there's sunshine in your smile

      Юнги опять приходит раньше, чем ожидает Чимин. Колокольчик звенит над входом, оповещая о новом посетителе. Чимин поднимает голову и видит знакомую сероволосую голову. Он приветливо улыбается, когда Юнги останавливается около кассы. — Я слышал, букет действительно получился что надо. Намджун был так удивлен твоей внимательности, ведь он все же сломал твою клавиатуру. Юнги на это весело ухмыляется, а Чимин решает, что никогда ничего за всю жизнь прекрасней не слышал. — Это да. Но букет действительно был неплох. И вот я здесь, потому что у моей мамы день рождения, и я подумал, что я могу подарить ей цветы или что-то вроде того… — Юнги немного смущается, говоря о букете для своей матери, а Чимин не может сдержать улыбку, видя эту милую картину. — Я сделаю все возможное, чтобы найти то, что ей понравится, — с уверенностью заявляет Чимин, и получает в ответ улыбку ярче, чем солнце. А еще Чимин — самый мудрый на свете, ведь он берет у Юнги всегда маленькую плату за цветы.

***

      Визиты Юнги стали более частыми за последние несколько недель. Чимин с подозрением смотрел на то, сколько цветов покупал парень, но никогда ничего не говорил. Он-то не против видеться с Юнги так часто. Просто тот хотел сделать дом чуточку ярче, убеждал себя Чимин. Хотя несколько дней назад Юнги покупал букет знакомому, у которого было важное выступление. Но чаще причиной, со слов парня, был продолжающий ломать вазы, а вместе с ними и цветы, Намджун. Юнги даже жаловался, что от него невозможно вообще ничего спасти. За эти недели Юнги смог впечатлить Чимина еще больше. Каждая шутка или подкол (чаще в сторону Чонгука, который, видимо, не боялся даже смерти, учитывая, как часто он дразнил Юнги в ответ) нашли место в сердце Чимина. Он часто болтал ни о чем с ним, пока ловко собирал букет. И как-то так получилось, что он узнал, что Юнги был продюсером в небольшой студии, мог спать двадцать часов подряд, если хотел, и пил черный кофе с одной ложкой сахара. В свою очередь, Пак рассказал о себе: о том, как полюбил цветы (благодаря своей бабушке), как занимался танцами в свободное время, и что единственным видом кофе, который он любил, был карамельный маккиато. А еще однажды он поймал себя на мысли, что Юнги красивый. Возможно, даже больше, чем цветы, которыми он искренне восхищался еще с самого детства. И несмотря на то, что каждый раз Юнги уносил с собой частичку сердца Чимина, его любовь была вплетена между лепестками цветов и листьями в каждом букете, что тот покупал. Юнги обычно оставлял создание цветочной композиции, включая выбор самих цветов, на усмотрение Чимина, ссылаясь на безнадежное «ты знаешь обо всем этом цветочном дерьме больше, чем я». Однако сегодня по-другому, когда Юнги, споткнувшись, заходит в магазинчик и выглядит более измотанным, чем его когда-либо видел Пак. Он молча подходит к прилавку и протягивает Чимину листок бумаги, наблюдая пристальным взглядом за тем, как тот торопливо пробегается по строчкам. Приподняв бровь, Чимин еще раз перечитывает список цветов, и с каждым новым названием его сердце начинает биться быстрее. Чимин поднимает взгляд на Юнги, что стоял с покрасневшими щеками и смотрел куда угодно, но не на владельца цветочного магазинчика. — Ты ведь знаешь, что все это значит, не так ли? — вдруг спрашивает Чимин и мысленно хлопает себя по лбу, ведь вряд ли тот будет случайным образом писать названия цветов, не зная их значения. Вероятно. «Розовые камелии (тоска по тебе), гардении (ты прелесть), глоксинии (любовь с первого взгляда), желтый тюльпан (солнечная улыбка) и нарцисс (стремление к любви)». Юнги краснеет еще больше и, переведя взгляд на свои ботинки, быстро кивает. — Хорошо, — мягко говорит Чимин и, собирая букет, пытается подавить в себе чувство меланхолии, что пытается захватить всего его изнутри. В магазинчике воцаряется тишина; Чонгук копошится где-то в самом дальнем углу — старается держаться подальше от этих двоих, ощущая настроение Чимина. Тот заворачивает цветы в оберточную бумагу, аккуратно перевязывая лентой стебли и делая бантик. — Наверное, это для кого-то особенного, — почти шепотом произносит Пак. В помещении вновь воцаряется тишина, прежде чем звучит ответ. — Да, так и есть, — тихо подтверждает Юнги, а Чимин почти не слышит, и какая-то его часть надеется, что ему просто показалось. Он берет деньги, смотря при этом куда-то на пол, потому что не уверен, что вот-вот не разрыдается от нахлынувшего отчаяния. Чимин старательно делает вид, что занят списком поступивших заказов, и надеется, что Юнги просто сейчас уйдет. Но когда Юнги остается стоять ровно на том же месте, Чимин не выдерживает и поднимает голову. Обычно собранный и с решительным блеском в глазах Юнги, с которым так хорошо был знаком Пак, сейчас выглядит напряженным и растерянным, раскачиваясь взад и вперед на пятках. — Что-то еще? — неуверенно спрашивает Чимин. Юнги словно отмирает, закусывая нижнюю губу, и Чимин беспокоится, что тот ее прокусит до крови. Юнги смотрит прямо в глаза и, достав из кармана какую-то бумажку, протягивает ее Чимину вместе с букетом. Не дожидаясь, пока растерянный такими действиями парень что-нибудь поймет, он разворачивается и быстрым шагом направляется к выходу. Чимин, застыв на месте, проигрывает в своей голове произошедшее. Он, вероятно, не замечает, что его рот приоткрылся от удивления, но это все равно заботит его меньше всего, потому что Юнги. Подарил. Ему. Цветы. Пресвятое дерьмо, это означало, что тот тоже что-то испытывает к нему. Все еще пойманный врасплох Чимин вспоминает о листке бумаги. Развернув его, он видит торопливо написанный в верхнем углу номер телефона и текст чуть ниже под ним. «Я никогда не думал, что когда-нибудь буду благодарен Намджуну за поломку моей клавиатуры, потому что это стоило того, ведь я встретил тебя. Я знаю, что он до сих пор не сводил тебя поужинать (потому что он ленивый кусок дерьма), поэтому я подумал, что смог бы сделать это вместо него». Чимин оказывается настолько поглощен запиской, что не замечает появившегося бог знает откуда Чонгука, пока тот, не прочитав текст (предназначенный не для его глаз вообще-то) из-за плеча Пака, тихо не присвистывает: — Думаю, ты должен согласиться. — Чон Чонгук!