Два медведя в одной берлоге

      Казань. Квартира Дмитрия Яшкина. Хозяин квартиры вернулся домой. Открыв дверь, кинул ключи на полку. Уселся под дверью и шумно выдохнул. Даже не стал свет включать в квартире. Подперев голову рукой посмотрел на время на экране айфона. Поздно. Даже очень. Четыре часа утра. Нет, на сегодня хватит звонков. Он повернул голову и уставился на знакомые кроссовки. Вдруг улыбнулся и вскрикнул: — Жаба, ты что, дома?! А кто меня встречать будет?! Чего спим, я не понял?!       Торопливые быстрые шлепанья босых ног по полу и озорной вскрик заставили Диму счастливо расхохотаться. Он тут же протянул руки. Артур рухнул на него и крепко обнял. Прижался к нему, задрожав. — Димка! Димка, я боялся ты умрешь там! — Тихо, это секрет где я был. — Он улыбнулся проведя по темным волосам, — кто тебе-то распиздел, блять?! Ну вот у кого пасть не закрывается… — У нашего с тобой общего друга. Никита называет его коротышкой-дружочком. — Артур прижался к нему, усевшись на него сверху. Схватился в него, даже не давая пуховик снять. — Какой же ты дурак у меня, Димка! Боже мой, а если бы он тебя убил?! — Он мелко дрожал, вцепившись в него, — Я же боюсь за тебя… Как ты мог вообще… А если бы… — Тихо, тихо, мелочь! Задушишь. А то, — Он улыбнулся, — нам с тобой еще целый сезон вместе докатывать. Кто тебя еще чморить будет?! — Ты… — Артур поднял голову смотря в его глаза, растерявшись, — Дима, ты определился? — Я остаюсь. — Шепотом сказал он. — И это большой секрет будет до конца года. Только двое знают его. И ты третий. Распиздишь кому-нибудь, а я тебе язык вырву. — Яшкин улыбнулся, уткнувшись носом в теплую шею. От него пахло карамельным яблоком и ванилью. — Ну куда я тебя дену, маленького такого, голодного, одинокого. Пока не пристрою в хорошие руки, никуда не уйду. — Мне понравились руки Волка. Они достаточно хорошие?       Яшкин закинул голову расхохотавшись. Обнял его, прижимая к себе. Давал тонким пальцам его растрепать. — Это плохой волк. Он делает больно по-другому. — И как же…? — У Никиты спроси. — Дима заливался хохотом. — А Никита дальше чем он. Они в Ярославле. С Локомотивом они отыграли. Вроде. Наверное… — И как? — Дима склонил голову к нему, смотря в черные глаза лучшего друга. Он был так рад его видеть. — Я не знаю. Я же не играю в Ак Барсе. Мне не интересно чего эти безрукие воротят, что получили пятое поражение подряд. Я дальше перестал следить. — Мне так тем более. Все, сгинь, жаба, я спать хочу.       Артур встал у стеночки, внимательно наблюдая за Димой, который с большим трудом стянул с себя пуховик и худи. И тут же рассмеялся, увидев на нем одежду Никиты. Увернулся от его футболки, поймав ее налету. Уткнул в нее нос, принюхавшись. — О, футболка Никиты пахнет Волком и Ротенбергом. — Ему только не говори — он меня задушит.       Он скинул с себя штаны, и, отправив их на пол, пошел в одних трусах по дому, даже не став нигде свет включать. Артур задумчиво проводил его взглядом и спросил, уставившись на его разодранную спину. Растерялся, увидев, как сильно Дима изменился. Стал худее. Не очень хороший знак. — Дима, а ты не прихуел? Ты на каком основании беспорядок наводишь? — Поебать, — Яшкин лениво отмахнулся, почесав голый живот, — кто-нибудь приберется. Твоя очередь, кстати. — И где тебя такое быдло ртом носило… Понахватался же привычек. — А да, я еще тарелки облизываю, рыгаю и не причесываюсь! Кстати, пошел нахуй!       Он, не оборачиваясь, выставил назад руку со средним пальцем, и гордо ушел в спальню, хлопнув на последок дверью. Лениво побрел в душ. Артур же устало вздохнул смотря на гору грязной и вонючей одежды. Бросил футболку на пол, и задумчиво почесал затылок, тихо констатировав: — Да, вот только там меня еще не было…       Он поставил тортик в холодильник, надеясь застать его завтра утром, и пошел спать к себе. Утро в квартире началось ближе к обеду. Дима лежал в кровати, задумчиво уставившись на экран телефона, изучая интервью его новых игроков. Тяжело вздохнул. Он понятия не имел что делать с происходящим. Штат так сильно поменяли. Он уже ни с чем сам не справится. Даже понятия не имеет что делать. Кажется, он разучился играть в хоккей, пока решал остальные проблемы.       Услышав громкий смех за дверью даже напрягся. Это был явно не Артур. Хмыкнув, перевернулся на живот, обняв подушку, и задумчиво листал официальный телеграмм-канал команды, в поисках чего-нибудь интересного. Остановился на фотографиях с игры. На лице тут же появилась улыбка. Как же Саше идет, когда он побреется. Сразу на красивого становится похож. Шумно вздохнул, облизнув губы.       Что ему теперь делать с Сашей? Последний, кажется, нерешенный вопрос. Рука потянулась под одеяло. И снова громкий ржач. Дима растерялся. Слишком знакомые разговоры. Нет, самообслуживание подождет. Он отложил телефон на подушку рядом и, с неохотой вылез из кровати. Открыв дверь, с опаской выглянул. Рот раскрылся от неожиданности. Его взгляд остановился на прекрасной ели, что стояла около окна. Высокая, пышная красавица благоухала на всю квартиру своим великолепным ароматом, и совсем немного ей не хватало дотянутся до потолка. Он растерялся. Потолки три с лишним метра. Как она в доме-то появилась… — Да куда ты вешаешь, долбоеб?! — Вскрикнул Лямкин, держа на руках Артура, что едва дотягивался до верхних лап, развешивая игрушки, — Сука, где твое чувство прекрасного! — Сам сука! Сука, утырок, не тряси меня. — Расхохотался Артур, и вскрикнул, когда Никита прижал его к ели, — Блять, она колючая, как морда Яши! Не прижимай меня к ней! Я ща ветку отломаю и засуну тебе ее в трусы! — Нечего с ним было целоваться. — Парировал с дивана Шипачев, увлеченно наблюдая за игрой по телевизору, параллельно завязывая ниточки на игрушках. — Сам же кинулся на него. — Он пьяный был. — Парировал Сафонов, выглянув с другой стороны ели, и, вытянув руку, словил очередную игрушку, наряжая елку с середины, — Там все пьяные были… — Я даже не хочу знать чем закончилась та история. — Усмехнулся Артем Галимов, распутывая гирлянду, сидя рядом с Шипой, и периодически отвлекаясь на игру. — Вот какого хуя Яша у нас настолько дурак, что пока у всех Рождество седьмого января, у него двадцать пятого декабря! Вот я с вами сейчас наслажусь новогодним настроением, потом не будет желания дома елку наряжать. — Сами захотели этого долбоеба в команду позвать. — Усмехнулся Илья, — Это Вадима с Димой была идея. Вот к ним и претензия. — Претензия не принимается. Я от Радика ее не принял, ваше мнение тем более нам с Вадимом не всралось. — Отозвался Кагарлицкий, и, отпихнув Сафонова, понес стремянку до соседнего окна. Отодвинул тяжелые ярко-красные шторы. Яшкин даже растерялся. Зеленые же висели? — Нормальный он. Артем, блять, давай быстрее… Ты не у смерти сети распутываешь.       Галимов поднялся с дивана, и аккуратно понес гирлянду до Димы. Тот быстро залез на стремянку, и закинул гирлянду на край окошка. Быстро цепляя липкие крючки, вешал ее на окно. Артур снова расхохотался, и вскрикнул, когда Лямкин усадил его себе на плечи. Тут же вытянул руку, и ловко поймал игрушку от Вадима. Яшкин наблюдал за ними с улыбкой, выглядывая максимально незаметно. Затянулся прохладным воздухом. Пахло деревом и мандаринами. — Ебать, пацаны, глянь, они разродились! Гля, ща забьют!       Все тут же бросили свои дела и уставились в экран, наблюдая за матчем по телевизору. Дима повернул голову, уставившись со всеми на экран. Динамо Москва против СКА. Еще и выездной матч. В квартире резко возникло громкое ликование, когда Динамо пробило титановую оборону СКА и стерло ноль со своей части табло, пускай и на третьем периоде. Все шумно порадовались, и продолжили разводить новогоднее настроение и бардак в квартире. Когда Галимов с Кагарлицким закончили развешивать гирлянды, то присоединились к украшению главной красавицы. В пять пар рук дело пошло гораздо быстрее. На широкие лапы цеплялись золотые и красные игрушки разнообразных форм и размеров. Дима быстро сбегал за телефоном и сделал несколько фотографий, наблюдая за всеми со счастливой улыбкой. Кратко посмотрел на экран. Завтра же праздник. И правда что… Он уже отучился его праздновать. Лямкин аккуратно поставил Артура на ноги, и устало вздохнул. Сафонов тут же обнял его, повиснув на нем. Никита расстроенно заскулил, когда с другой стороны на нем повис Галимов. — Иди, разбуди хозяюшку. Скоро же мама твоя придет. Пора будет ужин готовить. — Никита вдруг рассмеялся, когда Артур быстро и торопливо побежал до Шипачева, в руках у которого появилась красивая золотая звездочка. — О, красота! — Так, кто меня подкинет?! — Ахтямов гордо встал спиной к двери в спальню к Диме, вытянув золотую звезду в руке. А вот и еще одна фотография. Артур вдруг начал скакать перед ребятами, радуясь, словно пятилетний ребенок новогоднему подарку, чем всех посмешил, — Хочу! Хочу я повесить! Длинноножка, подкинь меня! — Да чо я опять?! — Никита отрицательно покачал головой, — На Шипачева запрыгни. — Ну чего ты, уступи ребенку. Я же ниже. Он так не дотянется. — Расти надо было, а не курить за углом. Слушай, ты у родичей узнай, у вас в семье никого с фамилией Волк не было? — Все громко расхохотались. Никита устало вздохнул. — Ладно. Иди сюда, мелочь. Уступлю. Все равно шпингалеты вокруг. Чем все заняты были в детстве, неизвестно. — Ой, блять, нечего было падать в чан с Растишкой. — Парировал Кагарлицкий, и пихнул Сафонова, — Помоги, иди, собрату по несчастью.       Все остальные расселись на диване. Тут же притихли, когда Артур побежал уже до Никиты. Дима сделал себе еще фотографию на память. Лямкин сложил руки в замок, и Артур тут же залез на него. Опасно пошатнувшись, уперся рукой в окно, зажав звездочку в зубах, и полез наверх по Лямкину, который состроил грустное лицо. Сафонов залез на стремянку, крепко держа мальчишку за ноги, давал упираться рукой уже об себя. Артур максимально осторожно вытянулся. На диване все издали вздох удивления. Кагарлицкий тут же жестом указал Вадиму на происходящее, явно о чем-то его попросив. Артур переложил звездочку в руку, наконец, забравшись на Лямкина. Высунул язык, и, махнув рукой, попытался схватиться за верхушку ели. Но ручки коротковаты. — Быстрее, падла! — Вскрикнул Никита, у которого уже ноги тряслись держать такую тяжесть так долго. Одна нога Артура стояла у него на плече, а вторая на голове, — Быстрее, ща я обоссусь тут, заебешься убирать!       Раздался громкий хохот. Артур едва не упал, расхохотавшись со всеми. Илья успел подпереть его, и сам уперся рукой об Никиту. Шипачев вытянул ноги, растянувшись на диване, и упер босые ноги в Никиту, не давая ему упасть от нагрузки. — Вы ахуели все разом? — Удивился Лямкин, — Эй, Сафон, осторожнее, блять! — Слушай, ты, блять, жертва Растишки, ебало завалил, да! Да малой, сука, скользкий! — Расхохотался Илья, сам пошатнувшись, и схватился за торчащие в разные стороны волосы, из-за чего Никита вскрикнул от неожиданности, — Блять, мелочь, ты сука! Я ща эту палку завалю, мы следом рухнем! — Так он же — жаба. — Рассмеялся Галимов, погладив Шипачева по волосам, что подпирал Никиту, не давая ему завалится, и головой устроился на ногах Артема. — Жабы все скользкие. Не разлейте его! Вдруг его в следующем году в основной состав вернут… — Сам сука! — Парировал Артур, и, взмахнув рукой, все же схватил ель за верхушку, — А ну раз, два, три, морская звезда замри! Выдохнули. Палка, не дергайся! — Я вам всем ща ебла переломаю за еще одно прозвище. — Парировал Лямкин, и, вытянув руки, схватился за Артура, помогая Илье. — Я то Домовой, то жертва Растишки, то длинноножка, то палка… Вы уж определитесь!       Все замерли, напряженно наблюдая за тем, как Ахтямов аккуратно одевает на верхушку ели большую красивую золотую звезду. Яшкин стоял и улыбался как дурак, смотря, как маленькие ручки цепляют звездочку, снимая все для истории. Артур аккуратно отпустил верхушку ели. Она чуть пошатнулась, но звездочка все же удержалась. Ахтямов тут же гордо вскинул руки, принимая поздравления. Осторожно слез. Лямкин обессиленно лег под ель, накрывшись мишурой. Дима с улыбкой отправил фотографию Кертису. Тот в ответ прислал фотографию с Мэйсеком лежащим под елкой с бантиком в руках. Яшкин издал тихий смешок. — Опана, пацаны, глянь кто вылез из своей берлоги.       Яшкин тут же растерялся, когда все синхронно повернулись к нему. В телевизоре раздался громкий вскрик комментаторов. Тут же все повернули головы обратно. СКА забило уже третью шайбу. — Ебаный насос… — Растерялся Шипачев, — Вот уебаны. — Пидорасы. — Хмыкнул Кагарлицкий. — Ты нахуя шайбу приманил к нашим воротам?! — Меня вообще как зацепило?! — Расхохотался Яшкин, прижавшись плечом к дверному косяку, — Пацаны, а чего творите? — У тебя завтра праздник. — Усмехнулся Артур, — Подарков не будет, но красиво в доме сделаем. — А почему без подарков? — Растерялся Дима, не желая вылезать из спальни. — Подарки на новый год дарят, голова ты садовая. — Рассмеялся Галимов, — Пора привыкнуть к нашим обычаям, коль российский паспорт получил. — Скоро мама придет. — Артур кивнул, — Она хочет с тобой на пару на завтра праздничный ужин сообразить. — Да, сразу скажи, окажется он поминальным или нет? — Тут же спросил Кагарлицкий, — Надумал все-таки съебаться?! — Я сделаю себе подарок на новый год. — Он кивнул, — Я уже все решил. Но вам — не скажу. Вам на следующий год прикол будет. Вот ждите четвертого или третьего января — приду я на тренировку или нет. Так и поймете. — Он осмотрелся и остановил взгляд на Вадиме, — Саша где? — Не знаю. Точно не здесь. — Вадим сложил босые ноги на спинку дивана, — Я его давно не видел. Мы как с выездных матчей приехали, так больше и не видел. — Ты нам Сашу испоганил. — Усмехнулся Сафонов, обняв сзади Ахтямова, что вытаскивал из ящика с игрушками мишуру, которая, кажется, была бесконечной и уже третьим слоем покрыла Лямкина, что продолжал лежать под елкой, — Он такой странный был на играх… — Ладно, не буду отвлекать. — Яшкин задумался и перевел взгляд на Артура, — Жаба, — мальчишка тут же поднял голову, — если понадоблюсь, ты знаешь где меня искать.       Артур тут же кивнул. Лямкин чихнул, да так, что мишура подлетела. Кагарлицкий напугался и кинул в него очередной гирляндой. Снова громкий хохот. Дима же спрятался обратно в спальню, закрыв дверь. Улегся в кровать. Задумался, смотря на яркий экран. Эмодзи свиньи уставилось на него в ответ. Нет. Позвонить тут не подойдет. Пора порядок в жизни научится наводить собственными руками. Лично придти и извинится. Но, кажется, он все еще не готов к этому разговору.       Он вел себя как последняя дрянь. Ровно так, как обязывает его прозвище вести себя. Как Радулов его дрянью назвал, таким он с ним и получился. Взвыл, потерев руками лицо. Что делать теперь? Он улегся обратно, и, взяв телефон в руки, довольный облизнулся, уставившись на Сашину фотографию. Самообслуживанием ему никто не запретит заняться.       Через пару часов в спальню постучали. Яшкин лениво поднялся, завязал пижамные штаны и открыл дверь. Она открылась, видимо, сразу с порталом в ад. Такой громкий хохот и шум стоял в гостинной. Все сидели и смотрели игру, громко обсуждая происходящее. Перед ним встал Артур, сомкнув привычно указательные пальчики вместе. — Ебать, что ты что за базарных макак опять в дом притащил? — Дима улыбнулся, — Что хочешь, жаба? — Я хочу попросить тебя с моей мамой приготовить нам что-нибудь праздничное на завтра, и вкусное на сегодня. — Я не против. — Дима кивнул, оперевшись плечом о дверь, и мягко пригладив торчащие волосы в сторону. — Тогда вперед на фронт. — Он указал на кухню, а сам с разбега прыгнул на диван, и гордо устроился на ногах Галимова и Шипачева с Кагарлицким. Парни попытались его столкнуть, расхохотавшись. — Ага, попались! Не получится! Я же вратарь! А вратарей не сдвинуть! — Зато завалить легко! — Лямкин увернулся от взмахнувшей босой ножки, — Так! Тебя тоже ноги кормят? Ща переломаем. — А ну не хулиганить! — Раздался серьезный женский голос с кухни. — А то останешься без ужина, домовенок Никита!       Лямкин сразу притих, а все тут же начали громко хохотать и вернулись к просмотру матча. Дима решил, что на кухню надо приходить при параде, и развернувшись, быстро переоделся. Выйдя уже в любимых шортах в пальму и в белой футболке с любимым баскетболистом, шлепая босыми ногами пришел на кухню. Тут же с большой радостью обнялся с мамой Артура, что стояла в фартуке, и задумчиво что-то смотрела в телефоне. — Ну что, ты у нас, значит, завтра празднуешь? — Ну вроде как… — Дима пожал плечами, — Они сказали я останусь без подарков, так что можно было бы их без чего-нибудь вкусного оставить. — Он встал рядом и надел на себя фартук, — Что мы будем готовить? — Их надо сначала накормить, пока они тебя не съели, красивого такого. — Женщина подняла голову и улыбнулась Яше, — Идеи есть какие-нибудь? — Я предлагаю не нам одним корячится. К тому же дома вечно нечего есть… — Он хмыкнул, — У меня много муки и мяса. Так что давайте для начала пельмени или манты сделаем. Они пускай лепят сидят, а мы с вами праздничным ужином на завтра займемся. — Вот! Сразу видно что ты — капитан! Светлая голова у тебя.       Они вдвоем быстро замешали тесто и сделали фарш. Дима громко позвал ребят на кухню. Все тут же прискакали, явно надеясь уже ужинать. Расселись дружно за столом. Дима оперся руками о стол, и задумчиво сказал: — Так… Вот, вас как раз ровно напополам получится. — Мы сегодня на ужин? — Растерялся Сафонов, поворочавшись между Шипачевым и Кагарлицким, — Я не планировал сегодня быть съеденным. У нас только послезавтра игра. Вот послезавтра готов… — Нет. — Усмехнулась мама, — От Домовенка все кто слева, вы будете заняты тестом, все кто справа, будут собирать манты. Все умеют? — Я только в хоккей играть умею. — Расстроился Кагарлицкий, — И то… с натяжечкой. Капитан, а можно не я лепить буду? — Не можно.       Яшкин поставил к Илье тазик с фаршем. Дима с Вадимом тут же заглянули в него с любопытством. Следом всем досталось по ложке. Перед Артуром упал большой блин с тестом, что запылил как Никиту сидящего справа от него, так и Артема сидящего слева. Снова громкий хохот. Мальчишкам досталось уже по стакану. Пока мама кратко рассказывала что делать с тестом, Шипачев, с видом эксперта, закатал рукава худи и сказал, дав ложкой по лбу Илье, который уже полез рукой к тазику: — Не так, балбес. — Кагарлицкий подал Вадиму несколько кружочков теста, и Вадим, взяв ложку, аккуратно зачерпнул фарш, — Вот… Аккуратненько берем, и аккуратненько кладем. Ты не на льду, чтобы шмякать как попало. — Илья с Димой внимательно наблюдали за его действиями, — А потом берешь, и закрываешь… Видишь, вот так.       Он аккуратно слепил клубочек и отставил его на припыленный мукой стол. Все уставились на произведение искусства. Послышались тихие смешки с дальнего края стола. Дима, сидящий рядом, задумчиво почесал затылок и сказал: — Ну это скорее… Пельмень какой-то. — Пельмень у нас это ты. — Вадим указал на свое произведение искусства ложкой, — Это мант. Манта? Ман… — Шипачев растерялся, — Не важно. Манты. Вот. — Мантец какой-то. — Сафонов улыбнулся, — У нас что за кулинарное шоу талантов? И какого черта фарша так много? Мы что, на весь Татарстан готовим? — А, кстати, хороший вопрос. — Яшкин повернул голову к Артуру, — Ты что решил? Кто завтра тут с нами ужинать будет? — Человек пятнадцать. — Растерялся Ахтямов. — Могу еще позвать если хочешь, но у тебя столько места в квартире нет. Все же с женами и детьми придут…       Увидев озадаченное лицо Яшкина, все начали громко хохотать над ним. — Ладно. Надо будет выйти проверить, может там над дверью уже вывеску ресторана повесили, а то я опять не в курсе буду. — Он повернул голову на маму и кивнул, — Хорошо, макак мы заняли делом. Что будем готовить? — А свое предложить можно? — Заинтересованно спросил Галимов, отряхнувшись от муки, которая прилетела в него волной от изящного взмаха рукой Артура. Двое главных поваров синхронно кивнули. — Гранатовый браслет хочу. — Тогда чур мое это какой-нибудь салат из индейки! — С довольной мордой сказал Вадим. — А Оливье? — растерялся Сафонов, повернув голову. — Ну не новый год же празднуем. — Шипачев поднял голову, — Или можно? — Яшкин тут же кивнул. — А запекать кого будем? — Мама аккуратно взяла Илью за руку, и помогла ему сделать все аккуратней. Илья тут же порадовался, громко похлопав, и с энтузиазмом взял следующий кусочек теста, — Утку? Гуся? Индейку? Курицу? — Я никогда не пробовал утку. — Хмыкнул Галимов, — Она вкусная? — Даже очень. — Согласился Кагарлицкий. — И как раз большая… — А мандарины в доме есть? — Тут же спросила мама у Яши. — Конечно. В этом доме все есть, если не сожрали. — Он открыл холодильник и хмыкнул. — Тут пять килограмм было, — Он тут же выглянул из-за дверцы и уставился на ребят, что начали тихонько смеяться, — Почему осталось пять… — Пять чего? — Удивилась женщина, и указала Артему на Никиту, — Вот ты видишь как он делает? У тебя почему так неаккуратно получается? Нежнее с тестом, оно как девушка, ласку любит. — Да я хоккеист, а не повар. — Парировал Артем, и уставился на руки Никиты. — Ты как это делаешь, падла? — А меня Лиза научила. — Гордо ответил Лямкин. — Мы с мелкими пол вечера этим занимаемся. Остальные пол вечера кухню отмываем. — Пять мандаринов. — Яшкин хмыкнул, — Обычно на рождество готовят индейку. У меня в семье еще было принято всегда тыквенный пирог готовить. Хотя утку тоже можно. — Он закрыл холодильник, и прижался к нему спиной, задумавшись. — Мы же все-таки в Татарстане. Научите какому-нибудь национальному блюду? А я вас в ответ научу. — Кто знает какие-нибудь татарские национальные блюда? — Тут же улыбнулась мама, поставив кастрюльку на плиту. — Кто у нас молодец? Артур, а ну молчи.       Ахтямов тут же притих, продолжая увлеченно с Лямкиным штамповать тесто. Артем последил за одним, за другим, и расстроенно вздохнул. Яшкин встал сзади него, и, взяв за запястья, решил помочь бедолаге. Он под его руководством сделал несколько прекрасных заготовок. Тут же кивнул, и попробовал уже сам. Когда у него получилось лучше, чем у Никиты, тот расстроенно хлопнул Артема по черной худи рукой в муке. Тот в ответ дал ему по лицу. Яшкин тут же дал обоим подзатыльники, и парни притихли, показав друг другу языки. — Ну я кроме эчпочмаков, элешей и чак-чака толком ничего не знаю. — Хмыкнул Кагарлицкий. — Мы с Вадимом не сильно давно тут живем. — Ой, мы с Дамиром что-то такое вкусное ели летом, когда был какой-то фестиваль. — Дима почесал затылок, и уселся на пол достав пакет с картошкой, — Не помню по названиям ничего. Но помню, что было вкусно. — Губадия какая-нибудь… — Артем хмыкнул, — О, точно, давайте ее! — До сих пор сомнения у двух республик, это башкирское блюдо или татарское. — Женщина кивнула, — Без проблем, приготовим. Дима, у тебя что для нас будет? Чешское что-то нам предложишь или еще какое-нибудь? — У Димы из чешского только пиво и заграничный паспорт. — Рассмеялись сидящие за столом. — Ха, у меня скорее кое-что другое, но я вам потом как-нибудь расскажу. — Дима сидел ко всем спиной, быстро очищая картошку, — Нет, предлагаю тамале. Это вроде как южно-американский рецепт… У меня специально для них кукурузная мука в доме всегда есть. Будет тоже вкусно. Сладости! — А потом на тренировках будет как шарики кататься. — Рассмеялся Вадим, — Отожремся сейчас тут. Потом дома добавим тридцать первого. А потом… не до игр будет. — Он вытянул руку и пихнул Лямкина, — Слышь, там твой любимый приезжает седьмого числа. Ты готов? — Какой любимый? — Растерялся Никита и потер рукой лицо, оказавшись весь в муке, — А… Нельзя матерится, за это можно горячим черпаком отхватить. — Он заулыбался, — Конечно, я этого… хулигана очень жду в моем любимом городе.       Артур начал громко хохотать, закрыв руками лицо и раскрасневшись. Все синхронно повернули головы. Дима аккуратно наклонился в сторону. Но Ахтямова согнуло со смеху. Он отрицательно закачал головой, заливаясь озорным хохотом, забыв как дышать. — Чего с ним? — Лямкин качнулся на стуле назад и уставился на Яшкина, — Я чего-то не знаю? — Я, видимо, тоже не знаю. — Дима жестом показал им молчать, и подошел к Артуру, что уже был весь в слезах, склонившись к полу, но продолжал громко хохотать. Аккуратно наклонившись к нему, тихо сказал, — Ну-ка, давай на ушко. Что ты там на своих выездных матчах услышал? Давай. Резко вдохни, и задержи дыхание.       Артур подчинился. Резко выпрямился, шумно затянувшись воздухом весь в слезах. Хватило его на пару секунд тишины. Парни тут же начали громко хохотать, когда мальчишку еще больше начало разбирать на смех. Лямкин хмыкнул, с сомнением смотря на Яшкина. — Не говори в слух. Я потом узнаю сам… — Не одному Яше будет подарок на новый год. — Расхохотался снова Артур, — Умру сейчас!       Он протянул ослабевшими руками телефон Диме. Тот выпрямился, и, вжавшись в угол кухни, чтобы никто не подсматривал, заинтересованно посмотрел на фотографию. Все же продолжили заниматься своими делами, пока Ахтямов хохотал. На фотографии был запечатлен стадион. На льду, около ворот, обняв свои клюшки стояли Брукс и Стефан, пока Волк лежал у них в ногах, уткнувшись лицом в лед, со связанными сзади руками и ногами большой зеленой ленточкой. Яшкин вдруг громко расхохотался, сам раскрасневшись. Вот… Он бы сам от такого подарка не отказался. Свернув фотографию, он вернул телефон Артуру, заблокировав экран, чтобы никому было неповадно и вернулся к своей работе. Растерянно чистил картошку. Что-то все-таки было в этом Волке такого. Не только на свой красивый взгляд и приятный голос он всех приманивает.       Когда манты были готовы, Яшкин прибрал стол от бардака, и стоял на раздаче, только и успевая ставить тарелки перед оголодавшими ребятами, и вручать им вилки. Пока все ужинали, обсуждая моменты из детства, Дима с мамой Артура быстро начали готовить праздничный ужин. Быстро нарезали салаты, пока некоторые ингредиенты варились. — Какой-то очередной прикол, — Задумчиво протянул Яшкин, вытянув руку от теста, которое потянулось следом длинными тонкими нитями, — Видимо потому что всем скучно, мы решили на кухне странными вещами заниматься. — Он растерялся, — А точно… ну… рис надо с творогом и изюмом мешать? Дурно потом никому не будет? У меня только три ванных в доме… И еще три тазика, там явно всем не хватит. — Да, мне тоже странно было, когда я первый раз губадию готовила. — Рассмеялась женщина, — У меня к тебе ответный вопрос — вот зачем надо было свежую голубику доводить до такой каши? Нельзя так, что ли, было съесть?       Учуяв аромат мандаринов обе хозяюшки синхронно развернулись. Никита только и успел открыть рот, чтобы закинуть очередную дольку. Артем с Артуром тихо давились смехом, отчищая свою мандаринку от шкурки. Вадим, качаясь на стуле, замер, вытянув руку до холодильника, потянувшись за последней мандаринкой. Раздался громкий хохот. — Так, жуки, быстренько, рассыпались отсюда! Хватит поджирать ингредиенты… у нас так на завтра сода с мукой будет на праздничный стол. Вы квартиру всю нарядили? — Увидев растерянное отрицательно качание голов, он развел руками и указал рукой в тесте на выход с кухни, — Вперед и с песнями! Отрабатываем сожранное. Вадим, а ну, поди сюда.       Все с топотом сбежали с кухни. Шипачев подошел к Яшкину, и, уперевшись спиной в столешницу, сложил руки на груди, слегка склонив голову к нему, ожидая, что же ему в этот раз скажут. — Саша завтра будет? — Не знаю я. — Вадим пожал плечами, — Я даже не уверен, что он в городе. Вы опять разругались? — Яшкин с грустью кивнул, — И ты не знаешь как к нему подойти? — Снова неуверенный кивок, — Яша, ты балбес. — Я знаю. Он сильно расстроенный был все это время? — Нет, как обычно в ярости. Как обычно, ругался, как обычно, сломал нам дверь в раздевалку, чуть не подрался со мной, и ушел с игры, даже не став никому в конце игры руки пожимать. — Он кратко посмотрел на время, — Иди сейчас вечером к нему. И просто сядьте и поговорите как два взрослых человека. — Радулов не умеет слушать. И не умеет говорить. — Ты же сам знаешь, что это не так. — Улыбнулся Вадим. — Мне узнать, дома ли он? Пойдешь? — Я… я не уверен что смогу, Вадим. — Он шумно вздохнул, — И я не уверен, что хочу говорить ему где я был все это время. Узнай, да. Я… подумаю. Мы тут все равно еще довольно долго будем.       Шипачев тяжело вздохнул, и ушел с кухни. Готовка и украшение квартиры продолжились. Хозяюшки периодически переглядывались, услышав громкий хохот с гостинной. Яшкин даже не знал, что у всех достаточный лексикон, чтобы ни разу за вечер не услышать ни одного мата. Шумиха медленно переместилась в коридор. Вокруг начали сиять гирлянды и поблескивать мишура. Все старательно развешивали искусственные еловые лапы и вешали на них игрушки. Послышались и новогодние песенки. Ребята, украсив всю квартиру уселись играть в карты. Дима же едва успевал отставлять тарелки с готовыми салатами в холодильник, настроив его на холод посильнее. Услышав от Шипачева, что Радулов был дома, Яшкин хмыкнул, уперевшись руками в столешницу, смотря на тушку утки. — С апельсинками запечем? — Повернул голову Дима, с улыбкой посмотрев на женщину. — Конечно. Сейчас мы ее поставим мариноваться, но ты следи, чтобы никто ее не понадкусывал за ночь. — Я надеюсь, что никто не додумается. А долго запекать? А то я такую огромную птицу никогда не готовил. Как-то… меньшими масштабами обходились. — Ну, тут семь килограмм. Думаю, часа четыре точно. — Она хмыкнула, и взялась за нож, — Ты сначала на максимальных градусах ее поставь, а потом просто сделаешь потише. Она потихоньку дойдет, пока все соберутся.       Они продолжили готовить. Закончили только ближе к позднему вечеру. Дима вернулся в спальню, устав за весь день готовки и пинания ребят, которые вели себя как невоспитанные маленькие обезьянки. Казалось, что от него пахнет едой и он подгорел на одну сторону, потому что стоял вечно с одной стороны у плиты. Но, кажется, выхода не оставалось. Уже даже сходил и быстро вымылся. Не помогло.       Последний вариант, где можно было найти уверенность. Уселся на край кровати, и, сжав в руках футболку Никиты, уткнулся в нее носом, мысленно собираясь в кучу. Предстоял долгий и тяжелый разговор, на который у него не было никаких сил. Тяжело и жадно вдыхал аромат чужого одеколона. К нему заглянул Артур. Уселся перед ним на пол, обняв ноги. В доме уже стояла тишина. Все чужаки свалили по домам. Они были вдвоем. Мальчишка смотрел на Диму, что сидел зажмурившись, уткнувшись в воротник, шумно выдыхая воздух через рот. Сосна. Еще вздох. Земляника. Еще один. Ладан. — Что ты делаешь? У тебя все нормально? — Духи Кертиса дали мне достаточной уверенности для разговора с Ромой. Пытаюсь набраться снова храбрости. Надо идти к Саше. — Он отрицательно покачал головой, шепотом признавшись, — Я боюсь.       Он дотянулся до телефона и, найдя фотографию Ромы, повернул ее к Артуру. На лице Ахтямова появился ужас. Он растерянно взял телефон в руки, не веря собственным глазам. Услышав тихий вздох, протянул руку. Замер когда в руке оказались белоснежные зубки с длинными корнями. Мальчишка растерялся, опустив голову, смотря на фотографию. Он не ожидал увидеть Ротенберга избитого до смерти в луже собственной крови, со связанными руками и на коленях. Подняв голову спустя пару минут тишины, растерянно сказал: — Тебе надо к врачу, Дима. У тебя… с головой не все в порядке. Ты чего с ним сделал? — Тоже самое что и с Радуловым. Избил. Изнасиловал. Выбил зуб. Ну ладно, два… Он же слабенький. У него ни мышц, ни храбрости, один ветер и деньги в голове. Он не смог дать мне отпор. Он тут еще и под наркотиками с алкоголем. — Яшкин уткнул взгляд карих глаз на тонкие руки Артура, что перебирали белоснежные зубки в пальцах. — Я бросил пить. И узнал все что надо. Уже, даже, все решил. Через два дня трансферные двери захлопнутся. — Он медленно поднял взгляд говоря совсем тихо, — Но на душе мне не легче. Последний нерешенный вопрос меня ждет. Я должен просто собраться и пойти к Саше. Но я не могу. Не могу заставить себя. — Ты поступил с ним не правильно. Ты прятался от него, игнорировал его звонки, орал и срывался на него. Ты понимаешь это? — Яшкин кивнул, — Ну… не ходи. После нового года встретитесь на тренировках. Там, вроде бы, игры не прям с третьего числа как у всех начинаются. Так что… еще успеешь собраться с силами. — Я должен сделать это сейчас. Пока год не закончился. — Яшкин зажмурился, уткнувшись носом снова в воротник, — Ничего не изменится от смены даты на календаре. Все будет точно так же. Но я так устал жить с этим ворохом проблем. Не хочу их больше откладывать. Я боюсь. — Он шмыгнул носом, — Сука. Кертис даже отучил меня плакать. Я даже расплакаться не могу. Урод. Пускай приедет ко мне седьмого числа. Я ему ноги переломаю, падла. — Яшкин растерялся, — Я боюсь получить отказ от Саши. Мне надо знать, останется ли он рядом со мной. — В плане? — Не понял Ахтямов, нахмурившись, — В команде? Или что ты имеешь в виду? — В плане… — На лице Димы появилась улыбка, — в плане быть моим ебырем. Нахуй мне всрался твой хоккей?! Я сейчас в таком состоянии, что последнее о чем думать буду, это о хоккее. Похуй мне, честно. Не по этому душа болит. Просто… Артур, просто что-то не то со мной происходит. — Ты не умеешь загадками говорить. Конкретнее. Словами через рот, Яша. Учимся говорить. — Я влюбился. — Дима замер, тихо признавшись. — В Волка.       Ахтямов взвыл, закрыв руками лицо. — Долбоеб! Блять! Долбоеб! Нахуй, я с тобой не общаюсь. Все, расторгай контракт с Ак Барсом, уебывай нахуй с моей Казани в свой Екатеринбург! — Они вдвоем громко рассмеялись. Артур искренне улыбнулся и сказал, — Я тоже влюбился в него. — И снова громкий хохот. Яшкин пихнул друга в плечо. Артур стеснительно закрыл руками лицо, и сказал, поджав под себя ноги, признавшись, — Да блять, я тебе серьезно! Ты, сука, блядина, тупая, блять, показал мне что в мальчиков тоже можно влюбляться, тоже с ними можно целоваться и тоже… — Он рассмеялся. — Сука, как это стыдно говорить. Но да! С мальчиками тоже можно спать! Сука! — Яшкина забирало со смеху, — Сука, дебил, блять, утырок! Мы просто, ну, в Екатеринбурге, пока с Женей и Володей тусили на льду, они меня учили всяким приколам. А, ну, из нас троих никто по воротам бить не умеет. Все же только защищаются. Ну Женя и позвонил своим звездным нападающим. Широков этот ваще, решил видимо меня убить! Капитан таких же блядей, как и Радулов. Сам же, блять, приперся, притянул за собой Трямкина, Волка и Мэйсека с Да Костой. Сука! — Он сидел и хохотал, стеснительно положив руки на красные щеки, — Блять, они меня как начали ебать на воротах, под хохот Галки с Аликой. Блять! Сука. И у всех такой бросок серьезный, блять! Со многими я начал справляться, когда, то один, то второй, опираясь о ворота, говорили мне как действовать. Ну я более менее натренировался. Через час ни Трямкину, ни Мэйсеку меня уже было не пробить. Стефан, как начал свои вот, ну, эти чудеса на льду показывать, я первый час только сидел и ахуевал с того, как он умеет. Широков сказал, кстати, что это их стандартная бригада большинства. Пиздец, я хуею с этого лысого, блять! Матерится, сука, как Радулов, а бьет по воротам, как ты — хуй увидишь, куда шайба полетела. Ничо, уебок, я его тоже раскусил. А вот Волк и Широков начали мускулами при мне играть, раз за разом мне забивая. Потом у их Сереги, как они его называют, перестало потихоньку получаться. Я уже через одну пропускал. А вот когда в очередной раз, от Волка шайбу проебал, Володя попросил его рассказать в чем секрет его броска. Сказал мне, что он тоже постоянно пропускает только от него. Я стоял, слушал его прекрасный голос. Он еще так понятно на английском говорит, а не как Брукс, проглатывая половину слов, что непонятно куда он тебя послал. Блять, какой он сука… мальчик ахуенный. Ух, блять. Просто… — Он взял паузу, свалившись на пол и уставился в потолок, — Прослушал я, короче, все, и когда Кертис снова ебнул по воротам, и я снова проебал, Широков назвал меня необучаемым. Ну, сука, не признаться же ему, что я… — …что ты был воспитан Яшкиным в борделе. Так надо было им и сказать. — Дима рассмеялся, — Ты понимаешь, что Ляма нас убьет за него? — У него и так дохуя девок. Поделится этим Волком. — Он уже со мной делился. — Дима подпер голову рукой, — У тебя снова выезд же будет. — Да, мы сначала в Омск, потом тридцатого с их Горняком. А они сами будут в Питере сосать хуи у твоих бывших друзей. Да, будет. Ну, Мэйсек сказал, что у них будут к нам подарки. К нам с Лямой и тобой. Может тоже что-нибудь в ответ придумаем? — Не знаю. — Дима кивнул, — Можно было бы. Надо подумать будет. Кстати, отличная идея, мелочь. — Он усмехнулся, и сказал, — Сука. С этим Волком что-то не так. Я тебе серьезно заявляю! — Дима, давай я тебе раскрою тайну. Ну, потому что ты опять сам не додумаешься. Ты не влюбился в него. Ты привязался к нему. Так же как привязываются брошенные мамой щенята или котята к кому-то, кто их покормил. — Артур развел руками, — А Кертис просто утешил тебя, просто был к тебе максимально внимательным и добрым. Ты отвык от этого. Но к хорошему быстро привыкаешь. А теперь, когда ты снова в Казани и снова сам по себе, сидишь и уже всю футболку вынюхал от его запаха. Потому что так чувствуешь себя уверенней. Это не любовь, расслабься. А вот у меня, видимо, огромные проблемы. Потому что с Лямкиным я за него неперемахаюсь. — Лямкин сам к нему в Екатеринбург периодически катается, я так понял. Так что, тут да, тяжело тебе будет его отбить. Мэйсек чур мой. — Сука. Это был мой второй вариант. С тобой вообще ловить нехуй. Ты явно крепче Никиты. С тобой я точно не вывезу. — Ахтямов рассмеялся. — А че, с кем лучше было? — С Да Костой. Ох, этот француз, мать моя… — Дима артистично простонал, вогнав снова Ахтямова в краску, — Ой, твою мать, вот там просто… — Сука. Ты просто сука, Яшкин. Ты знаешь об этом?       Дима рассмеялся, и, снова взяв в руки телефон, немного пролистал вниз галерею, и сказал: — Помнишь, когда эти двое у нас ночевали, я сказал, что должен Кертису за фотки? — Он повернул экран, искренне улыбнувшись, — Вот за эти. Как тебе? Тут ему… двадцать три или двадцать четыре, я так понял. Но разницы с ним нынешним — вообще никакой. Он, видать, в этом Казахстане нашел источник вечной молодости. Нельзя в тридцать выглядеть так, как он.       Ахтямов заинтересованно забрал телефон из его рук, и засмотрелся на фотографию. Перелистнул следующую. Облизнув губы, потеряно поднял взгляд, и прошептал: — Слышь, отдай. — Дима начал громко хохотать. — Ну дай, слышь. — Не дам. Смотри, но отдать — не отдам. Я за них пол часа минетом занимался. Обойдешься. — Ахтямов громко рассмеялся. — Уебки, блять! Сука! Ну вот как… Вот как с тобой можно было остаться нормальным?! Ну вот… Блять. — Он хмыкнул, улегшись на пол, и, поджав под себя ноги, продолжил рассматривать фотографию. — Я все еще настаиваю, что тебе надо заниматься любовью с девочками, Артур. Потому что это плохо закончится. Ты же видишь, что мы с Лямой те еще придурки. Хочешь быть как мы? Нет, правда, не стоит. — У него зеленые глаза. Светло-светло зеленые. — Тихо сказал Артур и, отведя руку с телефоном, улыбнулся Диме. — У Радулова потемнее глаза, а у него светлее. Когда холодное освещение, кажется, что у него глаза голубые. А у Радулова ближе к… к нефриту, скорее, уходит. — Серьезно? И когда ты это понял? — Тогда, когда он решил что убежит легко от меня. Никто из ребят не ожидал, что даже в полном обмундировании быстро бегаю. Я с такой радостью ебнул ему, пихнув в бортик. Все как начали хохотать. — Артур снова уставился на фотографию, — Вот, я пока ему руку протягивал, присмотрелся. У них на стадионе освещение странное. Лампы другие. Старые, видимо, совсем. У них цветопередача другая. На это даже отдельный термин есть, и на свет — целая наука, но я пока не буду тебя еще больше грузить. У Радулова даже взгляд красивее становится. У него тогда такой оттенок появляется, словно… Лес в тумане ранним утром. При этом, если смотреть ему в глаза у нас в раздевалке, у него глаза светло-зеленые, а на льду уходит в темный оттенок. У Кертиса наоборот. Из-за того что сама радужка светлее, у него и цвета искажаются. Поэтому вам на нашем льду показалось, что у него глаза голубые. Как думаешь, Лямкин простит мне его? — Артур, ты чего надумал? — Пока ничего. — Он рассмеялся, — А, ну, погонять можно телефончик? — У тебя есть сорок минут, пока я моюсь. Потому что я потом пойду к Саше. И он там мне понадобится. Если что — сто двенадцать набрать. — Хорошо. Меня устраивает. — Артур запрыгнул на его кровать, не дав забрать телефон. — Пошел отсюда…       Яшкин не стал спорить, и пошел в душ. Вдруг в этот раз постоять и двадцать минут подумать под горячей водой поможет? Когда вышел, переоделся уже в нормальную одежду. Артур все так же лежал в его кровати, с большим любопытством что-то рассматривая. Протянул руку, и улыбнулся, увидев, как Артур даже не сопротивляется, вернув телефон владельцу. — Удачи тебе пожелать? — Да, она мне пригодится. — Дима взял футболку, и, уткнувшись в нее носом, еще раз жадно вдохнул аромат, — Не знаю, что меня ждет. Надеюсь, что Саша простит меня. — Он повернул голову смотря на Артура, — Ты бы простил меня? — Нет. — Артур пожал плечами, — Ты вел себя как уебок. Пил, истерил, снова пил, потом послал его нахуй, уехал сначала в Екатеринбург, а потом еще и в Санкт-Петербург, вместо того, чтобы просто поговорить с ним спокойным тоном. Хотя, ну, он же явно хотел поговорить с тобой лично. — Дима растеряно кивнул, слушая его, — Надейся на то, что Радулов не слишком умный, и в очередной раз простит тебе твои выходки. Насколько я узнал у Шипы, ну, у Саши тоже не все хорошо в жизни пошло. А тут ты еще над ним издеваешься, кроме жизни. Я бы, честно, не простил тебя. Даже, если бы, ну, любил тебя так же, как тебя любит Саша. — У тебя слово «ну» стало словом-паразитом. Не общайся с Широковым долго. — Дима улыбнулся, — Лучше матерись. Оно тебе органичнее. Либо иди подрабатывать в конюшню. — Он кивнул, — Ну да, поэтому я и не хочу сейчас к нему идти. Будет больно отказ получить. Я могу не выдержать этого и снова схвачусь за выпивку. Но я тоже понимаю, что я вытер о него ноги. Получу отказ, значит будет за что. Нет — так и похуй. — Больше всего, Яшкин, в тебе только одной проблемы. Ты слишком полагаешься на волю случая. — Ахтямов пожал плечами, и, перевернувшись на бок, обнял скомканное одеяло, положив его между ног, и тяжело вздохнул, — Тебя когда могли выгнать с команды за твои выходки, ты махнул рукой и поддался на волю случая. Когда ты первый раз поехал пить в ресторан пить с этими ребятами с иностранными паспортами, опять положился на волю случая, напился как последний алкоголик, и поехал спокойно с чужими людьми пьяный, даже не думая, что они могут навредить тебе. Поехал к Ротенбергу без какого-то плана, даже не думая о том, как мы будем тебя всей командой вызволять, даже не думая, что тебе могло не хватить самообладания в том, чтобы отказать ему. Ты даже стоя на пятачке перед воротами, ловишь удачу и случай за хвост, подставляя каждый раз свою клюшку, ловя рикошеты. Однажды это выйдет тебе боком. И я буду надеяться, чтобы этот раз тоже прошел удачно для тебя, и ты в очередной раз проскочил бы его, и случай получился хорошим.       Дима с грустью согласился, и, спрятав телефон в карман, пошел на выход, сказав, чтобы его не ждали вечером. Шумно вздохнул перед выходом, застегнул пуховик, и побрел пешком до Радулова. Пора и этот вопрос решить до конца. Ахтямов был прав — ему просто везло по жизни. А с Радуловым такие игры опасны.