Защита Древних I

       Вторая встреча        Рассказчику — право рассказывать! Всё-таки у меня это получается немного лучше, чем у Юрнеро… Юрине… Юринеро… В общем, чем у Чёрного Тэнгу, Последнего с Авалона, Джаггернаута (как же много у него имён…)        После рассказа Юрине в прошлой части у вас могут остаться вопросы, потому что наш герой, в духе своей родины, завуалировал свой путь в образы и метафоры. Я объясню, что он имел в виду. Так, долина смертной тени, химеры, множащиеся из потрохов — это образы, какими он видел южный Сентинель. Юрине был так огорчён гибелью Авалона, что винил всех вокруг в том, что никто не помог его родине, даже не попытался спасти хоть кого-нибудь. Долина смертной тени — это все земли от пустыни на западе до Иберии на востоке, где ступала нога Джаггернаута. Химеры, множащиеся из крови — это грехи, которые он видел вокруг себя и в себе самом. Жестокость, жадность, эгоизм. Юрнеро априори считал всех не-авалонцев низшими, жалкими, недостойными. Ну а демоны, что кормятся злобой в его глазах — это его чувства. Злоба, обида, надменность, жестокость. Вы можете помнить слова Зина: страх рождает гнев, гнев приносит ненависть, а ненависть — залог страданий. Юрнеро становился тем злее, чем дольше зрел плод его злобы и обиды. Он мог убить человека за ругань в его сторону, за косой взгляд, даже просто так. Джаггернаут становился всё более маниакальным, кровь на его руках засыхала всё реже. В один момент он и сам понял, что теперь не отличается от окружающих его отбросов. Он сам стал химерой.        По этой причине он пошёл к своему учителю. Наверное, в самой глубине своей души Юрнеро всё ещё тянулся к свету и теплу, чтобы суметь сохранить память о родине как нечто светлое в его мрачной жизни. Он боялся забыть её и потерять все мысли в пепельной буре своего безумия. То, что было в додзё, описано мной раннее. Уйдя оттуда через полгода, Юрнеро вернулся на юг.        Из додзё он сначала пересёк горы, а затем отправился на запад, к вайтстоунским эльфам. Он пришёл в порт Эббота Энет, что на севере Вайтстоуна, и договорился с одним эльфом за пару сотен золотых доплыть до Эббот Ифхалона на его шхуне.        День тогда стоял ясный, волны шумели и пенились, накатывая на берег. Шум прибоя расслаблял. Самурай и матрос стояли на причале, опёршись на верёвочные перила.        — Бывал на Ифхалоне? — спрашивал моряк, куря папироску.        — Нет.        — Там живут кровососы.        — Знаю.        — Прям все. Представь, целый остров кровопийц.        — Знаю.        — Они жрут любого, кто зазевается. Даже я сам всякий раз неохотно туда хожу.        — …        — Тебя они сразу же сцапают. Они там все — самые настоящие бестии… Чудовища…        — Если нам будет угрожать опасность, я убью любого.        — А ты тёртый калач, самурайчик. Прям так уж всех убьёшь?        — Да.        — Ты знаком с Последним с Авалона?        — Нет.        — А знаешь его вообще?        — Да.        — Тогда ты знаешь, что он учудил год назад, в Арагоне. Вот он-то настоящий вампир.        — Он мёртв.        — Что?        — Последний с Авалона, он же Джаггернаут. Он мёртв.        — Откуда ты знаешь?        — Я его убил.        — Убил?        — Он был порождением зла. Я был вынужден его убить.        — Ага, а я тогда вообще Ланцелот.        — Кто такой Ланцелот?        — Новый король. Знаешь, что он учудил?        — Мне плевать.        — …        — …        — А маску ты тоже у него забрал?        — Мэнгу. Второе лицо буси. Я не имею право надевать чужое мэнгу.        Юрине мог бы убить этого моряка и забрать себе его шхуну, так было бы намного проще. Так бы поступил Джаггернаут. Так бы поступил и Чёрный Тэнгу. И Последний с Авалона. Но они мертвы.        Путь занял почти сутки, шхуна прибыла в порт Ифхалона перед рассветом. В доках было почти пустынно.        — Прибыли, самурай, — сказал ему моряк и опустил трап. — К Вашим услугам.        Юрине безмолвно спустился на причал. Он подождал утра, когда в порте кто-нибудь появится. После рассвета пришли матросы и занялись своей работой. У некоторых дроу и правда были кроваво-красные глаза. Последний с Авалона находил это удивительным.        — Встреча так встреча! — отвлёк его возглас. — Эй, самурай!        Юрине обернулся. Рядом с ним стояли два эльфа: девушка с чёрными глазами, бледной кожей и длинными белыми волосами, одетая в опрятную синюю одежду, синий плащ, кожаные ботфорты и скрывающая под тряпичной маской всю нижнюю часть лица, и мужчина в костюме, пальто, туфлях, цилиндре. С таким видом он вообще был больше похож на сентинельца, нежели на эльфа, и к тому же у него тоже были кроваво-красные глаза.        — Звать меня Гавейн, — он снял цилиндр. — А Вас?        — Моё имя… Юринеро.        — Здорово, очень приятно, — улыбнулся кровавый эльф. — Кера, не представишься нашему новому другу?        — Иди к чёрту, — буркнула незнакомка в ответ. — И этот авалошка тоже пусть катится.        — Какая ты чёрствая, — усмехнулся эльф. — Мистеру Юрнеро нужно переправиться на материк. Разве мы ему не поможем?        — Откуда ты знаешь? — ответила девушка.        — Мистер Юрнеро, Вы же ищете судно до Сентинеля?        — Да, — сухо ответил буси.        — Ну вот! Мы вас берём!        — Да на кой чёрт он нам сдался, во имя Крылатого?        — А-а, — эльф покачал указательным пальцем перед лицом своей спутницы. — Я тут главный, прелестная леди. А Вам нужно только молчать и мило улыбаться.        — Обоих сейчас в море выкину.        — Ну, так и решили. Мистер Юрнеро, мы плывём в Аквилу. Вы с нами?        — Да. Сколько возьмёте?        — Да почти бесплатно! Всего сто золотых.        — Э, чёрта с два! — воскликнула эльфийка. — Двести!        — Двести так двести, — пожал плечами буси.        — Пятьсот!        — Пятьсот так пятьсот.        — Тысячу!        — Да хоть две.        — Она шутит, — усмехнулся эльф. — Сто золотых, мистер Юрнеро. Вот будет честная цена.        Юрине отправился на континент в компании этих странных эльфов. Они плыли на небольшом бриге, который вёз в Аквилу какие-то грузы, и расположились все в одной каюте. Там было достаточно светло, но было всего две кровати.        — Спать будешь на полу, гладкоухий, — тут же велела эльфийка.        — Она шутит, — усмехнулся эльф в костюмчике. — Я и сам могу лечь на пол, мистер Юрнеро.        Он безмолвно сел у стены и положил мечи рядом с собой. Всю дорогу он не говорил ни слова.        — Эй, остолоп, — окликнула его эльфийка. — Ты вообще откуда? Что на Ифхалоне делал?        Он не отвечал.        — Я с кем говорю, бревна кусок, чёрт тебя? Ты авалошка, да? Может, маску хоть снимешь?        — Кера, не стоит.        — Чего ещё не стоит? Сидит тут из себя важный. Ты плавать-то не боишься, эй? А то затонул ваш островок-то! Всё, тю-тю!        — По-моему, он уснул.        — Ага. Дрыхнет.        Внезапно буси повёл головой.        — Буря бушует        Снаружи и в сердце        У глупой эльфийки.        — Это я глупая? — разозлилась она. — А по морде?        — Ши хаана та о чи каи коросу кото га де ки масу га, сорэха амари нимо таикутсу дэсу, — вздохнув, он встал и взял с собой мечи. — Араши о миниику.        (Я бы мог убить тебя тысячу раз, но это слишком скучно. — … — Пойду посмотрю на шторм.)        — Что он сказал? — спросила эльфийка у своего спутника.        — Пожелал приятного вечера, — пожал плечами тот.        Снаружи шёл ливень и дул ветер, корабль трясло из стороны в сторону. Юрнеро тренировался под ледяным дождём, без устойчивой опоры. Янтарное лезвие его Акакирю рассекало капли дождя. Даже силы жуткого шторма не были способны утолить его жажду боя. Матросы смотрели на него, как на безумца.        Буря продолжалась ещё пару дней. В Альбионском море никогда не бывает спокойно, однако, благодаря попутному ветру, корабль быстро миновал Вайтстоунские горы и поравнялся с Иберией. Небо прояснилось, и под крики чаек и шум волн Юрнеро сидел на палубе и размышлял о том, что с ним произошло и что его ждёт. Его не волновало, какой путь сокрыт за пеленой будущего, он лишь думал о том, чего желает он сам. Он до сих помнит чувство пустоты внутри, ощущение пепельного ветра, овевающего сердце. Юрнеро привык к этой пепельной сухости; он не знает, каково это — любить и чувствовать любовь, радоваться от ясного неба. Он не мог понять, как можно дорожить чем-то сильнее, чем самим собой. Может, он изначально появился в этом мире изгоем? Есть ли смысл в его стезе и в его исканиях? Способен ли этот мир быть добрым к нему?        Прибыв в Аквилу, он распрощался с компанией из двух странных эльфов и просто пошёл с пристани, куда видят глаза. Вместо карканья ворон, которых были целые сонмы в Дэр-Мэрунте, отовсюду раздавались крики чаек. Их крик был приятнее, чем лязг металла и вопли умирающих врагов. Раньше Юрнеро никогда не замечал, как кричат чайки.        Идя по улице и ловя на себе взгляды, Последний с Авалона думал о том, что раньше он бы и глазом не повёл, чтобы достать нихонто и убить всех, кто косо на него смотрит. Интересно, получится ли это у него сейчас?        — На что ты смотришь, чернь?! — он оскалился на проходящего мимо парня, который с недоумением посмотрел на его маску, и замахнулся на него ножнами с мечом. — Пошёл прочь, а не то зарублю!        Тот убежал с испуганным криком, а другие зеваки отвернулись от Джаггернаута и поспешили уйти прочь от него.        В Аквиле было облачно, что нередко для летнего сезона. Хмурые тучи нависли над городом, и хмурая мина Последнего с Авалона была сокрыта под маской.        Джаггернаут ушёл из города, который до сих пор навевал ему мысли о желчи и ненависти. Он вернулся не за тем, чтобы вновь утонуть в пепле своей былой злобы, ведь тогда усилия сэнсея, Шина и Ханзо окажутся напрасными. Юрнеро отправился на запад, в одну из пригородных деревень с именем Чайка. Вечером он пришёл в таверну, чтобы узнать, какие наёмники есть в городе, и попробовать подыскать какую-нибудь работу. Контракты на убийство никогда не были в дефиците в Аквиле.        Ну а то, что было дальше, вам уже известно из рассказа одной волшебницы…        Этот день был очень неспокойным: в городе сновали патрули гвардии, весьма частые патрули, они ходили с хмурыми лицами и искали кого-то; на небе было так же неспокойно: оно выглядело ещё более хмурым, чем лица гвардейцев, и голодные тучи сновали низко над Аквилой. Юрнеро сидел у ручья за городом, держа на коленях изумрудные ножны с Яшей. Его Акакирю лежал немного поодаль. Мысли о таинственной леди овладевали им. Она появилась в его жизни, как осенний ветер в зной, как морская волна посреди пустыни или как молния среди чёрного неба. Он даже не успел узнать её имя, а она уже растворилась в пелене вокруг него. Эта лучезарная леди, на которую он оказался бессилен поднять свой клинок…        Её шаг был подобен шелесту листвы.        — Миледи… — проронил Юрнеро. — Вы… Вы пришли?        — Я пришла не к Вам, не обольщайтесь, — отрезала она, словно алмазом по хрусталю.        Порыв ветра пронёсся между ними двумя. Солнце выглянуло из-за облака.        — Я всё ещё думаю над этим, — молвил Юрнеро в глубоком смятении. — Над нашей встречей.        — Почему, куда бы я ни пошла, я встречаю Вас? — немного промедлив в раздумьях, спросила леди. — Вы преследуете меня?        — Я бы не посмел заставить Вас испытывать тревогу. Я могу уйти, если Вам…        — Случайность это или нет, уж соизвольте!        — Если Вы желаете остаться в одиночестве.        Ах кто она?        «Если Вы желаете остаться в одиночестве.»        Эти слова, обронённые таинственным незнакомцем, словно разрубили волшебницу напополам, чего так и не смог сделать его меч. Она вздрогнула от них.        — Вы всё ещё желаете мне зла?.. — сказав, она протянула руку вслед уходящему авалонцу.        Он обернулся так, будто эти слова проникли в его душу.        — Что? Я?..        — Вы хотите ранить меня.        — Я… — сказал он, потеряв дыхание. — Что ты такое несёшь?        — Зачем Вы оставляете меня?        — Но ты… Но Вы сами мне велели.        — Уходите. Но не оставляйте меня в одиночестве.        — Вы просите взаимоисключающие вещи.        — Мне будет грустно одной. Если я буду плакать, то по Вашей вине. Получается, Вы лгали при нашей первой встрече.        — Нет, это чушь, — отмахнувшись правой рукой, незнакомец в маске отвернулся и пошёл прочь.        — Вы приходили ко мне ночью! — воскликнула волшебница ему вслед. — Вас не было со мной, но Вы приходили ночью! И завтра придёте!        Ланая села на траву и уткнулась лбом в колени, её плечи тряслись. Она первый раз в жизни не могла контролировать свои слова — вместо неё будто кто-то другой говорил её устами.        — Как странно… — проронила она.        Она хотела сказать этому человеку совсем не то, что сказала.        — Я думала о Вас, безымянный авалонец. Я бы хотела узнать, вдруг Вы тоже думали обо мне…        Но силуэт незнакомца с двумя катанами растворялся в дали зелёного поля, становясь расплывчатой точкой.        В романах, размышляла Потаённая, идя обратной дорогой в город, всё было не так. Героиня встречала прекрасного рыцаря, который в сердцах объяснялся с ней о своих чувствах и дарил прекрасные цветы. В такой ситуации было ясно и очевидно, что они любят друг друга. Все говорят, что ты поймёшь, если найдёшь человека, которого должна полюбить, но сейчас Ланая понимает лишь то, что не понимает ничего. Она чувствует только обиду из-за того, что остаётся в одиночестве. Если это и есть любовь, то уж лучше было бы как-нибудь без неё.        Пытаясь сосредоточиться на своей цели, Потаённая ловила себя на том, что все её мысли похожи на какое-то беспорядочное конфетти или на оставленную под дождём палитру художника. В голове словно гулял ураган. Вернувшись в свою таверну, Ланая пролежала в кровати четыре часа, пока за окном не опустились глубокие сумерки. Она хотела заснуть, но неясные, расплывчатые, как размякшие в луже осенние листья, переживания не давали ей ни расслабиться, ни сосредоточиться. Пролежав подряд шесть часов то на спине, то на животе, обхватив подушку, то на левом или правом плече, девушка чувствовала себя, как будто её варили вместе с бульоном.        Её отвлёк раздавшийся в дверь аккуратный стук.        — Мадам! — раздался голос трактирщика за дверью.        — Сэр, сейчас ночь!.. — вяло ответила она.        — Вот именно! — недовольно воскликнул трактирщик. — Я думал, Вы приличная леди!        — Я тоже так думала… — пробубнив, она сползла с кровати с кислой миной и открыла дверь. Хозяин стоял за ней с зажжённой масляной лампой.        — Но к приличным леди не заявляется посреди ночи чёрте кто!        — Что Вы имеете в виду, сэр? — спросила она, зевая.        — Вам лучше знать, леди! Если Вы всё ещё считаете себя приличной, идите и скажите своему, к-хм, кавалеру, чтобы он не смел заявляться сюда по ночам!        — Кому-кому?..        Воодушевлённая, Ланая выбежала в холл, спустилась на первый этаж и вышла на улицу. Лунный свет падал на трехэтажные дома и двор. Увидев, кто сидел на ступеньках у таверны, чародейка вздохнула от изумления и упала на колени, не в силах стоять на ногах.        — Миледи, я не хотел Вас испугать, — растерянно сказал незнакомец в маске и вскочил с места. — Простите, я неправильно Вас понял. Я сейчас же уйду.        — Н-н-не надо… — проронила она. — Останьтесь.        — Вам дурно. Я же вижу, что Вы не рады меня видеть.        — Всё наоборот…        — Мне показалось, что Вы просили меня прийти к Вам ночью. Видимо, это была аллегория.        — Я сказала совсем не то, что собиралась сказать.        — Позвольте помочь Вам подняться обратно наверх.        — Не стоит, — разведя рукой, Потаённая встала на ноги и подошла на пару шагов ближе. — Я… По-моему, наше знакомство не задалось, не кажется ли Вам?        — А что было не так с нашим первым знакомством? — ответил авалонец, отведя от неё лицо, но волшебница чувствовала на себе его взгляд.        — Хм-хм… — усмехнулась она. — Да нет, всё нормально. Но мне кажется, что нам бы стоило поговорить.        — Поговорить?        — Да, поговорить.        — О чём?        — Не желаете пройтись? — пройдя мимо его плеча, Ланая позвала его мановением руки. — Я знаю одно место.        — Но, миледи… Как можете Вы отправляться на ночную прогулку с незнакомцем?        — Вот именно, сэр. Мы встречаемся уже третий раз, однако даже не знаем имён друг друга. Моё имя Ланая.        — Ланая… Вас так зовут? — растерянно переспросил авалонец, стоя остолбеневшим. — Прекрасное имя. Прекрасное, как…        — Вы разве позволите мне бродить одной? — спросила она, бросив взгляд через плечо.        — Как звёздное небо над Раусудакэ, — сказал буси и пошёл следом.        — Правда? Разве имя может быть как звёзды?        — Я буду слышать его раздающимся на каждой песчинке звёздной пыли.        — Ого… А Вы не поэт?        — Нет. Я ронин.        — Безымянный ронин… Не могли бы Вы не плестись позади и назвать уже, наконец, своё имя?        — Ах, приношу свои извинения. Меня зовут Юринеро…        — Мистер Юринеро, а Вы всюду таскаете с собой два меча?        Идя друг рядом с другом по ночному городу, оба — и молодая волшебница, и самурай, прятавший лик под маской — испытывали некое волнительное и чарующее чувство. Юрнеро чувствовал одновременно цепенящий покой и небывалое воодушевление. Он уже давно всё понял и лишь ждал момента, чтобы узнать, разделит ли его чувства эта лучезарная леди.        То же самое понимала и Ланая. Для неё было бы в радость подарить идущему рядом с ней авалонцу те яркие чувства, что сияют звёздным светом, однако она боялась, что, поспешив, приняв опрометчивое решение, не обдумав все накопившиеся впечатления, она сделает только хуже для них обоих. Она боялась пораниться сама, но, что важнее, хотя и ей самой это было ещё пока не ведомо, Потаённая боялась своими необдуманными словами и чувствами ранить Его…        — Это мои нихонто, — ответил он на её вопрос. — Янтарный — Акакирю, а изумрудный — Яша. Буси всегда носит с собой свой нихонто, потому что меч — это осколок души воина.        — А разве воины не должны воевать на войне?        — На всё воля судьбы.        — А Вы, мистер Юрнеро, пошли бы на войну?        — На всё воля судьбы, милая Ланая. Если мне суждено, то моя воля не имеет значения.        — Вы хотите сказать, что человеческой вины нет ни в одной пролитой капле крови?        — Я хочу сказать, что человек не властен даже над своей волей. Вина — это след, оставленный на убийце его участью. Пятно времени.        — Вы считаете, что человек — это просто марионетка?        — Это лишь моё предположение, миледи.        — Но даже будучи марионеткой… знаете, над чем человек никогда не утратит власть?        — Над чем?        — Над своей честью.        — Честью, говорите?        — Если Вы считаете, что своим фатализмом можно оправдать любую жестокость… То человек обязан сохранять свою честь всегда. Испытывать сострадание к тому, кого убивает, и стремиться к милосердию хотя бы в своём сердце.       (Интересно, какое значение эти слова имели для самой Потаённой?)        — Сострадание к тому, кого убивает? Это взаимоисключающие вещи. Вы разве не поняли моих слов? Человек не властен даже над своей волей. От него не зависит, будет он сострадать или презирать.        — Это Вы не поняли моих слов. Если судьба властна даже над нашей волей, то в самой человеческой сущности заложено бороться с оковами своей участи. Человек должен бороться с судьбой, искать сострадание среди ненависти.        — Но какой в этом смысл, если эти порывы тщетны?        — Странный вопрос… Как какой смысл? А в чём тогда смысл существования? Возможность сопротивляться даже самой фундаментальной силе и воле — это единственное, над чем властен даже такой отпетый фаталист, как Вы.        — Я… я никогда не думал над этим. Я всегда считал, что абсолютно всё, что происходит в мире, предопределено временем. Что, если даже сопротивляясь судьбе, мы делаем это лишь потому, что нам это предопределено?        — Что ж, — вздохнула чародейка. — По крайней мере, мне было бы грустно, если бы я тоже считала, что всё в моей жизни предопределено без моей воли.        Тем временем ночь продолжалась звёздной и очень белой. Бледный лунный свет падал на тёмные локоны и бледное лицо Ланаи, создавая для её спутника некий чарующий ореол.        — Миледи, — Юрнеро остановился и поднял голову к небу. — Вы не устали? Мне показалось, что Вы провели ночь без сна.        — Всё хорошо, Вам… — ответила она, зевая и прикрыв рот ладонью. — Не стоит беспокоиться.        — Я был бы спокойнее, если сделаю вот так, — он внезапно взял её на руки.        — Что Вы делаете? Поставьте меня! — сказала она устало.        — Отдохните, миледи.        — А если я усну у Вас на руках? Мне будет жутко неловко.        — Увы, миледи, Вы слишком устали, чтобы бороться со своей судьбой.        — Вы ещё и шутите?        — Как можно шутить над своей участью?        — Вот именно!        — Так куда нам пойти?        — Вон туда, — указала она в сторону уходящего тракта. — Там будет один пруд недалеко от дороги.        — А, я помню его.        — Вы тоже знаете этот пруд?        — Да. Однажды я сражался с бандитами у его берега.        — Вы сражались с бандитами? И как Вам удалось выжить?        — Всё очень просто. Я самый гениальный мечник на Сентинеле.        — И самый хвастливый, я полагаю.        — Это не хвастовство, мне нечем тут гордиться.        Остановившись у пруда, на который падал лунный свет, Юрнеро замер в раздумьях.        — Здесь не так красиво, как у моря, — сказала Ланая. — Если завтра ночью будет так же ясно, мы могли бы сходить туда.        Самурай не отвечал, пытаясь собраться с силами. Он отпустил волшебницу на землю.        — Вы уже устали?        — Нет, я хочу отдать Вам свою накидку. — он снял с плеч меховую шкуру и накинул на плечи Потаённой, а затем снова взял её на руки. — Если Вы уснёте, я отнесу Вас обратно в Вашу таверну. Но…        — Вы хотели что-то сказать?        — Я…        Луна была очень яркой. Гладь пруда дрожала от лёгкого летнего ветра.        — Ланая… Вы дрожите. Вам холодно?        — Что Вы хотели сказать?        — Я… Мне ещё не доводилось признаваться в своих чувствах. Это оказалось сложнее любой тренировки.        — Позволите помочь Вам?        — Помочь? Как?        Ланая безмолвно обняла его.        — Вот так, — шепнула она. — И слов никаких не нужно. Я просто гений…        И уснула.        Гадаю, зачем я вообще встала с кровати        Прежде чем я продолжу эту милую историю о двух судьбах, я бы вновь хотел ненадолго предаться праздным размышлениям и патетикам.        Итак, о любви. Что уж что, а Юрнеро действительно был прав, говоря: «Человек не властен даже над своей волей», — ведь так истинно и есть. Мы думаем, что мы хозяева своего разума, тела, будущего, пока не становимся жертвами козней судьбы. Того, кто станет хозяином твоего сердца, ты не выбираешь и не имеешь права выбрать. У тебя остаётся лишь один исход — справляться с чувствами и ждать того, что суждено именно тебе.        Она приходит и сполна пронзает тебя ядовитым лезвием. Яд всегда цепеняще сладок, и ты живёшь с блаженным маревом на лице, даже не представляя, что, когда за твоим сердцем придёт его хозяин, ты не сможешь ему воспротивиться. Ты обречён дрейфовать в океане.        Однажды встретившись, две души будут стремиться вновь и вновь искать друг друга в тысячах миров среди мириад звёзд, тысячи раз соединяться и расставаться. Потому что при перерождении души из мира эйдосов единственное, что она сохраняет с новым телом, новым разумом и утраченными воспоминаниями о былой жизни… Это обещание, данное однажды.        Слишком романтично для истины. Хотя…        Открыв глаза, Ланая увидела комнату своей таверны. Она лежала на кровати, заботливо укрытая пледом. У противоположной стены, лицом к волшебнице, на коленях сидел её вчерашний ночной гость: глаза его белой маски поблёскивали янтарным светом, а голова была склонена вниз. У его колен лежали его два меча.        — Юрнеро? — спросила она спросонья. — А что ты… Что Вы здесь делаете?        — А? — он поднял на неё голову.        — Вы отнесли меня сюда? А как Вас впустил трактирщик?        — Я попросил очень любезно.        — Вы совсем не спали?        — Я принесу чаю.        Встав с таким видом, словно он сидел в этой позе всю ночь, авалонец вышел за дверь и прикрыл её за собой. Поднявшись туловищем, Ланая размышляла сидя на кровати о том, что произошло этой ночью. Ей овладели чувства, и она даже забыла о своей цели. Ей не стоило позволять себе слишком многого с этим человеком. Он не знает о ней ничего, а если узнает — умрёт. Ей стоило тогда просто прогнать его…        — Deus…        Она вздохнула, держась за лоб. Что бы сказал учитель? Ланая представила себе его слова: «Глупая и безрассудная девица, — сказал бы Инай. — О чём ты вообще думала? Немедленно иди и объяснись с ним», — и усмехнулась. Кая наверное бы удивлённо вздохнула (так, как обычно вздыхают девочки, когда подружка рассказывает им о том, что влюбилась) и наоборот сказала бы, что такой шанс нельзя упускать. Эол бы усмехнулся, приобнял Каю за плечо и сказал бы, что порядочный джентльмен обязан проявлять инициативу в этом деле. Кая бы, вздохнув, возразила, что от парней разве можно ждать чего-то серьёзного? Мисс Морелла вздохнула бы и закатила глаза с пренебрежением. Мистер Грис просто разозлился бы и махнул рукой. Магистры были для Ланаи словно вместо родителей. Она бы хотела быть похожей на Иная: такая же безмятежная, выдержанная, серьёзная с щепоткой иронии.        Она должна вернуться. В Храме она поговорит об этом с учителем.        — Всё в порядке? — отвлёк её голос Юрнеро. — Оставить Вас одну?        — Нет, не стоит, — ответила она.        — Тогда выпьете со мной чаю?        Встав с кровати, Ланая увидела на столе стеклянную банку с водой, в которой была небольшая фиолетовая роза. У неё был не слишком большой бутон, едва распустившийся, но лепестки его были очень нежными, чуть ли не бархатными.       — Я принёс эту розу для Вас, миледи, — сказал Последний с Авалона, поставив поднос на стол.       — Для меня?.. — очарованным голосом проронила Потаённая, коснувшись лепестков розы.       — Вам нравится?       — Д-да… очень…       Волшебница пила чай сидя за столом, а самурай с кружкой сидел на полу.        — Может сядете?        — Извините, я не привык к таким высоким столам.        — Хм-хм, — усмехнулась девушка. — Что же в нём такого?        — У меня на родине мы едим сидя на полу.        — Как странно…        — Отнюдь, миледи. Что действительно странно, так это сидеть на высоких стульях.        — Но разве ноги же не затекают?        Они оба отхлебнули по глотку.        — Вы совсем не снимаете свою маску?        — Это называется мэнгу. Я просто привык носить её постоянно.        — Это же так неудобно.        — Носить мэнгу — это долг истинного буси. Недостойные не должны видеть его лицо.        — Получается, я Вас недостойна?        — Не «Вас», а «Вам», — поправил её буси.        — В смысле?        — Достоин — значит равен.        — И всё равно, получается, Вы считаете…        Юрнеро повернулся к ней лицом.        — Только авалонец может увидеть моё лицо. Я жил с этой мыслью двадцать один год с моего рождения. Надеюсь, Вы меня понимаете.        Ланая наблюдала, как двигаются его губы. Между ними двумя повисло неловкое молчание. Самурай со смирением пил чай.        — А… А Ваши клинки? — волшебница решила поменять тему.        — Нихонто.        — Да, я уже знаю, — усмехнулась она.        — Вас интересует Яша или моё дайто?        — Э-э-э…        — Ах, извините. Я хотел сказать, зелёный или янтарный меч Вас интересует?        — Знаете, Вы могли бы рассказать мне по пути к пляжу, — внезапно сказала чародейка и, оставив чай, встала со стола.        — Да, это хорошая идея! — радостно ответил буси.        — Минутку…        — Что такое?        Она подошла к нему и приблизила своё лицо вплотную к его маске.        — Мне же не показалось… — нахмурилась Ланая.        — Вам… — Юрнеро смущённо отвёл лицо и опустил маску обратно. — Вам показалось.        — Что мне показалось?        — Что Вы увидели мою улыбку, миледи.        — Хи-хи… Причудится же такое…        — Довольно разговоров. Выходите на улицу.        — Подождите меня несколько минут. Мне нужно умыться, привести волосы в порядок.        — В этой таверне нет душа. Я отведу Вас в городскую купальню. Там Вы как следует примете все свои процедуры.        — Сэр, я жила в этой таверне ещё с сестрой в детстве, — усмехнулась чародейка. — Так что уж кому смущаться, чтобы тут мыться, так это Вам, сэр.        — Я не мылся здесь.        — Да? А где же?        — Ходил в город…        — А-а-а, ночью?        — Довольно пререкаться, миледи. Если Вы не согласитесь, я вытащу Вас силой.        — Вижу, с Вами лучше не спорить, сэр, — Потаённая ухмыльнулась с хитрым лицом, а затем, проскользнув под левой рукой авалонца, выбежала за дверь и с задорным смехом прихлопнула её.        — Миледи, Вы же понимаете, что это бессмысленно! — вздохнул Джаггернаут и, оставив свои мечи на столе, ринулся за ней.        Они пробежали через холл, затем, пролетев лестницу, — через холл первого этажа, мимо остолбенелого хозяина, прямо в купальную комнату.        — Всё! Я уже голая! — воскликнула волшебница, захлопнув дверь перед носом авалонца. — Вы же не станете вламываться в ванну к голой девушке!        — Вы меня плохо знаете, миледи! — в ответ воскликнул Юрнеро и дёрнул ручку двери.        — Я слышу смех в Вашем голосе!        — Вам послышалось!        — Какой Вы чёрствый, Юрнеро-кун!        — Каноджо ха чоушоу штэ и ру!..        (Она издевается надо мной!..)        — Ah? Quid dicis?        — Я нихрена не понимаю на языке магии, — развёл руками Чёрный Тэнгу. — Ксо!        Он отошёл на пару шагов и принялся ждать, скрестив руки. Юрнеро думал о её нежной коже и шелковистых волосах. Имея такую прекрасную кожу, думал буси, она обязана принимать душ только в комнате из мрамора.        — Сэр, и… и… и-извините… — отвлёк его голос трактирщика. — Кем Вы приходите нашей постоялице?        — Никем.        — В смысле?        — Что тебе непонятно? Я никто.        — Я всего лишь волнуюсь за благополучие миссис…        — Вообще-то мисс.        — Простите… Я волнуюсь, не нахватается ли она с Вами неприятностей.        — Что ты имеешь в виду, червяк?        — Понимаете, п-п-просто, если с леди что-нибудь слу… случится… Морти мне…        — Что с ней может случиться? — брюзгливо вопросил Чёрный Тэнгу. — Знаешь, кто я такой?        — Вы авалонец, сэр.        — Я Джаггернаут. Знаешь, кто это?        — Д-да, сэр…        — Я засовывал нихонто людям в рот, а потом разрывал им всё горло. Я убил сто человек за одну ночь в Кастелле. Устроил резню в Хансоне. Я убивал прохожих, если они просто вставали на моём пути.        — Это… впечатляет…        — Рехнулся, слизень? Тебя такое впечатляет? Тогда ты ещё хуже, чем я.        — И-извините…        — Исчез.        — Что?        — Исчезни с моих глаз.        — Как Вам угодно, сэр…        Через полчаса Ланая вышла из ванной. Она к тому же постирала свои вещи и высушила их с помощью магии.        — Вот, видите, ничего такого, — она развела руками.        — И всё же, миледи, я… Я… — смущённо проронил Юрнеро.        — Вы?..        — Настаиваю…        — Чайный гриб?        — Какой чайный гриб?        — Вы настаиваете чайный гриб?        — Что? С чего Вы… НЕТ!        — Ах-ха-ха! — рассмеялась она и прошла мимо него.        — Вы как учитель… — процедил он. — Я настаиваю, чтобы Вы мылись в подобающих местах.        — Знаете, я терпеть не могла этого старого дурака. Ловко Вы его осадили!        — Я…        — Хотела бы я видеть его лицо, ха-ха! Вы же пошутили?        Ланая обернулась на Юрнеро и посмотрела на него хмурым взглядом, полным ледяного ужаса. Её глаза были круглыми, как две луны.        — Вы же пошутили?.. — повторила она шёпотом.        Юрнеро встал в ступор от её взгляда.        — Миледи… Я…        — Видел бы ты своё лицо, ах-ха-ха-ха-ха! — рассмеялась она так весело и заливисто, что Юрнеро готов был буквально исчезнуть от чувства растерянности.        — Но у меня маска…        — Вы засмущались, Юрнеро-сан, — с улыбкой бросила она через плечо. — Пойдёмте. Расскажете мне.        — Ч-что рассказать Вам?        — Как что, про ламбрекены.        — В Авалоне нету ламбрекенов, миледи… — сказал он с невозмутимым видом, хотя сам был .        — Вы просто нечто, Юрнеро-сан!        — Что Вы… Что Вы имеете в виду?        — Люблю, как Вы смущаетесь.        — С-спасибо…        Выйдя на улицу, они отправились к морю. В пути авалонец рассказывал о своей родине: что такое мэнгу, или мэн ёрой, какие они бывают, кто их носит. Так, его маска — это сомэн — маска, покрывающая лицо полностью. Каждый буси обязан иметь свою маску и носить её в окружении чужаков. Если маска сломана или потеряна, буси может просто сделать себе новую, однако есть фамильные маски, переходящие в семье. Их обычно никто не носит, они лежат дома или в другом обособленном месте, как реликвия. Такой и является мэнгу, которое носит Юрнеро.        Нихонто — это меч. Когда кузнец изготавливает оружие для буси, он делает дайсё — пару из двух братьев. Старший брат — это дайто, длинный меч, а младший — сёто, короткий меч. Сёто от Акакирю осталось на острове: Юрнеро не успел забрать его после своего изгнания. Где находится сёто от Яши, авалонец не знает: ему повезло, что она хотя бы попала в руки к нему, а не к толстопузому сентинельскому коллекционеру. Ножны, которые хранят нихонто — это сая. Для Юрнеро сая — это нечто вроде руки судьбы, которая удерживает его от лишних и опрометчивых убийств.        Идя через город, Юрнеро без устали рассказывал многое. Сначала о мечах (какой мужчина удержится, чтобы не похвастаться, что он знает об оружии): какие мечи носили буси, какие — простые солдаты, какие мечи были раньше, до ружей. О том, как носили мечи: буси надевал специальный пояс, оби, который обычно носили вместе с хакамой или юкатой. В мече нихонто, помимо самого лезвия, есть целый перечень атрибутов, таких как гарда (цуба), оплётка для эфеса (цука-ито), колпачок на эфесе (цука-гасира), а вместе это называется монтаж косираэ. На некоторых саях, как, например, на сае Акакирю — Юрнеро дал свой янтарный меч Ланае в руки — есть специальный шнур, он называется сагэо. Вот эта скоба на сае, к которой он прикреплён, называется куригата.        Ланая отметила, что у авалонцев очень много названий для всего подряд, это весьма занятно. Юрнеро ответил, что в первые дни на Сентинеле ему всё было непонятным, потому что он жил в совершенно другом мире за морем. Между тем он продолжал…        Буси испытывал странное чувство: никогда не было такого, чтобы он по своему желанию и с подобным воодушевлением рассказывал бы кому-нибудь о своей родине. Он рассказывал Ланае о родном городе, об улице, на которой вырос, о друзьях, коих у него были сотни по всему Ямасиро, об уличных лавочках, о школе и о додзё Зина, о самураях и их заносчивых сыновьях, о том как он слонялся по улицам и округам вместе с Шином и Ханзо, о путешествиях с Зином к горе Раусудакэ, об озёрах и белых лилиях…        Юрнеро непрерывно смотрел на идущую рядом с ним волшебницу, как она время от времени смотрит на него и, поймав его взгляд, тут же отворачивает свой взор на что угодно, будь то прохожие, дома или камень на дороге. Он не знал, что в ней именно больше остального притягивает его внимание: её тёмные, как ночное небо, волосы, которые едва касаются чёлкой её щёк, или её бледная, как луна, кожа с фиолетовым оттенком, напоминающим бело-лиловый лотос, или её синие, как два ярких сапфира, глаза… Ланая была не человеком, но изображением таинственного и прекрасного ёкая. Со своими сияющими глазами, лукавой полуулыбкой и покрасневшими щёчками она была похожа на лисичку-кицунэ.       Это бы могло быть её прозвищем. Лукавая Кицунэ.        Юрнеро не заметил, как они прошли всю Аквилу и пришли к морю. Вокруг кричали чайки, в воде купались люди, слева стоял лодочный причал, а в нескольких десятках метров раздавался шум доков.        — Вы так много рассказывали, что мы не заметили, как пришли, — сказала Ланая.        — Здесь очень много людей, — ответил Юрнеро. — Хотите, я их всех отсюда прогоню?        — Зачем? Пусть отдыхают…        — Но мы ведь…        — Пойдёмте сюда, — она повела его по правой стороне. — Будем идти, пока не станет безлюдно.        — Если Вам так угодно, миледи.        Раз уж дело на то зашло, Юрнеро стал рассказывать об Авалоне и море. Моряками были, в основном, рыбаки, потому что никто не плавал дальше Ашкавора. Так сложилось, что авалонцы — очень суеверные люди, они опасались всего подряд, и моря в том числе. Однажды Зин рассказал Юрнеро историю: как-то одну приморскую деревню досаждали бандиты — дезертиры и ронины, собравшиеся в одну шайку. В эту деревню пришёл буси, победил и убил всех бандитов, а сам стал ей править. Её жители обрадовались поначалу, но потом оказалось, что буси был жадным и жестоким — он стал грабить деревню вместо тех бандитов. Затем другой буси проходил мимо деревни: жители попросили его спасти их от хозяина-тирана, однако буси отказался. Но буси-проходимец узнал, что хозяин жестоко обращается с детьми, и это заставило его передумать. Теперь уже он победил и убил буси-тирана. Радостные жители предложили ему остаться и управлять ими.        — Как думаете, что он ответил? — спросил Юрнеро.        — Он отказался?        — Да. Буси-проходимец усмехнулся, ответив: «Чтобы меня потом тоже убил другой бродяга?»        — Это, должно быть, какая-нибудь поучительная история. О том, что мы, как жители той деревни, всегда хотим большего и не прилагаем усилий к своей цели.        — Хм… Может быть. Я не думал об этом. Учитель вкладывал в эту историю мораль о том, что в мире всегда найдётся кто-нибудь крупнее и сильнее тебя. Бандитов убил буси, буси убил другой проходимец. Он через неё напоминал мне, чтобы я не зазнавался. Иногда я жду, когда же придёт этот буси и собьёт с меня всю спесь.        — А у Вас разве есть спесь? — удивлённо спросила волшебница. — Мне кажется, Вы очень скромный.        — Это просто личина. Мэнгу. Помните? — вздохнув, ответил самурай. — На самом деле, я очень высокомерен. Просто я не хотел бы, чтобы Вы увидели меня таким.        — Вы боитесь, что если я узнаю про Вас что-то плохое, то перестану с Вами общаться?        — Ну… можно и так сказать.        — И поэтому Вы остаётесь просто незнакомцем в маске.        Дальше они шли молча. Вечером самурай и волшебница пришли в одну рыбацкую деревню, недалеко от которой стоял одинокий причал для лодок.        — Это Чистик. За ним сёла Пыжик и Поморник, — сказала Потаённая. — Мы были здесь с сестрой.        — Я бился здесь с бандитами. Пыжик сожгли два года назад.        — Правда? Откуда Вы знаете?        — Это случилось из-за меня. Вигильские рыцари сожгли это село, когда охотились за мной. Когда я узнал это, я вернулся и убил всех до единого, кто за мной шёл.        — Вы убили целый вигильский отряд из мести? Или из правосудия?        — Мне было плевать на сожжённое село. Я сделал это, чтобы дать остальным, кто тоже хотел мою голову, понять, что я слишком крупная рыба для этой дыры.        Они сидели на сыром причале и смотрели на вечернее море.        — Как так вышло, что за Вами охотились бандиты и Вигильский орден?        — Я всегда был слишком дерзким, чтобы мириться с тем, с чем не согласен. Из-за этого в прошлом я нажил себе много врагов.        — И сколько бандитов Вы победили за свои странствия?        Юрнеро вздохнул.        — Ланая, Вы думаете, что я герой детских рассказов?        — Э-э-э… Нет… О чём Вы?        — Кто для Вас бандит? Негодяй, заслуживающий умереть от моей руки?        — Я думаю, Вы благородный человек, Юрнеро.        — Нет, я такой же бандит. Я сделал много плохого, я хочу оставить это в прошлом.        — Извините, Юрнеро. Вы сожалеете о прошлом?        — Нет. Я фаталист, Ланая, и ни о чём содеянном не сожалею.        Они помолчали некоторое время.        — Но это не значит, что я бы пошёл вновь по прошлому пути!        — …        — Я слонялся здесь, по всему югу. Среди шлюх и воров. Я видел вокруг себя лишь химер и сам становился одной из них.        — …        — Я ушёл на север, в додзё сэнсея, лишь чтобы отмыться от сентинельской грязи, в которой утопал с головой. От пятен времени.        — Достаточно, Юрнеро. Вам не стоит рассказывать о вещах, которые Вам неприятны.        — Прошу прощения…        — Не стоит. У Вас была полоса в жизни, которую Вы хотели бы забыть. У всех такая была. Пододвиньтесь ко мне.        Волшебница подтянула авалонца к себе и обняла за плечи, прислонив к себе.        — Родители бросили нас. Моя сестра заботилась обо мне вместо матери. Когда она покинула меня, я чувствовала отчаяние, мне было одиноко. День для меня был чёрным, как ночь, а ночь и того темней. Без сестры я чувствовала себя маленьким, беспомощным и потерянным клочком промокшей бумаги. Вы были один, Юрнеро, и я была одна, но Вы сражались с врагами, а я так боялась, что хотела просто сесть и сидеть на одном месте, пока сестра не заберёт меня. Я вспоминала все семнадцать лет, проведённые вместе с Морти. Мы с ней сидели вот на этом самом причале восемь лет назад, и она точно так же обнимала меня. Когда я вспоминала это, я хотела очутиться в том дне, или в любом другом из тысяч дней. Но мне стало легче, когда я встретила своего учителя и своих друзей. Благодаря им моя серая полоса прекратилась. А теперь я встретила и Вас.        — Это очень мило, что Вы рассказываете мне это, миледи, — ответил Юрнеро и в свою очередь обнял её, прижав к своему левому плечу. — Я благодарен Вам за Ваше откровение.        — А что Вы испытывали во время Вашей чёрной полосы?        — Что я испытывал?        Чёрный Тэнгу замолчал в раздумьях.        — Я испытывал… Я чувствовал себя мёртвым внутри.        — Мёртвым внутри? Как жутко…        — Извините, если…        — Ничего. Давайте больше не будем говорить сегодня о грустном.        — Давайте. Кстати, я два года провёл на юге, но ни разу не сидел и не смотрел спокойно на морской закат.        — Я тоже давно не была на море.        — Давайте просто посмотрим.        — Давайте.        Оранжевые лучи солнца были похожи на угли в камине, на апельсиновую кожуру и на пододеяльник, который был у Ланаи в детстве. Он был жёлто-красно-оранжевый, одеяло в нём всегда было очень тёплым. Оранжевые лучи солнца были похожи на свет масляной лампы, на крабовый панцирь и на лезвие Акакирю, которое Зин подарил для Юрнеро на его двенадцатилетие. Очень много воспоминаний лежат на этом лезвии.        Ланая обнимала Юрнеро с мыслями о том, не стоит ли ей оставить его. Чем дольше затягивать неизбежную разлуку, тем больнее она потом будет для этого несчастного самурая. А Потаённой не привыкать, она не первый раз расстаётся с любимым человеком. Она бесконечно размышляла в мыслях, что бы ей сказали об этом учитель Инай и другие магистры.        Юрнеро обнимал Ланаю с мыслями о том, что он боится причинить ей вред. В его руках сейчас словно прекрасная хрупкая роза или словно ласковая нежная кошечка, для которой его длани слишком грубы. Он думал о том, что она, видя его насквозь и видя его пепельное сердце, нисколько не боится о него испачкаться. Такая искренняя и добрая… она единственная, кто жалеет его жестокую и потерянную душу.       Небо покрывал багровый закат        За пеленой утреннего дождя я ничего не вижу из окна        Юрнеро проснулся в таверне в комнате Ланаи: его сапоги стояли рядом с кроватью, оружие лежало на столе, однако самой волшебницы не было ни в комнате, ни в холле, ни во дворе. Это утро было очень дождливо: те облака, что сновали над Аквилой всю неделю, низвергли на город весь накопленный дождь. Улицы утопали в тысяче дланей дождя.        — Милая… — проронил Юрнеро, смотря из окна прямо в серую пелену. — Куда ты отправилась в такой ливень?        Трактирщик сказал, что чародейка просила передать: она отправляется на восток, в Базилиус, и возвращается через пару дней. Мистеру Юрнеро следует ждать её здесь. Сбитый с толку и ничего не понимающий, самурай спросил, когда она ушла из таверны. Трактирщик упрямился, но в итоге ответил, что юная леди оставила таверну глубокой ночью.        Джаггернаут покинул таверну, с головой нырнув в утренний дождь. От Аквилы до Базилиуса пару дней на лошади, не учитывая, что сейчас, когда в Аквиле торчит чуть ли не половина всей южной сентинельской гвардии, тракты в округе кишат разбойниками. Что бы ей там ни понадобилось, эта дурочка выбрала не самое лучшее время для путешествий. Конечно, Юрнеро был уверен, что она в случае чего сможет за себя постоять… но ему было бы спокойнее, если бы она была рядом.        В такое ненастное утро и площадь, и западный пригород были практически пустынны. Джаггернаут искал кого-нибудь, чтобы расспросить, не слышали ли они о девушке с чёрными волосами и бледной кожей, которая сегодня ночью уехала из Аквилы на попутной повозке. Искавшему воздалось за его упорство: встреченный ему мужчина в строгом сентинельском костюме с фраком сказал, что видел, как извозчик подвозил девушку, похожую на эти описания, и ехали они как раз на северо-восток.        «Как ты мог видеть, — ответил Юрнеро. — Что она уезжала, если она уехала из города глубокой ночью?»        Однако ему было плевать. Решив, что не важно, правда это или ложь, Джаггернаут не медля отправился вслед за Потаённой. Идя по размытой загородной дороге против проливного дождя, он размышлял: он уснул вечером, на закате, а Ланая уехала из города ночью, то есть между тем прошло по крайней мере пару часов. Если бы ей просто нужно было отправиться в Базилиус, то она бы с помощью магии телепортировалась вместе с Юрнеро обратно в таверну и ушла бы оттуда самое позднее после заката. Она ещё что-то делала или куда-то наведалась за эти пару часов, и только после этого решила незамедлительно рвануть в Базилиус. Значит, она или ищет что-то, или едет в Базилиус на запланированную встречу — иной причины Последний с Авалона придумать не мог. Так или иначе, проследовав за ней, он либо убедится, что она в порядке и доехала без проблем, либо поможет ей, если всё-таки случится что-то нехорошее.        Дождь кончился в полдень, повеяло пронзающей прохладой, но несмотря на это, Юрнеро лишь усилил темп: он почти бежал вслед за Ланаей. Вдруг он увидел то, о чём тревожился: впереди вокруг тракта лежали около дюжины трупов. Подойдя, Джаггернаут стал разбираться, что тут произошло. Трупы, несомненно, принадлежали разбойникам: в обносках, с арбалетами и старыми кремниевыми ружьями. Их раны были разного рода: у одних это были глубокие порезы, будто бы оставленные клинком, у других — сквозные колющие увечья, как от копья, но только мало кому было бы под силу насквозь проткнуть тело копьём. Один из бандитов, лежавший возле булыжника в нескольких метрах от тракта, вероятно, был убит сильным ударом об этот самый булыжник. Дождь смыл следы крови на камне, но всё тело у этого бедолаги сзади было, как яйцо всмятку — даже мозги вытекли из затылка. Пятерых разбойников застрелили, их раны, вероятно, были оставлены небольшим, пистолетным калибром, а учитывая, как глубоко пули вошли в тела, их убили с небольшого расстояния, почти в упор. У одного из трупов на груди и частично на шее был ожог, похожий на след от молнии. Из этого можно сделать вывод, что стычка произошла ночью: утром шёл дождь, и ни один волшебник не стал бы в дождь колдовать заклинание молнии. Юрнеро также очень тщательно осмотрел все найденные им ружья: на одном из них, лежавшем в густой траве, остался слабый запах пороха. Это значит, что враги стреляли по меньшей мере один раз. Ещё раз обойдя место боя, Джаггернаут не смог найти пятен крови, оставленных поодаль от трупов. Значит, вероятность того, что Ланая ранена, довольно мала. Он мог бы поискать все выпущенные арбалетные болты, но он итак порядком здесь задержался, поэтому самурай продолжил идти.        Вечером он нашёл рядом с трактом пепелище от костра. Трава вокруг него была срезана, скорее всего её срезали магией, чтобы расчистить место для отдыха. Юрнеро порылся в обугленных головёшках: он не был настолько опытным следопытом, чтобы по сгоревшему дереву и по его количеству определить, как долго горел костёр, но по его прикидкам, странники сидели у костра минимум час. Он уже собирался идти дальше, как заметил одну странную деталь: посреди горелых головёшек он увидел одну сгоревшую не до конца. Он огляделся вокруг и подметил, что по всей округе не растёт ни единого дерева, а некоторые из сохранивших форму головёшек были круглыми. Это значит, что Ланая добыла хворост для костра, целенаправленно превратив какой-то подручный хлам в ветки. Костёр был затушен также намеренно: если бы его внезапно затушил утренний дождь, то в нём не было бы так много сгоревших головёшек, так как сжигать их сразу просто не имеет смысла. Это навело Юрнеро на единственную мысль: Ланая специально развела костёр, сожгла в нём кучу веток и затем затушила (возможно, наколдовав воды), чтобы кто-то преследовавший её так же, как и Юрнеро, решил бы, что она задержалась тут на час.        С тревожными мыслями, он продолжил в спешке свой путь.        Закат был очень ярким, настолько ярким, что заходящее солнце будто бы сжигало ватные облака своим ослепляющим светом. Но Последнему с Авалона было не до заката: терзаемый тревогой, он рвался вперёд и думал лишь о том, почему его тело такое медленное.        В сумерках Джаггернаут увидел десять факелов ниже по тракту. Он приблизился к ним, и стало ясно, что это были десять рыцарей ордена Всезнания: облачённые в блестящие стальные кирасы и белоснежные одежды с плащами, они шли наперевес с винтовками и мечами.        — А ну стой, бродяга, — остановил его один из рыцарей. — Ты авалонец? Говоришь на сентинельском?        — Говорю.        — Может, снимешь свою маску? Мы не желаем тебе зла.        — Нет.        — Мы ищем преступника. Преступницу, если быть точнее.        — И что? Хотите, чтобы я вам помог?        — Мы знаем, что вчера она проезжала этим же трактом. У неё длинные чёрные волосы, сплетённые в косу, и бледная кожа. Вероятно, она айлитир.        — Мне попадалась эта девушка.        — Тогда скажи, где и когда ты её видел.        — Её зовут Ланая.        Все десять рыцарей удивлённо посмотрелм на ронина.        — Ты её знаешь?        — Я иду за ней, чтобы её защищать.        — Ага… интересно получается…        Рыцарь махнул рукой, подав знак, и остальные обнажили свои мечи. Один из паладинов нацелил на авалонца винтовку.        — Слушай, бродяга, мы тебе зла не желаем. Скажи, где она, и мы тебя отпустим на все четыре стороны.        Юрнеро вздохнул и, с тигриным спокойствием, повернулся спиной, отошёл на пару шагов и встал лицом к воину, держащему его на прицеле.        — Нет, — развёл руками он. — Можешь выстрелить.        — Зачем нам в тебя стрелять? — ответил ему командир. — Мы задержим тебя и отведём в орден.        — Выстрели в меня, сын свиньи, чего ты ждёшь? — со стальным холодом повторил Чёрный Тэнгу.        — Ты дурак? — усмехнулся стрелок. — Ну, сам попросил.        Он сжал спусковой крючок, и…        Подобно молнии, Чёрный Тэнгу обнажил лезвие своего Акакирю и вскинул его перед собой. Пуля выбила янтарные искры из янтарного клинка.        — Я тот, кого знают как Последнего с Авалона. Демон Тэнгу. На моём мече резня в Хансоне, Аквиле, Кастелле. Я только что доказал мои слова мечом.        Рыцари ордена стояли ошеломлённые и с изумлением и испугом смотрели на него.        — Если это так, — ответил их командир. — Мы обязаны тебя задержать.        — Мальчишка выстрелил в меня, и его пуля меня не достала, — указав на стрелка своим нихонто, отчего тот вздрогнул, Чёрный Тэнгу стал объяснять свои намерения. — После этого вы все потенциально мертвы, потому что в мече никто из вас мне не ровня. Кроме того, я владею Всесторонним ударом — это значит, что девять из вас мгновенно умрут на месте. Если быть реалистами, то у кого из вас был бы шанс убить меня в сражении один на один?        — К чему ты клонишь, бродяга?        — К тому, что я тоже не желаю вам зла, — ронин повернул голову назад и указал своим нихонто вдоль дороги. — Она ехала оттуда. Идите туда, пока не дойдёте до Аквилы. Дальше делайте, что хотите.        — Ты отпускаешь нас при условии, что мы не будем гнаться за преступницей?        — Да.        — Почему ты считаешь, что в ордене одни трусы?        — Я говорил это многим из своих врагов.        — Людям в Аквиле, которых ты хладнокровно резал, ты говорил то же самое?        Они ответили друг другу тяжёлым безмолвием. Тучи скрыли свет луны.        — Последний с Авалона, — обратился к нему один из рыцарей. — Ты убил мою возлюбленную год назад, в Арагоне.        — Кем она была?        — Цветочницей. Ты убил её за то, что она толкнула тебя плечом, проходя мимо.        — Она была в тот день в красном плаще и несла с собой корзину с нераспустившимися красными розами?        — Да…        — Мне жаль…        — Ответь, Последний с Авалона. Какой смысл мне уходить после встречи с тобой? Вижу, ты изменился. Ты так сильно желаешь избежать жертв… Ты действительно считаешь, что ты властен над жизнями других?        Джаггернаут в задумчивости поднял взгляд на небо.        — Мы ползаем по земле, как муравьи. В том, что происходит, нет совсем никакого смысла, — сказал он.        Командующий рыцарями бросил свой меч и свою винтовку на землю. Остальные воины, один за другим, тоже в смятении оставили своё оружие.        — Последний с Авалона, — окликнул его тот самый рыцарь, так и не бросив свой меч. — Ты веришь в судьбу?        — В судьбу? Может быть, — пожал плечами он.        — Ты не обойдёшься без крови. Сегодня умрёт один из нас. Это предрешено самой судьбой. Хочешь ты этого или нет, перед судьбой ты не властен. Ты ничто.        — Что ж…        — Если мне суждено, умру я. Если нет, умрёшь ты.        Ронин медленно кивнул ему:        — Последствия.        Чёрный Тэнгу приблизился к рыцарю почти вплотную. В левой руке он держал саю, в правой — обнажённый Акакирю. Рыцарь занёс над ним меч. Ронин парировал, поймав момент и с силой ударив по разящему клинку своим мечом. Клинки столкнулись в оглушительном лязге, и рыцарь лишился защиты: его рука отскочила в сторону от такого искусного контрудара, и он открылся. За этот миг Чёрный Тэнгу убьёт его тысячу раз. Он был прав: одному из них судьбой предписано умереть. Последний с Авалона убьёт любого, кто поднимет оружие против него. Это его путь.        Юрнеро сделал вдруг то, чего никто не ожидал. Бросив нихонто, саей в левой руке он наотмашь ударил своего оппонента точно в челюсть. Оглушив его, Юрнеро перехватил ножны в правую руку и, взяв резкий и широкий размах, так лупанул рыцаря по голове, что тот без сознания грохнулся на землю.        Подняв с земли Акакирю и кое-как смахнув с него грязь, Юрнеро медленно, размеренно, с пафосом, предварительно покрутив в руке, вогнал его обратно в ножны.        Он безмолвно прошёл мимо пораскрывавших рты рыцарей и, встав позади них всех, скрестил руки на груди.        — Последствия…        Усмехнувшись ему, командир рыцарей сказал:        — Ты коварен, как дьявол. Ты же сущий озкха, Последний с Авалона.        Подождав, пока они не прихватят своего товарища и не отдалятся достаточно, Чёрный Тэнгу развернулся и пошёл дальше. Он вспомнил слова сэнсея.        «Лишь такой исход битвы безупречен, при котором твой нихонто и нихонто твоего противника остаются подобными чистому водному потоку, что течёт в верховьях Тэнри.»        Всё-таки сегодня я не смог обойтись без убийства. Обернувшись, как луна вышла из-за туч, я посмотрел на лежащего в траве зверя, испускающего свой последний вздох, будучи сражённым моим Акакирю. Зверь истекал кровью, корчился в агонии, он был жалок, злобен и уродлив. Сегодня я убил химеру из своего прошлого.        Я стал тем, кому не пришлось обнажать нихонто       Тот, кто защищает       Что может быть прекраснее заката с видом на море? Разве что разделить этот чарующий вечер с тем, кому принадлежит твоё сердце.       Ланая итак понимала, что для неё этот ронин в загадочной маске растворится в пятнах времени, когда настанет пора ей вернуться в Храм. Юрнеро даже не подозревает, что каждую секунду, проведённую с Потаённой, он балансирует на кромке меча, и только от неё самой зависит, будет ли он жить. Лишь одно ненароком произнесённое слово или пусть даже один мимолётный намёк о существовании Храма, и на этого одинокого самурая упадёт смертная тень ордена. Какими бы ни были её чувства, Ланая понимала, что, стоит магистрам отдать приказ, и она будет не в силах ему воспротивиться.       А ведь в его груди бьётся и её сердце тоже…       Нет, уж кто ходит по лезвию над бездной, так это она, Потаённая. Но его образ пробудил в ней некий порыв стремления, достойный тому, чтобы и дальше идти по кромке лезвия вперёд.       Если бы Потаённая сейчас сидела рядом с Ланаей, она призналась бы, что у них у обоих не хватит силы долго бороться против своих пятен времени.       Обнимая Юрнеро за плечи, Ланая уже расставалась с ним в сердцах. Вокруг не было ни единого фиолетового пятнышка, всё вокруг утопало в тёплом свете заходящего солнца. Тревожные мысли рыскали в душе Потаённой лапами дюжин химер, сотрясая всё её нутро, и без того шаткое от переживаний о любви. Сердце искрило огнями её внутреннего конфликта. Уйдя в себя, Ланая блуждала по краю разлома, разделившего её сердце, в тщетных попытках отыскать решение, при котором исход не будет таким трагически жестоким. Сейчас её потуги найти, придумать это решение подобны попыткам алхимиков раскрыть секреты Философа и изобрести Философский камень. Тусклые и тревожные мысли Ланаи — как поблёкшие осенние листья, кружащие в порывах фиолетового ветра, знамения расставания.       — Миледи, — отвлёк её незнакомый голос, отчего она вздрогнула. — Я искал вас повсюду. Мне приказано передать это письмо Вам лично в руки.       Сумерки опустились на всё побережье, как незнакомый адъютант в костюме и шляпе отдал Потаённой конверт. Этот конверт был совершенно чистым, без всякого знака, лишь запечатанный обычным сургучом.       Насколько они могут видеть, Ваш прогресс застопорился. Мы получили новые сведения от информаторов.       — У меня всё под контролем, — разочарованно ответила волшебница и протянула руку, чтобы принять письмо.       — Позвольте поинтересоваться, кто этот человек?       — Мне было бы удобнее, если бы мне не пришлось объяснять детали моего плана.       — Конкуренты на шаг впереди.       — Должна ли я объяснять, что случается с теми, кто встаёт на пути ордена?       — Нет, миледи. Но позвольте один совет напоследок, для вашего же блага. Не забывайте о последствиях, потому что клинок Культа всегда холоден.       Адъютант Вуалей удалился, оставив Тамплиера наедине с её размышлениями. Юрнеро ничего не слышал в своём сладостном сне. Ланая посмотрела уходящему вслед:       — Я помню о них каждый миг. И мне не видать утешенья.       Вместе с уснувшим Юрнеро она трансгрессировала обратно. Оставив возлюбленного в своей таверне спать среди четырёх стен и редкого света луны, Потаённая ушла в ночи. Выйдя за порог таверны, она отправилась в город.       В глубокой ночи в дверь паба «Перст Базилиуса» постучались. Хозяин впустил гостя, это была похожая на айлитира девушка с синими глазами и длинными, сплетёнными в косу волосами, на её глазах были нанесены странные фиолетовые узоры в форме изогнутых треугольников, а её нижнюю половину лица скрывала маска.       — Ещё одна, — вздохнул владелец бара. — Заходи, не мешкай.       Внутри был только один посетитель: за одним из столов сидела эльфийка с чёрными глазами, белыми волосами и маской, которая так же, как у Потаённой, скрывала нижнюю часть лица.       — У нас, что, эпидемия? — брюзгнул владелец. — Чего вы на лица-то нацепили?       — Не твоё дело, — ответила дроу. — А ты, — кивнула она гостье. — Подойди сюда.       Ланая подошла ближе. Она достала из кармана подола полученный этим вечером конверт, который так и не распечатала, и положила на стол перед эльфийкой. Та удивлённо взяла его, покрутила в руках, затем сорвала сургучовую печать и, достав оттуда согнутый лист с посланием, уставилась на чародейку с изумлённым видом.       — Как, блять?! — воскликнула она.       — Наугад пришла.       — Однодневка, не морочь мне мозги! Как ты его прочитала?       — Перейдём сразу к делу, госпожа.       — Ты что, открыла, прочитала и запечатала? Нахрена?       — Я прочла с помощью телепатии.       — Ну охренеть!       — Спасибо.       — Короче, мелкая, — эльфийка хлопнула рукой с письмом по столу. — Берёшь руки в ноги и двигаешь в Базилиус. Поняла?       — Мы уже в Базилиусе.       — А будешь острить, — она пригрозила пальцем. — Ресницы твои длинные повыдёргиваю.       — Remissio.       — Ре-чего?       —…missio, миледи.       — В общем, в Базилиусе уже шныряет орден Всезнания. И они знают о тебе! Как ты вообще умудрилась проколоться, что твою рожу знает половина ордена?!       — Это часть плана.       — А ты точно от Культа?       — …       — Ищи манускрипты в Базилиусе и держи в уме, что если орден вместе с ними покинет город, то твоим боссам их не видать как своих ушей.       — А если мои боссы — эльфы?       Эльфийка ударила кулаком по столу в ответ на такую шутку. Встав, она направилась на выход.       — Миледи, Вы работаете на Культ? — спросила ей вслед Ланая.       — Будешь много знать — быстро состаришься.       *      *      *       Ланая приехала в город лишь спустя полтора дня. Покинув Аквилу в предрассветном часу, она прибыла в Базилиус через день на закате. Она знала, что враг наступает ей на пятки, и от этого ей становилось ещё легче и спокойнее, что она оставила Юрнеро позади. Каким бы непреклонным этот самурай ни был в своей душе, со своей столь же непреклонной гордостью он бы поднял клинок против целого ордена и был бы убит в бою, либо схвачен и замучен в катакомбах. Он бы сказал: «Если мне суждено умереть, так тому и быть. Но если нет, я сокрушу весь их орден». Дурак…       Ланая последний раз была в Базилиусе так же давно, как и в Аквиле — ещё в юности. Тут сновало много патрулей ордена Всезнания — и без того ясно, кого они искали. Видимо, они подкупили вигильцев или ещё как-то с ними договорились, а иначе их бы не было в городе Вигильского ордена. Потаённая с помощью созидательной магии изменила цвет своих волос на светлый, пролезла в лавку с одеждой и украла оттуда длинное пончо с капюшоном. У неё было не так много времени для тщательного перевоплощения, потому что, если рыцари ордена вывезут манускрипты из города, ей их и правда не видать как своих ушей.       Она в спешке отправилась на другой конец города, откуда на север выходил большой тракт. Если рыцари решат вывести манускрипты, они поедут по нему и затем свернут на восток, напрямик в свою штаб-квартиру. Чародейка наблюдала за выездом на тракт с крыш домов. Она была уверена, что рыцари не попытаются покинуть город скрытно: они выведут приличный конвой с дилижансом, экипажем и кавалеристами, чтобы не рисковать лишний раз. Они не знают, кто их противник.       Ночью их экипаж показался. Это был запряжённый тройкой дилижанс, сопровождаемый двумя дюжинами рейтаров ордена. И вооружены они там, разумеется, не рогатками. Ланая пару минут следила, как они выезжают из города. Она подумала: было бы здорово проникнуть в сознание кучера с помощью телепатической связи и внушить ему заглянуть в дилижанс, чтобы увидеть, кто ждёт Потаённую внутри. Если бы, конечно, она это умела. Однако нужно руководствоваться тем, что есть.       Встав на краю уступа, Ланая выждала момент, чтобы спрыгнуть и приземлиться прямо на дилижанс. Окружив себя псионическим барьером «Преломления», она провалилась через его крышу. Внутри её уже ждали четверо рыцарей с заряженными винтовками: они выстрелили, но ни одна пуля не достала волшебницу через псионический щит. Разрядив свои однозарядные карабины, рыцари обнажили рапиры, но для Потаённой этого момента хватило, чтобы развеять щит, «Телекинезом» притянуть лежащую в дилижансе шкатулку и выпрыгнуть наружу. Выпрыгивая, она вновь подняла барьер «Преломления» и встряхнула шкатулку, чтобы убедиться, что она не пуста. На неё тут же были направлены все винтовки конвоя, и она, открыв замок псионическими чарами, повторно убедилась, что в шкатулке лежат именно манускрипты о Скади. На одном из них был изображена иллюстрация этой реликвии.       От залпа винтовок её щит разбился. Ланая захлопнула ларец и с помощью «Мерцания» переместилась в укрытие — ближайший узкий переулок. Чародейка рванула по нему вперёд, заранее зная, что он, петляя меж двухэтажных домов, выводит в северные кварталы, в которых она впоследствии затеряется от погони. Внезапно она ощутила острую боль на животе и коснулась раны: оказалось, псионический осколок её собственного «Преломления» вонзился ей в живот, прежде чем рассеяться. Прикрыв рану рукой, Потаённая старалась не сбавлять темп. Так она выбежала из переулка в северные кварталы: одноэтажные домишки образовывали множество улиц и небольших переулков.       Её рана была не слишком глубокой, но из-за бега кровоточила не переставая. Ланая почувствовала слабость, а погоня вот-вот будет наступать ей на пятки. Принять бой? Глупая идея, так её ещё быстрее окружат. Девушка ещё раз пожалела, что в её арсенале так мало боевых заклинаний.       На пустынной ночной улице она внезапно увидела вигильца. Это был высокий и широкоплечий мужчина в частичном латном доспехе из кирасы, юбки, наплечников, набедренных и наплечных щитков и наручей. Во тьме не было видно его лица, но в руке он нёс рогатый шлем, а за спиной — огромный меч.       — Эй, вигилец! — окликнула его Ланая. — Ты говоришь на сентинельском?       — Что? — ответил тот.       — За мной гонятся из ордена Всезнания, помоги мне!       — Что мне за это будет?       — Деньги.       — Пойдёт.       Надев шлем, рыцарь взял в руки меч. Боги, какая это была огромная железка… В ней было килограмм сто, если не двести. Ей можно не то что человека, слона напополам разрубить!       — Оттуда идут? — спросил рыцарь, указав на переулок, из которого чародейка только что вышла.       — Ага.       Размахнувшись, он проломил мечом сначала одну стену, а затем другую, снеся их подчистую. Дома обвалились прямо перед носом у преследователей.       — Это вигилец! — раздались выкрики с той стороны завала.       — Что? Какого хрена?!       — Их тут быть не должно!       Таинственный рыцарь обернулся на волшебницу.       — Огнестрел?       — Victus… Precantatio… Нет, осколок, — ответила она, применяя к своей ране примитивное целебное заклятие.       — Идти можешь?       — Пока что да.       — Тогда двигай туда, — он кивнул в сторону улицы. — Они будут разбредаться по всему городу. Пойдём на юг — встретим меньше, чем если на запад. Ты первая, я за тобой.       — Хорошо… — переведя дыхание, вздохнула Ланая и лёгким бегом побежала вперёд, всё ещё держась за рану. — Сэр… как Вас зовут?       — Свен меня зовут.       — Спасибо, что помогаете мне, Свен. Что здесь делает вигильский рыцарь?       — Меньше болтай, больше дыши.       Спустя несколько минут им встретились ещё несколько рыцарей Всезнания. Они свернули в переулок налево, и вигилец повалил ещё пару стен за собой.       — Почему медлишь? — спросил он у волшебницы. — Силы кончаются?       — Н-нет… — отвечала она запыхавшись. — Дайте мне…       — Кончаются.       — Я за Вами, мне полминуты бы…       — Слушай, — закинув меч за спину и достав из сапога листок с какими-то записями, он стал его зачитывать.       — Что Вы…       — «…И совершу над ними великое мщение наказаниями яростными, над теми кто замыслил повредить и отравить братьев моих…»       — Это Вигильский кодекс? Зачем Вы его читаете?       — Дальше можешь бежать?       — Я… Да, могу…       К её огромному удивлению, Потаённая вдруг ощутила какой-то небывалый прилив сил, и её дыхание вновь стало ровным. Она словно отлежалась минут десять…       — Что Вы сделали?       — Анекдот тебе рассказал.       — Я чувствую себя лучше… Как Вы…       — Давай, не медли! — рыцарь подхватил её за плечо и потащил за собой.       Они пробежали ещё сто футов, пока с двух переулков по обе стороны не показались ещё рыцари Всезнания.       — Как ты планируешь выбираться отсюда? — спросил Свен.       — С помощью трансгрессии, — сказала Ланая. — Мне бы просто сил набраться…       — Давай деньги.       — Что?       — Мы договаривались. Помогаю за деньги.       — А…       Она похлопала себя по карманам и достала мешочек с монетами, бросив его вигильцу.       — Ага, — сказал он, поймав кошелёк. — А теперь двигай.       — Куда?       — Я их задержу тут.       — А как же…       Он толкнул её вперёд и размахнулся мечом, разрубив пару подбежавших рыцарей.       Ланае оставалось только сделать так, как велел этот мужчина. Она рванула вперёд и выбежала на небольшую площадь, кишащую рыцарями. Их там было дюжины три. Позади раздался раскат грома — наверное, буря занимается.       — Это воровка! — воскликнули они и нацелили на неё ружья.       Потаённая уже могла трансгрессировать, но ей придётся по крайней мере полминуты читать формулу.       — Эй! — она подняла шкатулку над головой. — Опустите ружья! Я её сожгу!       — А что, если там уже нет записей? — ответил один из рыцарей.       — А ты проверь!       Они все на мгновение застыли. Луна показалась из-за туч.       — Кто это там? — воскликнул один из паладинов. — Эй, ты! В маске!       Юрнеро широкими и размеренными шагами вышел вперёд. В левой руке он держал Акакирю, Яша была на его поясе. Лунный свет падал на него, озаряя белую маску мэнгу и янтарное свечение её глаз.       — Юрнеро! — воскликнула Ланая. — Что ты тут делаешь?!       — Проваливай отсюда, бродяга! — выкрикнул ему кто-то.       Чёрный Тэнгу остановился под прицелом четырёх десятков стволов. Вздохнув, он промолвил во мрак.

— Я тот, кому пора смыть с себя печаль и пятна времени.

      Рыцари Всезнания остолбенели от его уверенности и глупости. Он словно их не видит!

— Я тот, кто убил Последнего с Авалона.

      — Юрнеро, беги в укрытие, тебя же застрелят!

— Я тот, в чьём чёрном сердце эта девушка, —

он указал эфесом своего нихонто на Потаённую.

— Увидела свет.

      Луна скрылась за тучами.

— И я тот, кто её защищает.

      Один за другим рыцари истошно закричали от ужасных ран. Акакирю, янтарный демон, ждал этого всю свою жизнь. Ждал, когда хозяин позволит ему убивать не ради пустой жажды боя, а ради того, что движет Джаггернаутом в эти мгновения. Полуночный мрак разрезали янтарные вспышки, будто бы буси за один шаг преодолевал расстояние от врага до врага. Один за другим свой предсмертный вопль издали девять рыцарей, затем ещё девять, ещё и ещё. Когда луна вновь вышла из-за туч, в бледном свете, посреди тридцати шести разрубленных трупов стоял Юрнеро, с ног до головы покрытый кровью. Он как будто бы вернулся в прошлое, стоя посреди кровавого шторма. Его Акакирю был в ножнах.       Это был Омунису ра Сшу, Всесторонний удар. Техника на грани магии и безупречного владения нихонто. Чтобы использовать её так искусно, нужно быть гением меча. А Чёрный Тэнгу применил её четыре раза подряд. Его руки дрожали, а уши, глаза и нос кровоточили. Он чуть ли не валился с ног.        Когда он разрубал рыцарей надвое, одного за другим, он не рвался в бой — наоборот, он будто бы сдерживал свой Акакирю, чтобы янтарный демон не гневался больше необходимого. Пелена прошлого предстала перед глазами Последнего с Авалона.

Здесь будет литься кровь. Это единственное,

что я знаю по-настоящему

      У него могло бы не быть причин убивать каждого из этих людей. Юрнеро был бы рад обойтись без кровопролития. Когда он раз за разом извлекал Акакирю из саи, его меч становился всё более тяжёлым. Он понимал, что в этот момент у него нет выбора. Он не властен над жизнями тех, кого сейчас отправляет к Шинигами.

Им только лишь бы поскорей нас с Ней распять

      Почему случилось так, что они желают смерти Ей? Что Она им сделала? Почему всегда найдётся мерзавец, презирающий даже шелест ангельских крыльев? Она ведь так прекрасна, так мила… Она — белая лилия, не способная ранить своими нежными лепестками. Ведь не существует в нашей юдоли того, кому Она желала бы зла…

Я позову Её через бескрайние долины

Она ответит мне, где бы Она ни была

      Хотя в конце концов, даже если судьба разделит их на много миль друг от друга, сердце Юрнеро всё равно продолжит биться в Её груди.       Оказалось, что остался один рыцарь Всезнания, которого не коснулась янтарная длань смерти. Он стоял в нескольких футах от волшебницы и безумным взглядом наблюдал за окончанием битвы. (Хотя это была не битва, а казнь.)       Он безмолвно навёл на Потаённую револьвер.       — О, думаешь, это тебе поможет? — усмехнулась она и развела руками. — Ну давай!       Последний с Авалона дёрнул голову в её сторону:       — Совсем дура?..       С помощью техники Всестороннего удара он за миг оказался перед чародейкой и вскинул Акакирю перед собой. В этот же момент рыцарь сжал спусковой крючок, и пуля пробила самураю грудь.       — Нет! — воскликнула Ланая и, прижавшись к Юрнеро сзади, подняла щит «Преломления». Остальные пять пуль со звоном отскочили от пси-барьера.       Вытянув руку вперёд, она пустила в сторону последнего стрелка псионическую волну, которая размазала его об стенку.       — Ты идиот, Юрнеро! — склонилась она, обнимая его со спины. — Он бы не попал!       — В меня он попал…       — Он бы промахнулся!       — Откуда… к-ха!.. ты знаешь?       — Моё предвиденье молчало, когда… О боже! Юрнеро, зажми грудь! Сколько крови…       — Не забудь мой… Ака-кирю…       — Молчи, я вытащу тебя отсюда!       — Мой нихонто…       — Да тут он, тут! — она взяла его меч одной рукой. — Держись за меня!       — Ты унесёшь нас отсюда?..       — Да… — вздохнула она, почти рыдая. — Precantatio… Motus… Iter…       Слёзы внутри — моё утешение       В твоей жизни каждый день появляются десятки новых людей. Один проходит мимо, и ты его забываешь, а другой истекает кровью на твоих руках. Ты считаешь себя одинокой, пока его меч, подобно молнии во тьме, не разрубает пелену твоей печали. Он падает в бездну, и ты, падая следом, тянешься к нему своей рукой. Вы вместе летите вниз на зов света.       Свет обволакивает вас своей колыбелью. Он проникает в его чёрную душу. Человек, что плачет кровавыми слезами, благодарит тебя за этот свет.       Если бы он не пришёл в твою жизнь, слёзы внутри так и были бы твоим утешеньем?       Очутившись посреди своей комнаты в таверне, Ланая пару мгновений застыла на месте, держа на руках истекающего кровью Юрнеро, который тяжело дышал через стиснутые зубы. Она сорвала с кровати белую простынь и стала обматывать ей его рану, чтобы остановить кровь на первое время.       — Держи руку вот так, — дрожащим голосом сказала Потаённая. — Сейчас я…       — Не бросай его так… Это же Акакирю… — авалонец тянулся к своему мечу, который она бросила на полу.       — Юрнеро, у тебя дырка в груди!       — Моё нихонто… Подними…       — Юрнеро!       — Пожалуйста…       — Хорошо, хорошо! — волшебница обернулась на лежащий на полу дайто, протянула к нему руку и с помощью Телекинеза подняла и положила его на стол. — Успокоился?       Он сдавленно простонал в ответ.       — Держи руку на груди. Двумя держи! Я сейчас… Я…       Она застопорилась в смятении и раздумьях. Нужно было достать застрявшую в его груди пулю и остановить кровь. Ему сейчас трудно дышать.       — Юрнеро, — она положила свои ладони на его ладонь. — Тебе нужно в-в… восстановить дыхание. Слышишь?       — А-ах…       — Выдохни… Вдохни… Ровно и плавно. Я сейчас переверну тебя на бок, чтобы ты не подавился своей кровью. Ты главное сохраняй дыхание, и, и… И покрепче держись за рану. Понял?       Взяв его за плечо, Ланая аккуратно повернула его на левый бок. Затем она правую руку положила на его рану, поверх его руки, а левую — на его спину.       — С помощью псионических импульсов я определю… Э-э-э… Определю… Где застряла пуля… А потом вытащу.       Закрыв глаза, чародейка некоторое время готовила Аспекты для формулы. Её задумка состояла в том, чтобы пропустить через грудь авалонца слабые звуковые импульсы, созданные с помощью псионики. Принимая их на псионическую материю на своих руках, она смогла бы воспринимать резонанс от звуковых волн и с его помощью определить, где именно застрял злополучный кусок металла. Псионика способна и на такое тоже, но только нужно наделить материю правильными свойствами, чтобы она была достаточно чувствительной. Ланая неоднократно слышала, как целители с помощью псионики обследуют тело, но нигде не видела, и никто её не учил, каким именно образом это происходит. Она не была уверена, что сможет сделать всё правильно, ведь нюансов куча, и перепутай она хоть один аспект — всё пойдёт прахом.       — Н-не сомневайся… — простонал Юрнеро, положив на её ладонь вторую руку. — Если не сможешь… то… не суждено…       — Молчи, тебе нельзя сейчас…       — Но если суждено… То ты не ошибёшься…       «Дурак, — мелькнуло в мыслях у неё. — Помешался на своей судьбе… Суждено, суждено…»       — Ты, главное, дыши и держи крепче, — вздохнула Потаённая.       Что ж…       — Precantatio… Sensus, Cognitio. Rem Ordo Vitreus… Precantatio… Morphi, Ordo, Cognitio…       Ланая производила базовые паттерны для создания псионической материи. Она почувствовала её тонкий слой на своих ладонях, и теперь предстояло самое сложное — предать этой материи необходимую чувствительность. Понимая, что это очень кропотливое дело, девушка не спешила: она думала над формулами, которые придали бы псионическому полю чувствительность к звуковым колебаниях, при этом не нарушив целостность её структуры и не сделав её слишком хрупкой. Она вспоминала. Такие формулы точно должны существовать.       «Precantatio… Perimutatio… Sensus Ordo Fluctus…»       Подобрав, как ей казалось, нужную формулу, Потаённая начала её производить. Аспекты пролетали в её мыслях, как осенние листья на ветру. Завершив, она не почувствовала, как пси-поле на её ладонях изменилось. Ничего, это не страшно. Главное, она знает, какую формулу нужно использовать. Она прочитала Аспекты ещё раз, но и на этот раз заклинание не дало результатов. Волшебница прочитала их третий раз, и снова ничего. Она начала волноваться. Её рука дрогнула.       «Что не так? Где напутала? Забыла где-то вставить Sensus? Все ли структурные звенья полные? Разделительный Аспект Precantatio стоит на своих местах? Я же помню формулу наизусть… Неужели ошибка?»        Вдруг её отвлёк зашедший в комнату трактирщик.       — Миледи? Я слышал какой-то шум…       — Молчи, я пытаюсь сосредоточиться, — бросила она в его сторону. — Оставь нас пока-что.       — А мистер Юрнеро?..       — Сказано же, уйди пока.       — Я могу найти целебную мазь.       — Да, было бы неплохо.       Ч-чёрт, о чём там она?.. Может, формула была неправильной? Последовательность не нарушена?       (Внимание: следующий абзац вам лучше пропустить, так как в нём Ланая лихорадочно перебирает в мыслях всякие магические правила и закономерности и пытается найти загвоздку среди десятков Аспектов формулы. Вам ещё рано вникать в это.)       «Vitreus должен стоять после Rem, не до… Tempus Ordo Cognitio Ordo Potentia — длительность согласно концентрации заклинателя… Sensus Ordo Fluctus Motus Sensus Ordo Potentia Motus — чувствительность к звуковым колебаниям… Может, здесь упущение? Нет, это утилитарное звено, оно само по себе не может иметь другую структуру… Sensus… Чувство… Два раза, потому что звено направлено на придание пси-полю высокой чувствительности к звуковым колебаниям. Категориальное звено для усиления этого Аспекта я прочитала сразу следом. Минутку… Категориальное звено… Vinculum и Decidia? В нём должны стоять Potentia и Spiritus! Эти аспекты никак не взаимодействуют с Сенсусом! Получается, в формуле была ошибка!»       Ланая произвела формулу с учётом правильных Аспектов, и на этот раз она сработала! Волшебница могла ощущать изменения в пси-поле. Она ухмыльнулась, довольная, что ей удалось самой найти ошибку в формуле заклинания. Ну а теперь ей осталось только призвать слабую телепатическую связь с настроенным пси-полем и применить несколько заклинаний, которые… Минутку, её пси-поле не настроено на то, чтобы резонировать с телепатической связью.       Вздохнув разочарованно, Ланая прочитала формулу развеивания и заново призвала псионическую материю, добавив в формулу калибровки ещё несколько нужных звеньев. Ну теперь-то её пси-поле было готово! Телепатической связью она соединила его со своим сознанием; первое заклинание — для распознавания резонансов, воспринимаемых пси-полем, второе — для их считывания, третье — для их обработки, четвёртое — для их конвертации в телепатическую информацию, пятое — для отправки этой информации в сознание заклинательницы. Затем она произвела ещё один небольшой телепатический аркан, который поддерживал все её призванные заклятия, чтобы ей не приходилось раз за разом читать их формулы вновь.       Потаённая чувствовала, как в голове нарастает пульсирующая боль, в ушах — гул, а в глазах — рябь. Она произвела целую взаимосвязанную систему из заклинаний: одно собирало информацию, другое её обрабатывало, третье транслировало в сознание чародейки — потребляя при этом магическую энергию. Да, в этом и есть суть комплексных таумических заклинаний: они представляют собой некую когнитивную конструкцию, в которой отдельные магические формулы, сами по себе имеющие совершенно бесполезный эффект, как бы становятся звеньями другого, более сложного заклинания.        Магия способна воспринимать и обрабатывать такую информацию, которая недосягаема для человеческого тела и разума — в данном случае сведения о движении звука и результате его резонансов. Получая эту телепатическую информацию, Потаённая могла понимать, в каком конкретно месте звуковые волны резонировали с инородным предметом. Она могла знать даже форму этого предмета в мельчайших подробностях.       Развеяв все эти заклинания, Ланая применила магию трансгрессии к застрявшей в груди Юрнеро пуле. Окровавленный кусок металла оказался в её руке.       — К-ха! Ах… — вздохнул авалонец. — Я же говорил… Сегодня Эбису тебе улыбается, милая…       — Ага… — проронила она. — Не знаю, кто такой этот твой… Но…       — Что с твоими глазами? Из них… кровь.       — Это таумическое истощение. Так и должно.       Напоследок Потаённая применила на Джаггернаута исцеляющую магию. Она досконально знала характер повреждения его лёгкого, поэтому, держа руку на его груди, она могла направить действие заклинания ровно туда, куда требовалось. Чародейка отдала всю оставшуюся энергию на то, чтобы призвать аспект Victus и направить его в повреждённую ткань.       Юрнеро резко вздохнул с облегчением.       — Тихо, тихо… — она успокоила его, поглаживая по груди. — Эффект не моментальный. Ты чувствуешь, как твоя боль утихает.       — Да, — прошептал он. — Мне становится легче дышать.       — Хорошо…       — Я чуть не встретился с Шинигами.       — Думал, я отдам тебя каким-то ши… шиги… э-э-э…       — Полагаю, я обязан тебе жизнью.       — Пойду принесу бинты. Тебе надо нормально перевязать рану.       — Стой, но ты же… У тебя кровь из глаз…       Ланая опёрлась о дощатый пол и еле-как встала на ноги. Сделав пару шагов, она снова грохнулась на пол.       — Милая… — вздохнул Юрнеро и дёрнулся в её сторону, но без чувства боли, которое поддерживало его тело, он тоже вдруг лишился чувств.       Пока Потаённая и Последний с Авалона восстанавливали свои силы, я думаю, я мог бы объяснить вам простым и понятным языком, что такое псионика и телепатия. По крайней мере, я постараюсь сделать это так, чтобы даже троллю было понятно.       Итак, псионика… Как вы могли бы понять из того, какие усилия Ланая прилагала для своих формул, эта таумическая наука не из простых. Псионика управляет некой магической материей: призывает её, изменяет, манипулирует ей. Наиболее простые псионические формулы направлены на определённый, конкретный результат. Например, призвать барьер или платформу из пси-поля, придать пси-полю какую-то определённую форму (форму лезвия, рычага, сосуда, сферы и т.д.) Более замысловатые формулы используются для того, чтобы придать пси-полю более сложные формы — например, форму колеса от телеги или даже форму револьвера. Наиболее смышлёные псионики умеют призывать так называемые псионические иллюзии: пси-поле не только приобретает форму определённого предмета (скажем, табуретки), но и получает его свойства: цвет, жёсткость, вес. Для некоторых предметов есть свои формулы псионической иллюзии, для других же заклинателю придётся самому подбирать нужные заклинания и корректировать их формулы. Заклятия, которые не обладают самостоятельными свойствами и конкретным результатом, в таумологии носят название утилитарных формул. Они нужны для того, чтобы обеспечивать работу полноценных заклинаний. Например, Ланая использовала магию, наделяющую пси-поле чувствительностью к звуку. Само по себе это заклинание не имеет смысла, оно нужно для комплексной работы других арканов.       Особенность псионики в том, что пси-полю можно придать практически любую форму и любые свойства (разумеется, если маг владеет соответствующими формулами). Поэтому, несмотря на свою комплексность и многогранность, эта наука универсальна и подходит как для сражения, так и для бытовых дел.       Теперь о телепатии. Тут всё… несколько сложнее. Если, говоря о псионике, я могу конкретно сказать, что делает эта магия, то с телепатией всё не так однозначно. В широком смысле, телепатия — это таумическая наука, которая использует телепатическую энергию для взаимодействия с информацией. Вряд ли вам о чём-нибудь это говорит, поэтому я лучше приведу какие-нибудь примеры. Как вам известно, благодаря телепатии можно читать чужие мысли. Если не вдаваться в подробности, то это происходит так: волшебник-телепат соединяет особой связью своё сознание и объект волшебства — в нашем случае, сознание того, чьи мысли мы будем читать. Затем маг производит некоторые утилитарные формулы, и в его сознание поступает телепатическая информация с определённым содержанием — в нашем случае, это информация о том, о чём думает объект волшебства.       Телепатическая информация — это обобщённый термин в телепатии. Это такая информация, которую получатель может понимать вне зависимости от своего мышления. Благодаря ей, например, мы можем читать мысли тех, кто разговаривает (и, соответственно, думает) на отличном от нашего языке. Определённые заклятия-утилиты преобразовывают разные виды информации (например, нейронные импульсы, звуки, семантический смысл символов, возможно даже частоту радиоволн) в телепатическую. Это позволяет также, к слову, читать книги и различные символы на незнакомом языке.       Телепатия позволяет не только читать книжки на монфорском. Искусный маг-телепат способен стирать мысли и воспоминания, создавать их, преумножать, способен внушить различные чувства и ощущения, и даже внушить объекту какие-либо действия. Телепатическую энергию можно использовать, чтобы повреждать нервные ткани (подобное вы уже встречали). Как и псионика, эта магия весьма многогранна и запутанна.       Юрнеро пробудился из забытия. Он лежал на кровати, его грудь была старательно перебинтована, а рядом с ним лежала Ланая. Её глаза были закрыты, и она спала крепким сном. Последний с Авалона положил руку на её ладонь.       Вдруг в комнату вошёл трактирщик, неся с собой небольшой фиал с голубым зельем.       — Вот, малышка, это всё, что у меня сейчас есть, — прошептав, он склонился рядом с Потаённой и аккуратно влил ей в рот это зелье.       — Что это такое? — спросил Юрнеро.       — Это «Ясность», — пояснил владелец таверны. — Ланая истощила все свои магические силы. Этот эликсир позволит ей быстрее прийти в себя.       — А где взять ещё этого эликсира?       — Я позабочусь о юной леди. Вам следует набираться сил.       — Я в порядке. Я… — попробовав подняться, авалонец скорчился от боли в груди.       — Вот-вот. Отдохните, сэр. Маску тоже можете снять.       — Я не буду снимать перед тобой своё мэнгу.       — Как пожелаете.       Юрнеро снова провалился в сон. Он видел в своих грёзах, как хрупкая и бледная рука тянулась к нему, утопающему в пепле. Тёплые и нежные ладони обнимали его изнурённую тяжёлым дыханием грудь. Он был облечён незнакомым чувством, светлым и тёплым.       Когда он проснулся, Ланая сидела на стуле возле окна и капала себе глаза какими-то каплями.       — Милая…       — Ты проснулся, — улыбнулась она.       — Как ты себя чувствуешь?       — Это я должна спрашивать.       — Я испугался за тебя. Ты будто бы плакала кровью.       — Всё нормально, — усмехнулась волшебница. — Такое бывает со многими.       — Не изводи себя так больше.       — Нет, ты болван. Я же тебя спасала.       — Я знаю. Спасибо тебе.       Они посмотрели друг на друга и улыбнулись друг другу.       — Твоя улыбка прекрасна, — сказал Юрнеро.       — Ты меня смущаешь.       — Сними мою маску.       Ланая удивлённо подняла брови.       — Ты не ослышалась. Я хочу, чтобы ты помогла мне снять мою маску.       — А ты… Ты уверен?       — Я бы не просил, если бы не был уверен.       — Я… — проронила она растеряно. — Но ты же говорил…       — Ланая… — вздохнул Джаггернаут. — Я… Моё мэнгу мешает взглянуть тебе в глаза…       Она замерла в растерянности.       — Сними мою маску.       Юрнеро чувствовал мимолётное прикосновение её пальцев к своему лицу. Он чувствовал, как волнительно дрожали её длани. Зачем она так медлит? В этот момент авалонец почему-то думал, вот бы его маска исчезла.       Вздохнув и собравшись с силами, Ланая подняла его маску. Она была такой лёгкой, и одновременно такой неподъёмной. Под ней было лицо человека, который шёл за ней и защищал её. Лицо человека, который доверил её свою жизнь. Под белой костяной маской.       У Юрнеро было очень красивое овальное лицо с бледной кожей, очень худощавые скулы и впалые щёки, а о контур его челюсти вообще как будто можно порезаться. Его нос высокий, с очень ровной переносицей, глаза — карие, весьма широкие для авалонца, а брови — длинные и низкие, будто бы он даже сейчас хмурился или злился. Лицо Юрнеро было бы очень красивым, если бы не запущенная щетина и слишком длинные волосы, которые он, видимо, не стриг несколько лет. И конечно, если бы оно не было сплошь залито засохшей кровью.       Он будто плакал от боли в своей душе. Видя это, девушка с синими глазами могла чувствовать, как слёзы в её сердце закипали от тревоги.       — Боже, Юрнеро!.. — вздохнула Ланая. — Что с твоим лицом?!       — Что с ним?       — Что ты такое делал, что у тебя кровь шла из глаз и носа? И из ушей!       — Ты же сама говорила, что это нормально.       — Я с кем разговариваю? Я спрашиваю, откуда у тебя симптомы таумического истощения?       — Не знаю. Наверное, из-за того, что я четыре раза применил Омунису ра Сшу.       — Что это?       — Техника Всестороннего удара.       — Это какое-то заклинание?       — Наверное. Оно близко к заклинанию.       — В смысле? Это чёрная магия?!       — Ха-ха… — усмехнулся Чёрный Тэнгу. — Нет. Это мантры для особой техники меча.       — Не знаю, что за мантры ты там читал, но чтобы больше такого не было!       — И кто мне это говорит? Ха-х…       — Я сейчас принесу ведро и отмою тебя. Лежи тут.       — Я сам могу пойти помыться.       — Лежи, говорю.       Ланая постелила под его голову полотенце и отмывала его лицо марлевой тряпкой.       — Вода не холодная?       — Нет, милая. Вода прекрасна.       — У тебя глаза не болят?       — Нет.       — Сколько пальцев я показываю?       — Пальцев? Э-э-э… — Юрнеро прищурился.       — Зачем обманываешь? — вздохнула Ланая. — Я же помочь пытаюсь. Ты как бродячий пёс.       — Всё хорошо, правда.       — Я закапаю тебе глаза, нос и уши. Если не принять профилактику, ты можешь лишиться слуха или зрения.       — Да? Почему?       — Из-за сифилиса, блин! Не будь дураком, Юрнеро! Как думаешь, почему при таумическом истощении кровоточат глаза, уши и нос?       — Не знаю.       — Потому что в этих органах содержится много магической энергии. Когда ты её истощаешь, повреждаются ткани.       — Получается, ты тоже могла лишиться зрения?       — Ты тему не переводи! Я знаю, что я делаю. В отличие от некоторых…       — Ха-ха…       — Что?       — Ты очень мило смущаешься.       — Месть, да? — она посмотрела на него с ухмылкой.       Отмыв его лицо, а затем грудь и плечи, которые он залил чужой кровью, Ланая дала ему какую-то таблетку. Сказала, что это чтобы не было воспаления в глазах. Юрнеро без раздумий выпил её. Она оказалась снотворным.       «И правда, она как лукавая Кицунэ», — подумал он, засыпая.       Ланая снилась ему вновь, правда, в этот раз у неё почему-то были лисьи ушки фиолетового цвета. Юрнеро снилось, как она протирала ему лицо тёплой водой и как он с ней целовался. Интересно, а фиолетовые лисы существуют?       Последний с Авалона проснулся в пустой комнате. Он жутко хотел пить. Должно быть, Ланая оставила где-нибудь стакан с водой… На столе? На тумбочке? На подоконнике?       Юрнеро уже мог стоять на ногах. Встав, он подошёл к окну. На улице был рассвет. Его маска лежала на подоконнике — совершенно чистая, без единого впитавшегося пятна крови. Кто её вымыл?       — Доброе утро! — раздался голос Ланаи, от которого он вздрогнул.       — Как ты заходишь так бесшумно?! — вопросил он, тут же надев маску на лицо.       — И чего ты прячешься? — вздохнула волшебница. — Я же видела твоё лицо.       — Видела? Когда?       — Когда отмывала его от крови.       — Какой крови?       — Ты что, не помнишь?       — Не знаю…       — И поцелуй тоже не помнишь?       — Так это был не сон?       — Смотри, что у меня есть, — Ланая показала графин с водой. — Хочешь пить?       — Очень хочу, милая. Спасибо тебе.       — А-а! — она пригрозила пальцем. — Ты не попьёшь, пока я тебе не разрешу.       — Давай сначала я попью, а потом ты пошутишь…       — Руки прочь, — она выставила руку вперёд, не давая Юрнеро дотянуться до графина. — Сначала пообещай, что сделаешь то, что я тебе скажу.       — Я хоть сэппуку сделаю, только дай воды, умоляю!..       — Клянёшься?       — Клянусь.       — Скажи, что клянёшься родиной.       — Клянусь своей родиной, Ланая! Дай мне попить!       — Замечательно.       Пока Юрнеро жадно пил воду, Ланая снимала с кровати грязное постельное бельё.       — Сейчас мы с тобой пойдём в один магазин.              — А для чего? — спросил он, прекратив пить.       — Тебя сейчас ищет орден, а значит, и сентинельская гвардия. Но вот только есть одно но. Они ищут полуголого авалонца в белой маске. Мы с тобой пойдём в магазин и переоденем тебя. И без маски.       Юрнеро подавился от таких слов.       — Чего? — спросила Ланая, хлопая его по спине. — Ты сам подумай, ты без маски — вообще другой человек.       — Милая, я никогда не сниму маску перед недостойным.       — Но передо мной-то ты снял.       — Конечно, рядом с тобой я буду без маски. Ты мой Raison d’être.       Покосившись на него, чародейка засмущалась, и её щёки покраснели.       — Да… — проронила она. — Но в том-то и суть! Без маски ты не Последний с Авалона.       — Нет, это чушь. Я никуда не пойду без своего мэнгу.       — Это не тебе решать. Ты поклялся.       — Но милая…       — Что, хочешь отказаться от своей собственной клятвы?       — Нет… — разочарованно вздохнул он. — Если ты хочешь, то я сниму мэнгу.       — Вот и славненько! — улыбнулась девушка. — Пойдём я поменяю тебе бинты, а потом мы с тобой отправимся в город.       Юрнеро сначала воспротивился, желая сам сделать себе перевязку, но, как только Ланая прислонила ладонь к его лицу, он словно впал в полусон. Потаённая и правда видела в нём некоего зверя: волка или тигра с чёрствым сердцем, который не позволял никому к себе подступиться. Он будто бы ждал, что каждая протянутая к нему рука обнажит нож, чтобы нанести ему удар. Она не понимала, почему от каждого прикосновения он вздрагивал. И она не могла знать, сколько крови засохло на его руках.              В твоей жизни появляется человек, которого ты любишь. Он лежит связанный на путях, и ты в последний миг спасаешь его из-под поезда. Этот человек отдал тебе всю свою жизнь, он увидел в тебе звёздный свет и своё чистое, синее небо. Если бы ты могла заглянуть в его душу, сколько мраморных статуй самой себя ты бы там увидела? Крылатых, коронованных нимбом статуй. А? Мне не показалось? Да, ты права. Он будто бы любит совсем другого человека. Ту искреннюю, добрую и святую деву, про существование которой ты даже не знаешь.       Вижу, тебе совсем нет дела до его любви. Ты хочешь любить его как можно дольше, и плевать ты хотела, что исход, который ждёт вас в конце, убьёт его.       Ты внезапно находишь, что кто-то поставил в твоей душе огромные часы с маятником. Такие высокие, старинные, как в старых домах. Они отсчитывают время, но до чего, до какого момента? Может, кто-нибудь знает? В твоей одинокой душе есть хоть один человек, которого ты туда впустила, кто мог бы это знать? Ты отлично знаешь, что значат эти часы.       Ты сейчас стоишь посреди своей души, Ланая. Падающие сверху слёзы своей приятной прохладой утешают тебя от мыслей о том, что произойдёт, когда ты услышишь звон часов. Пожалуйста, очнись. Этот приятный дождь не будет длиться вечно. Одумайся. Ты убьёшь человека, которого любишь. Он ведь только увидел свет в своей чёрной душе…

      Слёзы внутри не будут вечным тебе утешением!