Напечатала туминское

      Тлел в воздухе аромат пиона и муската. Сынмин задумчиво водил пальцем по доскам крыльца, разглядывая овальные рисунки деревяшек. Будь ему чуть веселее, то нашёл бы время для забав с соседскими мальчишками. Те развлекались на речке, изводя местную живность своими звонкими голосами и смехом. Сынмин тоже любил смеяться. Но тихо и наедине. Потому и прозвали его хмурым и несносным. Благо слух острый.       Однако из группы мальчишек выделялся один, который с доброй улыбкой ещё долго рассматривал Сынмина и не уходил, пока кто-то из друзей не окликнет его. Вот он был странным. С забавными волосами торчком, хитрыми глазами и избитыми коленями. А ещё он пах апельсином и тёплым сандалом. Ким изредка тянул воздух носом, когда отголосками ветра доносился его запах.       И сейчас, сидя в одиночестве, Сынмин знал: тот бродит поблизости. И не где-то далеко, собирая в близрастущих кустах ягоды, а, например, сидит на яблоне, свесив ноги.       – Слезай, – безразлично бросил ему Сынмин, не отводя взгляда от досок.       – Как ты узнал, что я здесь? – опешил он и едва не порвал штаны. Раздался треск ткани,  и парниша оказался под деревом. Ему на голову свалилось яблоко, наливное и сладкое. Ким любил делать из этих яблок сок.       – Будто не знаешь, – буркнул Сынмин. – Я уже догадался, что у тебя та же способность, что и у меня. Чувствуешь людей по ароматам, да?       Минхо улыбнулся и кивнул.       Так он назвался, когда впервые шагал по просёлочной дороге мимо дома Сынмина без друзей. Ким разбирался с кустами смородины: ягоды спели, слишком громко пахли и отвлекали от чужих ароматов. Если не почувствуешь чужака – шанс увидеть когти смерти, прежде чем состаришься. Ли Минхо пинал мелкие камушки, один из которых отлетел в забор Сынмина и остановился в грядках. Ким хмуро бросил на него недоумевающий взгляд, а Ли просто-напросто улыбнулся и представился. Сказал, что давно хотел познакомиться.       – Познакомился? – брови Сынмина сошлись на переносице. Запачканные руки в чёрном сладком соку блестели на солнце. Минхо ага-кнул. – Вот и иди дальше.       – Будь осторожен, – предупредил он, спиной отчаливая к главной дороге. – Смородина в этом году уж больно пахучая уродилась.        И Сынмин замер. В их деревне никто, кроме него, ароматов не чувствовал. В месте, где людские силы изредка достигали уровня чувств, найти себе подобного казалось чудом. Или проклятьем.       – Ты чувствуешь?! – воскликнул Ким, но Минхо был далеко и забавно прыгал из стороны в сторону.       Сынмин был одним из одарённых, кого в городах-миллиониках обучали в академиях, а после пускали на расходный материал во имя государства. Ким не хотел становиться пушечным мясом, потому и сбежал. Сбежал в крохотную деревню, где отыскать его крайне тяжело.       – Чувствую. Ты пахнешь очень красиво, Сынмин-а, – промурчал он, удобно усаживаясь на земле. Средь павших и гнилых яблок, жёсткой листвы и острых веточек. – Знаешь же свой аромат?       Сынмин отрицательно качнул головой. Умение чувствовать себя даётся при многочисленных медитациях и самопознании. В условиях вечной тревожности то достичь нереально.       Минхо сделал глубокий вздох и поделился: – Персик и пионы. Что-то ещё, что не могу разобрать. А ты мне скажешь, чем я пахну?       – Апельсин, сандал и... – Сынмин задумался. В Академии их пичкали разными флакончиками с экстрактами всего, что могло окружать в пограничных условиях. И сейчас бесчисленные колбочки проносились перед глазами. – Эвкалипт.       – Ого, – Минхо потер затылок. – Тебе нравится?       – Освежает.       – Ты сладость, точно пирог, – продолжал описывать он. Сынмин глушил подступающее смущение и желание бежать. Может выйдет из знакомства с Минхо что-то сносное? – Словно праздничный стол на деревенский праздник. А пойдём в лес? Там столько запахов, что глаза разбегаются.       Сынмин размял затекшие ступни и впервые сказал:       – Пойдём. Соскучился по лесу.