Два медведя в одной берлоге

      Пока все занимались разогревом на привычной раскатке за час до игры, Яшкин с Лямкиным быстро подъехали в центр площадки. Трямкин с Волком тут же остановились напротив них. Кертис тут же протянул руки с разноцветными рукавами, и Никита с радостью с ним обнялся. Трямкин с Яшкиным же обошлись дружеским отбиванием друг другу кулачков. — Ну что, матч реванш, Казань? — Усмехнулся капитан чужаков, — Теперь ты мне напихаешь за то, что проебал Саня? — А то. — Дима кивнул, — И в драке я тоже планирую сегодня победить. Ты своего мелкого на воспитание так и не отправил?       Оба капитана уставились на Кертиса, что недовольно топнул ногой, когда Никита отобрал у него клюшку и поднял на своей головой. Кертис уже и подпрыгнул, чтобы до нее дотянуться, но тщетно. — Ты мне Кертиса-то не зли. — Предупредил его Трямкин, — А то он подпрыгнет и тебе пощечину поставит. — Стремянку прикатить ему? — Усмехнулся Никита, и вдруг уставился на Диму, подняв руку с короткой клюшкой над головой, — А можно… А можно… А можно я его постебу? — Можно. Твоя девка. — Ну че, сука, Волк, блять. — Он швырнул клюшку как копье в сторону борта, — Бежать!       Кертис тут же сорвался с места, скорее походя на озорного щенка чем на волка, побежал за своей клюшкой как за мячиком, и все трое стоящих начали громко хохотать. Волк, уже успел было добежать до своей клюшки, но Да Коста с большой радостью пнул ее в сторону Галкина, а Володя швырнул дальше. Навернув круг мимо нападающих и защитников в побегах за своей клюшкой, получил пару раз шайбой, и, вернувшись обратно на свое место, агрессивно сказал: — Сука, уебок, блять, я тебе потом после игры все выскажу! Хватит! — А че, оскорбляет он меня, да? — Лямкин оперся о плечо Димы, демонстративно облизнув губы, — А я думал, он у тебя умный. У него же все в мозги пошло, а не в рост. Больше же некуда… Он везде короткий.       Снова громкий хохот. Дима выгнулся, громко заржав. Лямкин едва его удержал, приобняв его. Они стояли вдвоем и заливались громким хохотом. Трямкин опустил голову, шумно вздохнув и сказал: — Вот и зачем ты мне это сказал? Вот для чего мне эта информация? Вот я, может, надеялся, что у него только ножки коротенькие…       Трямкин мягко обнял Кертиса сзади, кратко ему что-то шепнул на ухо, и, поднял его надо льдом. Кертис, воспользовавшись заторможенной реакцией Никиты дал ему пощечину, да еще и с такой силой, что Лямкин от неожиданности пошатнулся, и, не успев удержать равновесие на коньках, рухнул на лед. Яшкин, успев поймать его клюшку, заливался смехом, схватившись за живот, едва не выронив уже свою клюшку. Тут же спрыгнув с рук капитана, Волк спрятался за него, выглядывая с опаской. Мимо проехал Брукс, и шлепнул Волка по заднице, слегка пихнув его на капитана, из-за чего Трямкин едва не упал. Дима его тут же подпер, и пригрозил Кертису пальцем. — Не надо падать на меня, уважаемый. Зачем вам нужен этот метр ноль пять с кепкой в прыжке с шестом?       Яшкин повернул голову, пытаясь понять, кто же с такой ненавистью на него смотрит. Взгляд прошелся по игрокам в красном. Все были заняты раскаткой. А вот и тяжелый взгляд полный ненависти. Он слегка опустил голову, уставившись исподлобья на альтернативного капитана под пятьдесят вторым номером. Сергей Широков. Бывший капитан Автомобилиста. Сколько в нем злобы. Он стоял оперевшись о бортик, сложив руки на груди, отставив рядом с собой клюшку, и не сводил с него злобного взгляда. На его лице была страшная ненависть. Он нахмурился. Осторожно посмотрел на Трямкина. Или же эта ненависть была направлена не в него? Тут же повернул голову себе за спину. Пока Лямкин дурачился, довольно хохоча, с такой же ненавистью на него смотрели как и Шипачев, так и Радулов, вставшие на синей линии поближе к борту. Тоже теперь альтернативные капитаны. Яшкин растерялся. Это не к добру. Он увидел, как Широков недовольно покачал головой. Нет. Взгляд не нем. На Волке. Он в опасности? Или ему просто кажется? Трямкин опустил голову, защищая собой Кертиса, и отрицательно покачал головой, когда Лямкин уже хотел было ткнуть в него клюшкой. Яшкин моментально отвлекся от раздумий, услышав озорной смех Кертиса. На его лице снова появилась улыбка. — Не надо маленьких обижать. Видишь же, я вот его собой загородил. — Да его-то моя дочка собой закроет. — Хохотал Никита, и вытянул руку, — Маленький мой! Птичка моя! Че, у тебя же день рождения скоро будет, в феврале уже! Сколько тебе исполнится? — Судя по тому, как ты старательно пытаешься вывести его из себя — ты столько не проживешь. — Парировал Трямкин. — Полтора метра. — Вдруг сказал Яшкин.       И снова громкий хохот. Тут даже Трямкин не выдержал, рассмеявшись. Кертис задрал голову, нахмурившись. — А ты на что надеешься? — Ухмыльнулся Кертис, — Ты думаешь, падла, что я не помню, что у тебя день рождения со мной на неделе? — Яшкин тут же искренне удивился его словам, забыв даже, что надо перевести предложение. С этим прекрасно спрятался Трямкин, — Тебе шестого февраля станет двадцать восемь, а мне восьмого февраля станет тридцать один.       Дима тут же искренне удивился этому, и вдруг громко начал хохотать над Лямкиным, тыкая в него пальцем. Никита шумно шмыгнул носом, похлопав глазами. Трямкин вместе с Яшкиным громко расхохотался, и тоже ткнул в него пальцем. — Да ну че вы ржете! — Растерялся Никита, — Да бля, ну э-э-э… — Как бы сказали у меня в родном городе, — Кертис искренне улыбнулся, смотря на Лямкина, что растерянно уставился на него в ответ, — те, кто рождены на одной неделе — им судьба встать рядом. — О, а вы же эти… — Диму вдруг осенило. Кертис с Никитой уставились на него с непониманием, — Знак водолея… — Он тут же начал приплясывать, напевая старенькую песню, щелкая пальцами ритм песни, — Всё отдала и ни о чём не жалею, всё отдала и ничего не осталось… — Теперь я хочу его ударить. — Трямкин рассмеялся, — Хватит! Она сейчас у меня в голове заест, я тебя задушу потом.       Капитаны начали заливаться истерическим хохотом. Никита тут же опустил голову. У него не было никакой шутки для парирования. Он сдался и сам начал громко хохотать. — А я предупреждал, что хватит маленького оскорблять. — Трямкин похлопал Лямкина по плечу, — Расслабься, молодой, его все равно слово будет последнее. Да и вообще, что ты к маленькому пристаешь? Он полезный для команды. У него мешочек с золотом есть! Он богаче всех, потому что не транжира. Он занимает всем деньги. Мы его бережем. — Конечно, с его ростом положено иметь мешочек с золотом и зеленый костюм. — Рассмеялся Лямкин. — А че, он вырастет когда-нибудь? — Только если на меня заберется. — Усмехнулся Трямкин.       Кертис выглянул из-за Лямкина и уставился на Радулова, что недовольно покачал головой, обнимая свою клюшку. Он больше не капитан, и не имел никакого права лезть в их «раскатку». Пока у этих троих была практика в шутках про низких. Волк задумался, кратко глянув на Яшкина. Переступать черту он не имел права. И прекрасно умел этим пользоваться. Его очередь оскорблять чужака с команды через красную линию. Он прекрасно знал, что Трямкин не даст его в обиду. Поэтому нашел себе цель, хоть и не по габаритам, но того, кого все боялись, кроме него. Саша оттолкнул от себя Шипачева, быстро подъехав к красной полосе, и сказал по-английски, пихнув Лямкина в сторону: — Что уставился? Хочешь, я тебе прямо сейчас устрою матч-реванш между «Даллас Старс» и «Флорида Пантерс»? — Хочешь еще раз мне проиграть? А тут что, тоже не получается выигрывать? Думал, секрет в кошке на форме? Содрали с тебя должность, за то что жопой работать не умеешь? — Усмехнулся Кертис, указав на Диму, — Он-то и как капитан лучше, и как проститутка, и на морду красивше. Во всем лучше тебя. Не комплексуешь рядом с таким капитаном, который выигрывает не смотря на то, звезда у него на форме или кошка? — Можно я ему уебу? — Устало спросил Радулов, лениво повернув голову на Яшкина. — Не трогай его. — Парировал Яшкин, — Это Никиткина девка. Ищи себе другую. — Только тронь моего Волка, я тебе последние зубы выбью. — Предупредил его Трямкин. — На своих кидайся.        Лямкин, заметив, как болельщики указывают на них пальцами, гордо развернулся, поехав обратно на раскатку. Волк синхронно поехал вон от него. Радулов же встал позади Яшкина, с некоторым недоверием смотря на Трямкина, что опирался о свою клюшку. — Да, Радулов, ты все-таки правильно поступил. Признаю. — О чем вы? — Удивился Дима. — О том секрете, который тебе был интересен. — Саша перевел взгляд на Никиту, — Он считал, что мой поступок угробит команду. — Никто из всех, с кем я успел пообщаться, не верил в тебя в той игре со СКА. Ты уже столько раз позорился перед Ротенбергом… И тот факт, что ваша игра была единственной на дню, и получилась такой… — Трямкин кивнул, — Как минимум десять команд точно смотрели эту игру у себя на диванах. — Я сделал то, что должен был. — Яшкин зажал клюшку ногами, и, сняв перчатку, поправил кусочек изоленты, что его бесил одним видом, — Заглянул под кровать и сам напугал чудовище, которого боялся столько игр. — Ты же не честно выиграл, признайся мне.       Дима поднял взгляд, уставившись в глаза чужого капитана. Гордо поправил на себе капитанскую джерси и заявил максимально серьезным тоном, надев перчатку обратно: — Я больше не в Петербурге. И я больше не торгуюсь. Мне достаточно сил, чтобы сносить всех с ног, и не платить больше никому. — Звучит не очень убедительно, Дима. — Трямкин оперся о клюшку, — Мои двое не с тобой были сегодня? — Нет, я вчера был с Ахтямом. — Дима улыбнулся, — Его выгнали пинком под зад с состава до конца года. Плакал сидел. — Ты или он? — Саша с Никитой усмехнулись, но Яшкин гордо пропустил колкость мимо, — Слишком эффективный вратарь для вас. Посмотрим на вашего новичка-старичка.       Они синхронно разъехались дальше на разминку. Вернулись все в раздевалку в хорошем расположении духа. Переодевались в новую форму, внимательно слушая тренеров, что давали установки перед игрой. Дима же стоял опустив голову, уже в коньках, и смотрел на пол. Он не выглядел уверенным, и, кажется, вся команда это чувствовала. Дима медленно надел перчатки и поднял голову. Когда в раздевалке наступила тишина, а все тренера ушли, пришло время сказать свое слово и Диме. Надо дать лучшие наставления на игру. — Парни, это будет тяжелая игра. Очень и очень. Они мчатся с десятой победой. И мы обязаны любой ценой их остановить. Они будут кидаться на нас, будут растаскивать наши силы. Менять звенья не по порядку, будут драться с нами, будут провоцировать нас. — Он перевел взгляд на стоящих кучкой защитников, — Вы обязаны сделать все, чтобы не пустить их в нашу зону. Я не могу дать вам совет умереть сегодня на поле, и играть так, словно мы с ними вышли на Кубок Гагарина. Но я буду занят именно этим. — Его серьезный взгляд перешел медленно по нападающим, что надевали каски, внимательно его слушая, — Вы можете помочь мне любой ценой. Делайте что хотите. Платите любую цену. Но мы обязаны выиграть. Мы выигрываем уже две игры подряд. И не у дна турнирной таблицы. Мы разбили СКА, разбили Металлург. И Автомобилист не должен стать нам преградой. Мы обязаны пойти с длинной чередой побед, чтобы новый год встретить не на седьмой или как сейчас, пятой строчке турнирной таблицы. Мы должны быть гораздо выше. Вы все понимаете почему. Потому что каждый из вас сегодня достоин оказаться сегодня на поле. Они тоже сильны. Тоже злы. И тоже не хотят проигрывать. И мы обязаны их остановить. Берегите Амира. Для него это первая игра за долгое время. — Он перевел взгляд на Мифтахова, что сидел опустив голову, — До него должно долетать по минимуму. Потому что если он начнет пропускать, я спрошу с защитников, где они были. И спрошу с себя и таких же нападающих как и я, почему я допустил возможность чтобы их короткие клюшки выбили у меня шайбу. Будьте готовы, что будет тяжело. Но не будьте готовы смириться с поражением, даже если счет станет слишком фатальным. Не будьте готовы расслабиться, если мы начнем побеждать с большим отрывом. На счет не смотрим. Просто идем на чужие ворота и не оставляем им никакого шанса.       Команда шумно похлопала его длинной речи, и воодушевленная пошла в проход, хватая свои клюшки. Дима же надел шлем и застегнул его. Когда остался один в раздевалке, крепко закрыл глаза и прошептал: — Простите меня, но мое мнение не поменялось. Слишком сильны.       Он провел рукой по нашивке. Услышав громкий хохот и озвучивание команды, вышел с раздевалки последний, отправившись за всеми. Все игроки повыскакивали за вратарями на лед. Яшкин же, схватил клюшку, и застопорился у входа. Позади него встал Билялетдинов и, положив руку на его руку, тихо сказал: — Ты готов к сегодняшней игре? — Готов, как и к любой другой. — Почему руки трясутся?       Яшкин опустил голову и увидел, что и правда руки его не особо-то слушались. Он поджал губы, уставившись на лед, где все ждали только их. Идти не хотелось. Но выбора теперь не оставалось. — У меня очень плохое предчувствие. Чувствую, что эта игра плохо кончится. До последнего надеюсь на то, что мне просто кажется, но к сожалению в таких вещах я не ошибаюсь. — Он попытался улыбнулся главному тренеру, но выглядело очень грустно. Сжав другой рукой клюшку и сказал, — Если со мной что-то случится, верните нашивку Радулову. Он с ней справляется лучше.       Яшкин тяжело вздохнул и все же переступил порог, отправившись ко всем на лед. Стандартные пожимания рук судьям и краткие объятия с Трямкиным. Подъехав к своим, он лишь уставился на Мифтахова, что поднял забрало шлема, смотря на него с некоторой частью недоверия, и сказал: — Любой ценой выигрываем, парни. Не пускаем их. Мы достойны занять их место. Показывайте свою лучшую игру.       Все зашумели клюшками, и, пожелав друг другу хорошей игры, разъехались по местам. Яшкин шумно поскользил до центрального круга вбрасывания. Гордо поправил на себе капитанскую нашивку, и уставился на Волка, что закатал длинный зеленый рукав. Сафонов с Дыняком кратко переглянулись, и уперли крюки своих клюшек, уперевшись в Мэйсека и Широкова.       Задержав дыхание, Дима опустил голову, уставившись на разноцветные рукава и красные перчатки, сжимающие клюшку. Он сделает все что может, а дальше его не касается. Раздается свисток. Рука главного арбитра медленно раскрывается, отпуская шайбу в последний полет. Тут же начинается бойня. Яшкин сносит с ног Волка, и с шайбой бросается вперед. Дыняк с Сафоновым мчатся за ним, пытаясь скинуть с себя волокущихся следом. Дима отправляет шайбу по закруглению, где ее тут же встречает Лямкин. Только Дима успевает встать к воротам спиной, как тут же получает идеальную возможность для подправления шайбы. Но клюшка вратаря ударяет по его клюшке, и он ее роняет. Шайба проскакивает мимо, точно на крюк Мэйсеку, что бросается с ней на полной скорости до чужих ворот. Вся казанская защита моментально разворачивается. Юдин бросается под шайбу, успев ее поймать, и Дыняк отбивает ее обратно на чужую сторону поля.       Драка за шайбу идет на высоких скоростях, но безрезультатно. Проходит первая же коммерческая пауза, и первое звено не успевает развернутся заигравшись в атаке, оставляя Мифтахова один на один с Да Костой. Стефан в легкую его переигрывает, и открывает счет. Яшкин тут же закрывает руками лицо, склонив голову к бортику, тихо взвыв. — А я предупреждал, что он не справится. Нельзя было его ставить.       Тут же оживился Билялов, и уставился на капитана, сидящего по соседству. Прекрасно понял по его реакции, что пересидеть в штабе не получится. Уже пора было идти за шлемом. Он потрепал голой рукой Диму за плечо и сказал: — Это была случайность. Все будет хорошо, Яша, не обращай внимания. Да Коста не просто так в списке лучших бомбардиров.       Первое звено встало на центральном круге вбрасывания. Шипачев подъехал к Радулову и тихо сказал: — Это пиздец, Саша, он даже не дернулся чтобы поймать ее. — Я видел. Я глухой, а не слепой. — Радулов перевел взгляд со своих ворот на то, как первое звено злодеев в красных штанах меняется на смену второго звена, — У них уже второе удаление за шесть минут. Я понимаю, почему Яше тревожно. Как бы кто с травмой не ушел. Они дикие и оголодавшие черти. Мы за ними угнаться не можем. Яша же нас сейчас разъебет за то, что мы Мифа оставили одного. — Я понимаю. — Шипачев отрицательно покачал головой, и поправил перчатку, — Нам надо отыграть свой косяк.       Шипачев встал на вбрасывании с Бруксом, и грандиозно его проебал. Пока Вадим поднимался, Мэйсек с Широковым быстро домчались до чужой зоны, но были остановлены защитниками. Пришлось уже бежать обратно. Шайба оказалась у капитана в зеленом. Пока он просчитывал варианты, прижав шайбу к борту, Кертис со всей силы пихнул Радулова в бок, и тот, не удержавшись на ногах, рухнул под чужой лавкой. Его клюшка, после изящного взлета над чужим бортом, прилетела прямо по Романцеву, который проглядел снаряд. Данил тут же швырнул клюшку в капитана, от чего Радулов от неожиданности дернулся. Над ним все начали хохотать. Кертис перепрыгнул его, шумно обдав снегом, и выбил шайбу обратно. Радулов сунул свою клюшку ему под коньки, и Кертис рухнул рядом. И снова громкий хохот. Лайнсмен тут же поднял руку, громко свиснув. Волк, перевернувшись на живот, подпер обеими руками голову, замахав ногами в коньках и сказал мило улыбаясь: — Пошел в будку и не вякаешь, пес. Тебя предупреждали — не лезь на меня.       Радулов с трудом поднялся со льда, тихо зарычав и пошел на него. Тут же почувствовал крепкую хватку на джерси сзади. Трямкин отпихнул его назад и перегородил собой Волка. Не дав на него кидаться, тихо сказал: — Не провоцируй его. — Пускай твоя пятиклашка меня не провоцирует. — Я сказал — отъебись от него, Радик. — Предупредил его Трямкин, придержав за плечо, — Он умеет делать так, чтобы чужая команда получала удаления только в одну сторону. — Команда Ак Барс, номер сорок седьмой — две минуты, подножка. — Сказал громко главный судья.       Радулов поднял руки, сжав клюшку, и пошел без лишних разговоров до лавки. Кертис же помахал ему ручкой. Поднявшись со льда, поехал гордо на вбрасывание. Радоваться Кертису пришлось не долго. После выигранного вбрасывания, они успели сделать набег на Казанские ворота. Лямкин решил не давать в обиду, хоть и бывшего, но капитана. Увидев, как уже Радулов собрался на выход, при быстро утекающих минутах тяжелого меньшинства, с размаху пихнул Кертиса на борт. Саша отшатнулся, и довольно улыбнулся, увидев, как Кертис свалился под бортик. Никита отбил кулачок кратко Саше через стекло, и помчался к остальным.        С большим трудом Казань вернула себе владение шайбой, надолго закрепившись в чужой зоне. Менялись звенья за звеньями, безуспешно бились об ворота Галкина, который все успешно отражал. Где он не успевал накрыть шайбу, тут же подхватывали защитники. Но нападающие в красном не были в силах даже пробиться дальше синей линии. Защитники в зеленом выбивались из сил, но не пускали их на последний рубеж обороны. Четвертое звено выскочило на лед, прихватив с собой защитников из второго. Кателевский долго пререкался с Лямкиным о том, что ему не стоит делать, был послан куда подальше и молча поехал на вбрасывание. Он его уже выиграл. Лямкин с Юдиным перегородили собой проход за синюю линию, периодически ловя шайбу и отправляя ее дальше в бойню. Петров, поймав шайбу от Юдина, переправил ее на крюк Галиеву, и тот наконец стер ноль с табло, поразив ворота Екатеринбурга. Все тут же побежали отбивать кулачки и запрыгнули на скамейку. Вместо них выскочило первое звено. Радулов, прокрутив клюшку в руке, грубо пихнул Волка, и сказал немного агрессивно: — Ты чего, мелочь, кидаешься на нас? Хочешь еще раз за драку сесть? — Не твое дело, старик. — Кертис оттолкнул его от себя, — Ты сначала с собственными ногами сойдись, перестав валяться под нашей лавкой. — Ты меня не провоцируй. — Зарычал Радулов, пихнув его в ответ, — Иначе я дам конкретно, и насмерть. Только навреди кому-нибудь — тебе сегодня не жить.       Лайнсмен отодвинул их друг от друга. Волк отпихнул от себя Трямкина и поехал на вбрасывание. Выиграл его у Шипачева, и грубо пихнул его на лед. Перепрыгнув его, на полной скорости побежал до ворот. — Пропустите женщину с ребенком! — Вскрикнул Широков, оттолкнув от себя полетевшего на него Адамчука, и толкнул Кертиса вперед, сам сделав вираж в бок — Куда лезете, мужчина, без очереди?! Вы не видите, у меня ребенок маленький!       Волк быстро мчался до чужих ворот, высунув язык с приоткрытого рта. Никита вдруг громко рассмеялся, и, повторив реплику чужого командира, спугнул у всех нервное напряжение громким хохотом. Кертис переиграл в легкую Радулова, успев поймать шайбу на крюк, тут же отдал пас Широкову, и тот с радостью ударил по воротам. Амир уверено отбил прилетевшую шайбу. Кертиса отпихнули поближе к борту, Сергея силовым отправили на лед, а вот за Бруксом не уследили, и он, воспользовавшись тем, что защитники повисли на Трямкине и Эберте, ударил второй раз по воротам, и шайба проскочила ровно между щитков и ловушкой, оказавшись за спиной Амира.       Яшкин тут же бросил перчатки на лавку и вскрикнул, подскочив: — Заебали, блять, меня! Вы играть сегодня будете?!       Сафонов тут же усадил капитана обратно, дернув его за шорты. Всучил ему перчатки и сказал: — Успокойся. Чего за нервы?! Еще даже первый период не закончился. — Я же вас предупреждал. — Взвыл Яшкин, — Суки, блять. Я же вам говорил, блять, чтобы вы не пускали их! Знаете же, что камень на воротах!       Зинэтула мягко провел по плечам Яшкина, успокаивая его, и склонившись к нему, сказал: — Только первый период. Мы еще успеем отыграться. Иди и покажи им игру лучше. У тебя осталось полторы минуты до конца периода. Будь добр, исправь за ними все косяки.       У Казани пошла пересменка. Яшкин выскочил на лед, и, отпихнув от себя Радулова, поехал молча первый, крепко сжав челюсти. Его схватила злость, которой он никак не мог найти места. Сафонов с Дыняком пропустили всех пересменщиков и выскочили следом. Лямкин с Юдиным поехали последние. Кертис встал на вбрасывании с Яшкиным, и, сказал ему: — Уверен, что не хочешь предложить нам проиграть? — Мы выиграем своими силами, Волк. Ты бы Радулова поберегся. — Я его не боюсь. — Нападающий улыбнулся ему, — Ты гораздо опаснее. Он орет и бестолку. А ты злишься тихо и действуешь.       Лайнсмен подъехал к ним с шайбой. Дима кратко задрал голову, уставившись на табло. Минута, двадцать четыре до конца. Покачав недовольно головой, шумно вздохнул. Вбрасывание выиграно. Дима едва удержался на ногах, когда Кертис пихнул его всем корпусом, и пропустил его вперед. Следом его грубым толчком в спину сбивает Трямкин. Яшкин едва успевает поймать свою клюшку, и, подскочив со льда, мчится за разворачивающейся атакой на ворота Галкина. Дыняк с легкостью скидывает с себя Мэйсека. Опасно наклоняется, едва не убившись прямо около вратаря, отправляя пас на Сафонова, и тот поражает ворота на последних трех секундах, сравнивая счет.       Трибуны ликуют. Но вот Галкин поднимает руку, отрицательно качая головой и показывает на Дыняка, что тут же отъехал обратно на белую часть поля. — Нет, только не запрос. — Прошептал Дима, остановившись недалеко от синей полосы.       Тут же перевел взгляд на главного арбитра, и шумно выдохнул, увидев, как судья переговаривается с главным тренером Автомобилиста. Только главный успел развернуться, как на стадионе раздалось объявление: «Объявляется видеопросмотр на предмет помехи вратарю»       Никита тут же подъехал до Димы, и сказал, тяжело дыша: — Не было там, Дима! Там не было! Он сам дернул меня. Я только краем конька зацепился за краску. Чуть сам не разъебался.       Яшкин тут же обернулся. У него есть право встрять со своим мнением. Нашивка капитана команды позволяла прыгнуть через голову главного тренера и доебаться на прямую до судей. Его одолело сомнение. Облизнув искусанные губы, Дима спросил: — Ты уверен в этом? Если я сейчас полезу, а там будет голяк — мы схлопочем задержку. — Уверен. — Никита уставился в карие глаза, сжав клюшку в руке. — Защити нас. Не дай этот гол отменить. Это только хуже сделает.       Дима тут же развернулся и поехал до главного судьи, решив воспользоваться ролью своей нашивки. Тут же рядом встал Трямкин. Пока главным судьям искали нужный момент в хронометраже игры, у них было несколько мгновений на высказывание своего мнения. — Уважаемый судья, Дыняк говорит о том, что Галкин дернул его за ногу, заставив заехать за линию. Мне кажется, там было чисто. — Вот как? — Удивился главный, кратко посмотрев на Трямкина, но тот лишь пожал плечами, и взял в руки планшет, — А ну пошли вон оба. Дайте посмотреть. Самому любопытно.       Трямкин с Яшкиным встали на синей линии. Вся команда поехала до лавок переговариваться. — Яшкин, ты меня пугаешь. Серьезный такой стал при этой форме, злой еще как падла. — Я очень сильно устал проигрывать, Никита. — Он улыбнулся, положив руку на плечо защитнику с капитанской нашивкой, — Твои мальчики предложили мне предложить вам проиграть. — Я им обещал, что я им головы откручу за эту херню. Что за хулиган? — А я своих не выдаю. — Дима усмехнулся, — Я за Радуловский проеб очень сильно на вас обижен. И за тот вечер я обещал, что отомщу. Ты же помнишь? — Помню. Наши юристы с вашими чуть не подрались. — Трямкин рассмеялся, приобняв за талию Яшкина, — Ну нихуя, я не хочу проигрывать тебе. Это какой-то позор. Кертис мне как-то рассказал, что от него сбежала проститутка. Видел, у него все лицо разодранное? Так вот я себя сейчас так же ощущаю, хотя еще не спал с тобой и мы еще не проиграли. — Кертису переебала проститутка? — Рассмеялся Яшкин, — Вот это тайны Версальского дворца… Что должно было случится, чтобы от тебя сбежала проститутка да еще и так разукрасила? Это был не я, честно. — Я знаю. Он в отель в Омске таким вернулся. Омск этот всегда для нас боком выходит. Мы с Серегой вечно с минуса по штату оттуда улетаем, так же как и из Питера. Хорошо, хоть он свои красивые глазки на полке не оставил. У меня для тебя столько историй… Заебешься слушать. У меня вообще претензия к тебе. — Яшкин тут же поднял взгляд, удивленно посмотрев на него, — Ты из моего прекрасного собранного легионера сделал какую-то шлюху, которой сам являешься. — На лице Димы тут же появилась улыбка, — Я весь полет сидел и ржал над тем, как Брукс со Стефаном его унижают. Уже даже предложили мне за него полторы тысячи евро давать. Ты-то три стоишь. А он до тебя не дорос. — Ну да, Кертису нужны деньги. Ты будешь хорошим сутенером. — Дима расхохотался, — Ходули сами себя не купят. — Они вдвоем рассмеялись. Дима шумно вздохнул, с улыбкой смотря на судей, и тихо дополнил, — Кертису явно повезет с сутенером больше, чем мне… — Ты че, с Радуловым, на нормальном пока общаешься? — Пока да. Обычно нет. — Дима кратко обернулся, посмотрев на Радулова, что агрессивно что-то высказывал Шипачеву, что сидел на борту со скучающим видом. — Ща на перерыв пойду, все ему выскажу за эти адовые проебы его звена. — А че, уже даже он не капитан, чего вы еще не поделили? — Долбоебизм не поделили. — Дима улыбнулся, — Весь Радулову достался. Я на себе взгляд недовольный на раскатке поймал. — Яшкин уставился на чужую лавку, — Кто такой этот Широков? Тот самый, с которым вы бились за звание капитана? — Ага. Он не на тебя так смотрел, а на меня. У нас с ним тоже разногласие и тотальное по поводу того, каким должен быть капитан. Не обращай внимания. И они с Кертисом и Бруксом воюют, хотя стоят в одном звене. Сереге вечно что-то не нравится, но он сам никаких результатов толком не приносит. — Никита тяжело вздохнул, — Ничего, не долго мне ходить в капитанах. Этот товарищ своим авторитетом задавит меня снова. Олимпийский чемпион… Столько у него наград и кубков. А по воротам с десяти сантиметров попасть не может. Мы с тобой заложники, Дима. Тебя ненавидит Радулов. А меня Широков. Ходить нам с тобой вечно в «теневых капитанах.» — Яшкин с непониманием посмотрел на него. Никита пожал плечами, смотря ему хмуро за спину, — Команда все равно слушается нас с тобой, потому что мы похожи на людей. Мы защищаем своих. Не даем их в обиду чужакам. Журим и обнимаемся. А не материм, ненавидим и кидаемся на них, когда им и так погано. Но и нашивки капитанов мы не достойны с тобой. Можем посидеть, пока истинные капитаны не пришли. — Он с грустью кивнул, — Мы оба в ловушках. Только немного в разных. — Он опустил взгляд, смотря Диме в глаза, — Береги команду. Ты им нужен. Не отдавай власть обратно.       Дима осторожно молча кивнул. Они синхронно повернулись и разъехались по своим сторонам. Пока судьи просматривали момент, на лед вернулись все игроки звена. Мифтахов стоял склонившись к Билялову, оживленно с ним что-то обсуждая. Дима аккуратно выглянул из-за плеча Сафонова, уставившись на него, и попытался прочитать по губам о чем идут разговоры у вратарей. Когда Тимур выхватил у него клюшку, и, поднявшись с места, начал что-то объяснять, капитан лишь недовольно покачал головой и отвернулся. Бабенко указал им на судью. Яшкин загородил спиной своих, что с опаской перешептывались. Трямкин перегородил своих, жестом показав им заткнуться. Вот главный арбитр вынес вердикт: — После видеопросмотра решено: помехи вратарю не было. Хороший гол. Команда Автомобилист: две минуты, задержка игры, номер первый, задержка соперника.       Яшкин тут же гордо взмахнул рукой с клюшкой, заорав от радости. Его тут же все поздравили. Лучшее, что могло с ними случится, так это получить две минуты минуты преимущества пять на три на начале следующего периода. Вся Казанская лавка пошла на перерыв гордо задрав головы. Дима же ушел со льда последний, и получил еще свою звездную минуту, давая интервью. Ввалившись последний в раздевалку тут же дернул за воротник Радулова, едва не завалив его и спросил: — Ты специально нам игру поганишь или так само получается? — Ты отъебешься от меня? — Удивился Радулов, — Я не виноват, что не могу убежать за этими припиздками. Они слишком быстрые. Наше звено вечно, то на их первое, то на их второе попадает. — А выглядит все так, словно ты решил оставить нас без победы. Во-первых, хватит на Кертиса кидаться. Ты же знаешь, сука, что он специально нас провоцирует. Ты зачем нам, блять, меньшинство устраиваешь? Нам будто без этого мало проблем! Во-вторых, — Он указал ему на сидящего в далеке Амира, — Ты же знаешь что он нихуя сегодня не вывезет? Не уверен — не лезь на них. — Я же не специально пропускаю. — Тут же решил защититься Амир. — Ты мне в лицо выскажи, хули ты шкеришься?       Яшкин отпихнул от себя Радулова и уставился со злобой на Мифтахова, что подошел к нему впритык: — Я знаю, что ты сомневаешься в моих способностях. Мы с тобой слишком мало поиграли за весь сезон, но поверь, я тоже не просто так получил место следом за Биляловым. Ты почему не доверяешь мне? Есть какие-то основания или ты как Радулов, скоро, просто так на нас кидаться начнешь? — Я кидаюсь только по делу. И если ты не заметил, мы принципиально не оставляем тебе работы. Ты не справишься. — Я прекрасно справляюсь. Ничего страшного, что я две пропустил. Они больше десяти раз по мне бросили. Для первого раза за долгое время я прекрасно справляюсь. Уж извини, что не такой идеальный, как тебе хочется! — Вскрикнул Амир, — Не надо меня топить. — Ты на меня голос не повышай. — Дима ударил его по руке, не дав схватить себя за джерси, — Не нервируй меня, я и так без тебя злой. Ты не видел на что эти черти способны. И я знаю, что даже Тимуру было бы тяжело. Не переоценивай себя. Не смотри, что они до Магнитогорска чуть-чуть не дотягиваются. Выебали они вообще всех, без оглядки на турнирную таблицу. И я не дам тебе похоронить нас для их одиннадцатой победы. Еще две пропустишь, я заставлю тренера поменять тебя. — Я не буду тебе уступать. — Амир оттолкнул его от себя. — Мне плевать, что ты обо мне думаешь. Я достоин своего места. И я доиграю эту игру до конца, хочешь ты этого или нет. Ты тут ничего не решаешь. — Ты похоронишь нас. Мы тоже не можем вечно играть в обороне. При том, что происходит, однажды любая защита даст трещину. Я не могу тебе доверять. Ты проебал две за первый период. Не за всю игру, как Тимур. Не за два периода, как Артур. Ты проебал за первый период, причем когда на тебя выскакивали один на один. Никого этим не напугаешь, а тебя напугали! — Я пропустил от лучшего снайпера! А второй раз мне прилетело от того, что меня никто не защитил. Ты почему первому звену не задаешь вопросы? Где твои хуевы защитники, с которых ты обещал спросить за мои проебы? Или что, я подовинул твоего лучшего друга с состава, так ты теперь будешь персонально до меня доебываться? — В раздевалке повисла пауза, Яшкин поджал губы, шумно дыша, и смотрел на Амира. — Иди-ка ты нахуй, капитан. Еще одна ко мне претензия, и я принципиально буду всех пропускать в ворота. Если не хочешь увидеть обновления рекорда по счету — не надо на меня рычать. Я не пропущу такой наглости. Дай мне делать свое дело, и удостоверишься, что я могу за себя постоять и не дать команду в обиду. Не один ты сегодня не хочешь проигрывать. Тупее себя не ищи.       Раздались удивленные вздохи. Дима опустил голову. Он не мог начать драться с тем, кто обязан его защищать. Дамир его предупреждал, что он не в Петербурге. Команда все уравняет. Ему нельзя вылезать на крайности. Но если он сейчас начнет с ним драться — будет как раз крайность. Еще не хватало расколоть в очередной раз команду своими склоками. Приняв поражение и проглотив обиду, Яшкин развернулся и пошел до своей лавки переодеваться. Параллельно ругались и Лямкин с Кателевским, явно с трудом понимая друг друга. Дима же молча переоделся, и уселся на лавку сгорбив спину. Они ушли с хреновым счетом на перерыв. Но впереди будут две минуты большинства. И если они сейчас не ускачут вперед — их раскатают в ответ. Запустив руки в волосы, задумчиво перебирал варианты. Надо было экстренно что-то придумывать. Только вот никаких идей толком не было. Пока тренера предложили несколько новых розыгрышей для большинства, подсказали как действовать дальше по периоду, время перерыва закончилось. Им пришлось вернуться на лед и попасть в ад.       Одно проигранное вбрасывание за другим. Парни бросались под шайбы, не давая уйти ближе к воротам. Начали ругаться между собой на повышенных тонах, когда начали понимать, что за две минуты преимущества не получилось реализовать даже одной шайбы. Дима едва успел разнять Кателевского и Лямкина от драки. Никиту с трудом усадили на лавку, оставив Юдину Адамчука для четвертого звена. Нападение рушилось, и шайба раз за разом отлетала на их зону. Еще и проклятие дальней лавки. Пока добежишь помогать вратарю — половина сил растеряется где-то по дороге. Яшкин следил за Мифтаховым, мысленно считая его сейвы. Все еще сомневался. Самое поганое, что может попасться на карте боя — вратарь, который к этому бою не готов. Он не сомневался, что Амир был неплохим вратарем. Но любой за столько времени без практики потеряет много навыков. Было глупым решением тренерского штаба его ставить. Но тут его капитанское мнение никому не упало. Только смириться.       Очередное большинство Автомобилиста. Семенов пошел отбывать командный штраф, потому что кто-то не успел досчитать до пяти и получился перебор по штату. Только хулиганы в красных штанах успели расставиться и проиграть вбрасывание, как Лямкин швырнул шайбу назад. Яшкин ее моментально поймал, осматриваясь. Трое защитников, а вот он остался в нападении в одиночестве. Увидев, как ребята растянули самых буйных, он сорвался и побежал до ворот. Грубо пихнул плечом Брукса, свалив его на лед на вираже, и выскочил к Галкину в одиночестве. Дернулся в одну сторону, бросил в другую, и вот шайба пролетает над ловушкой, оказавшись в воротах.       Гол забитый в меньшинстве моментально возвращает всем силу в себя. Дает свежего воздуха самым задыхающимся. Нужные шаги на непростом пути. Сделать все возможное. Волк предупредил его, что конца игры он уже не увидит и середина третьего периода для него окончит игры в его любимый вид спорта. Видимо, даже у него есть какой-то план на игру. Яшкина к стратегическому мышлению никогда не тянуло. Наломать дров, а потом в аврале со всем разбираться — его лучшее занятие на жизнь. Зато всегда при деле. Научился исправлять собственные косяки и одновременно делать новые. Отбив кулачки всем на лавке, тяжело дыша, вернулся обратно на лед, отказавшись меняться. Сами виноваты, что допустили удаление. Он будет сам все расхлебывать, даже если это лишит его последних сил.       Снова вбрасывание, снова очередное поражение. Пока идет борьба за шайбу, смещаясь к своим воротам, все упорно держат оборону. Видя, что шайба полетела по воротам, Дима хватает обеими руками клюшку, и отпихивает в наглую от себя Брукса. Мэйсек, оступившись, падает ровно под шайбу, да еще и максимально неудачно. Раздается свисток. Мифтахов в шоке поворачивает голову и тут же возмущенно задает вопрос: — Ты настолько мне не доверяешь, что готов на такую хуйню идти?       Обе команды тут же склоняют головы на лед. Около Брукса тут же усаживается на колени Кертис, осторожно задав вопрос: — Чего, живой? — Ребро. — Взвыл Брукс, перевернувшись на спину, — А нет, не ребро.       Дима поднимает взгляд на Кертиса, тяжело дыша, с трудом сказал: — Я не хотел. Я не специально.       Врачи, выскочившие на лед, тут же побежали оказывать помощь несчастному канадцу. Трямкин едва успевает схватить Кертиса за руку, поняв, что сейчас начнется очередная драка. Это было подстроено? Или оно случайно получилось? С этими уговорами уже не найти граней. — Ты чего, охуел? А если бы ты его убил?! — Возмутился Волк, дернув рукой, умудрился сдвинуть Никиту со льда. Тот упер коньки уже боком, отдернув его сильнее. — Слышь, капитан, тебе переебать? Совсем с головой не дружишь? — Не надо. — Дима растерялся, подняв руки, — Кертис, не надо, блять. Обоюдку дадут. Пользуйся большинством. Дарю.       Шипачев отдернул Яшкина. Кертиса за другую руку схватил Широков, прекрасно понимая, что Трямкин один не справится удержать центрального нападающего, что был готов кинуться и разорвать чужого капитана голыми руками, тут же спросив у Никиты: — Я что-то пропустил, пока меня не было? Что за разборки? — У нас особые отношения с Казанью теперь. Я тебе потом как-нибудь расскажу. Только не отпускай его, иначе он полезет драться. Лямкина видел? Это была прошлая драка с ними. Там лед можно было не заливать. Кертис Казани ничего не прощает. Лучше держать его крепче. — Да стой ты, еб твою мать. — Широков схватил второй рукой нападающего за джерси, повторив по-английски, — Кертис, хватит ругаться, иначе мы обоюдку получим! — Да поебать мне! — Вскрикнул он, недовольно дернувшись, — Они заебали уже меня за эти неполные два периода. Пустите меня, я их сейчас разъебу за их оскорбления. — Да никто тебя не оскорбляет. — Прошептал Широков, улыбнувшись Трямкину, — Кроме природы.       Яшкин тут же опустил голову, и облегченно выдохнул, когда Мэйсек медленно поднялся на ноги. Но вот когда Брукс покатился следом за врачами ему стало не по себе. Шипачев обнял Яшкина сзади, и тихо сказал: — Дима, мы не выдержим очередное большинство. Ты уверен, что того стоило? — Другого шанса остановить шайбу не было. Я не могу доверять Амиру. Да, это того стоило, Вадим. Если бы я кинулся под нее сам, все равно бы сбил его с ног, и тогда мы бы разменялись травмами.       Арбитры все это время совещались по поводу того, что же делать с происходящим. Посовещавшись, главный арбитр вынес решение: — Номер двадцать третий, команда Ак Барс, толчок клюшкой, четыре минуты.       Дима взвыл, склонив голову, и, убрав от себя руки Вадима, поехал на лавку отбывать штраф. Злодеи в красном даже не стали менять состав. Как играли, так и продолжили играть, только рядом с Волком в звене встал Хрипунов. Не успело закончится штрафное время, как Мэйсек снова оказался на льду. На долю секунды задержавшись перед скамейкой штрафников, он улыбнулся ему, и тут же поехал дальше, шумно ударив клюшкой об лед. Яшкин опустил голову, подперев ее рукой, и шумно дышал. Хорошо, он не сильно навредил. На том спасибо. Услышал как раздалось ликование. Поднял взгляд, увидел, как Волк с Мэйсеком празднуют очередную шайбу, обнимая Широкова, что и стал автором очередной шайбы. Перевел взгляд на табло. Его команде не хватило минуты устоять. Но штраф погашен очередной сменой цифр на табло не в их пользу. — Блять, как вы мне все дороги.       Он поднялся, с неохотой выйдя обратно на лед. Подкатился к борту, и оперся о него, явно будучи сильно расстроенным. Уставился на Шипачева с Радуловым. — Что делать будем? — Поинтересовался Вадим. — Я не знаю что делать. Они не пустят нас вперед. — Нехуй было удаления зарабатывать. — Парировал Радулов, обняв свою клюшку.       Дима обернулся и уставился на табло. Три-три. И играть еще недолгие десять минут. Бесшумно сматерившись, опять опустил голову, положив клюшку на бортик. — Мы будем снимать вратаря, если не получится до конца игры поменять счет. — Предупредил Диму Бабенко. — А прямо сейчас нельзя, его, блять, снять, пока мы еще имеем призрачный шанс отыграться в большинстве? — У них забил бывший капитан. — Лямкин пихнул сидящего по другую сторону от него Радулова, — Покажи мастер-класс, старик, ебани по воротам. — Я могу тебе по ебалу ебнуть, хочешь? — Мы будем играть с Амиром, даже если он пропустит еще семь сверху. — Предупредил Билялетдинов, — Ему надо возвращаться в строй. Эта игра полностью на нем. — Тогда претензии ко мне, если мы проиграем, не принимаются! — Вскрикнул Яшкин, и, развернувшись от бортика, поехал рыча к очередному вбрасыванию.       Все переглянулись, усмехнувшись. Дыняк с Сафоновым поехали за ним. Снова время утекало в безрезультативность. Пока пошла последняя коммерческая пауза, можно было бы и доебаться до шкета. Лямкин задержался около Кертиса, и жестом показал Трямкину подъехать, приобняв своего любимого нападающего. Волк с радостью приобнял его в ответ. — Чего хочешь? — Удивился Трямкин, встав перед ними. — Вы сегодня снова тут ночуете? — Спросил Лямкин у капитана красных. — И завтра тоже. У нас задержали рейс из-за нелетной погоды. — Никита оперся о клюшку, которая по длине была чуть короче чем Кертис, и указал на своего хулигана, что обнимался с чужаком, — Не знаешь, где его носило? Он и так не ночевал эту ночь со всеми, так же как и Брукс. — В Казани может много где носить. У нас столько баров, пабов, ресторанов, что даже жизни не хватит всех обойти. — Он медленно присел перед Волком на корточки. Отложил свою клюшку из рук, уставившись задумчиво на парня и спросил, — У тебя девушка есть? — Кертис повернул голову, и, дождавшись перевода от капитана, положительно кивнул головой, но оголил кратко руку, показав, что кольца не было. Лямкин тут же оголил свою руку, похваставшись кольцом, — А вот у меня есть жена. И двое маленьких дочек. И они остались не в восторге как ты меня изуродовал. — Никита взял паузу, дав Трямкину все перевести, после чего продолжил, — Так вот, теперь я не в восторге, что ты рычишь на мою команду. Ты берега-то не путай. У нас и без тебя игра нервная. И да, отдельное предупреждение для тех, кому снизу плохо слышно — не кидайся на моего капитана, мелочь. Если ты сегодня надумаешь кинуться на моего Яшу, я тебе сломаю ногу, потому что бегать за тобой я устал. Останешься не на две ночи, а в лучшем случае на месяц с переломом. И в Казани еще осталось пару палат, в которых не захочешь долго лежать. Тебе выделят как раз такую. Я уж договорюсь.       Кертис задумчиво похлопал глазами, примерно прикидывая как отреагировать на такое предложение и вдруг сказал: — У меня есть секрет, который я расскажу тебе через переводчик, чтобы о нем больше никто не узнал. Но только после игры. Но, скажем так, я тебе посоветую на меня не кидаться. — Так, что за секретики? — Заинтересованно спросил Трямкин, — Если ты боишься их, что они тебе вломят, я бы для начала посоветовал тебе бояться пиздеть мне.       Пока Лямкин слушал перевод, Кертис хмыкнул, и повернул голову к лавке, уставившись на своих. Брукс, увидев потерянный взгляд своего собрата по звену, перескочил бортик, и, быстро подъехав к ним, спросил что случилось. Волк прошептал ему что-то на ухо. Никита же сидел перед ним, оценивающе разглядывая. Явно девичьи ногти у него на морде побывали. Он точно знает. У него Лиза тоже любит острые ногти делать. Между ними становилось все меньше различий, что, несомненно, Лямкина больше пугало, чем радовало. — Так, хорошо. — Брукс указал Никите на Волка, — Мы не будем тебе говорить ничего. Но просто пообещай нам доверять. — Как я могу доверять людям из чужой команды, которые едва меня не убили на льду? — Лямкин отрицательно покачал головой и сказал, — Мне надо знать что вы собрались сделать. Иначе я сейчас предупрежду тренеров, что пора звонить юристам. И Яшу пристегну к лавке в раздевалке. — Дождись окончания игры. Не трогай меня. Просто доверься мне.       Лямкин уставился на Трямкина и указал рукой на Кертиса, поинтересовавшись по-русски: — Ты этого пиздюка воспитывать будешь? Может Радулову его отдадим на перевоспитание? — Твой Радулов тоже пиздеть любит. Я сам не в курсе что они удумали, а выяснить никак не могу — если они не захотят, не скажут, даже если их будем пытать сейчас весь второй перерыв. У Легионеров свои тайны, а у нас в команде принято их не трогать.       Вдруг Кертис улыбнулся и, сняв перчатки, вручил их Бруксу. Медленно опустился перед Никитой на колени, и, немного подумав, сомкнул два указательных пальца, в том же самом стеснительном жесте, который обожал делать Лямкин, вдруг сказал: — Я же тебе доверился в ту ночь. Сейчас я прошу тебя доверится мне. Просто скажи «да», а после игры узнаешь результат своего согласия.       Лямкин поднял голову снова уставившись на Трямкина. Капитан закинул голову, задумавшись над переводом, но все же передал его слово в слово, оставив Никиту снова в раздумьях. Казанский защитник снова доебался до капитана в бело-красном: — Он в курсе, да, что многоженство запрещено, так же как и однополые браки? — Я думаю, тут не в этом прикол. Но да, он в курсе. — Трямкин указал на Кертиса, — Сам решай, че с ним делать. Потому что если я вдруг узнаю секрет, тоже его не расскажу, пока он не раскроется.       Лямкин хмыкнул, растерявшись. Снял свои перчатки, и повторил жест за Волком. Раздался свисток. Пора бы продолжать игру. Облизнул медленно губы, смотря в красивые глаза Волка. Сомневался непозволительно долго, и вдруг кивнул. Синхронно они поднялись со льда, быстро поехав до своих. Яшкин же с опаской наблюдал за всем, усевшись на лавке, пока третье звено становилось на вбрасывание в чужой зоне. Лямкин быстро перескочил на лавку, и уселся подальше от своего звена. Положил голову на плечо Лукоянову, о чем-то задумавшись. Яшкин переглянулся с Юрием, и пожал плечами. Игра продолжилась. На последней минуте периода получают возможность реализовать большинство хулиганы в зеленом из первого звена.       Шипачев выигрывает вбрасывание у Да Косты и дает пас на Радулова. Тот, с трудом пробился через длинноногих защитников, который не обойти, так же как и не перепрыгнуть, перепасовался до Кагарлицкого. Получив шайбу на клюшку, упал на полной скорости на колено, и ударил по воротам. Галкин не успел сориентироваться, и упустил шайбу позади себя. Радулов же, гордо поднявшись со льда, рассмеялся, сам не поверив тому, что в очередной раз выебоны перед чужим вратарем дали подарили ему победный гол.       Команды поехали на перерыв. Все расселись, быстро переодеваясь, и нахваливали Радулова, что сам стоял и гордился собой. Дима же наблюдал за всем со скучающим видом, сжав в руке чистую джерси. Его взгляд остановился на Билялове, что решил, наконец, надеть шапку, а не шлем на последний период. Амир же сидел с довольным видом, вытянув ноги, и переговаривался с Юдиным и Кагарлицким. Опустив голову, Яшкин уставился на свои бледные руки, что сжимали темно-зеленую ткань. Капитанская нашивка красиво поблескивала при свете лампочек своими блестящими нитями. У него не было никакой уверенности в том, что ему придется выдумывать и переживать в третьем периоде. — Эй, капитан, о чем думаешь? — С насмешкой спросил Радулов. — Сколько будет сто пополам? Пятьдесят, можешь не думать. — Нет, я пытаюсь угадать чем все закончится. — Он поднялся с лавки и подошел к Саше, — Ты ни о чем не хочешь сказать? — Мне нечего тебе сказать. — Саша пожал плечами, — Ты бы лучше признался, о чем у вас опять с Лямкиным за терки с этими уебанами. Уже без меня справляетесь? Тебе казахстанский паспорт уже не солидно, все на этого канадца кидаешься? — Радулов, закрой свой рот. — Серьезным тоном ответил Дима, — У нас не та ситуация, чтобы это все разводить. Знаешь, что я вижу? — Он развел руками, — Посмотри на них. Внимательно. Своим бывшим капитанским взглядом. Ничего не замечаешь? — Саша задумчиво осмотрелся, пройдясь по лицам игроков. Тут же пожал плечами. — А я вижу, что они очень сильно устали. Я хочу знать твое мнение. У нас сил осталось в притык. На каждом защитнике уже по паре синяков останется. А счет очень опасный. Мы можем бросить защищать Амира, и играть только на нападение. Либо можем продолжать защищать его, но забыть про то, что кто-то из нас называется нападающими. — Тебе интересно мое мнение? — Удивился Радулов. — Да. Потому что я не могу доверять Амиру. То что я сегодня вижу на игре, меня, мягко говоря, не впечатляет. Ты играл с ним за спиной гораздо дольше. Ты знаешь его силы. Весь сезон с ним прошел.       Радулов усмехнулся, и, развернувшись к лавкам вратарей, указал рукой на Диму, посмотрел на Мифтахова: — Слыхал? Ты его не впечатлил. Хочешь, я ему уебу? Будет очень впечатляюще! — Он развел руками, — Самому пиздить тебе его нельзя, он же теперь капитан — важная птица-говорун. Я же теперь снова альтернативный. Хули мне будет… — Хочу. — Тут же без раздумий ответил Амир.       Саша с размаху ударил кулаком по Диме, и свалил его с ног. Яшкин рухнул на пол, и, перевернувшись на живот, зажал рукой лицо. Медленно свел челюсти вместе. Удар пришелся по скуле. Хорошо, что не по зубам и не в глаз. Этого еще счастья не хватало. Радулов же гордо хмыкнул, и сказал: — Никогда не сомневайся во вратарях, Яшкин. Особенно в тех, кто в Казани не первый день. Мое мнение в том, что мы не няньки. Амир сам прекрасно справляется. А вот ты, своими выходками, нам два периода чуть не угробил. Сам виноват, что все выдохлись. Мы не привыкли так играть, как ты ждешь этого от нас. — Ахуеть, а че, Радулов знает слово «мы»? — Удивился Кателевский. — А я привык только к «я» и «вы». — Пиздец. — Согласился Юдин, — Радулов в команде научился играть. Охуительно. Давно надо было его пододвинуть с его королевской должности.       Яшкин же лежал на полу, не желая подниматься. Зажмурился, шумно дыша. По руке опять потекла кровь. Он почувствовал приступ удушающей тревоги. Раздался вызов на лед. Все похватали клюшки и отправились вон. — Не слушайте этого уебана-продажника. — Радулов пошел на выход, — Амир справляется. Разъебем их, так чтобы тапки отлетели. Забейте на оборону. Отоборонялись уже.       Все уже вышли на лед. Дима с трудом нашел в себе силы сесть на колени. Вытер текущую кровь полотенцем. Достав широкий пластырь, что шел одной лентой, заклеил себе рану. Поднявшись на ноги, пошел последний до лавки. Все равно очередь третьего звена вставать первыми на вбрасывание. Усевшись на лавку, склонил голову, прижимая крюк прохладной клюшки к покрасневшей скуле. Он нахмурился, понимая, что что-то не то. У него начало двоится в глазах. Это хреново. Закрыв глаза, сгорбился, пытаясь надышаться воздухом. Старался не отвлекаться на разговоры и на игру, мысленно приводя себя в порядок. Когда пришло время для его звена, он с неохотой разогнулся и поехал на вбрасывание. Жестом показал Сафонову встать вместо него. Сам же откатился назад. Кратко посмотрел на табло. Ничего не пропустил.       Вбрасывание за вбрасыванием, но все аккуратно перестроились играть на нападение. И позволяли бежать до своих ворот в одиночестве. Амир со всем справлялся. Дима мирно принимал поражение за поражением, каждый раз мысленно ставя ставку на то, справится ли он в очередной раз или нет. Одна коммерческая пауза прошла. После нее игра затянулась. На лавках послышались заинтересованные разговоры: — А че мы без свистков весь период играем? — Удивился Сафонов, — Судьи че, свисток в судейской забыли после перерыва? — Не правда. — Отозвался главный судья, стоя к ним спиной и внимательно следя за игрой, показал ему свою руку со свистком на пальцах, — Да вы тут устроили бардак. Нам-то все равно. Анисимов не смотрит. Развлекайтесь. — Ну вы что-то совсем слепые сегодня. — Парировал Яшкин. — Вы, господин судья, тревожный свисток далеко убрали? Можно похамить на правах капитана? — Так, без оскорблений, капитан, а то я свисток не далеко убрал. — Усмехнулся судья, и подпрыгнул, не дав шайбе зацепится за коньки, и уселся на бортике, наблюдая за возней около бортика, — Я слепой, а не глухой. — Он наклонился. Все увидели, как Юдин пихнул Романцева клюшкой в спину, и тот рухнул на лед. Юдин моментально показал что не причем, — Ой, Даня, фокусник такой! Вот это сквозняк сегодня. На балконах кто-то форточку открыл? — Спрыгнув с борта, главный судья быстро помчался наблюдать дальше за игрой. — Так да, мы уже где-то пятую минуту туда-сюда бегаем. — Усмехнулся Лямкин, — Они угарают над нами. Пытаются вывести нас на какой-нибудь прикол. — Он поерзал между Ильей и Димой, — Так, че, молодые, может нарисуем им еще одну в ворота? — Так рисуй, хули, мы тебе зачем всрались? — Сафонов перевел взгляд на Никиту, — Че хочешь от нас? — А придержите этих пидоров. Дайте мне проскочить. — Ты предлагаешь нам в обороне поиграть? — Капитан повернул голову, смотря на Лямкина в сомнениях, — Еще че сделать? — Не мешать мне сегодня сиять. — Никита указал на лед, — О, как раз знакомые пидоры. Этих уебанов на Уралмаше видал. Погнали, пацаны, покажем им нужную дорогу.       Их второе звено во главе с Яшкиным сменило на льду звено Шипачева. Саша успел схватить Диму за рукав, задержав его, и, наклонившись, тихо сказал: — Не сомневайся в Амире. Иди и не бойся. — Иду и не боюсь. — Согласился Дима.       Радулов уселся на его место, а вот Яшкин покатился за всеми, смотря на то, как второе звено Автомобилиста, не умея пользоваться калиткой, выскакивает на лед, прыгая как зайцы через борт. Кертис кратко Лямкину жестом показал отодвинуться. Никита послушно подчинился, чуть отъехав. Они встали рядышком. Дима же рискнул первый раз за период встать на вбрасывании сам. Поправил съехавшую перчатку и опустил голову, встав на вбрасывании с Бруксом. — Надеюсь, ты сегодня наигрался.       Дима тут же кивнул, даже не став поднимать голову. Шайба падает на лед. Дима успевает ее выбить себе за спину. Все звено откатывается поближе к воротам, и начинает через домашнюю зону очередную атаку. Лямкин резко бросается вперед, увидев жест Дыняка, и тот бросается следом. Яшкин же решает пойти ломится через борт. Но тут его перегораживает Трямкин, выбивая шайбу назад. Ее выбивает Сафонов, догоняя остальную тройку. Дима с трудом объезжает капитана, и быстро катится до ворот, шумно дыша. Лямкин бьет по воротам. И Яшкин получает толчок клюшкой в спину, падая на лед прямо перед Галкиным. Володя едва успевает отпрянуть. Дима с трудом поднимается, услышав свисток, и, резко развернувшись, натыкается на Волка, что вскрикивает: — Это тебе за Брукса, уебок! Че, приятно, блять?! — Пошел ты нахуй!       Дима тут же отбирает у Галкина клюшку, и швыряет ее в Волка. Кертис успевает отскочить, и снова прилетает Бруксу ни за что. Пока нападающий с семнадцатым номером падает у борта, сбитый вратарским орудием труда с ног, Волк с Яшкиным начинают очередную драку, побросав перчатки. Дима ему поддается. Оступившись, снова падает у ног Галкина, что забился в ворота, и наблюдал за всем из-за укрытия. Их тут же разнимают судьи. Они получают свои четыре минуты за хулиганство и отправляются на лавку для плохих парней. Еще с минуту агрессивно перекрикиваются через стекло, ведя себя как две невоспитанные обезьяны. Отсидев положенное, Яшкин отправляется обратно на лавку, а вот Волк занимает свое место на центральном вбрасывании. Перед ним становится Шипачев. Они выигрывают вбрасывание, но в очередной раз Галкин оставляет их без надежды на новый гол. Снова пересменка по ходу игры. Погнавшись за Бруксом, который удирал от него с шайбой, Яшкин не замечает совсем небольшой помехи в виде Волка. Кертис делает грубый жест, пихнув его слегка в сторону. На таких скоростях еще и на вираже — слишком легко потерять равновесие. На полной скорости Дима влетает в ограждение короткого борта за собственными воротами.       В глазах моментально темнеет. Яшкин уже не в силах даже понять каким местом приложился. Организм сдается и он падает без сознания на лед, с облегчением понимая, что игра для него окончена.