Защита Древних I

      Лишь потеряв всё, что имел прежде, даже свою волю и свой рассудок, ты обретаешь абсолютную свободу. Она сцепляет тебя в оковы своей мёртвой хваткой.       Я жил в плену света и грёз о том, что однажды мне предстоит вновь воссоединиться с той лучезарной леди, которая открыла для меня жизнь без страданий. Беспечный и отдавшийся светлым мыслям, я стал добычей для червя, чья алчность пожирала моё сердце. Я — всего лишь жертва обмана и вероломных козней, утратившая власть даже над тем…       … чтобы бороться за свою волю.       Покинутый, я пробудился       Длань ночи опустилась на землю. Окружённый холодной тьмой, Юрнеро лежал на земле, и тёмные мысли подступали к его разуму. Такова участь — существовать во тьме, помня о свете, до которого никогда не сможешь добраться. Та единственная, что стала утешением для пепельного шторма внутри его души, вновь отнята у него судьбой. Испытывая цепенящую хватку отчаяния, ронин чувствовал, как силы покидают его разум, как он угасает.       В этом, наверное, и состоит слабость тех, кто стремится к свету. Ведь его так легко отнять, и тогда человек увядает, как роза с отравленными корнями. Ты становишься узником своих собственных добрых чувств.       Поднимаясь на локтях и вставая с колен, Юрнеро отдавал всего себя тёмным мыслям. Он отбросил прочь всё светлое, что было в сердце, и похоронил глубоко внутри себя. Он позволил завладеть собой тому чувству, что зрело в его душе, как ядовитый плод. Он отдал себя бессмертному искушению.       Любому свету суждено угаснуть перед ветром судьбы. Сила контролирует всё. Чтобы защитить свою душу и сердца тех, кто дорог ему…       — Мне нужно больше силы…       В ночи назревал шторм. Юрнеро поднял с земли две половинки своей маски: это были осколки его прошлого, которые утешали его душу, когда она была охвачена пепельной бурей. Забавно, что теперь всё поменялось местами.       Во тьме появился небольшой огонёк от факела. Послышался высокий, басистый голос:       — Эй, Вы там! Вы не видели придурка в белой маске? Он ещё носит с собой дурацкую катану.       Юрнеро усмехнулся.       — Это называется нихонто, дубина, — ответил он внезапно появившемуся человеку.       Это был Свен: с того момента как они пытались убить друг друга, он странствовал вместе с ронином по всему средиземью Сентинеля. Вместе с Юрнеро он отправился в цитадель Райто, а затем помогал ему искать Ланаю. Последние события заставили их разделиться, и, судя по тому что Мятежный рыцарь теперь здесь, он следовал по пятам за Последним с Авалона.       — Наконец-то ты в своём уме, — вздохнул Свен и, подойдя ближе, похлопал друга по плечу. — Ты же меня не прикончишь?       — Мне нужно в Сентинель, — ответил Юрнеро.       — Зачем?       — Я видел Ланаю.       — Да ладно? Когда?       — Только что. Она помогла мне очистить разум от овладевавших мной духов.       — Э-э-э… И где она теперь?       — Её здесь нет. Но она сказала, что будет ждать меня в Сентинеле.       — Ну, тогда отправимся в Клугфолк, переночуем и пойдём в Сентинель завтра.       — У меня нет денег.       Свен вздохнул, разведя руками:       — Ну, скажи это.       — Что сказать?       — Тебе нужно переночевать. Но у тебя нет денег, чтобы заплатить за таверну. Можешь попросить…       — Я рассчитывал, что обойдусь без этого…       — Ну и иди нахер, — махнул рукой рыцарь и пошёл прочь от него. — Сиди дрочи всю ночь под деревом.       — Ладно, извини, — ответил ронин и пошёл следом за ним. — Одолжи мне, пожалуйста, пару сотен золотых.       На самом деле, размышлял он, это хорошо, что он встретил Свена. Его старый друг, с которым он вернулся в крепость Райто и провёл три года в поисках своей возлюбленной. Интересно, зачем Свен согласился пойти за ним в тот день? Ведь за всё это время Юрнеро так и не узнал о нём ничего более того, что итак знал о Мятежном рыцаре. И сам он показался самураю не таким, какие о нём ходили слухи.       В ночи бушевал шторм, порывы крепкого ветра трепали синий плащ Свена и меховую накидку Юрнеро. Они пришли в Клугфолк глубокой ночью, весь город был объят пеленой ливня. Не самая обнадёживающая погода для того, кто недавно упустил любовь своей жизни, впрочем, несмотря на это, самурай не выглядел унывающим. На его хмуром лице была отпечатана уверенность.       Этот регион состоял из нескольких деревушек в округе и самого, собственно, Клугфолка. Это был довольно крупный город, по величине превосходящий Аквилу и сопоставимый с половиной Сентинеля. Он стоял близко к Кальвинскому хребту, и в ясную погоду горы видны практически из любой точки города. Как я рассказывал раннее, его населяют низкорослые смышлёнцы: в последнее время в городе становится неспокойно, и дело тут, как ни странно, в политике (заранее приношу свои извинения за то, что мне приходится погружать вас в политические перипетии). Дело в том, что земли Клугфолка, в отличие от всех остальных сентинельских провинций, имеют исключительно высокую автономность и в целом практически могут называться суверенным регионом. Исторически между смышлёнцами и Сентинелем существовала тесная связь в науке, торговле, дипломатии и прочем, поэтому на протяжении последних нескольких веков эти два государства находились в дружеских отношениях.       Однако последние двадцать лет (они точно войдут во все последующие учебники сентинельской истории) повлияли и на отношения между Сентинелем и Клугфолком тоже. Появилось достаточно много смышлёнцев, которые поддерживали империю и считали, что иметь дружественные отношения с ней пойдёт для Клугфолка во благо. Следствием этого стали различные разногласия внутри города, протесты и шествия. На данный момент здесь назревают два противоборствующих политических движения: «Жёлтые» — сторонники старых отношений с Сентинелем, и «Красные» — те смышлёнцы, которые потеряли веру в Сентинель и теперь считают, что для будущего их родины необходимо дружить с новой империей. Самым важным моментом во всей этой обстановке стал недавно произошедший «Западный прорыв», когда король Леорик ясно дал понять всему южному континенту, что он может переступить через Кальвинские горы, если будет нужно и он этого захочет.       А теперь вернёмся к нашим героям. В ночи они пришли к южной окраине Клугфолка, но не пошли в город, а остались во встреченной ими придорожной деревушке. Она была небольшой, но очень красивой и ухоженной, в ней была отличная таверна с тёплыми номерами. Внутри таверны гостей встретили хозяин-смышлёнец вместе с его помощником, и остаток ночи Свен и Юрнеро провели здесь.       Дождь шёл всю ночь, утро выдалось мрачным и туманным, небо было серым. Это утро напоминало Юрнеро то утро три года назад, когда он, проснувшись и не найдя Ланаю, бросился вслед за ней. Тогда он был один.       Свен проснулся от того, что его кто-то настойчиво будил.       — Что? Ну что? — ворчливо ответил он, пряча голову под одеяло.       — Просыпайся, — сказал ему самурай. — Нам пора.       — Куда?       — Уже утро. Я жду тебя внизу, если не спустишься через минуту — пойду один.       — Вы, авалошки, все такие? Куда ты собрался в такую рань?       — Не делай вид, что не знаешь, — вздохнул Юрнеро, стоя у двери. В левой руке у него, как и всегда, были ножны с нихонто. — Нам как можно скорее нужно попасть в Сентинель. Ланая, должно быть, уже ждёт меня.       — Знаешь, было бы неплохо, если бы ты, вместо того чтобы доставать меня с самого утра, тоже научился телепортироваться, — причитал рыцарь, однако вставая и одеваясь.       — Это невозможно.       Внизу с ними попрощался трактирщик, и Свен ещё удивился двум вещам: клугфолкской учтивости (они ведь заявились вчера в самую ночь) и тому, как же эти коротышки любят так рано просыпаться. Юрнеро — он покосился на своего суетящегося друга — с ним-то всё понятно, он со своей пассией как будто в задницу ужаленный, но вот неужели гномам не хочется провести утро, как все нормальные люди, в тёплой постели? Хотя уж не ему об этом говорить: последние пару лет он то и дело слонялся вместе с Юрнеро по всему средиземью, и просыпаться им случалось под деревом в дождливой ночи. Интересно, размышлял Свен, эта его Ланая — какая она? Судя по его прошлым рассказам, она должна стукаться нимбом о косяки, уметь превращать воду в вино и блевать радугой с похмелья. Но любовь — это сучка обманчивая, она заставляет тебя поклоняться другому человеку, как ангелу. Мятежный рыцарь уже не впервые видел это, и сам он слишком тёртый калач, чтобы понять нечто светлое и наивное.       — А знаешь, — сказал он в раздумьях, идя вслед за другом по лесной тропе. — Не удивлюсь, если эта твоя фейная принцесса после всех твоих стараний пошлёт тебя куда подальше и оставит с носом.       — К чему ты это сказал? — спросил Юрнеро, на ходу обернувшись.       — К тому, что я, бля, испытываю охрененное такое чувство дежавю. Ну, не первый раз я вижу, как любовь начинается подобным образом.       — Не понимаю, о чём ты.       — Ну, выглядит это очень романтично, тут я не спорю. «Я буду искать тебя, что бы ни случилось», — «А я буду ждать тебя во что бы то ни стало…» Но потом обычно оказывается, что одному из вас эта любовь нахрен не сдалась.       Юрнеро остановился и обернулся на Свена с озадаченным видом.       — Хоть убей, не понимаю, о чём ты, — сказал он с хмурым лбом. — Ты считаешь, что я недостаточно решителен?       — Ах-ха-ха! Да ты всё такой же, — рассмеявшись, он прошёл мимо и хлопнул товарища по плечу. — Нет, дружище, уж ты-то как раз таки решительнее всего.       — Тогда что ты пытаешься мне сказать? — вопросил Юрнеро и двинулся следом       — А то, что вся эта ситуация с трёхлетним целибатом выглядит весьма сомнительной, — развёл рукой Свен. — Ну ты сам подумай, если эта твоя пассия и правда тебя любит, чего ж она сама тебя не нашла?       — Может, она искала, как и я…       — Если бы искала, давно бы нашла.       — То есть ты сомневаешься в искренности её намерений?       — Сомневаюсь? Ну не-е-е, что ты…       — Как давно у тебя появились такие сомнения?       — Скажем так, я убедился в них после того, как ты рассказал, что она сама тебя оставила.       — У неё, должно быть, были на то свои причины…       — Да, причины были. Оставить тебя, потому что ты стал ненужной вещью.       — Свен, у меня кончается терпение. Хватит ходить вокруг да около.             — Как скажешь, — пожал плечами Мятежник. — Хочешь знать моё мнение — пора бы уже кончать с этой любовной феерией. Дай своей возлюбленной доказать, что её чувства такие же неумолимые, как и у тебя.       — То есть?       — А-а-а, такой ты тугой. Ты прошёл половину пути, теперь она должна пройти половину.       — Имеешь в виду, чтобы она сама ко мне пришла?       — Наконец-то, я уже начал подозревать тебя в слабоумии.       — Нет, Свен, ты не понимаешь, — вздохнул Юрнеро.       — О-о-о, да куда уж мне.       — Дело не в том, что я чего-то от неё жду или что она что-то мне должна.       — По-моему, если в отношениях кто-то стоит, как истукан — это не самые обнадёживающие отношения.       — Нет, Свен. Я люблю её, на остальное мне плевать. Я иду в Сентинель, не потому что жду, что она бросится мне на шею.       — Ого, а вот тут интересно…       — Я иду туда, чтобы получить у неё ответы на вопросы. Что с ней приключилось за эти три года, что она ко мне чувствовала, и главное, почему она покинула меня вчера.       — А если она не станет ничего тебе объяснять?       — Тогда я убью её.              Свен в удивлении остановился и обернулся. Юрнеро врезался ему в плечо.       — Ну что? — развёл он руками.       — Может, зря мы идём в Сентинель?.. — пробормотал он, совершенно сбитый с толку. — Может, мне следует отвести тебя в жёлтый домик?..       — Что ты такое несёшь?       — Мне не послышалось? Что ты сказал насчёт Ланаи?       — Тебе не послышалось, — вздохнул Джаггернаут и обошёл его слева, продолжив идти. — Если Ланая не станет мне ничего объяснять, я убью её.       — Н-но…       — Да, я всё ещё люблю её. Но я не позволю ничему омрачить мои светлые чувства к ней. Ни-че-му, ты слышишь?       — Ты, бля… Не знал бы тебя — решил бы, что шутишь…       — Да, и ей самой я не позволю разочаровать мои светлые чувства. Они — самое ценное, что у меня есть.       — Это, ух-х… Это обещает быть…       — Обещает быть чем?       — Обескураживающим.       — Обескураживающим? Ха-ха! — усмехнулся Юрнеро. — Не знал, что ты знаешь такое слово.       — Охуенно обескураживающим, чтоб тебя черти драли.       Сбившийся с пути, продолжаю идти вдоль незримой черты       После минувшего разговора и рыцарь, и авалонец шли молча. Чёрное пламя конфликта, что пылало между Последним с Авалона и всем окружающим его миром, сияло ослепительной тьмой — кто бы мог подумать, что мгла способна ослепить своим чёрным светом?       Юрнеро не мог прекратить думать лишь об одном — о Ней и о Её глазах. Глаза цвета чистого неба и голубого океана — чудо, каким местом они очутились посреди пепельного шторма в его сердце. Юрнеро думал о том, что сохранить её сокровенный образ стало его смыслом жизни, его резондеттром. Он уничтожит любого, кто посмеет посягнуть на этот образ, даже Её саму.       Может быть, это знак того, что Чёрный Тэнгу и правда похоронил глубоко внутри себя всё доброе и светлое. Нисходящее несчастье. Сломленный, он совсем забыл о том, что некогда сам избрал стезю раскаяния и возвращения к свету. Юрнеро — он будто продолжает идти по линии между светом и тьмой, сбившийся с пути. Он не выбирал ничего из того, что сейчас происходит. И до сих пор он не обрёл власти даже над своей волей.       Судьба продолжает настигать время; потерянные тени прошлого остались позади.       Как вечернее небо прояснилось от туч, на дороге перед рыцарем и самураем встали несколько людей с мечами и ружьями, у некоторых из них были кирасы, железные краги и поножи. Всего им преградили путь дюжина наёмников.       — Мистер Мятежный рыцарь, я полагаю? — спросил один из них. — Не желаете пойти с нами в земли ордена?       — От ч-чёрт, — вздохнул он. — Ну… Отказ не принимается, да?       — Верно, — кивнул наёмник и обратился к Юрнеро. — А Вы — его товарищ? Я слышал, что Мятежник странствует в компании Последнего с Авалона. Хорошо, что это оказались всего лишь слухи.       — Господа, — развёл руками Свен. — Мы же с вами цивилизованные люди. Конечно, я мог бы порубить вас в капусту, но…       — Вам не кажется, что силы немного не равны, мистер Мятежный рыцарь? — сказал другой из наёмничьей банды. — Нас немного больше.       — Да, вот поэтому я бы по возможности хотел разрешить всё…       — Вы тратите моё время, — с раздражением вздохнул Юрнеро и вышел вперёд.       За шесть секунд он убил двенадцать человек.       Используя приём Омунису ра Сшу, он стал янтарным силуэтом, чтобы за миг оказаться перед врагом и разрубить его надвое своим идеально отточенным ударом Иай. Не успело тело наёмника упасть на землю, Чёрный Тэнгу уже зарубил второго, а за ним третьего. Те, кто пришёл за его товарищем, один за другим отправлялись к Шинигами. Когда он закончил, завершая свой танец смерти церемониальным движением Ното, его лицо и клинок его Акакирю были в крови. Последний с Авалона вновь был с ног до головы покрыт чужой кровью.       — Идём дальше, — кивнул он Свену.       — Это был мой бой!       — У нас нет на это времени.       — Тебе бы сейчас не помешало бы помыться.       Свен как-то странно косился на своего друга всю дорогу. Он привык, что Юрнеро, настоящий Юрнеро, обычно мнётся, как девственница перед брачной ночью, прежде чем убить кого-то, а тут он так резко взял и прикончил толпу рубак. Это больше похоже на Последнего с Авалона, о котором до сих пор ходят слухи. Юрнеро замечал его косые взгляды, но ему было плевать. Он всё ещё чувствовал кровь тех людей на кончиках своих пальцев, но он старательно уверял себя, что их смерти были правильными. Ронин не ощущал ни торжества, ни, напротив, раскаяния — лишь сомнения пошатнули его решимость. И он не мог перестать думать о глазах цвета океана…       Хватит ли этих лазурных пучин, чтобы в них бесследно растворилась вся кровь, которой он окроплял Акакирю?       Вечером им попалась придорожная таверна для путников, и Свен, разумеется, предложил остановиться там. Юрнеро наотрез отказался, заявив, что они могут идти всю ночь. Им повстречались пара путешественников, которые шли на север — это были сентинельцы, — и они тоже бросали удивлённые взгляды на самурая. Хорошо, что они не знали, что этот окровавленный человек — не кто иной как Последний с Авалона…       Ночь выдалась тёмная, чёрные облака окутали всё небо. Удивительно, что на Сентинеле уже несколько дней к ряду такое ненастье, и даже поднялся ветер, предвещающий шторм во тьме.       — Шторм приближается… — проронил Мятежник, смотря на чёрное небо за макушками деревьев.       — Значит, надо поторопиться. Где твой шлем?       — Я оставил его в крепости у Зина.             — Вот-вот пойдёт ливень.       — Мне-то что? Забыл что ли, я наполовину меранс.       Авалонец ничего не ответил. Этот недобрый шторм как будто был ему второй поступью. Словно Чёрный Тэнгу вновь восстал из пепла феникса во тьме.       Кончина души       В ночном шторме Юрнеро мог видеть лица множества химер, они рыскали во мгле и растворились в первых лучах рассветной зари вместе со всей ночью. Он сам пустил их в свою душу, они — потерянные тени прошлого, оставленные позади, они — стражи его истлевшего сердца. Даже когда внутри бушует пепельная буря, не обязательно, что мир тоже должен быть погружён во тьму. Мир вокруг Последнего с Авалона вновь засиял утренним светом.       — Наконец-то солнышко, — вздохнул Свен, зевая. — Можем поспать под деревом.       — …       — Молчишь? Ну молчи дальше. Ты с каждым шагом ближе к тому, чтобы убить ту девчонку.       — …       — Я бы тоже на твоём месте не был шибко в восторге. Хотя, может, убивать уже чересчур?       — …       — Ты мог бы просто начать жить новой жизнью. Наплевать на свою фейную принцессу и вернуться к своим товарищам в крепость. Кто знает, что у них там приключилось с последнего момента.       — …       — Хотя я уверен, что с малышом Ханзо ничего не случится. И с Шином, чтоб его, ублюдка, черти драли.       — …       — А помнишь, как Сю покрасил волосы в красно-зелёный цвет? Вот хохма была!       — …       — А помнишь, как вы с Шином и Уэдой напились в городе и потом свалились кубарем по пути в крепость? А помнишь, как я мерил твою маску и ты запнулся об метлу, когда бежал за мной? А помнишь, как ты чай с тараканом выпил? А помнишь… А, ладно…       — …       — И чего тебе вообще этот Сентинель? Что ты там не видел? Рванул туда, как в жопу ужаленный, бегай теперь за тобой.       — Свен, — вздохнул Юрнеро. — Ты можешь заткнуться?       — А ты можешь не строить из себя угрюмого придурка? Чего насупился-то?       — Если тебе не нравится, ты можешь пойти куда вздумается.       — Я б тебя сейчас в канаву бросил. Ей богу, ну его к чёрту эту любовь!..              Они шли так долго, что Свену уже порядком надоел один и тот же вид деревьев. Благо, вечером того дня дорога вышла на Сентинельскую равнину, и перед путниками раскинулся пейзаж необъятных лугов с разбросанными по ним фермами и городишками. На полях уже взошли зерновые. Небо было чистым и синим, как лазурит.       — Вот это я понимаю вид, а? — усмехнулся рыцарь.       — …       — Как тебе?       — Небо — словно её глаза…       — Другого я и не ждал… Ну ничего, горбатого могила…       В пути им встречались ещё торговцы, извозчики и разные люди. Юрнеро свернул кое-где с тракта, чтобы спуститься к ручью и отмыть лицо и торс от засохшей крови. Свен тем временем поймал какого-то торговца на повозке и договорился с ним, что он подвезёт их. Этот мужик оказался веуморцем из одной деревушки по имени Штейн, что на юге Брутении в Веуморе. Они со Свеном разговорились о всяком: о Сентинеле, о Западном прорыве, со дня которого уже прошло пару месяцев, потом об охоте. Изгой рассказал о юге, мужик — о своей деревне и о её хозяине, графе фон Шольце.       Ночью Свен и Юрнеро уснули прямо в повозке, так как не спали два дня, а на рассвете следующего дня мужик сказал, что дальше ему на восток, в Вайтстоун. Поэтому оставшиеся пару дней они шли в Сентинель пешком, один раз остановившись в таверне в пригородной деревне. Свен ещё удивлялся: таверны здесь как грибы после дождя. А погода на этот раз выдалась ясной: дул прохладный ветерок, по синему небу медленно плыли облака, и солнце приятно припекало. Идя мимо ферм или деревень, Мятежник наблюдал, как вороны сидят на одиноком пугале посреди пшеничного поля, как собаки лают на проезжающую повозку, как девушка развешивает бельё и полы её платья развеваются в лёгком ветре. А ночами был лучше виден Сентинель. Когда луна скрывалась за облаком, вдали виднелись городские огни.        В Сентинель они пришли днём, в полдень, а в обед пришли в кантину «Королевская голова» в Сан-Маркете. Город они практически не знали, но хорошо помнили дорогу до этой кантины. Зайдя, Юрнеро обратился к бармену:       — Где сейчас Гондар? — спросил он, пока Свен осматривался.       — Вон тот столик, — ответил бармен и указал на один из дальних столов, за которым сидел уже знакомый нам кот и играл в карты с другими здешними завсегдатаями.       Кивнув в ответ, ронин направился прямиком к нему.       — Гондар, — сказал он, подойдя. — Нужно поговорить.       — Юрнеро? — удивился наёмник и повернул голову. — Что ты тут делаешь?       — Вставай и пойдём выйдем.       — Но я занят, не видишь?       Джаггернаут молча вырвал карты из его руки и бросил на стол.       — Чтоб тебя, авалонец, ты невыносим, — вздохнул Гондар и, с досадой разведя руками, вышел из-за стола.       Вдвоём они вышли через заднюю дверь и оказались во дворе в окружении трёхэтажных домов.       — Мне нужно найти Ланаю, — не мешкая сказал Юрнеро.       — Ты ради этого пришёл и испортил мне партию в преф?       — Не помню, чтобы ты раньше играл в карты.       — А я не помню, чтобы ты расхаживал без маски, — Гондар бросил на него беглый взгляд. — Снова с обносках, да ещё и без гроша в кармане, да?       — Ланая сказала мне, что она будет ждать меня в Сентинеле, но не сказала, где.       — Так ты её всё-таки нашёл? Вы виделись?       — Не уходи от темы, Гондар, у меня мало времени.       — Нет-нет, подожди… Где вы с ней виделись?       — На Фиолетовом плато.             — Что ты делал на Фиолетовом плато? И что с твоей одержимостью?       — Гондар…       — Ладно, я так понимаю, не время для расспросов, — вздохнул он. — Я не слышал, чтобы Ланая появлялась в Сентинеле, да её тут никто и не знает. Ты уверен, что она будет в городе?       — Если честно, не до конца. Но надеюсь.       — Х-м… — наёмник в задумчивости потёр бороду. — Это кажется странным…       — Что кажется тебе странным?       — Я вспомнил, что контракт на Ланаю кто-то выкупил.       — Выкупил? Когда?       — Спустя пару месяцев после того, как она уехала из Аквилы.       — И кто это был?       — Я тоже задавался этим вопросом. Сначала думал, что это были вы с тем здоровяком, который сейчас пьёт пиво внутри.       — Свен? Нет, у нас бы не хватило денег.       — Да. Тогда я подумал, что это она сама и сделала. Но и у неё неоткуда взяться таким деньгам.       — Так кто это был по итогу?       — Пришлось порыться в подноготной у ордена Всезнания. В документах, которые я видел, я не нашёл имени или инициалов. Но я нашёл печать: она выглядела, как круг, вписанный в треугольник, вписанный в круг, и там ещё три дуги по краям. Тебе знакомо нечто подобное?       — Нет…       — Я навёл ещё немного дополнительных справок, и один мой знакомый эльф с Ифхалона написал, что уже видел этот символ. Он принадлежит какому-то богатому монфорскому тауматургу.       — А кто этот тауматург? Как он с ней связан? И какое отношение ко всему этому имеет Монфор?       — Я не знаю, Юрнеро, — развёл руками Гондар. — Мне никто за это не платил. Сам понимаешь, я итак…       — Но как мне теперь её искать? Пойти поспрашивать у здешних?       — Ты у них ещё мелочь на билет попроси. Пошли за мной.       Гондар, а вслед за ним и Юрнеро вернулись внутрь, там наёмник взял со своего стола трубку и отвёл авалонца подальше от лишних ушей.       — Нечего здесь вынюхивать, — говорил он, поджигая потухший табак в трубке. — Королевская голова — это не место, в которое можно приходить и спрашивать у каждого встречного. Я тебе помогаю бесплатно только потому, что мы знакомы. И передай своему другу, чтобы он не приставал к здешним, если не хочет неприятностей.       — Ты знаешь, как мне найти здесь Ланаю, или нет?       — Нет. Но я знаю, кто может помочь. Отправляйся в западную Факторию, на пересечение улиц Гастера и Линкена, найди там переулок, на нём — отель с фиолетовой вывеской без названия. Им заправляют мои знакомые, тролль и смышлёнец, скажи им, что ты от меня. И старайся не светиться почём зря, в Сентинеле слухи как комары разлетаются. Если Шляпник узнает, что по улицам расхаживает человек с катаной…       — Это нихонто.       — … он не будет долго думать, кто это такой. Начнётся бойня прямо в городе, тебе это уж точно не сулит ничего хорошего.       — Шляпник и его компашка сейчас в Сентинеле?       — Не знаю, я их видел здесь неделю назад.       — Ладно… — вздохнул Юрнеро. — Спасибо тебе, Гондар. Ты уже который раз меня выручаешь.             — Будешь должен, — буркнул ему в ответ кот. — А теперь проваливайте.       Выходя из кантины, авалонец окликнул за собой своего товарища.       — Ну что, узнал что-нибудь? — спросил Свен.       — Мой друг здесь дал мне одно место, надо сходить и спросить там.       — Вот и славно, сейчас уберёмся отсюда. А то не по душе мне это дурацкое место.       — А по тебе не скажешь.       — Шумно тут и тесно. Хотя ребята весёлые. Я слышал, в этом пабе собираются наёмники. Твой приятель из таких?       — Кончай болтать и пойдём.       — А куда?       К вечеру они пришли в Факторию и ещё пару часов слонялись в поисках того места. Лишь в сумерках они нашли переулок на пересечении Гастера и Линкена, а на нём — здание со старой фиолетовой вывеской, название на которой стёрлось уже, видимо, не один год назад.       — Подожди снаружи, — сказал Юрнеро, заходя внутрь.       — Хотел бы возразить, — пожал плечами Свен, — Но, зная твоих дружков… Пойду пока подыщу себе нормальную ночлёжку.       Внутри было довольно людно, что, впрочем, здесь в такое время в порядке вещей. За барной стойкой стоял бармен с мутным взглядом, а между столиками сновали официантки.       — Я от Гондара, — кивнул Юрнеро бармену.       — Славно, — усмехнулся тот. — И что это за тип?       — Он говорил, что здесь мне помогут.       — Эй, Джари! — бармен окликнул одну из девочек. — Ты знаешь, кто такой Гондар?       — Хер какой-то!       Посмотрев на гостя, бармен пожал плечами, но затем из двери позади стойки вышел какой-то смышлёнец.       — Я слышал, кто-то звал Гондара? — спросил он. — Чего этот небритый хрен опять тут забыл?       — Я от него, — тут же сказал ему Юрнеро. — Он сказал, что здесь мне помогут.       — Бендж, иди покури, — кивнул бармену гном и сам встал у стойки. — От Гондара, говоришь?       — Да, — повторил авалонец.       — Как зовут его клинок?       — Джинада. А для чего ты спрашиваешь?       — Ладно… Чего хотел?       — Мне нужно найти одного человека. Её зовут Ланая…       — Как? Ланая? А ты сам кто такой?       — Ты её знаешь?       — Я спросил, ты кто вообще такой?       Стиснув губы, ронин покачал головой. Через барную стойку он схватил смышлёнца за шиворот и прислонил к его шее лезвие нихонто.       — Либо ты отвечаешь на мои вопросы, либо я отрежу тебе голову.       — Э-э!..       — И без лишнего шума.       — Ладно-ладно, успокойся… Она была здесь, но ушла…       — Куда ушла?       — Ушла. Из города.       — Ланая была здесь, но потом ушла и покинула Сентинель? — отпустив его, Юрнеро вернул меч в ножны. — Но для чего?       — Не знаю… Мне-то почём знать?! — воскликнул смышлёнец. — Ушла, сказала… Э-э-э…       — Что она сказала? Она говорила, куда ушла?       — Не говорила!       — А что она сказала?       — Ты её ищешь?       — Гном, я могу за долю секунды отрубить тебе голову. Отвечай, что она сказала.       — Иди сядь пока за тот столик, я позову Тора.       — Гном…       — И-иди… сядь за столик… — он указал дрожащей рукой. — И скажи, кем ты приходишься Ланае. Вдруг ты ей враг.       — Я ей не враг. Я ищу её три года, потому что дал ей клятву.       — То есть ты Юрнеро? — с остолбенелым видом гном раскрыл рот. — Ты — Последний с Авалона?       — Да…       — А где твоя маска?       — Я напомню, тебе сейчас опасно для жизни задавать глупые вопросы.       — Сядь, я сейчас приду… Охренеть, Последний с Авалона — в нашем пабе…              С лицом, хмурым как небо перед штормом, Чёрный Тэнгу сел за свободный столик и стал ждать, положив на него ножны с Акакирю. Появился второй хозяин, тролль, и стал выводить всех наружу. Он сказал, что бар на сегодня закрывается, а затем ушёл, даже не обратив внимание на авалонца. И вдруг дверь, ведущая к лестнице в номера, открылась…       Вскочив с места, Юрнеро впал в ступор, лишь увидев эти глаза цвета океана… Из той двери вышла Она.       — Юрнеро… — вздохнула волшебница с печалью в голосе. — Я не думала, что ты придёшь так быстро.       — Ланая…       — Что произошло с тобой тогда, в тот вечер на Фиолетовом плато? Это было проклятье? Одержимость?       — Я пришёл сюда не отвечать на твои вопросы, — сказал он и сжал саю с нихонто в руке. — Это ты должна многое мне объяснить.       — Увы, но и на твои расспросы я сейчас отвечать не намерена. Я позвала тебя не для того, чтобы перед тобой отчитываться, — она направилась к барной стойке. — Я хочу выпить. Налить тебе что-нибудь?       — Ланая…       Юрнеро стиснул зубы и сжал кулак.       — Ланая, если ты не будешь мне отвечать…       — То что? — обернулась она, и её брови были волнительно напряжены.       — То я убью тебя…       Сказав это, он ощутил неприятную дрожь по спине. Как и он, его визави содрогнулась и встала на месте от таких слов.       — Что ты сказал? — остолбеневшая, прошептала она. — П-п-повтори…       — Я убью тебя, если ты не скажешь то, что я хочу от тебя услышать.       — Юрнеро…       Она проронила с отчаянием в голосе и медленно обернулась на него.

      — Юрнеро, что я тебе такого сделала?

      Между ними двумя начинался шторм.              — А ты ещё спрашиваешь?       — Юрнеро, ты разве ничего не помнишь?       — Что я должен помнить?       — Нашу встречу, там…       — Я помню нашу встречу на Фиолетовом плато.       — Нет, другую.       — Другую?       — Месяц назад, рядом с крепостью Райто.       — Ты была в крепости сэнсея?       — Юрнеро… Ты совсем ничего не помнишь? — в глазах у Ланаи проступили слёзы, и она, оперевшись на стойку, спрятала взгляд.       — Хватит! — воскликнув, Юрнеро стремительно подошёл к ней и ухватил её за воротник. — Три года, Ланая…       — Ты разве не помнишь?       — Мы же поклялись друг другу… Милая… Почему же потом ты покинула меня?       — Ты не помнишь ту нашу встречу?       — Ответь, почему? Ответь!..       — …

— Ланая, что я тебе такого сделал?

      Они стояли друг рядом с другом, в такой манящей близости. Потаённая держалась на волоске, чтобы разрыдаться, а Последний с Авалона боролся с пепельной бурей внутри себя.       — Х-хорошо, я… Я… — она сдержала слёзы и ухватилась за своё правое запястье. — Я попытаюсь тебе всё объяснить…       Он безмолвно убрал свою руку.       — Ты был одержим чем-то вроде симбионта…       — Да, это так. Мной овладевали духи прошлого, которые были заточены в моём мэнгу.       — В тот момент ты был под контролем симбионта, я читала про такое… Когда заклинатель вселяется в чужое сознание…       — Ланая, к делу.       — П-прости… В общем, когда мы с тобой встретились, то симбионт, контролируя твоё тело… Он…       — Он как-то тебя ранил?       Юрнеро заметил, как она сжимает своё запястье.       — Нет… Это невозможно, ты лгунья.       — Всё в порядке, Юрнеро, я смогла вылечить свою руку.       — ТЫ ЛЖЁШЬ!!!       Отвернувшись от неё, содрогнувшейся от его возгласа, Джаггернаут в ярости ударил по ближайшему столу и сломал его. Он был в смятении и одновременно он ненавидел себя. Неужели то, чего он боялся где-то в глубине своей души, там, где сейчас похоронены все его светлые чувства, — неужели, это случилось?! Янтарный демон Акакирю всё-таки смог выпить её ангельскую кровь… За такое Юрнеро хотел отсечь себе руку, или он должен совершить сэппуку. Пусть, встретившись с Шинигами, он сполна расплатится за такой грех…       Он ненавидел свой меч, этого кровожадного зверя. Неужели Акакирю мало рек крови, пролитых в прошлом? Он выпил их все, и теперь это чудовище в обличие клинка своей злобой и жаждой захотело нечто чистое и святое? «Коре ха кен дэха на ку, коре ха акума», — это не меч, а дьявол.       И в то же время Юрнеро знал, в его нихонто нет ни души, ни злобы. У меча лишь одно чувство -- это холодная и безразличная покорность.       Впрочем, не он один не мог найти дальнейших слов. Потаённая, стоя напротив, только что была на грани того, чтобы разрыдаться от нахлынувших на неё чувств рядом с любимым. От радости, что с ним всё в порядке, и от обиды, что он так к ней холоден. Как и тогда, три года назад, Ланая ещё заранее продумала десятки вариантов того, что Юрнеро скажет ей, и что она ответит ему, и что ответит на его ответ.       Но стоило ей узнать, что Юрнеро даже не знал о том, что он ранил и обидел её тогда, у крепости Райто, одержимый чем-то древним, — стоило её это узнать, как слёзы, что до этого утешали её внутри, вдруг высохли. Она думала о том, что, в конце концов, она ранила Юрнеро в стократ больнее.              Оба они, боясь посмотреть друг на друга, думали о том, что они невольно разрушают то, что им дорого.       В тот день, если бы мы поменялись местами…       Я думаю, чтобы вам стал яснее этот роковой момент, мне следует также рассказать, что было с Ланаей после той встречи на Фиолетовом плато. Даже тогда она уже понимала, что совершает ошибку и что ей было нельзя оставлять своего возлюбленного одного. Но она пала жертвой своего собственного эгоизма: вернувшись в поместье, она упала на кровать с мигренью от таумического истощения, и, учитывая пережитые ей эмоции, у неё просто не осталось сил размышлять о случившемся в подземельях комплекса, как и о словах, сказанных загадочным существом. Потаённая не могла выбросить из мыслей лишь лицо Последнего с Авалона. Она никогда в жизни не видела его более счастливым, чем в тот миг…       Уж в других-то волшебница разбирается намного лучше, чем в себе, поэтому ей не составило труда понять, что Юрнеро был искренен в своих чувствах, которые он — ах, он всё такой же дурак — в свойственной ему манере пытался спрятать под маской невозмутимости.       «Вот только, дурачок, я сломала твой мэнгу. И скрывать свои чувства тебе больше нечем…»       Так или иначе, её мысли превратились в беспорядочный калейдоскоп переживаний. Она не могла успокоиться, пока, утомлённая, не заснула на кровати.       Ланаю разбудила Морти: она тормошила её, когда солнце было уже высоко.       — Опять всю ночь читала, сестрёнка? — спросила её девушка свойственным для неё любящим голосом. — Пора вставать, уже день!       Чародейка ничего не ответила. Лишь пробудившись от последнего сна, она сказала, что примет утренний туалет и придёт на кухню. На что её сестра усмехнулась: самое подходящее время для утреннего туалета.       Так как обед давно уже прошёл, еда для Ланаи была подготовлена прямо на кухне. Давно же она не была среди этих тесных шкафчиков… Морти, само собой, сидела рядом и пила кофе. За обедом — это был чай, овсянка с орехами и мёдом и гренки с апельсиновым джемом — Ланая старательно пыталась отмолчаться от всех расспросов её сестрицы, но, когда Морти стала буквально тормошить её, требуя рассказать, где та была, ей пришлось сознаться.       — Я… — вздохнула она. — Я видела Юрнеро.       — Кого?       — Ты не знаешь его.       — Имя какое-то знакомое…       — Это человек, который… Которого я… Ну…       — Погоди, ты что, втюрилась, что ли?! — удивлённо воскликнула Морти.       — Что за чушь! — тут же возразила Ланая. — Думай, что говоришь!       — Тогда чего ты раскраснелась?       — Ну…       — Понятно, всё-таки втюрилась, — махнула рукой она, вставая из-за стола.       Чародейка лишь что-то промямлила в ответ.       — Ну, расскажи о нём хоть.       — У нас… Всё сложно.       — В смысле, сложно? — удивилась сестра. — Мне что, прикончить этого козла?       Вдруг, неожиданно для неё, младшая сестрёнка рассмеялась с удивлением.       — Что я такого сказала?       — Да так, ничего… — закрывая улыбку ладонью, ответила Ланая. — Всё в порядке.       — Нихрена не в порядке! — возразила Морти. — Я же вижу, что ты из-за него переживаешь. Он тебя обидел?       — Нет, Юрнеро не способен на подобные намерения.       — Э-э-э… чего?       — Всё хорошо, правда… Тебе не стоит беспокоиться, твоя сестричка уже взрослая, чтобы решить сама.       Тронутая тем, как Мортред в очередной раз пытается заботиться о ней, с улыбкой Ланая встала со стола. Ей вдруг пришла в голову мысль, что за всё время — за все двадцать один год, что она знает её, — за всё это время старшая сестра не сказала ей ни одного грубого слова… Какой бы Мортред ни была, со своей любимой младшей сестрёнкой она всегда очень милая и учтивая, что бы ни произошло. Потаённая просто внезапно подумала об этом, и…       Вернувшиеся на кухню повара могли несколько секунд видеть их объятия.       Этот разговор навёл Ланаю на мысль, о которой та прежде не задумывалась. С тех пор, как они с Морти воссоединились, её сестра как будто бы пыталась всячески удержаться за неё. Словно боится, что снова потеряет. При этом она очень сдержанна, она куда сдержаннее, чем какой Ланая её знает — и всё же ей не составляет труда видеть, что Морти тоже боится разлуки.       Если её спросить об этом, то она, скорее всего, скажет вроде: «Нашла, о чём думать! Умеешь ты, сестрица, испортить такой погожий денёк». Потаённая думала об этом на пути в свою комнату, однако её отвлёк внезапно повстречавшийся им Каель:       — Морти, милая, не одолжишь мне свою сестру на пару минут? — спросил он с привычной доброй улыбкой.       — Сестрёнка сейчас не в духе! — в своей обычной манере возразила Мортред. — Я веду её гулять в сад.       — Морти, я всё равно хотела вернуться в комнату, — сказала ей Ланая. — Мне нужно кое о чём поразмыслить.       — Но ты только и делаешь, что поразмысливаешь! — возмутилась та, разведя руками. — Ты иногда похожа на облако! Хватит думать, пора делать то, что надумала!       — П-проблема в том, Морти, что я пока ещё ничего не…       — Я же вижу, что ты сама не своя! Я тебя такой не помню! Расскажи нам всё, что у тебя на уме, мы тебе поможем.       — Морти, тебе лучше оставить свою сестру наедине, — прервал её Каель. — Всё сложнее, чем тебе кажется.       — А ты, что, знаешь что-то, чего я не знаю? — тут же вопросила она. — Тогда выкладывай!       — Это сейчас неважно…       Они двое стали спорить друг с другом, а Ланая просто пошла обратно в свою комнату. Она легла на кровать и уткнулась лбом в подушку. Учитывая, что ни через пять минут, ни через десять и не через полчаса к ней никто не пришёл, Каель, скорее всего, смог убедить Морти.       Интересно, если Ланая расскажет ей о Юрнеро, ей будет менее обидно? Между Потаённой и её собственной душой пылает чёрное пламя конфликта. Она всё ещё не может решить для себя, готова ли она отринуть тех, кто ей дорог, ради ответов на терзающие её вопросы. Она чуть не шагнула за грань бытия просто ради того, чтобы посмотреть, что там вообще такое. От таких мыслей Ланая ощущала себя безрассудной дурой.       Внезапно в мыслях всплыли слова той седовласой незнакомки: если ты это хочешь, то тебе придётся взять это. Такие же слова говорил ей Каель при их первой встрече. Хочешь что-то — подойди и забери. Никто не даст тебе это, пока ты не возьмёшь сама. Сидя в беседке за чашкой чая, волшебница думала о том, что ей, на самом деле, очень бы хотелось, чтобы близкие ей люди не покидали её.       — В тот день, — размышляла она вслух, смотря на вечерний сад. — Если бы мы поменялись местами? Если бы ты потеряла меня, а не я тебя?..       Мортред — самый главный человек в её жизни, без неё бы не было Ланаи, которую все знают. Её старшая сестра — как луч солнца в тучах: исчезает, оставляя в тени, и появляется, ослепляя. Так или иначе, это всё та же Морти, как будто ничуть не изменившаяся, и, зная теперь те подробности её намерений, что не знала прежде, Ланая была готова забыть о былом тёмном чувстве обиды. Она даже сама в той или иной мере сожалела о своих прошлых эгоистичных мыслях: Морти ведь не принадлежит лишь ей одной, у её старшей сестры тоже есть своя собственная воля и свои чувства. Более того, когда Ланая попробовала представить себя на её месте, на месте старшей сестры, на которой с ранних лет лежит груз ответственности, она понимала, почему Морти так волнует судьба их с ней семьи.       Прогуливаясь по саду в сумерках, чародейка перебирала в мыслях разные моменты из её прошлого. Эти слова — если хочешь, то подойди и возьми — не выходили из головы, они казались ей путеводной нитью, которая помогла бы разобраться в себе и своих чувствах, желаниях.       — Если бы мы поменялись местами… — протянула она, в задумчивости глядя на отражение луны в пруде. — Если бы это ты ждал меня, а не я тебя?..       Юрнеро… в конце концов, всё ведёт к этому нелюдимому бродяге. Он — как молния во тьме: ослепляющий, разящий в душу, но появляется мимолётно и оставляет после себя лишь каскад чувств. Девушка вдруг вновь вспомнила его слова, обронив слезу на водную гладь пруда. Должно быть, он очень сильно изменился: в те дни словно сам его образ пылал желанием отринуть тьму. Та рана, которую оставил его меч после их первой спустя три года встречи, всё ещё болела по-своему, однако, несмотря на боль от обиды, Ланая не могла злиться на него. Она всё ещё была убеждена, что он не способен причинить ей боль. И более того, вспоминая его прояснившийся взгляд там, на Фиолетовом плато, Потаённая испытывала отвращение к себе и своему эгоизму. Ведомая лишь своими собственными желаниями, она оставила Юрнеро в одиночестве, хотя видела боль в его глазах…

—… то были бы наши судьбы другими?

      Давай разберёмся с этим       Итогом этой судьбоносной рефлексии стало то, что Ланая поняла для себя: если она что-то хочет, она должна сама взять это. А сейчас она хочет прежде всего получить ответы и отринуть все сомнения и недомолвки. Она была уверена, что Юрнеро всё-таки придёт в Сентинель, но даже так ей нужно ждать его прибытия ещё около недели.       Следующий день начался так же, как и все предыдущие дни в Хайспайре: с завтрака в столовой. За столом сидели уже знакомые нам лица: мистер Аверно пил чай, приподнимая свой шлем — у него получалось немного неуклюже, — мистер Аганим читал очередную газету за кружкой кофе и одновременно обсуждал новости со стоящим рядом мистером Булуфонтом. Они сейчас обсуждали слухи из Веумора: там сейчас очень неспокойно в северной Брутении из-за какого то смутьяна, который собирает силы против тамошнего короля — неужели веуморцы тоже на пороге гражданской войны? Хозяин поместья Каель выглядел так, будто для него весь этот завтрак вместе с сопутствующими разговорами был не более чем формальностью, которую ему предстоит вытерпеть. Морти сидела рядом с Ланаей и жевала батон со сливочным маслом. Ланая же сама с аппетитом принялась за завтрак: это была овсяная каша с клубничными и банановыми дольками.       — Ого, сестрёнка, к тебе вернулся аппетит? — радостно удивилась Морти.       — А? А что такого? — немного засмущалась волшебница. — Просто завтрак получился очень вкусным.       — Овсянка? Да ну-у-у! Как вам не надоела эта гадость?       Далее Морти присоединилась к беседе Рубика и дворецкого, а Ланая, расправившись с завтраком и выходя из-за стола, кивнула Каелю.       После завтрака они вдвоём встретились в круглой комнате на четвёртой этаже, и между ними завязалась очередная беседа.       — Сэр, я бы хотела кое что у вас спросить, — начала волшебница.       — Спрашивай, я с радостью отвечу на практически любой твой вопрос, — ответил тауматург.       — Расскажите мне о Класзуреме и о Безликом.       — Полагаю, именно с ним тебе пришлось повстречаться в недрах руин Фиолетового плато?       — А откуда Вы знаете?       — Милая, я знаю немного больше, чем ты думаешь, — усмехнулся монфорец.       — Вы правы, — подтвердила девушка. — Я и правда недавно была в заброшенном комплексе, я искала там кое-что. И наткнулась на разлом, ведущий в Класзурем.       — Полагаю, ты как-то на него повлияла, вызвала некий резонанс, результатом которого стала твоя встреча с Дарктеррором?       — Вы знаете и как его зовут?       — Х-м… — задумчиво протянул эльф. — Что тебе в принципе известно о Класзуреме?       — Ну… Что это некий мир, или план, или реальность…       — Если бы ты действительно понимала, что такое Класзурем, ты бы не относилась к контакту с этим как к чему-то обыденному.       — О чём Вы?       — Класзурем — это не иная реальность и даже не чей-то план, как Внемирье у Харбрингера. Класзурем, она же бездна или пустота — это нечто, чью сущность невозможно понять исчерпывающе, не будучи трансцендентным существом.       — Трансцендентным существом? — озадаченно переспросила Ланая.       — Пока что не бери в голову, — махнул рукой Каель. — Для тебя сейчас хватит и такого объяснения: Класзурем — это то, что лежит за гранью самого бытия. Она существовала ещё до момента сотворения Титанами этого мира.       — Вопросов не убавилось… — пробубнила она. — Кто такие эти титаны?       — Те, кто сотворил бытие. Хотя слово «момент» в моём объяснении весьма неточное. Даже понятия времени не существовало.       — А какое это всё имеет отношение к бездне, как Вы её называете?       — Я думаю, тебе пока что вовсе не стоит об этом знать.       — Но господин де Монфор-Л’Амори!..       — Ты спрашивала о Безликом, он же Дарктеррор, он же Дитя пустоты.       — Объясните, как связаны Класзурем и процесс сотворения мира! Откуда Вам об этом известно? Кто такие титаны? К этому имеет отношение Ваш друг, как там его? — Ланая в своей привычной манере заверещала, расспрашивая обо всём, что только придёт ей в голову, но Каель её остановил:       — Ч-щ-щ, — он поднёс палец к её губам. — Я расскажу тебе. Но позже. Пока что я могу ответить только о том, кто такой Дарктеррор. Он — порождение Бездны. У неё есть своё сознание, она — некто вроде матери для всех своих творений.       — Измерение, у которого есть собственный разум?       — Я уже говорил, Класзурем — это не измерение.       — Она может создавать сама себя? А какие у неё творения? И Вы сказали…       — Милая…       — П-простите…       — Так вот, Дарк — то существо с головой в форме молота — это самое могущественное создание Класзурема. Оттуда он черпает свои силы и благодаря им может управлять временем.       — Управлять временем… Ну да! — воскликнула волшебница. — Он использовал заклинание, которое называл «Расширением времени».       — Это было не заклинание.       — Вы знаете, что это было?       — К-хм!       — Ладно, ладно… Говорите дальше.       — Что он говорил тебе при вашей встрече?       — Говорил, что ему на меня плевать, но он не хотел, чтобы я умирала, потому что Вы и учитель Инай будете грустить. Вы знакомы с моим учителем?       — Нет, с ним я не знаком. Я лишь знаю, что Инай был немногим из тех, кому удалось переступить грань между нашим бытием и Класзуремом.       — То есть стать трансцендентным?       — Да.       — А откуда Вы знакомы с молотоголовым?       — Милая, я владыка Сфер. Мне подчиняется само мироздание. Как думаешь, откуда я знаком с другими трансцендентными существами?       — Кстати, о Сферах! Мне кажется, Вы немного преувеличили, когда рассказывали о них...       — Да? Занятно. И в каком же моменте?       Далее они вдвоём пустились в бурные споры и обсуждения касаемо мироздания, и закончилось это всё так же, как и в прошлые подобные разы: чтобы унять неумолимое любопытство этой юной девчонки, Инвокеру пришлось трансгрессировать и оставить её наедине с бурными мыслями. От досады Ланая топнула ногой и уселась на полу, смотря сверху на сад и размышляя о разных пространных вещах.       Я думаю, что теперь, когда всё расставлено по своим местам, пора уже, наконец, перейти к развязке этой слегка затянувшейся истории о волшебнице, которая не могла разобраться в себе. Думаю, это станет её своеобразным Magnum opus.       «Если ты это хочешь, то тебе придётся взять это.» Если бы Потаённая не услышала этих слов, она бы, возможно, ещё долго была пленником своей обиды и слабости. Думая о том, что было бы, если бы они с Морти или с Юрнеро поменялись местами, она поняла, что она единственная была эгоисткой, ведь если бы у неё была хоть доля ответственности своей сестры или было чуть-чуть самоотверженности своего возлюбленного, всё могло бы быть совсем по-другому.       Ланая обнажила лезвие нихонто, оставленного ей Последним с Авалона.       — Давай разберёмся с этим… Юрнеро…       Та последняя их встреча в безымянном отеле дала им обоим некоторые ответы на вопросы, которые они оба искали. И оба они думали о том, что не хотели бы больше разрушать то, что им дорого.       — Милая… Я думаю, что нам обоим нужно подумать об исходе того, что случилось.       — Нет… прежде всего, нам бы не помешало отдохнуть.       — Мне кажется…       — Господин де Монфор-Л’Амори тебя искал. Знаешь, кто это?       — Кто это?       Отвернув взгляд, Ланая украдкой усмехнулась:       — Ты мало изменился.       — А ты — очень сильно.       — Это как?       — Ты стала более грустной, — устало вздохнул Юрнеро. — Наверное, это случилось по моей вине.       — …       — Я… У меня… Я действительно ничуть не изменился. Я хотел… Нет…       — …       — Я не знаю, могу ли я оставаться в Сентинеле дальше. Просто… в чём-то я ошибался, а в чём-то, наоборот…       — …       — Я бы хотел сначала подумать о том, что мне следует сказать тебе впредь. Кстати, что ты говорила о…       — Мистер де Монфор-Л’Амори, — продолжила за него волшебница. — У него к тебе какое-то дело.       — Какое?       — Он мне не сказал. Говорил только привести тебя, если мы встретимся.       — Кто он такой? Он из Монфора?       — Тауматург. Я отправлю тебя к нему.       — С помощью трансгрессии?       — Ага.       — Тогда давай руку, — кивнул Юрнеро и протянул ей ладонь.       Ланая усмехнулась и сложила руки на груди.       — Что? — развёл руками он.       Вдруг авалонец увидел фиолетовую вспышку, и спустя секунду он стоял посреди какого-то коридора. Рядом с ним в свете масляной лампы стоял высокий и широкоплечий человек в костюме.       — Мистер Эндолеон?       — А?..       — Ох, приношу свои извинения, я ошибся… Вы — мистер Ито Юрине?       — Я? Ну…       — Меня зовут Себастьян, я здешний дворецкий.       — Мистер Себастьян… А где Ланая?       — Вероятно, миледи использовала на Вас свой недавно выученный приём. Головные боли, тошнота наблюдается?       — Где я могу отдохнуть?       — Прошу, сэр, — сказал дворецкий и почтительно отворил перед ним дверь в комнату. — Полагаю, Вы устали. Вы можете переночевать здесь, а завтра наши слуги помогут Вам выбрать комнату на свой вкус.       Две души, однажды потерянные — так теперь они помнят       Сев на кровать, Юрнеро сначала размотал ножные обмотки и снял обувь, а затем лёг и положил нихонто себе на грудь. Он уснул, и всю ночь ему практически ничего не снилось, кроме синих, как чистое небо или лазурное море, глаз. Он смотрел на них во тьме, боясь, что если моргнёт, то больше никогда их не увидит.       Если, идя по степи, ты увидишь огни — увидишь пламя костров во тьме, это значит, что здесь скрывается зверь. Я много лет гнался за ним, чтобы найти его здесь, и верил, что однажды, пробудившись ото сна, он станет другим.       Юрнеро спал так долго, что лучи полуденного солнца, взошедшего почти в зенит, пробудили его. Кем бы ни был тот мужчина в костюме, что представился дворецким, самурай не стал расспрашивать его в прошлый вечер. Всё итак прояснится, когда придёт свой черёд — день был прожит, а новый обещает не лежать на кромке меча, это сейчас самое главное. Вздохнув, Юрнеро выглянул в окно. Оно выходило на неплохой сад, в котором было много цветов — ронин насчитал около двух десятков клумб с орхидеями, колокольчиками, розами и другими разными цветами. А ещё там было несколько раскидистых деревьев вроде ив. К сожалению, из окна не было видно, насколько большим был этот дом, однако авалонец полагал, что эта обитель была немаленькой.       Он подошёл к двери и, взявшись за ручку, замер: он вдруг понял, что Она — та лучезарная леди с лазурным взглядом, что отправила его сюда — может быть где-то в холлах и что ему пока не стоит с ней встречаться. Вздохнув, Юрнеро отворил дверь, и… неожиданно раздался стук, а за ним возглас:       — А! Какого хрена?! Смотри, куда открываешь, урод!       Этот голос принадлежал девушке с белыми волосами, одетой в кожаную одежду странника. И выглядела она весьма недовольной, даже несмотря на то что сама практически не ударилась: на её лбу было только небольшое красное пятно от столкновения. Хотя самой заметной деталью на её лице были мешки под глазами, которые выглядели так, будто эта девушка год мучалась от бессонницы.       — Двери в этом доме не прозрачные, как мог я видеть?..       — Да ты чуть не пришиб меня, остолоп!       — Тебе очень повезло, женщина, что я оставил нихонто в комнате…       — Нет, это тебе повезло, что у меня с собой ничего острого, сукин сын!             — Довольно, мне начинает это надоедать. Иди куда шла, дура, мне не до тебя.             — Сам дурак!       Внезапно их отвлёк невесть откуда взявшийся смышлёнец в дорогом костюме с сюртуком.       — Мадам, вот Вы где, я услышал возглас, — сказал он, облегчённо выдохнув. — Я долго Вас искал. Сэр, — обратился он к Юрнеро. — Простите мою подручную, она не слишком хороша в манерах.       — Эй, гном! — возразила она. — Ты на чьей стороне?       — Этот дом настолько велик? — невозмутимо спросил авалонец.       — Эм… Не знаю, сэр. Полагаю, Вы тоже из числа гостей?       — Я пойду осмотрюсь.       Оставив эту странную парочку позади, Последний с Авалона отправился на поиски хоть кого-нибудь, кто мог бы разъяснить ему, в чём дело. Пройдя пару десятков метров, он увидел дверь, которая вела на лестничную площадку, и, выйдя туда, он услышал возгласы двух людей, один из которых принадлежал его другу — получается, и Свен тоже здесь? Он ссорился с какой-то девушкой, и ссора, судя по возгласам, уж точно не была в выдержанной манере этого места.       — Уж не знаю, какого хрена ты тут забыл, — причитала неизвестная девушка. — Но я бы с удовольствием тебя прикончила, дубина!       — Чья бы корова мычала! Скажи спасибо, что тут нету окон, — отвечал ей Свен, который был очень взволнован и разгневан, что весьма странно для него. — А то я бы тебя туда выкинул!       Юрнеро спустился к ним: эта неизвестная девушка имела чёрные волосы, бледную кожу и зелёные глаза. Она чем-то напоминала Её…       — Свен? — прервал их ронин. — А это кто? Что вы тут устроили?       — Тебе ещё чего надо? — рявкнула на него девушка. — Отвали!       — Да! — поддакнул Свен. — Иди… Не мешай нам!       Усмехнувшись и разведя руками, авалонец спустился мимо них. Услышав за спиной очередное «Идиот!» — «Идиотка!», он прошёлся мимо витража, изображавшего каких-то четырёх фигур в плащах и дракона над ними, и вошёл в холл нижнего этажа.       Далее ему встретился высокий рыцарь в латах и плаще, прятавший лицо под шлемом.       — А Вы, полагаю, и есть почтенный господин из Авалона, которого доставила к нам госпожа де Монфор-Л’Амори? — поздоровался он очень мягким и учтивым голосом, совсем как настоящий аристократ. — Чувствуйте себя как дома в этой скромной обители. Я тоже здешний гость, Вы можете звать меня лорд Аверно.       — Д-да… И Вам здравствуйте, мистер Аверно, — от неожиданности Юрнеро ненадолго потерял дар речи: он уже успел привыкнуть, что все в этом месте так и норовят ему нагрубить.       — Полагаю, Вы ещё не знакомы с другими гостями поместья.       — Нет, сэр. Один из них — Свен, мой друг. Но с остальными я и правда не знаком.       — Тогда Вам следует отправиться на крыльцо. Должно быть, Вы обрадуетесь тому, кого встретите там. Если, конечно, он ещё не ушёл.       — Кого я должен там встретить?       — Пусть это станет для Вас небольшой интригой, господин Юрнеро…       — Хорошо… — пробубнил себе под нос ронин и прошёл мимо господина в латах. — Постойте, откуда Вам известно моё имя?       — Узнал у дворецкого. Удачи Вам. Нет, Вам в другую сторону.             Разглядывая по пути стены холла, Последний с Авалона удивлялся изысканному убранству этого дома. Он никогда не видел настолько больших домов с настолько роскошным интерьером и многочисленными картинами. Он был не менее впечатлён, когда увидел главную лестницу из белого мрамора, но не стал подниматься по ней, а вместо этого последовал совету господина Аверно и вышел во двор.       Стоило Юрнеро взглянуть на сад, как он потерял дар речи. Видимо, его окно выходило на задний двор, потому что этот двор был поистине чудом, райским садом на земле: самурай никогда не видел столько цветов, даже во сне… А вдруг, что если среди этого поля лаванды он найдёт…       — Юрнеро! — раздался знакомый голос.       Тем, кто окликнул его, был не кто иной как Зин. Удивительно, что даже его учитель оказался здесь!       — Сэнсей! — воскликнул юноша. — До но йо на кисеки! Ана та хако ко ни до но йо ни араваре маши такэ?       (Какое чудо! Как Вы здесь оказались?)       — Юрине, ваташи мо аната ни аэте урэши дэсу, юуджин…       (Я тоже рад видеть тебя, друг.)       — Райто Ёсай ни нани га оккота нодэсу-ка?       (Что случилось с крепотью Райто?)       — Юрине, юуджин, не говори по-авалонски в сентинельском пристанище, это неприлично.       — Простите, сэнсей…       — Не желаешь пройтись?       — Пройтись? К-конечно…       — Пойдём прогуляемся по саду.       — А нам можно там гулять?       Усмехнувшись в ответ, Зин мановением руки позвал Юрине за собой. В лучах дневного солнца они неспешно шли по тропе мимо бесчисленных клумб с разноцветными цветами.       — Коно башо…       — Юрине…       — Извините, сэнсей.       — Ты же прекрасно знаешь сентинельский. В чём дело?       — Это место… Оно кажется мне завораживающим.       — Держу пари, такого ты не встречал в оранжереях в Аквиле или Дэр-Мэрунте, а?       — Что Вы держите?       — Э-э-э, пари.       — Но у Вас в руках ничего нет.       — Ха-ха! — посмеялся Мастер. — Это такое выражение, держу пари.       — И что оно значит? — со смущением спросил юноша.       — Ответь, что ты знаешь об обитателях сего восхитительного места?       — Практически ничего, сэнсей.       — Знаешь ли ты о том, что здесь живёт одна молодая леди с голубыми глазами и тёмными волосами, которая…       Зин прервался и посмотрел на своего ученика: Юрине вдруг понуро и в смятении отвёл лицо в сторону.       — … которая, друг мой, имеет поразительное сходство с той, о которой ты рассказывал нам в додзё.       — Я… Я знаю, сэнсей.             — Что-то не так?       — Нет, сэнсей. Всё нормально, — процедил авалонец, хотя через его голос сочились терзания, как песок через сито.       — Нормально? Ты уверен?       — …       — Ну, тогда славно, — развёл рукой Мастер и ускорил шаг. — К слову, о цветах: что ты знаешь о лилиях? Один поэт писал о них: «Но у лилии белые цветы, ни шипов, ни клыков — лишь восторг любви». Как тебе?       — А?       — Как тебе строчки, Юрине?       — Мастер, позвольте спросить у Вас совета, как мне поступить, — внезапно изрёк Последний с Авалона, остановившись.       — Ну наконец-то! — развёл руками Зин. — Это касается леди де Монфор-Л’Амори, так?       — Нет, это касается Ланаи. Я… Я в смятении, мастер.       — И что смущает тебя?       — Я боюсь.       — Чего… ты боишься?       — Боюсь, что… — с трудом подбирая слова, Юрнеро в этот миг был похож на засмущавшегося юношу. — Что раню её ещё раз, сэнсей…       — Ранишь? В каком смысле?       — Во всех…       — Хм, что ж… — Зин задумчиво потёр бороду. — Я рад, что тот кровожадный Чёрный Тэнгу, которого я знал — что настало время, когда он боится ранить кого-то другого.       — Не до шуток сейчас, сэнсей.       — Ладно, долой шутки. Говоришь, ты хочешь знать моего совета.       — Да…       — Я думаю, что тебе пора перестать думать о себе и хотя бы раз подумать о ней.       — Н-но… Но я же…       — Ты постоянно думал о том, кто она для тебя. Боялся ранить. Превозносил её… — рассуждал Зин, крутя в руке только что срезанную им розу. — Как и подобает влюблённому, верно.       — К чему… Вы клоните?..       — А вот к чему: ты хоть раз думал о том, кто ты для неё?       — Кто я для неё?       — Кто ты для неё.       — Кто я для неё…       — Ты что, попугаем заделался?!       — Извините, сэнсей.       — Да, отринь уже свой эгоизм и подумай хоть раз не о том, что хочешь сам, а о том, чего могла бы желать она.       — Н-но как? Откуда мне этого знать?       — Верно, неоткуда, потому что ты до сих пор безнадёжен, — вздохнул сэнсей. — Поэтому, в твоём случае, ты можешь пойти и спросить у неё напрямую.       — Спросить? Что я должен у неё спросить?       — Не строй дурака, Юрнеро! То, о чём я тебе объяснял. Объясни ей: я был эгоистом, милая, прости что был слеп. Скажи, кто я для тебя и хочешь ли ты, чтобы мы были вместе?       — Прямо так и спросить?       — Как хочешь. Хотя, зная твой опыт с девушками… Лучше спроси прямо так, а то будет выглядеть нелепо. Хотя это и так будет выглядеть нелепо.       — Спасибо, сэнсей… Я спрошу у неё, когда встречу.       — Да, и давай зайдём в мою комнату, — добавил Зин. — Я кое-что принёс для тебя из крепости Райто.       — Что Вы принесли?       — Увидишь.       — Х-м…       — Кстати, где твой нихонто?       — Я оставил его в комнате.       — Оставил в комнате? Ха-ха! — удивлённо усмехнулся Мастер.       — А что такое? — смущённо ответил самурай.       — Мне казалось, что ты даже во сне не выпускаешь из рук Акакирю.             — Сегодня… я решил, что он мне здесь ни к чему.              Настало время обеда, и прислуга созвала всех гостей в столовой, чтобы хозяин поместья мог огласить им всем цель этого мероприятия. За обедом находились сам Каель в длинных монфорских одеяниях, профессор Аганим в брюках, рубашке и колдовской мантии, лорд Аверно, не снимающий шлема, и мистер Харбрингер в сером костюме. Также там были командующая Бронзовым Легионом Тресдин, которая, придя по приглашению, была одета в свой мундир, профессор Боуш в брюках и рубашке, мистер Ямамото-сан, который тоже приоделся в белую рубашку и чёрную хакаму, и незнакомка с белыми волосами, одетая, в отличие от остальных, в свою простую одежду. Морти сидела рядом с Каелем, Свен сидел с другого конца стола, и они двое непрерывно смотрели друг на друга со злостью.       Не успел Каель встать и призвать к вниманию, как Морти вскочила с места и уткнула пальцем в сторону Свена:       — Я не буду сидеть с этим остолопом за одним столом! Старик, выгони его!       — Мистер Монфор-Л’Амори, она грубиянка! — вскочил Свен и указал на неё рукой. — Слышали бы Вы её сегодня утром!..       — Чего?! А ну закрой рот, дубина!       — Сама заткнись, дура!       — Господа! Прошу успокоиться! — прервал их дворецкий. — Дайте господину де Монфор-Л’Амори высказаться!       — Спасибо, мистер Булуфонт, — кивнул ему Инвокер. — Леди Хайспайр старшая, попрошу Вас воздержаться от конфликтов в присутствии наших гостей, мистер… эм…       — Свен, сэр, — поправил его рыцарь.       — Мистер Свен из Вигильского ордена, прошу Вас проявить терпимость по отношению к леди Хайспайр старшей, — он указал рукой на нахмурившуюся Мортред. — Сейчас, чтобы вы все расслабились, лакеи нальют вам немного le vin ouvert a l'aperitif, а затем я продолжу.       Каель кивнул дворецкому, после чего мистер Себастьян трансгрессировал и появился спустя несколько секунд с бутылкой вина. Он отдал её слугам, и те стали наливать гостям аперитив.       — Мои дорогие гости, — возобновил своё обращение монфорец. — Я собрал вас для одной важной цели. Для начала, позвольте представить вам моё настоящее имя: меня зовут Каель, это моё истинное имя, по которому вы можете ко мне обращаться. Мне нужно вкратце изложить вам суть моих планов: обстановка в южном средиземье последнее время существенно меня тревожит, поэтому мною было принято решение созвать некий круг, или… некое общество людей, которые могли бы помочь мне положить конец затянувшемуся противостоянию между королевством Сентинель и самоназванной империей.       — Извините, что перебиваю, мистер Каель, — прервала его Тресдин. — Вы далеко не первый, кто хотел бы остановить войну между Сентинелем и империей. Решения у этого лишь два: военное и дипломатическое. Полагаю, армии для первого варианта у Вас нет. Ну а мы далеко не дипломаты, чтобы реализовать второй вариант. Так почему же Вы собрали нас вместо того, чтобы обратиться с этой инициативой к Правительству Сентинеля?       — Вы правы, мэм, армией я и правда не располагаю. Люди знают меня, как богатого тауматурга, но не более. Но Вы, мэм, как обычно рубите с плеча: есть третий вариант, который заключается в том, чтобы отсечь змеиную голову. Полагаю, мне придётся быть с вами откровенным, чтобы завоевать ваше доверие. Поэтому я оглашу это сразу: мой план состоит в том, чтобы избавиться от главнокомандующего имперских войск, самопровозглашённого императора Остариона.       — Это невозможно, мистер Каель, — тут же возразил Боуш. — Сентинельская разведка не один раз пыталась организовать покушение на Леорика, и не только она.       — Император Леорик владеет неизвестной магией, которая раз за разом возвращала его к жизни, — добавил профессор Аганим. — Мои коллеги пытались изучить это, но у Коллегии нет даже ниточки, ведущей к этому заклинанию. Вероятно, оно относится к тёмной магии.       — Мне известна эта магия, господа, — ответил Каель. Он протянул руку, и в ней оказался фолиант со старой обложкой. — В этих манускриптах я собрал все свои исследования касаемо Sempiternal Cantrap — заклинания, предположительно являющегося источником бессмертия императора.       — Каель, Вы не рассказывали мне о ваших исследованиях подобного рода! — удивлённо воскликнул Рубик. — Мы могли бы после обеда обсудить это?       — При всём уважении, господин Каель, — добавил Боуш. — Чтобы мы могли Вам доверять, Вам не помешало бы посвятить нас в детали своего исследования. Магия, особенно тёмная, это очень опасная штука. В таком случае ваши исследования согласованы с орденом Тайлера?       — К чёрту эту магию и эти исследования! — возразила Тресдин. — Сэр, — обратилась она к Инвокеру. — Из вашего плана может и получится что-то дельное, но Вам нужно согласовать это не с нами, а с сентинельским Правительством. Не вижу смысла нам это обсуждать.       — Объясню вам по очереди, — ответил тауматург. — Рубик, ты всё равно здесь ничего не поймёшь. Мои исследования связаны с древним языком магии, ещё более древним, чем язык таумической магии. По этой же причине я не могу посвятить остальных в детали, мистер Боуш. Но и обращаться к Сентинелю у меня нет намерений, потому что мои интересы не связаны с политическим влиянием.       — Тогда для чего мы здесь, мистер де Монфор-Л’Амори? — спросил Зин.       — Благодарю Вас за вопрос, Ямамото-сан. Мадам с белыми волосами, не могли бы Вы напомнить, как сентинельские наёмники завуалированно говорят о своей работе?       — А? — встрепенулась Траксес, которая до этого не особо вникала в разговор. — Они спрашивают, где заработать пару золотых. А что?       — Я хочу, чтобы вы помогли мне в разных аспектах моих финальных исследований. Мне в разной степени пригодятся влияние, знания или умения тех из вас, кто сидит передо мной.       — Минуточку, — уточнил Свен. — То есть Вы хотите нанять нас, как наёмников?       — Полагаю, можно сказать и так, мистер Торссон, — ответил монфорец и обратился к другим гостям поочерёдно. — Вам предстоит стать частью исследования, для которого мне пригодятся Ваши, мистер Торссон, — он обратился к Свену. — Боевые умения, Ваши, мадам с белыми волосами, умения следопыта, Ваш, мадам Шараф эль Дин, — он обратился к Тресдин. — Боевой опыт и влияние в Сентинеле, Ваши, профессор фон дер Клугфолк, научные знания, Ваша, господин Аверно, власть, и Ваш, мистер Ямамото-сан, опыт воина.       — Вы, сэр, как и все монфорцы, горазды на сладкие речи, — тут же сказала Трес. — Но прежде всего мне нужна гарантия, что ваши намерения не несут вред Сентинелю.       — Это очевидно, мадам, — ответил Каель. — Для меня в первую очередь выгодна победа Сентинеля, чтобы я мог беспрепятственно вести свои коммерческие дела.       — Так и знала, что без этого никуда.       — Если оплата будет, то я согласна, — сказала Траксес. — Но не на любую работу. И если гном будет согласен.       — Что насчёт меня, — подхватил Боуш. — Деньги меня не интересуют. У меня есть несколько условий. Первое: если я узнаю, что Вы манипулируете вашими товарищами или относитесь к ним с пренебрежением, я не буду с Вами сотрудничать. Для меня это принципиально. Далее: Вы должны объяснить мне некоторые детали вашего исследования. Необязательно всё, я лишь должен удостовериться, что Ваши действия не приведут к катастрофе. И третье: Вы не должны включать Клугфолк в какие бы то ни было свои планы, не важно под каким предлогом. При соблюдении всего этого я буду Вам содействовать.       — Деньги, — сказал Свен. — Если будете платить, то мы с Юрнеро подумаем. И моё персональное условие: чтобы эта, — он указал на Мортред. — Держалась от меня подальше.       — Ой, больно надо, увалень! — воскликнула в ответ Морти.       — Что ж, мне ясны ваши условия, — кивнул Каель. — Ну а что касается Вас, мистер Юрнеро?       То, что Зин принёс из крепости, оказалось старым чёрным костюмом Юрнеро, в котором он три года назад вернулся в додзё Райто. На рубашке всё ещё осталось несколько въевшихся пятен крови, хотя они всё равно были практически незаметны, а в остальном же эта одежда была бережно сохранена и практически не изношена. За эти три года Юрнеро вместе со Свеном уходил в Сентинель, а возвращался в додзё только зимовать: он очень бережно относился к подаркам, оставленным лучезарной голубоглазой леди, и носил их только в крепости.       Вновь получив эту одежду от учителя, Юрнеро переоделся в своей комнате, прежде чем пойти на обед. Он практически безучастно слушал разговоры, иногда посматривая на часы, которые, как и прежде, он надел на нижнюю часть запястья.       Последний с Авалона всегда носил эти часы именно таким образом, чтобы не повредить их случайно, ведь, странствуя на юге в поисках той, кому некогда дал обещание, он нередко попадал в переделки с бандитами или наёмниками. Кстати, именно наёмники и Вигильский орден были причиной того, что Юрнеро не мог оставить для своей возлюбленной какой-то знак, по которому она могла бы найти его. Если она, конечно, вообще помнила о нём… ведь, проскитавшись по югу целых три весны, три лета и три осени, авалонец не нашёл даже ниточки, которая могла бы привести его к возлюбленной. Она как будто исчезла, забыв о нём и ничего ему не оставив.       Именно о Ней он думал на протяжении всего приёма, практически не притронувшись к обеду. И вот, когда мистер де Монфор-Л’Амори обратился к нему напрямую, он встрепенулся:       — А? — дёрнулся Юрнеро, подняв взгляд на Каеля, сидевшего напротив, на другом конце стола. — Я… Я к Вашим услугам, мистер.       Услыхав такое, Свен усмехнулся в его сторону, да и Зин с удивлением поднял бровь. Чтобы нечто подобное сказал прошлый заносчивый Юрине, которого весь юг знает как Последнего с Авалона, должно было случиться немыслимое.       — Мистер Итто, Вы хорошо спали сегодня ночью? — тактично поинтересовался дворецкий.       — Д-да, мистер Булуфонт, — ответил Юрнеро. — А что такое?       — Вы кажетесь немного безучастным. Если Вас не устраивает комната, лакеи помогут выбрать другую.       — Нет, сэр, всё в порядке. Моя комната… более чем устраивает.       Встав, Каель украдкой усмехнулся и затем сказал:       — Что ж, на сегодня это всё, уважаемые гости, отдыхайте. В вашем распоряжении поместье и сад. Прошу вас остаться в Хайспайр эстейт ещё на пару дней, пока что мы с вами не обсудим все нюансы.       С этими словами он удалился, оставив гостей наслаждаться обедом. Вслед за ним вышел и человек в сером костюме.              Харбрингер, идя по коридору вслед за Каелем, с негодованием обратился к нему:       — Это всё очень мило выглядело, мой дорогой друг, — говорил он с едва скрываемым недовольством в голосе. — Но позволь спросить, ради чего ты позвал к себе столько смертных?       — Ты всё слышал своей персоной, друг, — развёл рукой Инвокер. — Они могут быть мне полезны для наших целей.       — Для твоих целей, ты хотел сказать?       — Хм?       — Я уже не первый раз не могу понять твоих намерений, Каель, — догнав и поравнявшись с ним, сказал Предвестник. — Какое тебе дело до проблем этих смертных? Позволь напомнить, наше время уходит сквозь пальцы. Если тебе и правда интересны смертные, тебе стоит помнить, что они умрут первыми, когда разразится Конфликт Древних.       — Не напоминай мне о Древних, я и сам это знаю.       — Тогда почему ты так беспечно тратишь своё время?       — Всё дело в кристаллах, — остановившись и обернувшись на Предвестника, сосредоточенно сказал Каель. — Они были тюрьмой для Фундаменталов, и именно они ознаменовали начало Конфликта Древних в пророчестве Чёрного Ветра.       — Ты думаешь, что, заново заперев в них всех четырёх Фундаменталов, мы сможем остановить Конфликт?       — Вряд ли это может остановить пророчество, которое уже воплотилось в реальность. По крайней мере, с этим мы опоздали: если даже Хаосу не удаётся нагнать Эзалора, я не думаю, что это под силу нам.       — Тогда для чего тебе эти осколки?       — Возможно, уничтожив или, наоборот, объединив их, нам удастся продвинуться в противостоянии пророчеству. Я не могу сказать более, так как мне пока не известна природа самих осколков.       — Тогда почему ты не пойдёшь и не отнимешь у смертных эти осколки? Или ты не знаешь, где они находятся?       — Нет, я знаю. Один осколок стоит на главной площади Сентинеля, другой — где-то у Леорика.       — Так иди и забери их, в чём загвоздка?       — Загвоздка в самих осколках, — задумчиво сказал Каель и, подойдя к окну, опёрся на подоконник. — Они уже оказывают влияние на мир вокруг них. Пока ещё медленно и незаметно, но они уже подчиняют других смертных своей воле.       — Что ты имеешь в виду? — обеспокоенно спросил Харбрингер. — У нас, что, ещё меньше времени, чем мы думали?       — Война между Сентинелем и империей — это фактическое начало Конфликта Древних. То всемирное противостояние света и тьмы, которое ещё тогда предсказал твой народ, уже началось, и остановить его просто так уже не выйдет.       — Тогда нам тем более нельзя медлить! Мы должны забрать себе эти осколки и спрятать их в моём Внемирье, чтобы там решить, что делать дальше. Почему ты раньше мне ничего не сказал?       — Потому что, — вздохнул Инвокер. — Мы с тобой вроде как договаривались. Ты сидишь в своей башне и пьёшь свой чай, а я пытаюсь разрешить наши проблемы.       — Мне кажется, Каель, — подойдя к нему и посмотрев в его глаза снизу вверх, нахмурился Предвестник. — Что ты слишком привязался к неким двум смертным, и поэтому ты не можешь принять самый оптимальный способ.       — А мне кажется, друг, что ты не понимаешь и доли всех нюансов, которые могут последовать. Что, если наше вмешательство в Конфликт Древних сделает всё ещё хуже? Что, если своими действиями мы только усугубим дисбалланс между Ordo и Preditio? Ты хоть думал, что в таком случае, когда Титаны вернутся в наш план, они уже не смогут ничего исправить?       — Хорошо, — кивнув, Предвестник отвернулся и сложил руки на груди. — В таком случае, я даю тебе десять лет. Раз уж ты так привязан к этим никчёмным смертным, то тебе самому и разрешать их мелкие конфликты. Если через десять лет ты не принесёшь нам оба осколка, я заберу их и уничтожу весь Сентинель. Если, конечно, мы не найдём другой выход.       — Х-м, ладно. Десять лет, не меньше.       — Уж извини, Каель, — обернувшись, с сожалением сказал демон. — Но у нас далеко не так много времени, как ты думаешь. Я вынужден действовать по обстоятельствам.       — Я тоже действую по обстоятельствам, — кивнул ему эльф. — Но в отличие от тебя, я пытаюсь предвидеть как можно больше исходов. Не забывай, что ко мне вернулись ещё не все воспоминания.       — Тебе не помешало бы вернуть их прежде, чем мы окончательно потеряем контроль над всем мирозданием. Если не Титаны, то только ты сможешь всё исправить.       Когда хозяин поместья ушёл, гости встали со своих мест, чтобы познакомиться друг с другом и обсудить слова мистера де Монфор-Л’Амори, а лакеи принесли вино и разливали его по бокалам. Юрнеро стоял у окна и смотрел на сад, как его внезапно отвлёк голос Свена:       — Ну что? Что будешь делать? — спросил его вигилец.       — Я не знаю, — пожал плечами он. — Мне нужно… Мне нужно поговорить с ней.       — С кем?       — Сам знаешь.       — Ты её видел?       — Нет, но я поищу её в поместье.       — Мне кажется, нам можно принять предложение мистера Каеля. Зин сказал, что останется здесь на какое-то время.       — Да? — Юрнеро обернулся. — А как же наше додзё?       — А мне почём знать? Иди и сам у него спроси. Кстати, это он принёс тебе эту одежду?       — Да…       — Знаешь, не нравится мне та девка, она меня жутко бесит. Надеюсь…       — Подожди… — внезапно оживившись, авалонец сначала пристально посмотрел куда-то в сторону, а затем и вовсе направился к выходу.       — Что? — спросил Свен. — Что ты там… А-а-а…       Юрнеро, выйдя за дверь, чуть ли не пробежал всё расстояние от столовой до выхода. Распахнув двери, он вышел на крыльцо — снизу, у ступенек, спиной к нему стояла, смотря куда-то в сторону сада, Она, и её волосы развевались в лёгком летнем бризе. Её локоны были похожи на фиалковую ночь, а плащ был словно облако, когда начинается гроза. Последний с Авалона вздохнул с томлением; тяжёлые тучи тянулись с юга вслед за его поступью.       Ронин сжал кулак и хотел было окликнуть Её, но, обернувшись, Она подняла на него взгляд:       — Юрнеро… — дрожащим голосом проронила дева с лазурными глазами.

      В гармонии лежит любовь

      — Ланая… я должен… кое-что спросить.       Девушка ненадолго отвела взгляд в сторону, прежде чем со смущением ответить:       — Я тоже хотела кое-что тебе сказать.       Она стала подниматься по ступенькам, а он, наоборот, спускаться, пока они не встретились на середине.       — Я должен спросить у тебя… — вновь повторил авалонец, но волшебница его перебила:       — Нет, сначала я.       — Я должен спросить нечто важное, а затем ты уже можешь…       — Юрнеро.       — Ладно, — он развёл руками. — Сначала ты.       — Я… должна сказать тебе… — смущаясь, она сжала руку в кулак. — В общем, после всего, что случилось…       — Да, милая, об этом я и хотел узнать…       — Юрнеро!       — Извини.       — После того, что случилось… ты… вероятно, ты не захочешь видеть меня. Просто знай… Ну, знай… — Ланая подняла на него взгляд, ожидая, что он снова прервёт её, но он лишь смотрел на неё, терпеливо нахмурив брови.       — Что?       — Ладно, давай ты… Спрашивай, что ты хотел.       Задумавшись на секунду и собравшись со всеми своими прежними мыслями, Джаггернаут сошёл со своей ступени и медленным шагом направился в сторону тропинки в сад.       — Я хочу знать, кто я для тебя, Ланая.       — А? — она удивлённо обернулась, явно не ожидая услышать нечто подобное. Хотя, если говорить на чистоту, любые слова были бы сейчас для Потаённой неожиданными. На этот раз она не придумала, что ответит ему и что ответит на его ответ.       — Милая, я… Я эгоистичен, — обернувшись, стал объяснять Юрнеро. — Я не обладаю такой же эмпатией, как и ты. Мне трудно понять чьи-либо чувства, кроме своих собственных.       — Не говори так, — вздохнув, Ланая последовала за ним. — Ты не эгоистичен.       — Ты лжёшь. Ты наверняка понимаешь моё нутро не хуже меня самого.       — Нет, я не верю в это.       — И всё же ответь на вопрос. Кто я для тебя?

Душ неразделимых зов

      Наверное, этот вопрос стал бы самым сложным для волшебницы, ведь ответ на него не написан ни в одном фолианте и манускрипте. Она не подавала виду внешне, но внутри она чувствовала небывалое смятение. Ланая не знала, кем является для неё этот человек, вернее знала: он тот, кто её защищал, кто поклялся ей три года назад, кто отрубил ей руку при следующей встрече, и тот, кто, подобно молнии сквозь тьму, рассёк её одиночество. Но вся загвоздка в том, что для Потаённой нет ещё более трудного и непонятного трактата, чем её собственные чувства.       Замолчав на несколько мгновений под взглядом Юрнеро, который терпеливо ждал её ответа, она вспомнила о том, что сама для себя недавно решила: если ты что-то хочешь, тебе придётся это взять. И даже если она сама не могла решить, хочет ли она, чтобы Последний с Авалона был рядом с ней, ей всё равно ясно, как день, чего хочет он сам. Ланая ясно это понимала: Юрнеро хочет быть рядом с ней, и ради этого он готов переступить даже через свой страх навредить ей впредь. Но в одном она была уверена: этот нелепый самурай с мечом (которого при нём почему-то не было) просто не способен никаким образом ранить её.

Сросшихся ветвей узор

      — Я думаю, — вновь посмотрев на него, Ланая собрала всю свою уверенность. — Ты для меня тот, кого я бы не хотела потерять вновь…       — Вот как… — проронил Юрнеро. — Я ведь — Последний с Авалона. Я убиваю всё, к чему прикоснусь.       — Что за чушь, — отмахнулась она и подошла ближе. — Ты сам это выдумал. Скажу по правде, я надеялась, что ты хоть чуть-чуть изменился. А ты всё такой же зануда.       — Но ты… Ты очень сильно изменилась, — ответил он и, подойдя ближе, приласкал волшебницу за её локоны. — Ты стала прекраснее… И… и немного грустнее.       Он вдруг положил ладонь ей на макушку и, проведя рукой, смерил её рост со своим. Он был всего на полголовы выше.       — Милая, я должен сказать кое-что ещё. Самое важное.       — Что?       — Послушай внимательно, это правда очень важно.       — Я… — Ланая опустила взгляд, и её щёчки покраснели. — Я слушаю.       — Это станет моментом всей моей жизни, станет зарёй для затянувшейся ночи в моей душе. Я чувствую, что я отдал все свои прошлые года лишь ради этого.       — Я… слушаю очень внимательно, не торопись.       — Ты вроде бы немного подросла…       — Н-наверное…       — В каком ты там… уже классе?       — Что?       Они молча посмотрели друг на друга.       — В каком я классе?.. В каком я классе?! — прошипела Потаённая. — Мы не виделись с тобой три года… Столько всего случилось… А ты вспоминаешь тот дурацкий случай?!       — П-прости, я не это хотел сказать, — ответил Юрнеро, едва сдерживая усмешку.

      — ЮРНЕРО, ТЫ КРЕТИ-И-ИН!!!       

      Время идёт своим чередом, но какие-то вещи повторяются спустя года. Ровно как и тогда, в Аквиле, Последний с Авалона едва успел повернуться спиной, а Потаённая лупила по ней, как град. Хотя её кулачки в правда были всё равно что градинки.

      И корней, единых вновь

      Подобно свету и тени в момент сумерек, подобно шестерням в едином механизме, подобно двум кометам — или словно корни двух деревьев, навечно сплетшиеся вновь. Они обняли друг друга, подобно кронам растущих рядом деревьев. Потаённая уткнулась лицом в его грудь, а Последний с Авалона обхватил её хрупкие плечи, словно крепость. Его руки были как крепость вокруг неё. И они были вновь едины, спустя три года мучений и томлений в одиночестве. Юрнеро мог чувствовать её слёзы, а Ланая ощущала, как дрожат его длани. Время как будто застыло — прямо как тогда, при их последней разлуке. Но теперь никто, нет, никто не посмеет разорвать их объятия.       Те слёзы, что раньше утешали волшебницу от одиночества, больше ей не нужны, она могла бы избавиться от них. Я думаю, им самое место в сухой пепельной буре в сердце ронина. Сколько они стояли так, в недвижении, упиваясь близостью друг друга? Несколько минут или пару часов? Ветер унёс все тяжёлые тучи прочь на север, оставив влюблённым ослепительное вечернее зарево. Красное солнце точно было знамением конца затянувшегося шторма. Но Юрнеро и Ланая были так и не в силах друг друга отпустить — они стояли до самых сумерек, пока сверчки не запели серенады фиалкам. Повезло, что влюблённым никто не мешал.       Потаённая подняла взгляд: у неё потекла тушь, и Последний с Авалона достал платок, чтобы вытереть её. Но он лишь размазал ещё больше. Они вдвоём рассмеялись, и она повела его за руку к пруду. Они шли через клумбы с лилиями, ирисами и розами, мимо поля лаванды, цветов вокруг было не счесть, и Юрнеро завороженно наблюдал, как её волосы цвета фиалковой ночи развеваются в бледном свете восходящей луны.       — Милая… — проронил он.       — А? — она обернулась с лукавой улыбкой.       — Я… Мне кажется, я в раю.       — Ах-ха-ха! — радостно рассмеялась Ланая. — Ага, очень похоже на то.       — Куда ты ведёшь нас?       — Увидишь, — пожала плечами она и зашагала пружинистой походкой, чуть ли не тянув авалонца за собой.       Они вышли к берегу пруда, ровная гладь которого содрогалась рябью от ночного ветра. Лунный свет был таким ярким, что казалось, его вот-вот можно будет взять в горсть. Стоя у самой кромки воды, Потаённая обернулась: её возлюбленный стоял, по щиколотку утопая в лаванде, и полы его чёрного камзола развевались, как и его волосы, при каждом дуновении ветра. Это было похоже на сон, но во всех её снах Он всегда уходил, растворяясь в ночном тумане. Каждый подобный сон, в конце концов, оборачивался горьким кошмаром. Ланая зажмурилась.       — Что такое, милая? — проронил Юрнеро и снова обнял её.       — Н-ничего, — ответила она и отвела взгляд. — Просто…       — Что тебя тревожит?       — Ты снился мне, и не одну ночь. Но ты всегда исчезал…       Последний с Авалона обнял её и поднял на руки, повернувшись к пруду.       — Смотри, — прошептал он. — Ничего не напоминает?       — Ещё как напоминает, — грустно усмехнулась она. — Ты разве думал, что я забыла?       — Только не вздумай засыпать.       — Ха-х! Ну я постараюсь…       Ясная ночь, луна и пруд в окружении лаванды — даже Юрнеро понял, что это самый лучший момент. Но Ланая опередила его, и их губы слились в поцелуе. Ах, Творец, это было лучше любого сна, всё её нутро переполнял ослепительный свет. Если у волшебницы до этого и оставались сомнения, то этот поцелуй развеял их без следа. Теперь она была уверена как никогда.       Ну а сам Юрнеро — он никогда не испытывал неуверенности. Он понял, что ошибался, думая, что светлые мысли об этой лучезарной леди были единственным смыслом его жизни. Он жалел о тех словах, что произносил раннее, и одновременно с этим он был уверен, что именно рядом с ним Она сможет быть в безопасности. Ронин не знал, откуда у него такая уверенность, но единственное, что он знал наверняка — Она всё так же остаётся его резондеттром.       Они уже точно опоздали на ужин, так что у них нет причин разрывать этот затянувшийся поцелуй.