Возможно, может быть

Три года спустя.

      Се Лянь поджимает губы, осторожно переставляя витрину, выдвигая одно из небольших комнатных растений на передний план, чтобы оно не заслоняло более крупные, подвесные. Когда он делает шаг назад, рассматривая витрину, его внимание привлекает отблеск полуденного солнца, и он бросает взгляд на часы на запястье. Пора идти.       Се Лянь вытирает руки, очищая их от лишней грязи, и, тщательно поправляя последнее растение, отходит от витрины и возвращается в магазин. Он направляется в подсобку, чтобы взять сумку и ключи, а затем возвращается к входной двери, чтобы уйти.       — Я ухожу, Жен Ци! — воскликнул Се Лянь, поднимая сумку и направляясь к выходу.       Жен Ци - студент местного колледжа, который работает у Се Ляня уже чуть больше года. Он тихий парень, немного неуклюжий, с копной темно-черных волос. Но он трудолюбив, и Се Лянь может сказать, что ему небезразличен магазин.       — Тебе удобно закрыться сегодня? — спрашивает Се Лянь, останавливаясь в нескольких шагах от Жен Ци.       Студент просто кивает, стоя спиной к Се Ляню и старательно не поднимая глаз, пока он пересаживает новые саженцы, которые только что привезли.       Се Лянь не знает, смеяться ему или плакать. С тех пор как несколько недель назад Жен Ци забыл в магазине телефон и вошел в магазин (в нерабочее время), чтобы найти его, и наткнулся на Се Ляня и Хуа Чена в довольно... Компрометирующей позе... На прилавке, ну. Теперь он едва мог смотреть на Се Ляня, не краснея.       После этого Се Лянь повысил ему зарплату.       — Хорошо. Увидимся завтра! — говорит Се Лянь и, взяв сумку, выходит через парадную дверь на улицу.       За годы, прошедшие с момента открытия «Храма Каштанов», у него сформировалась устойчивая база постоянных клиентов, которые еженедельно заходят в магазин. Как неоднократно отмечал Фэн Синь (вечно деловой человек), при желании он мог бы расшириться и открыть франшизу. Но Се Ляню нравится то, что его магазин уникален. Единственный в своем роде. К тому же ему не так уж и нужен доход.       Се Лянь добирается до ближайшей железнодорожной станции и садится на поезд, направляясь в глубь города. Он проверяет часы. Точно по расписанию. Доехав до своей остановки, Се Лянь присоединяется к пассажирам и семьям, возвращающимся домой на вечер, и идет пешком несколько кварталов до школы Гуцзы.       Сегодня он пришел немного раньше, но погода прекрасная - как раз на пороге знойного лета, - поэтому он находит ближайшую скамейку и ждет. Легкий ветерок шелестит в кронах деревьев, которые в это время цветут, наполняя город красками.       Се Лянь закрывает глаза и откидывает голову назад, чтобы легкий ветерок развевал его волосы. Он глубоко вдыхает и рассеянно крутит обручальное кольцо на безымянном пальце, покручивая его большим пальцем. Хуа Чен носит такое же, оба сделаны из тончайшей платины. Они простые, с крошечной гравировкой в виде цветка и бабочки на внутренней стороне.       Они обвенчались через несколько месяцев после тихого предложения Хуа Чена, в конце лета. Это была небольшая свадьба, простая и непритязательная. Присутствовали только Хуа Чен, Се Лянь, Гуцзы и церемониймейстер. Хуа Чен нехотя предложил пригласить Му Цина и Фэн Синя, но Се Лянь отказался, решив устроить церемонию только для них... Чтобы отпраздновать официальное единение их семьи.       Хуа Чен был одет в элегантный черный костюм с красной небрежно застегнутой рубашкой, а Се Лянь - в простой белый костюм с тонким красным галстуком. Гуцзы по собственной просьбе надел маленький смокинг и нес букет свежих цветов из магазина Се Ляня.       Се Лянь до сих пор помнит запах персика и цветущей вишни, разносимый ветром. До сих пор помнит, как Гуцзы смотрел на них, как Хуа Чен и Се Лянь обменивались простыми клятвами... Кланялись друг другу... Надевали кольца друг другу на пальцы... Целовались. И как же довольно выглядел Хуа Чен после этого.       У них сохранилась только одна фотография с того дня. На ней Се Лянь стоит рядом с Хуа Ченом, а Гуцзы сидит между ними на бедре. Гуцзы смотрит в камеру, его щеки слегка раскраснелись, а на лице играет дерзкая ухмылка, когда он держит в воздухе букет цветов. Глаза Се Ляня прикованы к смеющемуся Гуцзы. А Хуа Чен смотрит на них обоих так, словно они - весь мир.       Се Лянь не мог и мечтать о более прекрасном дне.       Теперь, вспоминая тот день, Се Лянь настолько погружается в свои мысли, что вздрагивает, когда звенит школьный звонок, возвещающий не только об окончании дня, но и об окончании учебного года. Проходит всего несколько мгновений, и дети начинают выходить через парадные ворота, одетые в свою форму (многие из которых испачканы или помяты после целого дня учебы и игр).       Воздух наполнен ощутимой энергией, когда они болтают с друзьями о планах на лето и стремятся покинуть школу на короткие летние каникулы.       Се Лянь улыбается, когда Гуцзы выходит из моря юных учеников, оживленно болтая с двумя другими, в которых Се Лянь узнает Сюй Янлин и Шао Сюй - двух ближайших друзей Гуцзы.       Се Лянь наблюдает за происходящим со стороны, пожевывая нижнюю губу и пытаясь (и безуспешно) игнорировать тупую, знакомую боль в груди при виде того, как Гуцзы обменивается объятиями с друзьями, а затем прощается с ними на лето, слегка помахав рукой.       Потому что... Именно такие моменты с шокирующей ясностью напоминают Се Ляню о том, как сильно вырос Гуцы за последние несколько лет. Нет того маленького мальчика, который плакал в первый день в школе, боясь, впишется ли он в коллектив, найдет ли друзей. Нет того малыша, которому нужно было помочь дотянуться до стола и почистить зубы.       Если долго думать об этом, Се Ляню становится грустно. Но он также знает, что так и должно быть. Дети растут, вырабатывают собственное мнение и личность. В этом и заключается горько-сладкая прелесть быть родителем. Именно поэтому Се Лянь старается наслаждаться каждым этапом процесса, независимо от того, что он при этом чувствует.       Сюй Янлин и Шао Сю уходят в поисках своих родителей, а Се Лянь наблюдает за тем, как Гуцзы ищет его, поворачивая голову из стороны в сторону, с серьезным выражением лица осматривая толпу родителей и прохожих.       Се Лянь поднимает руку вверх и машет, подходя ближе. Гуцзы требуется лишь мгновение, чтобы найти его. Когда он это делает, его серьезное выражение лица превращается в знакомую улыбку, и он спешит к нему с рюкзаком, подпрыгивающим на плечах. Он лишился большей части молочных зубов, и, благодаря большим взрослым зубам, его щелевидная ухмылка, кажется, сияет еще больше и ярче, чем раньше.       Он все еще очень мал для своего возраста и, как правило, больше сливается с первокурсниками. Несмотря на это, за последние несколько лет его черты лица стали более выраженными. На щеках стало меньше детского жира. Его глаза уже не кажутся такими невероятно огромными.       И все же... Он по-прежнему бросается к Се Ляню с тем самым неподдельным детским энтузиазмом. Он все так же спешит к Се Ляню и прижимается к нему, прижимаясь к его груди и обнимая его.       Се Лянь улыбается, с нежностью обхватывая спину Гуцзы и прижимая его к себе. Ведь он знает, что эти мгновения не будут длиться долго. Однажды Гуцзы начнет стесняться обниматься у школьных ворот, боясь, что подумают его друзья и одноклассники. Он будет притворяться уверенным и независимым, как это делают все маленькие дети, пока они не вернутся в уединение и безопасность своего дома.       Но сегодня Се Лянь наслаждается готовностью Гуцзы к таким объятиям и обхватывает его своим телом, прижимаясь к нему еще крепче. Он наклоняется и целует Гуцзы в макушку, приглаживая волосы ладонью.       Они расходятся, и Гуцзы берет Се Ляня за руку, чтобы начать обратный путь до квартиры. Такие прогулки стали уже привычными: в хорошую погоду они часто заходили в кафе или магазин сладостей, чтобы побаловать себя после уроков.       Обычно к ним присоединяется Хуа Чен, но он сейчас в командировке и должен вернуться домой в течение часа. Поэтому сегодня они спешат домой, минуя привычные остановки.       За последние несколько лет Хуа Чен открыл несколько художественных галерей по всему региону, и все они были встречены с ошеломительным успехом. В результате спрос на оригинальные работы знаменитого Собирателя Цветов под Багровым Дождем только увеличился, и Хуа Чен отправился в дальние и дальние края.       В данном случае расстояние оказалось слишком большим, чтобы Хуа Чен мог каждый день ездить туда и обратно. В результате он отсутствовал почти неделю.       Это самый долгий срок их разлуки, и Се Лянь соврал бы, если бы сказал, что это не было тяжело. В том, что ложиться спать в одиночестве, привыкнув делить постель с кем-то еще, есть что-то пустое и невеселое.       Се Лянь встряхивает головой, прогоняя мысли. — Как сегодня дела в школе? — спрашивает он, сжимая руку Гуцзы.       — Все было хорошо... — заключает Гуцзы, прерываясь на «но». Конечно, мгновение спустя он признается: — Но... Возможно, я попал... В небольшие неприятности?       Се Лянь приподнимает бровь и краем глаза смотрит на сына. — В последний учебный день? — спрашивает он мягким, но слегка скептическим голосом.       — Да. — признает Гуцзы, намеренно шаркая одной ногой по тротуару. Он поджимает губы, когда они продолжают путь, приближаясь к дому.       — Что случилось? — мягко спрашивает Се Лянь.       Гуцзы надувает щеки и прочищает горло, отводя глаза. — Мы с Янлин... Принесли червяка с перемены. И устроили ему дом в моем столе.       Брови Се Ляня слегка приподнимаются на лбу. — Хорошо. — говорит он, замедляя шаг и стараясь сохранить ровное выражение лица. — И ты... Попался?       Гуцзы вздыхает, звуча гораздо старше своих восьми лет. — Да.       — Ох... — Се Лянь теперь жует нижнюю губу, чтобы не захихикать. — Полагаю, у тебя были неприятности?       Гуцзы кивает. — Госпожа Ван заставила нас отнести червяка на улицу. Потом мы должны были убраться, пока все остальные занимались своими делами.       Се Лянь понимающе улыбается. — Похоже, вы двое легко отделались.       Гуцзы хмурится, но в этом нет никакой злости. Он знает, что это правда. — А обязательно рассказывать папе...? — хитрит он, уже зная ответ. Он уже понял, что отцы не хранят секретов друг от друга.       Се Лянь хихикает, качая головой. — Не волнуйся. Он не расстроится.       Они проходят еще несколько шагов в молчании, прежде чем Се Лянь с любопытством спрашивает: — Зачем ты вообще принес червяка?       — Ворон пытался его съесть. — серьезно объясняет Гуцзы. Его голос звучит убедительно. — Я не мог просто позволить ему умереть. Я хотел... Приютить его.       Се Лянь смотрит на Гуцзы, замечает слабую улыбку на его губах, малейший намек на гордость, и выражение его лица смягчается. Он сжимает руку Гуцзы, привлекая его внимание. — Я горжусь тобой, Гуцзы. — говорит он, следя за движением, пока они переходят на другую сторону улицы, приближаясь к частному входу в их квартиру. — Иногда нам приходится немного отступать от правил, чтобы поступать правильно. — говорит он с ласковой улыбкой.       Гуцзы улыбается, принимая похвалу. — Значит... Мы можем его оставить? — спрашивает он.       Се Лянь останавливается и смотрит на него немигающим взглядом. — Хм?       Выражение лица Гуцзы становится застенчивым. Он поворачивается назад и открывает небольшой кармашек в своем рюкзаке. Мгновение спустя он протягивает руку, показывая толстого, извивающегося червя в центре ладони.       — Я пронес его в сумке, когда учитель не смотрел. — объясняет Гуцзы тихим шепотом, словно опасаясь, что учитель услышит его даже здесь. — Я подумал, что ему понравится жить в нашем саду.       Се Лянь останавливается и некоторое время просто наблюдает за тем, как Гуцзы нежно держит червяка в руке, поглаживая его кончиком пальца, зная, что большинство людей не пожалели бы такого животного. И Се Лянь надеется, что Гуцзы никогда не перестанет видеть красоту в самых простых вещах окружающего мира. Что он всегда будет так же глубоко заботиться о себе и других.       Се Лянь приседает, чтобы они с Гуцзы оказались на одном уровне, и протягивает руку, откидывая волосы Гуцзы со лба. — Думаю, ему понравится наш сад. У тебя такое доброе сердце, Гуцзы. Я рад, что ты принес его домой.       Гуцзы смеется с придыханием, и они входят в квартиру, поднимаются на лифте на свой этаж. Оказавшись внутри, они направляются в один из открытых террас, где Се Лянь каждый год выращивает небольшой сад.       Се Лянь с нежностью наблюдает за тем, как Гуцзы, присев на корточки, осторожно опускает червяка на землю и смотрит, как тот зарывается в почву.       — Вот. — заключает мальчик, вытирая руки. — Теперь он должен быть счастливее.       — Думаю, ты прав. — говорит Се Лянь, кладя ладонь на спину Гуцзы и потирая ее вверх-вниз. — А теперь пора заняться каллиграфией.       Гуцзы таращится на это предложение, его глаза становятся все шире. — Пааапууляя... — простонал он, шатаясь в стороны, как хромая рыба - универсальный признак хнычущего ребенка. — Но папы здесь нет! — возмущенно добавляет он, ссылаясь на то, что все знают: уроки каллиграфии (в которых участвуют и Гуцзы, и Хуа Чен) - это прикрытие для тщетной попытки Се Ляня помочь Хуа Чену улучшить почерк.       Се Лянь смеется и протягивает руку, чтобы взъерошить волосы Гуцзы. — Шучу. Сегодня никакой каллиграфии.       Гуцзы снова застонал, отстраняясь от прикосновений Се Ляня. — Это было подло. — пробормотал он, выглядя очень обиженным (хотя его небольшая улыбка выдает его).       Се Лянь смеется, скрещивая руки на груди. — Ну что ж. Пошли в дом. Я приготовлю нам что-нибудь перекусить.       Гуцзы кивает и идет за Се Лянем на кухню, где Се Лянь нарезает овощи и фрукты.       Гуцзы помогает им мыть и сушить овощи. — Папа уже едет домой? — с надеждой спрашивает он.       Се Лянь улыбается и кивает. — Он должен прийти с минуты на минуту.       Гуцзы издает взволнованный звук и передает Се Ляню огурец, который он сушил. Когда все готово, Се Лянь подает им обоим по небольшой порции, и они отправляются за стол, где молча едят вместе.       После этого Се Лянь и Гуцзы бродят по квартире, поливая многочисленные растения и цветы, украшающие каждую комнату. Для них это стало еще одной ежедневной рутиной, которую Се Лянь очень ценит. Гуцзы унаследовал его любовь к природе, хотя он больше интересуется животными, чем растениями. И есть что-то особенное в этой взаимной заботе.       После того как они закончили, Се Лянь предлагает приготовить что-нибудь на ужин, но, заметив встревоженное выражение лица Гуцзы, тактично предлагает подождать, пока Хуа Чен вернется домой. Гуцзы соглашается, стараясь не выказывать особого облегчения. (Он до сих пор не понимает, как его папа умудряется есть еду Се Ляня).       В конце концов входная дверь со скрипом открывается, и на пол падает сумка. Се Лянь и Гуцзы одновременно поворачиваются и видят, что Хуа Чен снимает ботинки и вешает пиджак в прихожей на один из крючков у двери.       — Папа! — восклицает Гуцзы, бросая игру, чтобы поспешить туда, где ждет Хуа Чен с легкой, восторженной ухмылкой.       Маленькие шажки гулко стучат по полу, когда Гуцзы спешит туда, сияя от счастья. Хуа Чен наклоняется и заключает Гуцзы в свои объятия. — Оох. - охает он, подхватывая мальчика на руки и крутя его раз, два, неистово целуя в лицо, волосы и щеки.       — Папаааааа! — визжит Гуцзы в перерывах между восторженными взрывами смеха. — Хватит, щекотно!       Хуа Чен сдерживается и с хихиканьем останавливается. Он закрывает глаза и наклоняется, прижимаясь лбом к лбу Гуцзы.       Гуцзы удовлетворенно хмыкает, обхватывает Хуа Чена за шею и мотает головой туда-сюда, наслаждаясь близостью. — Я скучал по тебе, папа. — тихо говорит он.       Ухмылка Хуа Чена смягчается, он глубоко вдыхает и проводит рукой по спине Гуцзы. — Я тоже скучал по тебе, Гуцзы.       Они покачиваются вместе несколько мимолетных мгновений, прежде чем Хуа Чен опускает Гуцзы на пол, обхватив его за плечи. Он поднимает глаза и видит, что Се Лянь наблюдает за ними с очаровательной улыбкой.       — Гэгэ. — произносит он, словно безмолвное пожелание.       В одно мгновение Се Лянь сокращает расстояние между ними, обхватывает Хуа Чена за спину и прижимает к себе, зажав Гуцзы между ними.       — Мы скучали по тебе, Сань Лан. — прошептал Се Лянь, откинувшись назад настолько, чтобы прижаться поцелуем к виску Хуа Чена. Он не может сдержать голос, чтобы не сорваться на последних словах.       Хуа Чен, всегда так тонко улавливающий все потребности и желания Се Ляня, мягко улыбается. Наклонив голову в сторону, он с усмешкой прижимается к губам Се Ляня, запечатлевая их в поцелуе.       — Фу! — простонал Гуцзы, изображая рвотные позывы и безрезультатно пытаясь отстраниться от них. — Только не передо мной!!!       Хуа Чен и Се Лянь хихикают и отстраняются друг от друга настолько, чтобы дать мальчику возможность сбежать.       Как только он освободился, Се Лянь обхватывает Хуа Чена за шею и снова сокращает расстояние между ними, наслаждаясь тем, как эти руки обхватывают его талию, прижимая их друг к другу, и они снова целуются - на этот раз глубже, более страстно, впервые за несколько дней.       — Бесстыдник. — вздыхает Се Лянь, когда они наконец расходятся. Улыбка задерживается на его губах, и он прислоняется головой к плечу Хуа Чена, покачиваясь взад-вперед.       — Всегда. — произносит Хуа Чен, пальцами убирая волосы Се Ляня, открывая его шею. Наклонившись, он осыпает кожу нежными поцелуями.       Се Лянь непроизвольно вздрагивает и улыбается. Как же ему этого не хватало - близости, комфорта прикосновений Хуа Чена.       Они откидываются назад, и Се Лянь улавливает в глазах Хуа Чена блеск, обещающий нечто большее. Он не сомневается, что сегодня они улягутся пораньше, после того как Гуцзы ляжет спать. И даже спустя столько времени Се Лянь ощущает знакомый теплый трепет предвкушения. Но для этого будет время позже.       А пока они обмениваются еще одним поцелуем - простым и коротким - и возвращаются в гостиную, где Гуцзы начинает рассказывать обо всем, что пропустил Хуа Чен, пока его не было (в основном это было скучно и неинтересно).       И все же Хуа Чен слушает, как и всегда, с восторженным вниманием, выслушивая каждое скучное происшествие и обыденную деталь, словно нет ничего важнее и интереснее.       Забота Хуа Чена о Гуцзы, то, как он всегда уделяет ему все свое внимание, независимо от того, насколько он устал или занят, - от этого у Се Ляня внутри все теплеет и приятно тает.       После этого Хуа Чен предлагает им пойти поужинать, чтобы отпраздновать успешное окончание учебного года (разумеется, без всяких казусов, связанных с червями).       Гуцзы удивленно вскрикивает и спешит наверх, чтобы переодеться.       Улыбаясь ему вслед, Се Лянь обращает свое внимание на Хуа Чена и наклоняется к нему так, что их носы почти соприкасаются. — Я рад, что ты вернулся. — шепчет он, прижимаясь ладонью к лицу Хуа Чена.       — Я тоже. — проникновенно шепчет Хуа Чен и, склонившись к руке Се Ляня, целует. В его прикосновении чувствуется огонь. Обещание чего-то большего заставляет желудок Се Ляня сокращаться.       — Ты уверен, что хочешь куда-то пойти? — спрашивает Се Лянь, проводя пальцами по губам Хуа Чена в поисках признаков усталости. — У тебя был долгий день. Тебе нужно отдохнуть.       Хуа Чен хихикает - глубокий, ласковый звук, который приятно отдается в костях Се Ляна. Он скривил губы и поцеловал кончики пальцев Се Ляня. — На это время найдется. — легко отвечает он. — А пока я хочу насладиться тем, что вернулся домой.       Улыбка Се Ляня смягчается, и он кивает.       Одевшись и собравшись, они снова отправляются в город вечером. Они решают отпраздновать окончание учебного года и возвращение Хуа Чена, посетив их любимый ресторан, где они раскошеливаются и предаются любой роскоши.       Пожалуй, самым ярким моментом трапезы становится лицо Гуцзы, когда ему говорят, что он может заказать больше одного десерта.       После этого, когда солнце опускается за горизонт, а вечерний воздух становится теплым и прохладным, они бродят по центру города, медленно возвращаясь домой. Они любуются витринами, уличными артистами и магазинами, освещенными теплым светом искусственных ламп и светящихся фонарей. Город наполнен живой энергией теплого летнего вечера.       Гуцзы по-прежнему уютно устроился между Хуа Ченом и Се Лянем, держась за руки каждого из них, пока они ведут праздную болтовню. Их руки раскачиваются в тандеме, время от времени приподнимая Гуцзы, что неизменно вызывает восторженные взрывы смеха.       В конце концов они проходят мимо одного из старинных классических китайских садов города. Гуцзы шумно вздыхает и, осторожно вырвавшись из рук родителей, спешит к ограде, отделяющей сад от пешеходной дорожки и позволяющей взглянуть на листву внутри. Он с трепетом заглядывает внутрь, вытягивая шею, чтобы увидеть как можно больше сквозь кованые столбики ограды.       Хуа Чен улыбается, его взгляд смягчается, когда он замечает невинное удивление в глазах Гуцзы. — Хочешь зайти? — легко предлагает он, приседая рядом с Гуцзы и проводя рукой по его спине.       Гуцзы удивленно оборачивается и смотрит на отца. — Правда можно, папа?       — Конечно. — заверяет Хуа Чен. — Это будет прекрасным завершением нашего вечера.       Гуцзы издает радостный визг, а затем наклоняется вперед и крепко обнимает Хуа Чена. Они расходятся, и Хуа Чен с беззаботным интересом наблюдает за тем, как Гуцзы спешит к входным воротам, практически вибрируя от энергии, которая, кажется, говорит: «Идем!».       — Уверен, Сань Лан? — говорит Се Лянь, проводя ладонью по спине Хуа Чена. — Ты не слишком устал?       Хуа Чэн ухмыляется, наклоняется и целует Се Ляня в щеку. — Никогда.       Се Лянь хмыкает, переплетая свои пальцы с пальцами Хуа Чена и прижимаясь к нему.       Они направляются к входным воротам, где Хуа Чен покупает билеты. Как только они прошли регистрацию, Гуцзы устремился вперед по дорожке, углубляясь в сад.       — Не так далеко, Гуцзы! — негромко зовет Се Лянь. Мальчик издает подтверждающий звук и продолжает идти дальше по дорожке.       Хуа Чен лишь хихикает. Из них двоих Се Лянь всегда более осторожен, когда дело касается Гуцзы. Хуа Чен поощряет небольшой риск. Таким образом, они уравновешивают друг друга. — С ним все будет в порядке. — нежно говорит он и успокаивающе сжимает руку Се Ляня.       Се Лянь хихикает. — Знаю.       Они неторопливо идут по саду. Обычно в это время суток сад закрыт, но сегодня здесь проходит ряд специальных выставок, поэтому они продлили время работы.       Между фонарными столбами и с деревьев свисают мерцающие огоньки. Храмы, пагоды и павильоны залиты теплым сияющим светом, освещающим их архитектуру и уникальные особенности.       Где-то вдалеке играет оркестр, наполняя пространство мягкими, лилейными мелодиями. Теплый ветерок шепчет в кронах деревьев, шелестя листьями и ветвями.       Се Лянь улыбается и откидывает голову назад, закрывая глаза, чтобы вечерний воздух омыл его, и смакует ощущение крепкой руки Хуа Чена в своей.       С легким энтузиазмом Гуцзы они пробираются дальше в сад, по извилистым дорожкам, мимо прудов с кои и по мостикам. Они рассматривают древнюю архитектуру, скальные образования и садовые экспозиции. Се Лянь и Хуа Чен инстинктивно вытягивают шеи, чтобы следить за Гуцзы, когда он обгоняет их, стремясь увидеть каждый новый экспонат.       В конце концов, они идут по мощеной дорожке к небольшому пустому павильону, из которого открывается вид на большой залив. Светлячки танцуют в воздухе, словно миниатюрные фонарики, а их отражения - маленькие бусинки света на поверхности воды.       Гуцзы подбегает к ограждению и облокачивается на них. — Смотри, папуля. — шепчет он, подзывая Се Ляня поближе. — Кажется, что вода искрится. — его глубокие карие глаза светятся благоговением.       Се Лянь хихикает, а затем, нежно сжав руку Хуа Чена, устраивается рядом с Гуцзы. Он облокотился на перила, скрестив предплечья, и стал смотреть на сверкающую воду. — Хм. — хмыкает он, поворачиваясь к Гуцзы, и взгляд его становится мягким и ласковым. — Это прекрасно.       Хуа Чен наблюдает, как Гуцзы протягивает руку, побуждая светлячка сесть ему на палец. Се Лянь берет руку мальчика в свою и направляет ее, пока они не поймают светлячка. Оба заглядывают внутрь, удивляясь его свету и красоте. Оба разжимают руки, чтобы отпустить его, и, откинув головы назад, наблюдают за его полетом.       И, наблюдая за этим простым взаимодействием, Хуа Чен отстраненно думает о том, как позже, этим вечером, они вернутся в место, которое называют домом. В здание со стенами, дверями, комнатами и этажами. В свою квартиру, которая раньше была не более чем жильем - пустое место для отдыха, еды и сна. Теперь она дышит энергией семьи и жизни. Туда, где сегодня вечером они уложат Гуцзы в постель и поцелуют его в лоб, когда он уснет. А потом они с Се Лянем уйдут в свою спальню, и Хуа Чен прижмет Се Ляня к себе, наверстывая упущенное время.       И все же это не дом Хуа Чена. Не совсем.       — Сань Лан...?       Хуа Чен не замечает, что Се Лянь повернулся, чтобы посмотреть на него. Только после того, как он произносит его имя - ласково, нежно, с понимающей улыбкой и приподнятой бровью.       — Ты в порядке? — голос Се Ляня мягкий, слегка веселый.       Хуа Чен прочищает горло. И когда он подходит к Се Ляню сзади, обхватывает его за талию и зарывается лицом в шею Се Ляня, тот смущенно улыбается. — Прости, Гэгэ. — бормочет он, прижимаясь к коже Се Ляня. — Я просто задумался.       Се Лянь хмыкает, наклоняет голову в сторону, чтобы освободить место, и скользит руками по рукам Хуа Чена, которые обхватывают его за талию. Прижимая ближе. Прислоняясь к нему.       Хуа Чен глубоко вздыхает и нежно кладет подбородок на плечо Се Ляня. Он переводит взгляд на Гуцзы, который спешит в другой конец павильона, чтобы понаблюдать за рыбкой кои, лениво дрейфующей в воде.       Они вместе покачиваются взад-вперед, и между ними проходит несколько тихих мгновений. Затем Се Лянь медленно поворачивается в объятиях Хуа Чена, обхватывая его шею руками. — О чем думаешь? — тихо спрашивает он, пробегая глазами по лицу Хуа Чена.       Хуа Чен поджимает губы и проводит костяшками пальцев по щеке Се Ляна. — Гэгэ хочет знать, о чем я думаю? — спрашивает он глубоким и проникновенным голосом.       Се Лянь кивает.       И тогда-       Хуа Чен улыбается. Очень искренне и бесконечно тепло. — Я думал... О том, что мне приятно быть дома. — легко отвечает он.       Глаза Се Ляня расширяются, а затем все его лицо смягчается. А когда он поднимается и берет лицо Хуа Чена в руки, его улыбка становится такой мягкой и такой понимающей. Большими пальцами он прорисовывает каждую ложбинку, каждый контур, каждую линию. И неважно, что он уже сотни раз прослеживал их. Неважно, что каждое его объятие, ласка и поцелуй так же волшебны, как и в первый раз.       Се Лянь приподнимается на цыпочки и нежно целует Хуа Чена в уголок губ. — Мы тоже по тебе скучали. — шепчет он, прижимаясь к коже Хуа Чена.       Хуа Чен закрывает глаза и прижимается к нему, зная, что Се Лянь чувствует то же, что и он.       Дом - это не место, не здание, не жилище. Это состояние, состояние души. Любить до конца и быть любимым в ответ.       В этот момент Гуцзы оглядывается через плечо и видит, как Хуа Чен и Се Лянь обнимаются. Он задыхается (почти возмущенно), затем подбегает к ним и становится между ними. — Я тоже хочу обняться! — заявляет он, на мгновение забыв о том, что физическая близость с родителями - это не круто.       Хуа Чен и Се Лянь обмениваются довольными взглядами и отстраняются друг от друга ровно настолько, чтобы заключить Гуцзы в свои объятия и прижать его.       И в ту ночь, когда они прижимаются друг к другу, наблюдая за танцем светлячков на искрящейся лунным светом воде, Хуа Чен с большей уверенностью, чем когда-либо, понимает, что дом - это не место.       Он здесь, где бы ни находились Се Лянь и Гуцзы.       Хуа Чен наклоняется, целует Гуцзы в лоб, прижимает к себе Се Ляня.       И какой же это прекрасный дом.