Напечатала туминское

      В общежитие темно и прохладно. Сквозняк гуляет по голому светлому полу, заглядывая в щели между дверью и дверным косяком. И лишь вдалеке, где находится уборная, до сих пор включён свет и разносится журчание воды. Сынмин вертит головой в стороны, отряхивая влажную челку. С закрытыми глазами он щупает стену и находит белоснежное махровое полотенце. Ким проклинает тысячаэтапный уход за лицом. Умывалка очищающая, увлажняющая, от высыпаний… Тонер, сыворотка, будь она проклята.       Сынмин открывает глаза и натыкается на измученного себя в отражении чистого зеркала. В уборной становится холодно — по предплечьям и коленям уже бегут мурашки. Ким трет глаза, чтобы прогнать излишнюю сонливость и найти силы, чтобы выйти из ванной и добраться до кровати.       Но ему ещё предстоит десяток дел: нанести увлажняющий мусс, подождать, пока впитается. Питающий крем на лицо, шею, ноги. Выписать в дневник практики то, чему он научился за сегодняшний день. И вчерашний тоже. Кое-кто помешал ему это сделать, но Сынмин даже был рад такому исходу событий. Сделать оздоровительную йогу.       Отражение грустнеет. В глазах апатия и бесконечная усталость. Даже кажется, что краешки губ опустились вниз. Сынмин быстро-быстро моргает и, считая до пяти, вытаскивает свою огромную коробку с бутылочками, баночками и массажерами.       Ким поправляет серую футболку, которая на животе уже пропиталась водой. В закрытую на один поворот дверь раздаются твёрдые удары. Сынмин прикидывает время: около четырёх утра. Кому могла понадобиться вторая запасная ванная комната?       — А? — отзывается Ким, убрав в сторону пенку для умывания.       — Ким Сынмин, время уже не детское, — раздается приглушённый голос Минхо. — Кровать тебя ждёт. Уже долго.       Сынмин облегченно вздыхает: ему бы не хотелось будить Чонина или Феликса, которые вернулись чуть больше получаса назад.       — У меня уход, — отвечает Ким и отворачивается к зеркалу.       — Не сморщится твоя кожа за ночь, красавица, — парирует Минхо и дёргает за ручку. — Вылезай!       Сынмин очень устал. И коробка на вид тяжёлая. Он принимает самое рациональное решение: открыть дверь.       — Ладно, — младший хлопает по выключателю. — Только дай мне заполнить дневник.       Минхо стоит в темной пижаме и тянется к плечам Сынмина. Но тут же одергивает руки и складывает их на груди. Недовольный кот, который сощурил глаза и прижал губы.       — У тебя пять минут.       Сынмин послушно кивает и шагает в сторону своей комнаты, чтобы забрать дневник и чёрную гелиевую ручку. Знает, что пяти минут будет слишком мало, чтобы рассиживаться за удобным столом. Потому хватает свою тетрадь вместе с пеналом и, проверив комнату, тихо закрывает за собой дверь.       Минхо накрыл ноги ватным одеялом и что-то заинтересовано рассматривает в ютубе. Даже глазом не моргает, когда Сынмин устраивается рядом.       В статусе кроватных соседей они уже около месяца. Как вернулись из тура, где делили один номер, то отказались разделяться и в Сеуле. (Ложь). Сынмину на почве стресса стали сниться кошмары, от которых просыпалось все общежитие. А рядом с Минхо или с кем-нибудь другим под боком кошмары стали отступать. Либо во сне Сынмину можно заткнуть рот подушкой, — пояснял Ли-старший, когда менял постельное белье на новое.       Сынмин ставит точку и закрывает дневник. Тянется в сторону прикроватной тумбочки и оставляет тетрадь рядом, как и свои силы. У него даже желания повернуться лицом к Минхо нет. Так и остался лежать с протянутой рукой.       — Сынмин-а, лицо, — безэмоционально напоминает Минхо.       — Не увлажнил, да… — в полусне отвечает Сынмин.       — Повернись.       Со скрипучим стоном Сынмин поворачивается и утыкается старшему в грудь. Уже засыпая, он чувствует, что его влажные волосы треплет тёплая ладонь, а сильные пальцы мягко массируют больную шею.