав крепко руки в кулаки, Дима вдруг громко заявил: — Ты не посмеешь проиграть им! Ты же, сука, сам говорил, я помню, блять, твои слова, что я «демонизировал Ротенберга больше, чем он того заслуживает». Что, сука, уже переобулся на ходу? Уже, блять, не демонизирую, да?! Знаешь, что?! Я вернулся в состав. И я этого не допущу. Раз ты боишься Ротенберга, я возьмусь сам за работу. Буду забивать в каждой игре, в которой только появлюсь. Нет, Саша, я не уступлю тебе. — Он зажурился, растерявшись, — Я не стану ему проигрывать в очередной раз. Если ты готовишься к поражению, уступи мне капитанскую нашивку, и я покажу, что не уступлю. Покажу, что не боюсь его! — Я признаю, что я был не прав. Я недооценил его тогда. Делай, что хочешь, раз в очередной раз тебе хочется умереть. — Тихо сказал Саша, — Почему ты просто не можешь послушать меня? Услышать меня и мои слова. — Он поднял голову, — Дима, ответь мне? Я что, все это время так много прошу? — Ты предлагаешь мне сейчас повторить то, что я сделал в середине прошлого сезона? — Дима грустно усмехнулся, — Взять и сдаться Ротенбергу?! Серьезно считаешь, что будет лучше уйти к нему в руки? Ты думаешь, я не знаю, чем это мне грозит? И это ты мне смеешь задавать вопрос о том, не жалко ли мне тебя? А тебе меня, блять, не жалко?! Ты меня на верную смерть отправляешь! Я не в команду возвращаюсь, которая где-то там какая-то ахуенная, я вернусь к человеку который хочет моей смерти и который может в легкую убить меня. Если я тебя сейчас послушаю и уйду к нему — он меня убьет. За все то, что я сделал с ним, он явно меня не простит. Я не хочу умирать, Саша, и в его руках тем более. — Радулов промолчал, снова опустив голову. Дима схватил его за протянутые руки и, дернув на себя, поднял с пола. Грубо вжав в стену, уставился в зеленые глаза. Дышал шумно и тяжело. Одной рукой держа его за шею, второй осторожно провел кончиками пальцем по щеке. Он не мог от него отвести взгляда. — Саша, если ты сейчас сдашься и отойдешь, то погубишь этим и себя, и команду, и тренеров, и болельщиков, и всю Лигу. За тем, что происходит, следят очень много людей. Вся моя жизнь стала одним беспросветным кошмаром. И я срываюсь в очередную бездну, только когда ты даешь мне отказ. Ты даешь мне отпор, и твоего легкого прикосновения, качнувшего меня, достаточно, чтобы я снова рухнул и разбился. Чтобы я снова начал плакать, начал пить, как последний запойный алкоголик, начал употреблять наркотики, превращаясь неизвестно во что. Не поступай так со мной. Не отталкивай меня. Можешь не любить меня, но не делай меня врагом. Можешь не целовать меня, не трогать, не обнимать. Просто относись ко мне нормально. Не рычи. Не ори. Не бей. Я устою самостоятельно. Я найду сам себе нянек. Я не буду спиваться, не буду употреблять. Я буду пытаться жить нормально. Просто не вреди мне, если любить не хочешь.       Радулов продолжал молчать, слушая его. Не моргал, смотря на него. Дима растерялся, почувствовав, как потекли слезы по щекам. Он наклонился к нему, и осторожно поцеловал. Почувствовав мягкий ответ, положил обе руки на плечи, наслаждаясь поцелуем. Саша с неохотой отстранился, и убрал от него руки. Он продолжал молчать. Дима растерялся, мягко проведя рукой по одежде. Захотел ему признаться: — С кем бы я не спал, с тобой все равно было лучше. С кем бы я не целовался, я хочу только с тобой. Если ты хочешь, я не буду никого трогать. Могу стать только твоей собственностью. Я не буду тебе перечить. Хочешь, буду поддерживать тебя, даже когда твои идеи мне не нравятся? Что ты хочешь, чтобы я сделал, чтобы ты остался рядом? Ответь мне, иначе я вгоню тебе осколок в глотку. — Я хочу чтобы ты ушел от меня. — Едва слышно сказал Саша, — Так тебе лучше будет. — Нет. Не будет. — Дима кивнул, — Ты же любишь меня. Я слышал это от тебя. Я знаю это. Ты это все говоришь, потому что Ромы боишься? Не хочешь с ним меня делить?       Он замер от неожиданности, когда Радулов молча кивнул. Руки побледнели. Он отшатнулся от него, не ожидав этого. Саша поджал губы, опустив голову. Молчал довольно долго. Дима растерянно рухнул перед ним на колени. — Только из-за него? Правда? Он что, блять, держит твою семью в заложниках, угрожает тебе убийством? Что такого он мог сделать, что такого мог тебе сказать, что ты отходишь от меня?! Чтобы ты, сука, великий Александр Валерьевич Радулов испугался… его?! Серьезно, сука?! Ротенберга? — Ты должен уйти, Яшкин. Все целее будут. — Да что это значит?! — Вскрикнул он, ударив рукой по полу, — Что значит, что все целее будут?! Я не вижу! Ткни меня носом! — Я дам тебе подсказку. — Вдруг тихо сказал Саша, накинув капюшон на голову, — Если ты не помнишь, — он тяжело вздохнул, засунув руки в карманы, — то когда ты прилетал к Роме в Петербург, он задал тебе много вопросов, которые должны были смутить тебя. Должны были дать тебе эту подсказку. Я даю тебе ее первый и последний раз. Я слышал все то, что ты говорил ему, когда вы были вдвоем. Слышал каждое твое слово. Тебе не кажется, что на вопросы вроде «Ты почему не ставишь его в известность о том, что между нами происходит?» или «Я хочу знать, кто еще кроме Радулова тобой пользовался.» лучше было не отвечать? — Он отрицательно покачал головой, — Надо было слушать других, что тебя явно сильно раньше предупреждали об опасности, зная, что ты не видишь проблем в упор. Сейчас, когда вся твоя память рассыпалась, словно пазлы, ты будешь сам все собирать заново. Это будет долго. Скорее всего — регулярный чемпионат закончится быстрее. Просто, я уже знаю какая картина будет в этих деталях спрятана. Поэтому, я предлагаю тебе пропустить решение этой задачи. — Он развернулся к нему спиной отправившись к выходу, — Я даю отказ, Дима. Я не передумаю. Уходи из Казани, чтобы все целее были.       Он тяжело вздохнул, и, толкнув дверь, ушел. Дима растерянно уставился в пол, не зная что делать. Он не вернется в Петербург. Это, кажется, единственное, в чем он сейчас уверен. Не вернется, даже если останется без ничего. Спустя долгое время он поднялся на ноги и пошел вон из отеля.