Букет для принцессы

Утро. Все тот же белый потолок, та же спальная комната, те же кремовые стены. Те же окна, ежедневно открывающиеся по утрам и впускающие в маленькую комнату утреннюю прохладу, те же керамические горшки, из которых горделиво выглядывают всевозможные представители удивительной флоры. Ничем не провинившийся спатифиллум, относительно новый член зеленой семьи, покинуто раскидывает в стороны длинные листья на влажном пластмассовом подоконнике. Те же игрушки и фигурки пылятся на специально выделенных для них полках, та же плазма широкой громилой покоится на тумбочке и отражает уличный тусклый свет. Только яичница в этот раз не подгорела, пережаренный кофе не пролился на помятую чужую футболку, а в углу кухни валяется забытая хозяином гитара, ненужная и ненавидимая, прожигаемая снова невыспавшимся гневным взглядом. Кошмары больше не мучили, но и других снов ждать не пришлось: Локи не спал ночью, и даже не пытался заснуть. Он бродил по темным комнатам и коридорам, вглядывался в пустоту и снова и снова заваривал себе черный чай с мятой. Лежал разболевшейся тяжелой головой на сложенных руках и пару раз ронял чужую гитару, и та с эхом и гулом билась о кафельный пол кухни. Он тер распухшие раскрасневшиеся глаза ладонями и закрывался в ванной, уже сколько раз благодаря всех и вся за то, что он живет один, и никто не может помешать ему страдать так громко, как он захочет. И утром, когда, казалось бы, все тяжелые мысли должны ложно улетучиться куда-то и принести недолгое спокойствие, в опустевшем доме ему стало еще хуже. *** Прохладный весенний воздух не бодрил и не поднимал настроение: он жестоко и беспощадно проникал Локи под воротник и раздражал уставшие от бессонной ночи нервы. Он миновал уже давно выученные чуть ли не наизусть магазинчики с потертыми вывесками, разбитые остановки и чужие сады и, наконец, дошел до своего места работы, ненавидя всех и каждого вокруг. Голова раскалывалась. Он порылся ключом от цветочного магазина в замочной скважине, потыкал им в разные стороны, и вдруг не без ужаса осознал, что дверь уже была отперта. Он с опаской приоткрыл ее, услышал ставшие за несколько месяцев родные звуки колокольчиков и облегченно выдохнул: у кассы непринужденно стоял управляющий магазином и что-то вдумчиво писал в своем неизменном огромном блокноте, изредка поправляя громоздкие очки в широкой черной оправе. — О, Лафейсон! Проходи, — он в излюбленной манере поприветствовал Локи и указал простой прозрачной ручкой на стул рядом, — лучше присядь. Локи настороженно оглядел сухую фигуру управляющего в красной клетчатой рубашке и черном жилете и последовал его совету. — Что-то не так, мистер Филлипс? — Не так, наш ты трудяга, — заговорчески ответил управляющий и простодушно усмехнулся, — закрывают нас, дорогуша. — Что?! — Локи вскочил со стула и подбежал к испуганному от резкого крика мистеру Филлипсу, — этого же не может быть! — Еще как может, — продолжал ухмыляться управляющий, — придется тебе попрощаться со своими излюбленными ромашками да лютиками. Хозяин продает магазин. Локи неверяще мотал головой. Шумы за окном, успокаивающая музыка из колонок и противная ухмылочка управляющего раздражали, и в его голове никак не укладывалось, каким образом за несколько дней в его жизни на фоне относительно белого могла появиться настолько черная полоса. — Кому продают? — Да кто их знает? — беззаботно ответил мистер Филлипс, продолжая что-то строчить в блокноте, — вероятно, кому-то, кому наши кислорододарящие и даром не нужны. Лафейсон растерянно смотрел в исписанный блокнот. Он удручающе присел снова и вдруг осознал, что в этом городе вряд ли найдется теперь свободная вакансия флориста, и ему придется снова переезжать, все начинать с чистого листа. Снова переезжать, и больше никогда не встретиться с ним. — Но есть и хорошая новость! — вдруг оторвался от своего дела управляющий и оптимистично взглянул на расстроенного Локи, — мы должны доработать эту неделю до конца. — Отличная новость, — безэмоционально ответил не разделяющий энтузиазма мистера Филлипса Лафейсон, — просто лучше не придумаешь. Деваться было действительно некуда: Локи разделся, всё еще не выныривающий из неприятных размышлений и смутных воспоминаний, прикрепил бейдж со своим именем на серую футболку с черными силуэтами Тома и Джерри и встал за кассу, не чувствуя уже былого интереса к своей работе. Все померкло, даже его взгляд был потускневшим и лишенным какой бы то ни было энергии. Мечта о своем собственном магазине цветов и та ушла куда-то на второй план: на первом были разочарование и опустошенность. Посетители приходили и приходили, просили составить букеты для дня рождения друзей или годовщин знакомств, но вдохновения не было: оно будто ушло вместе с кем-то, кто принял на себя ответственность за его поставку. — Извините! — тонкий голосок напротив рабочего стола вдруг вывел Лафейсона из его тяжелых мыслей, и он снова оказался вовлеченным в работу, — так у вас есть? Можно купить? Перед ним стояла маленькая девочка, на вид лет двенадцати, в красном плащике в крупный белый горошек. Ее кудряшки непослушно выбивались из косичек. Она заинтересованно вглядывалась в товар позади Локи и безмятежно раскачивалась на пятках. — Прошу прощения за невнимательность, — включил положенную обслуживающему персоналу вежливость Локи, — что именно вам нужно? — Семена муррайи, пожалуйста! — звонко попросила она и обворожительно улыбнулась. — Конечно, одну секунду, — учтиво ответил он и хотел было отправиться на склад, не забыв перед этим захватить ключи из своего рюкзака — железная дверь склада часто с легкостью захлопывалась, и с обратной стороны открыть ее без ключа было невозможно, — но тут его окликнул знакомый басистый голос сзади. Локи искренне желал бы не обращать никакого внимания на самого нежелательного сейчас посетителя, но тело будто само по инерции повернулось на сто восемьдесят градусов, прямо к Тору лицом. Как назло, в магазине кроме него, девочки и ненавистного бугая больше никого не было. — Локи, надо поговорить. — Ожидайте своей очереди, — быстро проговорил Локи и зашагал в сторону склада, но тут же был остановлен преграждающим путь Одинсоном. — Нет уж, — чуть ли не угрожающе прорычал он, — прямо сейчас. Локи постоял с секунду, а потом молниеносно прошмыгнул мимо него, прямо за тяжелую железную дверь склада. Он и не заметил, как Тор последовал его примеру и тоже оказался вместе с ним в темном прохладном помещении, освещенном лишь одной голой лампочкой на потолке. — Прошу, дай мне все объяснить, — умоляющим тоном произнес Тор, наблюдая за Локи, ищущим на деревянных полках нужный пакетик с семенами. — Я не хочу ничего слушать, — не прерывая своих действий ответил Локи, пытаясь дотянуться до верхних полок. И вот, наконец, нужный конверт был найден. С находкой в руках Локи последовал на выход со склада, обдумывая, как ему обойти крупную блондинистую тушку напротив, но тут Одинсон с грохотом закрыл железную дверь, прищуренным взглядом окидывая флориста. Между ними повисла давящая тишина. Локи долго вглядывался куда-то в сторону, в его глазах отражались блики от желтого света лампы. Он устало вздохнул и полез в карман своих джинсов за ключами, и, когда пальцы нащупали лишь скомканную ткань, его окатило холодным потом. Он медленно распахнул глаза, и на его лице застыло выражение напряженности и осознания. — Ты.., — начал он, не находя слов, — что ты натворил? — Закрыл дверь, не видно? — спокойно ответил Тор, неловко облокачиваясь рукой о дверной косяк. Не найдя нужной и удобной позы, он оставил свои попытки и просто встал ровно, пытаясь сохранить невозмутимый вид. Локи тихо и злостно взвыл, уткнувшись лицом в ладони, и сел на холодный пол, прислонясь к стенке. Он застыл в позе статуи «Мыслитель» Родена, и весь его вид сейчас кричал о удрученности и безысходности. Атмосфера в помещении потихоньку нагнеталась, чувствовались нотки непонимания вперемешку с напряженностью. — Ты чего это? — Тор подошел ближе, наклонился к парню и заглянул в его скептичное лицо. — Да так, ничего, — ответил он и слегка мотнул головой, — просто мы, черт возьми, застряли здесь. Поздравляю. Одинсон выпрямился и недоверчиво взглянул на железную дверь. Не заметив ручки, которая, по идее, обязательно должна быть на каждой двери, он тревожно подошел к ней и попытался каким-то образом отворить, навалившись всем весом, но железная преграда никак не хотела поддаваться. Он попробовал снова, потом еще разок, пока наконец наблюдающий за его стараниями флорист не подал голос: — Дверь в другую сторону открывается, идиот. *** Примерно через минут двадцать Одинсон прекратил стучать по толстенной двери склада с криками: «Лю-ю-юди!» и звать на помощь. Где-то через столько же он полностью успокоился и присел рядом с Локи, сдавшимся еще с самого начала. По помещению откуда-то гулял сквозняк. Лампочка, источающая тусклый желтый свет, медленно и мерно покачивалась из стороны в сторону, из-за чего тени парней то увеличивались, но уменьшались. Они сидели молча, размышляя будто бы каждый о своем, но мысли их были довольно схожи: оба думали о ком-то, кто полностью изменил их жизнь. За дверью не было слышно ни звука: то ли обеденное время виновато, то ли толстый слой железа плохо пропускал шумы, но на складе было тихо: только глухой скрип болтающейся лампы наполнял жуткое помещение. Тор виновато всматривался в мелкие царапинки на полу и изредка поглядывал на тоскливого флориста, демонстративно отвернувшегося от него. — Локи. Он молчал, пытаясь сохранять спокойствие. — Прости меня, — тихо заговорил Тор и осторожно положил руку ему на подрагивающее плечо, — просто ты мне очень понравился тогда, в нашу первую встречу, — его голос, низкий и невероятно красивый, проникающий в самые крайние уголки души, потихоньку успокаивал, — в тот день я покупал букет маме, на ее день рождения, а потом, — он набрал в легкие побольше воздуха, собрался с мыслями и продолжил снова, — потом я просто не мог не приходить — мне нужно было хотя бы минуту побыть с тобой. Локи продолжал молчать, вслушиваясь в бархатистый бас и пытаясь поверить в искренность услышанных слов. — Когда я решил действовать и мои попытки оказались неудачными, я придумал эту маленькую аферу, но, поверь, я бы все рассказал тебе сам! Просто мне было необходимо быть рядом, понимаешь? — Тор повысил голос, вцепившись в любимое плечо крепче, и Локи наконец обратил на него свой взгляд. Тут Одинсон воспользовался моментом и притянул Локи ближе к себе; с ощутимой силой он обхватил своими громоздкими ладонями чужую голову, согревая шершавой кожей рук раскрасневшиеся щеки и уши. Резко и грубо, без предупреждения, он провел своим языком по мягким шелковистым губам, залез рукой под просторную футболку, не обращая внимания на жалкие попытки парня сопротивляться, и впился в раскрытый от удивления рот поцелуем, чувственно исследуя ладонью изогнувшуюся спину флориста. Сопротивлялся Локи недолго. Неразвитые спортом руки быстро устали отталкивать от себя сильное мускулистое тело, и все, что он мог теперь — это наслаждаться грубой лаской неудавшегося соседа и поглаживать его широкую взмокшую спину в ответ. Когда Локи совсем обмяк в объятиях Одинсона, и его пальцы уже мягко и бережно скользили по щетинистым щекам во время поцелуя, грубость Тора сменилась чуткостью и нежностью. Он легко и ласково проводил по его длинным волосам, очерчивал линию щек и скул и забирался разгоряченной ладонью под чужие джинсы. Локи млел от любви и близости, терся носом о нос Тора и пытался стать к нему еще ближе, шумно вдыхая запах его кожи. Он ощущал поцелуи на щеках, шее, ключице, он чувствовал ловкие длинные пальцы на ягодицах, и, когда он понял, что лежит спиной на полу с задранной футболкой, язык Тора уже давно исследует кожу ниже его пупка, а чужие пальцы пытаются расстегнуть ширинку, Локи вдруг осознал, что уже не в силах остановиться. Он тяжело дышал и протяжно стонал, зарывался пальцами в золотистые густые волосы, ощущал теплую влагу в глазах и горячий проворный язык на своей плоти. Он царапал ногтями пол и двигался бедрами навстречу, он запрокидывал голову, закатывал глаза и громко шептал одно единственное имя. Его шепот иногда переходил на крик, крик — на безумный неразборчивый шепот. Он чувствовал, как пальцы Тора сжимают его ляжки до синяков, как его горло содрогается в судорожных глотках, и как сладострастное блаженство накрывает его самого с головой, заставляя изогнуться с такой силой, что в глазах слегка потемнело. — Тебе было хорошо, принцесса? — после недолгой передышки с надеждой прошептал Тор и принялся покрывать лицо Лафейсона влажными поцелуями. — Тор, — уже в который раз повторил Локи, перебирая распущенные волосы Одинсона, — мне было хорошо, — задыхаясь выговорил он, и голова Тора бережно легла на его грудь. Они долго лежали вдвоем на холодном полу, согреваясь нежностью и теплом друг друга. Тор вслушивался в бешеный ритм биения чужого сердца, изредка целовал грудь Локи через футболку и терся о нее щекой, и Локи вдруг почувствовал знакомый запах мужского парфюма Royal mayfair. Конечно. Это он. — И долго мы еще тут пробудем? — спросил вдруг Локи, чувствуя приятную усталость во всем теле. — Ой, — опомнился Одинсон и присел на полу, засовывая руку в карман джинсов. Локи решил промолчать о том, что заметил в его штанах довольно заметный результат их недавних действий, — а я забыл, что у меня мобильник с собой есть.