Канте хондо

      Комуи споткнулся о кипу бумаг, стоило ему только войти в свой кабинет.       Ойкнув, он перебежал минное поле, состоящее из грязных кружек и литий-ионных аккумуляторов, потоптался на итак мятых чертежах, оставил коричневый след от ботинка на папке с жалобами и — слава Комурину — добрался таки до письменного стола. Тот был совершенно чист, что-что, а спальное место Комуи всегда держал в порядке. Вдоль стен стояли шкафы, где книги были не то что сложены — впихнуты настолько криво, что чуть ли не вываливались. В углах скопилась пыль, при каждом вздохе норовящая засорить нос.       Канда громко чихнул. Находится здесь дольше пары минут было сравни отравлению какими-то очень токсичными химикатами. Окон для проветривания в кабинете Главного Управляющего не предусматривалось, и все запахи, включая машинное масло, запах чернил и забродивших кофейных зёрен смешались во что-то прям смертельное.       Ли-старший выглядел озадаченным. Он хмурился, постукивая пальцами по столу, и прекратил только после того, как Линали подала ему кружку крепкого дымящегося напитка. Отхлебнув немного, в его заполненной всяким мусором голове наконец вспыхнула лампочка, и он торопливо проговорил:       — Ой, не стойте же! Садитесь-садитесь.       Канда предпочел постоять. Диван был оккупирован банковскими счетами и пустыми конвертами от писем; наверняка где-то под этой кучей прятались тонкие острые ножи для их вскрытия. Присесть на них мягким местом очень не хотелось.       — Не желаете кофе?       — Ммм… нет, спасибо, — Иреф заёрзала, пытаясь устроится на диване. — Мне неудобно просить вас о чем-либо.       А Канде было неудобно находится здесь. Уверенность в собственной правоте сменилась разочарованием от потраченного впустую времени, которое — как и недельный запас съеденных Иреф пирожных, увы, не вернуть. И всё зря. Скоро она отправится восвояси, а Канду ждёт возобновление поисков в том же месте, где они с Мари начали.       Прекрасно. Просто прекрасно.       Усталость давила непомерной ношей, заставляла слипаться веки и тянула к земле. Осознание того, что им придётся проделать весь путь заново тоже особого оптимизма не придавало.       По какой-то неведомой причине обстановка в хоромах Комуи была удивительно расслабляющей. Из всех комнат Ордена кабинет Смотрителя славился температурой выше среднего, что очень даже способствовало скорому путешествию в царство Морфея. Иреф так и уснула на диване, зарыв ноги под бумажки. Решив, что на сегодня с него хватит ненормальных девиц, Юу направился к выходу из кабинета.       Спать хотелось дико.       — Не спеши, Канда, — догнали его слова Комуи почти у самой двери. — Мне нужен отчет о задании и как можно скорее. На этот раз, надеюсь, ты распишешь всё подробно. Эпос в четыре строки я не приму.       Канда фыркнул досадливо. Вот что-что, а отчёты он ненавидел. Экзорцист покинул кабинет Смотрителя, хлопнув дверью сильнее обычного, да так, что с косяка посыпалась штукатурка. Невежливо? Да. Он вел себя, как невоспитанный подросток? Однозначно, да. Но у Канды понятия о вежливости были свои, упрощённые, а хорошее воспитание вообще где-то потерялось. Как бы в своё время не бился наставник, а вырастить из него послушного пономаря не вышло даже у Господа Бога.       Смысла затягивать с отчётом Канда не видел. Уж лучше сразу отписаться, чтобы потом лично к нему не возникло никаких вопросов. Вернее, вопросы, конечно, будут, и много, но это уже проблема будущего Юу Канды, а не нынешнего, который распишет всё в пять корявых строк.       Комната встретила своего хозяина ледяным сквозняком и горсткой рыхлого снега, что насыпало из разбитого накануне окна. Убранство спальни скудное: потертые стол, стул, шкаф и кровать. Никаких изысков, кроме колбы с лотосом, чьи опавшие лепестки — как и годы его жизни, увядали слишком быстро.       Достав пару листов бумаги, Канда сел писать. Он всегда излагался кратко, по делу, без лишних деталей и ненужных подробностей. Как назло, в голове ни единой идеи. События последних дней слились между собой, мысли путались и он не знал, за какую из них хвататься. Непонятно даже, с чего начинать.       Экзорцисты прибыли в Шербур — город с выходом в море где-то во Франции. Искатели засекли подозрительную активность акум неподалеку и Центр предположил, что они разыскивали Чистую Силу. В городе оказалось несколько созданий Графа и разобраться с ними не составило труда. Осколка Бога не нашлось — искатели облазили каждый дом, а экзорцисты отправились прочесывать окрестности. Два дня поисков ни к чему не привели, и дабы охватить больше территории они разделились. Канда выбрал дорогу, ведущую через скалистый холм с густо растущими деревьями.       Она появилась неожиданно.       Женщина со светлыми волосами прямиком из его снов.       Обычно она представала перед ним в виде бесплотного призрака, прячущегося в тенях, но в этот раз явилась столь реальной, что Канда видел оставленные ею следы и слышал, как хрустел снег под её ногами. Это могла оказаться просто иллюзия, — издевательски правдоподобная, но он должен был проверить.       Неужели он нашел её?.. Наконец-то.       Она пряталась от Канды, заигрывая, как и множество раз до этого. Манила к себе, а потом, когда он потерял бдительность, полоснула по щеке ножом. Будь на его месте кто-то с реакцией похуже, то остался с перерезанным горлом. Браво, лучший экзорцист! Перепутал ту самую с какой-то оборванкой, ещё и последовал за ней, совершенно не чувствуя подвоха. Просто молодец! Конкретно об этом в отчёте лучше умолчать. Женщина из его сновидений была прекрасна, как Весна, и подобным злым нравом уж точно не обладала.       А у этой нос кривой, волосы кудрявые, без шелковой гладкости. В глазах нет той щемящей нежности, а вместо улыбки резко очерченный изгиб губ, напоминающий звериный оскал. Одним словом — не похожа. Совсем. Канда, наверное, кратковременно ослеп.       Девушку он обозвал «бандиткой», обезоружил и обездвижил. Акумы тут как тут, повылезали в самый неподходящий момент. Шквальный огонь наградил Канду несколькими дозами яда и сломанной веткой по затылку. Бандитка увернулась от упавшего дерева, крупные щепки чудом не оставили на ней порезов, но на этом её удача подошла к концу. Твари всадили в неё десяток снарядов, по всей логике она должна была умереть в тот же момент, но почему-то выжила.       Вероятность того, что попавшая под атаку акум девушка окажется носительницей Чистой Силы была ничтожно мала, но эта оказалась на редкость счастливой неудачницей.       При других обстоятельствах Канда сразу же забрал её в Орден, но чудища слишком настойчиво пытались разорвать его на части. Обычно акумы стреляют во все стороны с одной целью — достать противника. Не задумываются о прицельности и часто задевают своих, облегчая работу по собственному устранению. Однако даже до таких недалёких тварей время от времени доходит, что если людишки не умирают от их яда, требуется сменить тактику.       В этот раз количество акум не превышало нескольких штук: трое первого уровня, один второго, даже на группу не тянет. Летающие твари обрушили на Канду град пуль, монстр второго уровня затаился, изредка выпрыгивая и пытаясь достать экзорциста острыми когтями. Взрывы и летящие отовсюду деревянные обломки затрудняли обзор, ноги утопали во влажном снегу. Уследить за передвижениями акум в густом лесу становилось проблемой, но Канда не был Кандой, если бы не разобрался с этим быстро и сокрушительно.       Первоуровневые акумы полегли сразу. Юу лучше всего умел крушить и ломать всё что видит, а что не видит, туда целится, рассчитывая попасть во врага. В этом он был очень схож с акумами. Тактика «бей, куда-нибудь да точно попадёшь» у всех работала на ура.       За тварью второго уровня пришлось побегать. Чудище попалось умное, никак не желающее быть уничтоженным. Оно пряталось, но в конце концов Канда оттеснил монстра к крутому склону, где и прикончил. Перед смертью акума издал оглушающий рёв, от чего земля под ногами задрожала. Снег скатился вниз лавиной, утянув за собой и Канду. Некоторое время он держался, то ли за камень, то ли за корень — не помнит. Последнее отчетливое воспоминание — пронзительный женский крик. Почему Канда был уверен, что кричала именно женщина? Да потому что взять такую высокую ноту могла лишь испуганная до полусмерти девица.       Дальше была боль, хруст сломанных ребер и зов на помощь, — но это уже потом, когда кто-то нашёл его, еле живого. Канду доставили в госпиталь и обработали раны. Находясь в полу-бредовом состоянии, когда пространство перед глазами расплывается и каждый вздох дается с трудом, он слышал, как его просили не умирать.       Ага, помрёт он. Как же.       Через пару часов он встретился с Мари, а ещё через час они нашли Иреф. Ну и пошло-поехало… Отнекивания, взятка в виде булок, последующий цирк, растянувшийся на несколько дней, головные боли, бесконечное количество вопросов и, наконец, проверка у Хевласки.       Канда выдохнул, пытаясь успокоится. Он чувствовал себя идиотом, и, наверное, был прав в своём самоощущении. Перепутал. Дважды за день принял одну женщину за другую, а ту другую за другую другую. Экзорцист доверял своему чутью, и оттого досада от своей же неправоты ударила особенно сильно. Придется вернуться в Шербур и обойти окрестности ещё раз. Сначала.       А что, если он не ошибся? Если на секунду предположить, что Канда увидел и понял всё правильно, то Иреф совершенно точно пыталась что-то скрыть. Хотя его подозрения не имели смысла. Хевласка подтвердила, что в ней нет частицы Бога, с этим никто не будет спорить. Значит, он обознался. Внеочередной раз.       Или всё же нет? У Канды были определённые подозрения, но сформулировать их как следует он не мог. Пазл в голове никак не складывался. Бумага помялась в тех местах, где он нервно сжимал её, чернила растеклись. Отчёт стал похож на изуродованную детскую мазню и в конечном итоге был скомкан и брошен на пол.       Кровать протяжно скрипнула, когда Канда буквально свалился на неё. Голова трещала и гудела, мысли беспокойно метались, переплетаясь в сложно-запутанный клубок. Ветер на улице шумел, то коротко стихая, то врываясь в комнату необузданными порывами. Натянув одеяло почти до самого носа, Канда представил, что лежит на дне океана, где нет пронзительного воя, где ветер молчит, где не разговаривает голосом тихим и оглушающим одновременно, резко обрывая звуки, давясь наигранным смехом и теряя крики в буйной метели, что никогда не затихает.       Дрёма постепенно приходила. Во сне Канда слышал голос — тот ласково нашептывал ему, как тонкие холодные пальцы сожмутся вокруг его шеи.       Очнулся Канда с дурным предчувствием. Часы сна пролетели быстро, но в тоже время тянулись до бесконечного долго. Он спал дольше обычного, и голова разболелась сильнее. Настроение упало ниже плинтуса, когда он подумал, что в обеденном зале сейчас наверняка не протолкнутся. Канда не любил находится в местах, наполненных шумом множества голосов, от которых не слышно даже собственных мыслей и от чьего беспрерывного гомона голова раскалывается так, словно по ней бьют, не прекращая.       Отвратительное чувство, особенно утром, когда люди бесят самим фактом своего существования. За вполне безобидную фразу «доброе утро!» Канда боролся с желанием оторвать голову идиоту, который адресовал ему этот бред.       Столовая была переполнена. Часы показывали девять утра, и те, кто предпочитали поспать подольше, как раз встали. Посетители теснились и галдели, но занять место у стены, за дальним столом, никто не посмел. И правильно, потому что Канда в любом случае согнал бы осмелившегося со своего законного места. Согнал бы наверняка пинком, причём весьма болезненным.       Забрав у Джерри миску риса и зелёный чай, Канда сел за стол. Неторопливая трапеза неизменно сопровождалась полным молчанием. Порой к нему подсаживались Мари и Мика, но с ними он разговоров особо не вёл. Они все являлись учениками генерала Тидолла, считая Дэйсю, который пропал где-то на пляжах Филиппин и явно наслаждался жизнью. Как ни верти, а назвать воспитанников Фроя Тидолла друзьями язык не поворачивался. Канда с Микой так и вовсе друг друга колотили. Обычно их диалоги походили на взаимный волчий оскал с пеной у рта и прочими грубостями, в детстве — дракой до кровавых брызг. Из всех подопечных генерала самым нормальным, пожалуй, вырос Мари, которому на момент вербовки в Орден уже стукнуло восемнадцать. Минуло восемь лет, и за это время, казалось бы, многое должно было изменится.       Должно бы, но отнюдь не в лучшую сторону. Канда стал черствее, Микаэла начала пить, Дэйся застрял в том возрасте, когда детство играет в причинном месте, не давая спокойно жить ни ему, ни окружающим. Мари остался замкнутым, одиноким, уставшим от жизни человеком, и не понятно, то ли дальше проживать день за днём ради великого «чего-то», то ли скорее на тот свет. Бесцельно прозевать свою жизнь жалко, но умышленно оборвать её — ещё жальче. Ведь такого, как он уже не будет.       Они не друзья. Ни в коем случае. Канда доверял ему свою спину, но на этом всё.       Ничего личного.       Ничего лишнего.       Сегодня ни Мики, ни Мари в столовой не наблюдалось. Мика всегда спала до полудня, а Нойз вставал в одно время с Кандой. В те редкие дни, когда Историки посещали Орден, к их молчаливой компании подсаживался Лави.       Канда перестал жевать и поднял хмурый взгляд, осматривая столовую на наличие раздражающего рыжего объекта. Не нашёл — хвала пыльным свиткам в Орденской библиотеке. Книгочей заставлял нерадивого ученика зачитываться древними фолиантами ночи напролёт, пытаясь вдолбить тому в голову что-то кроме идиотских шуток. Отсутствие поблизости младшего Историка было гарантией душевного спокойствия Канды и физического здоровья первого. Что хорошо, ведь потеря ещё одного глаза будущему Книгочею строго противопоказана.       Экзорцист так и уткнулся в свою тарелку, если бы на горизонте не замаячила Иреф, застывшая в дверях с глупым видом. Линали показалась следом, обвела руками столовую, плавным жестом указав на окошко для заказов.       Канда понадеелся, что из-за большого количества людей они его не заметят.       Ли-младшая приняла из рук Джерри пару ароматных булочек, улыбнулась ему, Иреф, людям за ближайшим столом — да вообще всем, и поспешила по своим делам. Последние несколько лет она совмещала работу экзорциста и должность помощницы Главного Управляющего. Линали любила брата больше всего на свете, заботилась о нём, и потому взвалила на себя часть его обязанностей: каждый день заваривала для Научного Отдела кофе, занималась бумажной работой и проводила экскурсии для новых сотрудников, и, признаться, хорошо со всем справлялась.       Всегда добрая, готовая помочь всем и каждому, всегда храбро вступающая в бой с тварями Графа и самоотверженно защищающая тех, кто не может защитить себя сам. Для многих Линали Ли являлась лучиком света, безопасным местом, в чьих объятиях не страшно выплеснуть всю боль и слёзы.       Если медсёстры в лазарете чинили тела, то Линали по кусочкам собирала души, — не сосчитать, скольким обитателям Ордена она подарила новый смысл к существованию. Её улыбка касалась их разбитых сердец, заставляя умерший сад зацвести с новой силой. Волей-неволей Канда сравнивал её с дикой розой, одомашненной упрямыми садоводами, что с особым усердием избавились от колючих шипов и накрыли цветок стеклянным колпаком, не пропускающим ни капли свежего воздуха.       Правда, подумал он, — но роза без шипов — насмешка без смысла.       Если розе срезать шипы, она истечет соком, как кровью, и умрёт раньше положенного срока. Подобной участи не то что подруге детства — никому не пожелаешь. Канда не понимал, как у неё хватало сил для помощи всем подряд. Линали сочувствовала каждому живому существу, искренне желая сделать жизни окружающий чуточку лучше — и делала. Разрывалась на части, изматывала себя, доводя до истощения, лишь бы другим, но только не ей стало проще нести бремя Священной Войны. Бесчувственному сухарю Канде это казалось глупым.       Розы — цветы яркие, с острыми, безжалостными шипами и немного жестокой справедливостью. Природу не обманешь, и как бы садоводы с наперсными крестами на шеях ни пытались, Линали выросла стойкой. Мягкая с людьми и безжалостная по отношению к демонам, она выпускала смертоносное оружие только во время боя. Увидев это, человек, ранее называвший Линали невинным маленьким цветком подавился бы её шипами. Сияющая сталь в нежно-фиолетовых глазах тому подтверждение.       На стол тихо поставили поднос.       — Привет. Здесь свободно?       Улыбка Иреф казалась вымученной. Мешки под глазами никуда не исчезли — наоборот, стали ещё заметнее. Фигура сутулая, плечи опущены, как будто пройдёт всего секунда — и девушка упадет замертво.       — Нет. Ищи другое место.       — Везде уже занято.       — Тут тоже занято.       — Кем?       — Тараканами.       — Очень смешно, — выдохнула она с бессильной злобой. — и вообще, когда леди спрашивает «здесь свободно?» принято отвечать: «конечно, присаживайтесь».       — Конечно, а теперь кыш отсюда.       Иреф притворилась, что глухая. Разгладила полы юбки и села рядом, — очень рядом, не обращая внимание на его холодный приём.       — Ты не расслышала? Я сказал «кыш».       — Я тебе не ворона. — Она прошлась по коже головы массирующими движениями, пальцами расчесывая волосы и разделяя их на пряди. Повеяло чем-то сладким. Маслянными висками матово-черных семян, что созревали в период с августа по сентябрь, обладали настойчивым, зубодробительным запахом и вызывали самые правдоподобные галлюцинации.       Канда сморщил нос — дурман. Аромат манящий, но в тоже время тревожный.       — Когда мне разрешат покинуть Орден?       Юу старался поскорее доесть. Набирал слипшиеся комки риса, клал в рот, запивал чаем и проглатывал, практически не жуя. Он ненавидел торопиться с приемом пищи, но желание смыться поскорее и подальше методично пинало его по позвоночнику.       — Эй, отве… а-а-а, фу! — Иреф взвизгнула, когда по скамейке пробежал таракан. Несколько человек за соседним столом обернулись, и от их внимания стало как-то неловко. Канда не знал, как назвать то чувство, когда кто-то творил откровенную дребедень, а стыдно было ему. Содрогаясь в ужасе от вида маленького безобидного насекомого, Иреф залезла на стол и попыталась убрать его, но случайно раздавила, и, брезгливо поморщившись, смахнула останки на пол.       «Приятного аппетита», — съехидничал внутренний голос Канды.       Иреф скорчила гримасу и достала из кармана платок. На белоснежной ткани были вышиты веточки синеватой лаванды с маленькими зелёными листочками. Канда напрягся. Лаванда пахла спокойно, освежающе, — обманчиво ненавязчивая и чистая, но отчаянно липнущая ко всему, до чего могла дотянутся. Она оставалась на волосах и одежде, приставала к потной коже в жаркие дни и крайне сложно вымывалась. Сочетание лаванды с дурманом обладало опьяняющим эффектом, шепча на ухо помутненному сознанию: «Я знаю твоё истинное лицо».       — Канда, что случилось? Голова болит? — Иреф осторожно тронула его за плечо.       Экзорцист долю секунды смотрел на неё — всего мгновения хватило, чтобы он заметил, как в злато-карем омуте плещется что-то похожее на беспокойство. Глаза ярко блестели, забирали себе всё внимание, словно гипнотизировали. Проклятье. Канда проморгался. Морок пропал, оставив после себя шлейф из пахучего дурмана. Шумно выдохнув, мечник встал и пошёл прочь. От лжецов его мутило, как от прокаженных.       Иреф подорвалась следом.       — Канда! Канда, подожди!       — Не ходи за мной, — зло отозвался он и пошёл быстрее.       — Но я никого кроме тебя не знаю-сь.       — Мне насрать. Отвянь.       Люди в коридорах жались к стенам, пропуская экзорциста, и наверняка озадаченно глазели вслед ему и Иреф. Канда привык не уделять своему окружению внимания, игнорируя любые поползновение в свою сторону. Его обсуждали, высмеивали, могли хвалить, а могли называли нелицеприятными эпитетами — вообще всё равно. Он всегда проходил мимо с полным равнодушием. Так было проще сконцентрироваться на том, что важно.       Откровенно говоря, Канду всегда бесило, когда кто-то наказывал ему «так положено», «будь вежливым» или «веди себя прилично». У него уже давно-давно выработался свой собственный кодекс, свои правила, — поступать так, как считаешь правильным, не пресмыкаться перед кем-либо и плевать на чужое мнение. Людям нравилось перемывать его кости за спиной, но он и бросал их, как голодным псам. Канда осознавал с отчетливой ясностью, что высказать всё накопившееся ему лично, один на один, никто не осмелится из-за страха получить по зубам. А в его случае, когда язык подвешен плохо, уметь внушать страх — вот, что действительно важно.       — Канда, подожди!       Иреф привлекала к нему слишком много внимания, как будто выставляя напоказ, чтобы все видели и знали, как он ей интересен. От подобных действий со стороны постороннего человека становилось неуютно. Что-то внутри Канды стыдливо сжалось, спрятало лицо в ладони и забилось в угол. Он отвечал только за свои поступки — не за чужие. Совершенно точно не был ответственен за специфические наклонности окружающих, но сколько не повторяй себе это, стыд не пропадал.       Решив вконец доконать Канду, Иреф уткнулась ему в плечо и обхватила за талию, повиснув, как капризный ребёнок.       На них откровенно пялились. Температура вокруг Канды резко подскочила, воздух накалился до такого предела, что, казалось, ещё немного, — и вспыхнет адским пламенем. Прикасаться к Юу без разрешения осмеливался только Лави, за что неоднократно получал. Никто не смеет трогать его. Никто.       Экзорцист сильно сжал зубы — почти до скрипа. Смахнул руки Иреф и двинулся дальше, прикидывая, где могла находится Линали. Спихнуть на неё неугомонную Тайсен казалось наилучшим развитием событий. Был ещё вариант связать девицу по рукам и ногам, заткнуть рот кляпом и спрятать в самой тёмной комнате, заперев под семью печатями. Только ради этого придется облазить весь Орден — а за это время она-то точно сведет его с ума.       Канда открыл двери Научного Отдела. Каждый стол имел по несколько макулатурных башен, за которыми едва выглядывали головы сотрудников. Мечник осмотрелся, на подносах стояли кружки со свежим кофе, но Ли-младшей нигде не было.       — Канда? Что ты тут делаешь? — Начальник отдела Ривер вопросительно выгнул бровь. Канда замешкался, не найдясь с ответом, и просто кивнул в сторону Иреф. Научный Отдел он посещал редко — все новейшие разработки ему доставляли прямо в руки, а болтать с учёными он не горел желанием. Во-первых, потому что не любил разговоры, а во-вторых, потому что всё равно ничего бы не понял.       Сотрудники зашевелились и вышли посмотреть, кого к ним занесло. Несколько человек приветствовали девушку, кто-то представился. Учёные находили любой повод отвлечься от работы, часами болтая о формулах, модулях, математических расчетах и новых изобретениях, между делом жалуясь на рабочие условия или сплетничая. Впрочем, Иреф тоже любила потрепать языком и наверняка бы с интересом поддержала разговор.       У Канды созрел зловещий план оставить её тут, и пусть трещит с учёными, сколько душе угодно. Любопытно, кто кому раньше надоест: Иреф главным мыслителям Ордена или они ей? Судя по тому, как столпились вокруг неё работяги, общие темы они уже нашли.       — Вот, гляди, это переносная радиостанция.       — Я сделал бомбы на подзарядке. Держи, можешь повертеть. Правда они крутые?       — Представляю вашему вниманию дистанционный двигательный аппарат. Нажми сюда, в-о-о-т, да, да, сюда! на белую кнопочку. Смотри, работает!       Мимо Канды пронесся Джонни — невысокий, щуплый мальчишка в старых бабушкиных бусах. Он пропихнулся к Иреф, сверкая глазами сквозь толстые линзы очков.       — Привет, я Джонни Гилл! — Подобрав ткань лабораторного халата, он сделал реверанс. Достав из кармана коробку размером с ладонь, протянул ей. — Смотри, это шокер, работает на электроэнергии. Его не надо заряжать, надави вот здесь и он включится. О, а это мини-маячок. Я сам его изобрел, кстати. Нравится? Правда… он ещё не закончен, нужно поработать над дизайном. Подожди чу-чуть, сейчас принесу эскизы.       Канда внимательно следил за происходящим, и убедившись, что Иреф его не заметила, развернулся и покинул Научный Отдел.       Услышав, как что-то с грохотом взорвалось, он мысленно пожелал им удачи.       Время за медитацией пролетало незаметно. Канда держал глаза закрытыми, вдыхал медленно и глубоко, через нос, раз, два, три… выдох, четыре, пять, шесть… снова вдох. Сидеть на полу из татами было удобно; аромат благовоний помогал прочистить дыхательные пути и сосредоточиться. Обстановка приятная, тихая, ни посторонних звуков, ни иллюзорных лотосов, ничего, что могло бы раздражать.       Орден был полон пустых комнат, забытых всеми и ныне никоим образом не использующихся. Данное помещение, — скорее всего бывший склад, Канда нашёл давно, ещё тогда, когда меч в его руках походил на игрушку худощавого мальчишки, грезящего о сражениях с нечистью. Комнату он переоборудовал, убрал старые ящики, протер пыль и постелил татами. Серые каменные стены его более чем устраивали, окна пропускали достаточно света, чтобы живущие в горшках растения чувствовали себя хорошо.       Канда наслаждался медитацией, раз в полтора часа делая две сотни взмахов мечом, затем столько же отжиманий, потом — снова медитация. Счёт в уме во время упражнений придавал действию успокаивающую монотонность. Концентрация на одном конкретном деле очищала голову от назойливых мыслей. Его не трогали, не звали, создавалось ощущение, что про Канду все забыли — какое же прекрасное чувство! Комната находилась в одном из самых отдаленных уголков башни, потревожить экзорциста могла разве что Линали, но той сейчас было явно не до него. Кроме неё одной никто не находил Канду здесь, а если бы всё же решился, то энтузиасту пришлось бы перевернуть Орден вверх дном.       Говоря о переворачивании башен, в данный период времени все активно этим занимались. Скоро должны были приехать люди из Центра. К прибытию Инспектора Рувелье требовалось отдраить все полы, прочистить все трубы и вылизать каждый камушек на потолке. Привилегированная крыса из Ватикана только и ждала, чтобы залезть в какую-нибудь грязную нору и тыкнуть когтем, мол, глядите, какая плохая у вас санитария.       Чёрный Орден — не просто одинокая башня, стоящая на краю света. Это организация с филиалами по всему миру. Европейское подразделение — Главное Управление, самое крупное, где живут экзорцисты и куда возвращаются после заданий. Азиатское подразделение, откуда родом Канда, занимается изучением и проектированием оружия, в прошлом — созданием искусственных Апостолов. Про Североамериканское, Южноамериканское, Африканское и подразделение Океании ему было практически ничего неизвестно.       Канда не проявлял желания узнать о Чёрном Ордене больше, ограничиваясь той информацией, которую ему давали. По этой же причине генералу Тидоллу было трудно заставить своего подопечного учиться — он всячески противился любым попыткам наставника обогатить себя знаниями. Может говорить, писать и считать — достаточно. Поэзия, каллиграфия и науки — нет, спасибо. Знаний хватало, чтобы успешно выполнять миссии и изредка вести разговоры.       Интерес у Канды вызывали очень немногие вещи, своё стремление познать и преуспеть в них он скрывал. Личные границы значили для него, пожалуй, даже слишком много. Но Чёрный Орден плевал на любые границы, будь то допустимые или нет. Начальники управлений не брезговали рыться в грязном белье своих подчинённых, вынюхивая всё об их жизнях. Главному Управлению в этом плане повезло, Комуи был достаточно тактичен, чтобы открыто не лезть в чужие дела. Неряха и лентяй — сойдёт, все лучше, чем пресловутый диктатор.       У каждого подразделения свой Смотритель, свой местный начальник, руководящий всеми рабочими процессами. Смотрители отдавали приказы одним людям и получали приказы от других, — верховных генералов из Ватикана — из Центра. Всем этим руководил Папа Римский, а им руководил Бог. Если внутренний голос сошедшего с ума старика можно было назвать «Богом», то у Канды в голове жил вредный, злой-презлой «Локи».       Время близилось к вечеру. Идя по коридору с расчетом успеть поужинать в относительном спокойствии, Канда был доволен, почти рад. Почти и недолго. Повернув за угол, он захотел от души выругаться. Что она здесь забыла?!       Иреф сидела на полу, прислонившись к стене и обхватив руками тощие колени. Услышав его шаги, она подняла голову. По губам мелькнула ломаная тень.       — Привет.       — Что ты тут делаешь? — Вырвалось раньше, чем Канда успел бы себя остановить.       — Мне сказали, что на пятом этаже есть балкон с видом на море. Я поднялась по лестнице, но не нашла его. Потом решила поднятся выше, несколько раз повернула… и потерялась.       Канда хмыкнул. Половина окон во всей чёртовой башне имели вид на море, и экзорцист сомневался, что где-то он был особенным. Найти специальное место для любования водой — чушь. Море простое, везде одинаковое, откуда не посмотри. И вообще, чем там любоваться? В чем смысл созерцать нечто неподвижное, что не меняет ни цвета, ни запаха? Скучное, глупое занятие для людей, которым больше заняться нечем.       Ну а в том, что Иреф заблудилась не было ничего удивительного. Планировка Ордена напоминала грохочущий душный улей с оглушающим звонов в коридорах и тайными ходами, по которым, задыхаясь и пыхтя, сновали работники. Спуски витиеватых лестниц вели к подземным лабораториям, где сотрудники трудились день и ночь, не прекращая разговаривать. Забавно, как место, наполненное таким количеством звуков мгновенно затихает, когда тебе требуется помощь. Коридоры становятся безлюдным, и сколько не кричи — никто не придёт. Это могло показаться смешным — прям до смеха. До смеха бесконечного и непринуждённого, постепенно становящегося истеричным. Смешно, да… но чертовски обидно.       — Что это?       Иреф уставилась на свои ладони, затем раскрыла их, показывая ему маленький чёрный шарик со сложенными крыльями.       — Мне Джонни подарил.       Канда что-то несвязно промычал. Сомнительный подарок. Големы передавали информацию и хранили в памяти все образы, которые когда-либо видели, воспроизводили любые звуки, голоса и целые разговоры, но издавали такое противное жужжание, что хоть уши затыкай. Они облегчали коммуникацию, ускоряли процесс передачи сведений, были просты в использовании, но без должного ухода быстро ломались. Големы полезные, но глупые существа, очень узконаправленные. Не домашние питомцы и не компаньоны, с которыми можно весело скоротать время.       Зачем он Иреф? Как сувенир? Со стороны Джонни глупо просто так отдать голема ей, учитывая, как тщательно Орден оберегал свои секреты.       Канда понял, что молчит чересчур долго. Повисшая тишина казалось какой-то неловкой, хотя обычно его такое не заботило. Кажется, своим безразличием он расстроил Иреф сильнее, и та снова уткнулась носом в колени.       — Я просто хочу домой, — прошептала девушка так тихо, что Канда едва расслышал её слова. — Отведи меня к Комуи, пожалуйста.       Экзорцист устало выдохнул и двинулся к лестнице, уронив как можно более равнодушно:       — Пошли.       Иреф встала и поплелась за ним. Зачем-то включила голема, и тот активно захлопал перепончатыми крыльями, сопровождая полёт механическим скрежетом. Прибор сильно барахлил, передвигался с явным трудом, напоминая разжиревшую лотосовую муху.       «Как же бесит».       Голем остановился у Канды перед носом. Единственный глаз уставился на него, сканируя, потом медленно моргнул, точно живой. От этого стало как-то не по себе.       Не по себе было и от Иреф, чьи шаги за спиной звучали как маятник, равномерно покачивающийся, но гулко отбивающий каждую секунду. Она словно отмеряла время, сколько Канда прожил и сколько ему осталось. Причиной тому безмолвное следование за ним попятам или траурное выражение лица — понять сложно. Иреф выглядела так, словно направлялась на свои же похороны. Что, конечно, добавляло их паре шарма — такие два несчастных голубя, хоть в гроб клади.       Канда старался не думать, что ему, между прочим, ещё отчёт писать. После медитации соображалось лучше, но вновь забивать голову подозрениями и домыслами он не хотел. Лишь в одном он был уверен — именно Иреф повстречалась ему в лесу. Правда ли она была синхронизированной — теперь не так важно. Скорее всего её отправят восвояси уже завтра утром.       Они больше не встретятся. Каждый продолжить жить так, как жил до этого. Из памяти пропадут образы друг друга, со временем сотрутся лица и исчезнут воспоминания. Канда отделается от неё… ничем, кроме носа, который давно не болел, Иреф от него — лёгким испугом.       Если быть совсем честным, Канда завидовал ей. В Ордене экзорцистов держали насильно, ведь как и на любой войне люди — ресурс. В данном случае ресурс невоспроизводимый и крайне редкий. Его надо беречь, заботиться, чтобы в нужный момент кинуть, как бомбу, — прямо в стан врага. И хоть благодаря руководству нынешнего Смотрителя условия стали гуманнее, но не настолько, чтобы с удовольствием здесь жить. Большинство взаимосвязанных покинут Орден, дай им выбор, и забудут всё, как ночной кошмар.       Канда не исключение.       Голем врезался в стену. Из динамика раздалось негромкое шипение, крыло подогнулось и робот спикировал вниз. Иреф присела и бережно подняла его, с грустью рассматривая сломанную вещь.       По спине пробежал колючий холодок. Канда вспомнил одну маленькую деталь — совсем незначительную. Вместе с ней пришла и догадка, звучащая до нелепого абсурдно.       — Зачем ты прыгнула? — Спросил он внезапно севшим голосом.       Иреф поднялась, держа на руках голема, как самое ценное сокровище. Безразличие во взгляде сменилось недоумением, брови поползли вверх.       — Ты о чем?       — Ты могла умереть. Ты бы точно умерла, упав с такой высоты.       Она пожала плечами, так, словно её это ни капли не заботило.       — Я же сказала, что не хочу быть экзорцистом. Поначалу думала, что вы исповедуете какую-то тёмную религию и хотите принести меня в жертву. От отчаянья я решила, что лучше умереть сразу, чем страдать на разделочном столе. — Слова звучали небрежно, слишком спокойно для человека, который всерьез говорил о своей собственной смерти. — Знаешь, ты выглядел очень жутко, когда тащил меня…       — Я не об этом, — прервал её Канда. — Ты спрыгнула за мной. Тогда, в лесу.       Иреф уставилась на него, как на придурка. Непонимание в глазах выглядело настолько правдоподобным, что впору было и поверить. Она смотрела долго, её негодование выглядело настоящим, искренним. Лживая дрянь.       — Меня там не было.       — Врёшь, — прошипел Канда, силясь не сорваться на крик. Они здесь одни, может, хоть сейчас она не будет лгать так нагло?!       Его сверлящий взгляд Иреф выдержала, и, вскинув подбородок, ухмыльнулась.       — Ты прав, я вру. И что с того? Во мне нет Чистой Силы, так Хевласка сказала. Просто забудь, что встретил меня, ладно? — медленно и чётко произнося слова, елейным голоском попросила Иреф, словно убеждая пса принести палку. Как хорошая хозяйка, она одобрительно кивнет, улыбнётся и похвалит животного, мысленно кривясь от отвращения. Меж тем улыбка у неё снисходительная, такая гадкая, что хочется перегрызть ей глотку.       Канда поймал себя на мысли, что сделал бы это с удовольствием. Иреф откровенно потешалась над ним, заставляя чувствовать себя дураком. Она была подстрелена акумой и против всех законов продолжала жить — что это, если не издевательство над самой природой?! Она напала на экзорциста, ни с того, ни с сего, потом прыгнула за ним с обрыва, — бред полнейший! Невозможно дважды идти под руку со Смертью, при этом стоя здесь и сейчас без единой царапины.       Чистая Сила принимала разные формы: ручного зверька, ходячих доспехов, говорящих игрушек или стихийного бедствия. Сидя внутри человека, она никак себя не проявляла, до тех пор, пока носителю не угрожали демоны. Коль опасность подобралась слишком близко, тело становилось оружием, инструментом для очищения, по степени своего уродства мало чем уступая демонам. Определить побочный эффект от воздействия Чистой Силы на организм невозможно. Только проверить.       Взгляд Иреф вводил в транс.       Канда убедился уже в который раз, что черты лица у неё звериные. Ни у кого не было таких странных глаз, с острыми зрачками, сужающимися при смене настроения, как у хищника. Дикая, непонятная, неправильная — как-будто не человек вовсе.       Молчание затягивалось. Канда не мог перестать смотреть на неё — отвернется всего на секунду, и она точно сбежит. Растворится, как видение, а так ответов он не получит.       — Послушай, я говорю правду, — тихо, выговаривая каждую букву, молвила Иреф. Стоило двинуться к ней, девушка сделала шаг назад и прижала руки к груди, закрываясь.       — Канда, Иреф, что делаете?       Звонкий голос Линали эхом отскочил от стен, напугав обоих. Внешне Канда остался спокоен, даже не пошевелился, только уголок губ нервно дёрнулся. Иреф опустила голову, отвернувшись. Повисла самая что ни на есть неловкая пауза.       — Всё нормально?.. — Ли-младшая осмотрела их, переводя взгляд с Канды на Тайсен и обратно. — Что у вас случилось?       Линали нашлась весьма кстати, пускай теперь сама нянчится с гостьей. Канда без зазрений совести покинул девушек — ушёл по-английски, так сказать, не обернулся, даже когда его позвали. В своей комнате он снова принялся за написание отчёта — по пути вроде удалось собрать мысли в кучу, однако стоило взять перо в руки, и голова резко опустела. Подобное уже должно было стать закономерностью, но Канда взбесился так, словно у него это впервые.       Он начал с того момента, когда Иреф решила покуситься на его жизнь. Подробности того дня почему-то с каждым разом становились всё туманнее, словно Канда пытался рваными лоскутами восстановить дурной сон, края которого никак не хотели сходится. Экзорцист на память не жаловался, и оттого куда более странными казались совсем не вяжущиеся между собой воспоминания.       Иреф вела себя подозрительно, то проявляя дерзость и настойчивость, то шугаясь от любой мелочи. Её поведение мало совпадало с тем, что она говорила. Канда в жизни бы не поверил, что будучи в относительной безопасности человек решится на прыжок в пропасть. Причём дважды. Насколько нужно быть невменяевой, чтобы когда тебе прямым языком заявляют, что не желают зла всё равно не послушать? Мари был терпеливым, вежливым, не тащил Иреф силой, стыдно боятся такого, как он. Значит, она боялась чего-то другого. Была причина, несомненно веская, иначе бы она не стала подвергать свою жизнь опасности, позже рассказывая об этом, как о чём-то обыденном.       Канда потер переносицу. Размышления всегда давались ему тяжело — экзорцист сначала делал, а только потом думал. Он не разбирался в людях, но всегда ожидал от них худшего. Каким-то образом Иреф собрала в себе все те качества, за которые он презирал людей. Разум кричал, плюнь и забудь, однако что-то подспутное монотонно твердило, что он ошибается и всё гораздо сложнее, чем кажется.       Будь Иреф обычным человеком, то не боялась. Её бы проверили и отпустили с миром. Вдруг она опасалась, что они узнают что-то такое, из-за чего решат не отпускать? Не та ли вспышка — незримая ударная волна, что заставила его ноги подкоситься — её Чистая Сила? Но тогда почему Хевласка не опознала её? Хранительница признавала Божьих Апостолов в стариках и детях и не стала бы покрывать девушку, будь та синхронизированной.       Иреф могла обмануть их всех. Озвучь Канда эту мысль вслух, окружающие покрутили бы пальцем у виска и спросили, не сбрендил ли он. Как смеет сомневаться в Хранительнице, прожившей больше сотни лет, совсем дурак?! Его высмеют, значит, надо разбираться самим. Поведение Иреф напоминало цирк с конями, скачущими из стороны в сторону в попытках рассмешить толпу. Только вот Канда смеятся не хотел, да и цирк он ненавидел. Клоунов, кстати, тоже, особенно тех, что на потеху публике падали и плакали, через секунду заливаясь смехом.       Он не обязан думать о чьем-то благополучии, за него это сделают другие. Не такая у него работа — сочувствовать каждому встречному-поперечному, как Линали бросаться на помощь тем, кого даже не знает. Иреф для него всего лишь странная незнакомка, Канда не должен испытывать угрызений совести за то, что она оказалась не в том месте не в то время. Стоило выбить окно поезда, если она так хотела сбежать. Теперь уже поздно.       Слова текли сумбурно, буквы выходили кривыми и местами смазанными. Канда перечитал написанное, немного поразмыслил и зачеркнул весь текст.       Сдай он её сейчас, Иреф станет экзорцистом, а у тех, как правило, незавидная Судьба. Перед тем, как отправить их на смерть Верховные Генералы сладкими речами поднимали дух Апостолам Божьим, а когда они становились Падшими, избавлялись. Ведь предать Чистую Силу — грех. Ватикан пускал им пыль в глаза, проповедуя о долге и чести, спасении и прощении во имя Господа, которому глубоко насрать на это всё.       Все собравшиеся в Ордене жили одной мечтой — одержать победу в Святой Войне, что началась много лет назад. На любой войне будут погибать люди, некоторые добровольно кладут голову под её топор, некоторых заставляют. Канду заставили.       Он не мог заставить Иреф. Не был готов нести ответственность за её будущую смерть. Плевать, что она за человек, но не ему распоряжаться жизнью чужой, никак с ним не связанной. Судьба Иреф принадлежала ей одной, так пускай катится на все четыре стороны, и чтоб земля ей пухом. Отчёт был дописан и доставлен Смотрителю.       Пробежавшись глазами по строчкам, Комуи уточнил:       — Показалось?       Уже взявшись за дверную ручку, Канда замер. В его духе проигнорировать вопрос начальника и покинуть кабинет с хлопком двери. Однако чутье подсказывало, что на этот раз от него так просто не отстанут. Молчание расценят как утаивание важных подробностей, что, в общем то, не так далеко от истины. Смотритель будет усердно копать под это дело, параллельно стукая экзорциста лопатой по черепу. Канда пошёл на сделку с совестью, обернулся и процедил сквозь стиснутые зубы:       — Да, показалось.       На следующий день он встретил Линали у дверей столовой, укутанную в тёплое шерстяное пальто.       — Центр решил устроить проверку. — Её голос звучал надреснуто, охрипший из-за устроенного накануне скандала. Сестра с братом спорили до глубокой ночи, ругались и кричали так громко, что слышал весь Орден. Оба Ли понимали, что приказы из Центра не обсуждаются, но если Комуи принимал это как нечто неизбежное, то Линали боролась до конца. Тем красноречивее казалось её молчание, звучащее громче любых слов: «Я не смогла, Канда. Опять не справилась…»       Видя опухшее от слёз лицо, он всякий раз задавался вопросом — зачем? Какого чёрта снова плачешь из-за людей, которые всё равно умрут?       — Всё будет хорошо, — ободряюще произнесла она. — Мы вернёмся до конца месяца, успеем к инспекции, — на этом моменте Линали запнулась и обняла себя, словно пытаясь согреться. Набрав в грудь побольше воздуха, смущённо улыбнулась, как бы прося прощения за возникшую паузу. — Я привезу тебе чай, хочешь?       Канда мотнул головой. Ему претило желание Ли-младшей порадовать брата, Джерри и ребят из Научного Отдела очередными бесполезными вещами, что будут кинуты в ящик и останутся там до момента, когда старых сотрудников не сменят новые. Особо раздражали попытки Линали найти что-нибудь для него. Бабье дело, не стоившее потраченных усилий. В этой поездке ей будет, кому уделить внимание, пусть не нагружает себя ещё одной головной болью.       Поймав его настороженный взгляд, Линали выдохнула. Плечи её поникли, как лепестки майской розы под палящим солнцем.       — Всё хорошо, — повторила она уже менее уверенно. — Всё пройдёт хорошо. На этот раз… точно.       Вскоре Иреф показалась в поле зрения, вялая, как и вчера. Канда некоторое время вгядывался в глубь коридора, где они исчезли. Порой он уж очень хотел встряхнуть Линали за плечи и закричать ей на ухо, чтобы завязывала с идеей помощи каждому не нуждающемуся. Как ни старайся, а всех ей не спасти. Но убеждать сестру Комуи в бессмысленности её действий занятие ещё более гиблое, чем искать подарок для Канды.       Ну и дура. Упрямая, безнадежная идиотка.       Иреф приняла заботливо протянутую руку Линали, когда они поднимались по скользким камням. Угроза в лице хмурого экзорциста осталась позади, ветер дул девушке в спину, толкал прочь, поскорее и подальше, словно он — Канда — мог последовать за ней. Иреф хотела сорваться на бег, но держалась, сохраняя один темп с попутчицей.       Орден отдалялся, и тяжесть охотничьего ножа с каждым шагом ощущалось всё сильнее. Оружие болталось на поясе, напоминая о себе. Иреф придерживала его время от времени, чувствуя даже сквозь ткань перчаток, насколько холодной была рукоять.       Если что-то пойдёт не так, ей придется убить Линали Ли.