Возможно, может быть

      Хуа Чен не ожидает вестей от Се Ляня по крайней мере несколько дней. Поэтому, когда около полудня следующего дня затрезвонил его телефон, он почти не обратил на него внимания, решив, что это Инь Юй (который, вероятно, в пятидесятый раз собирается напомнить ему о том, что он отстает от графика и кураторы галереи начинают нервничать).       Тем не менее, он открывает сообщения и обнаруживает... фотографию... от Се Ляня. На ней изображен Гуцзы, спящий лицом вниз на ковровом покрытии библиотеки, в которой работает Се Лянь. Он уснул на книжке с картинками, которая сплюснулась под его маленьким телом. К фотографии прилагается текстовое сообщение:

Видимо, мы его вчера утомили.

      Живот Хуа Чена вздрагивает, и он усмехается. Ловко орудуя пальцами, он набирает ответ: Похоже на то. Бедный малыш. Как он может дышать в таком положении?       В ответ Се Лянь только послал эмодзи с пожиманием плеч, а затем добавил:

Это - дар.

      Хуа Чен практически слышит игривость в голосе Се Ляня, приправленную нежностью к Гуцзы. Это заставляет его улыбнуться. Он не может знать, что на другом конце города Се Лянь читает их переписку и с такой же улыбкой, жует нижнюю губу, а его щеки приобретают легкий розовый оттенок.

_____________

      В течение следующих нескольких дней Хуа Чен получает еще несколько сообщений от Се Ляня, в большинстве из которых есть фотография Гуцзы или информация о том, как прошел их день.       И ему это нравится.       В пятницу рано утром его разбудила фотография Гуцзы - волосы убраны в типичный пучок, на спине рюкзак, заслоняющий его крошечную фигуру, и он улыбается Се Ляню возле кирпичного здания.       Далее следует текст:

Угадай, кто сегодня возвращается в детский сад???

      Хуа Чен совершенно не беспокоится о том, что его разбудили так рано утром. Есть что-то особенное в том, чтобы быть втянутым в обыденную, интимную повседневную деятельность Се Ляня. Он чувствует себя нужным и... причастным.       Несмотря на новости от Се Ляня (которые легко становятся главным событием его дня), выходные тянутся незаметно. Хуа Чен заставляет себя сосредоточиться на набросках идей для фресок. Он решил, что в абстрактной комнате будет потолок из геометрических фигур, с резкими линиями и краями, окрашенный в черный и кремовый цвета. Это не самая креативная идея, но, по крайней мере, начало положено.       Он начинает с уменьшения размеров. Затем он рисует размеры комнаты в своем этюднике. Каждая линия и каждое измерение точны, и это одна из причин, по которой его работы пользуются таким большим спросом: скрупулезная точность его фресок не имеет себе равных. Затем он начинает делать наброски, где каждая линия и форма будет располагаться на потолке, используя измерительные инструменты для соблюдения последовательности и симметрии.       Это кропотливая работа, но почему-то... Хуа Чена она не так сильно беспокоит, как ему казалось в последнее время.       В воскресенье Хуа Чен наконец-то добрался до галереи, где приступил к нелегкому процессу масштабирования своего эскиза и выстраивания форм и штриховки на потолке. К счастью (как и ожидалось), здесь нет никого, кроме нескольких охранников, которые знают, что лучше его не спрашивать.       Хуа Чен снимает черный жакет и с карандашом и этюдником в руках поднимается на строительные помосты, установленные для него в каждой комнате, чтобы он мог легко достать до потолка без ущерба для своей безопасности и целостности своей работы.       Он ложится на спину (так он предпочитает рисовать фрески на потолке) и поднимает этюдник, чтобы с мастерской точностью сопоставить и прорисовать каждую линию. Это нелегкая работа, но как только он входит в ритм, она становится автоматической.       К тому времени, когда он заканчивает зарисовку потолка, уже почти три часа ночи. Он осторожно спускается на твердый пол, разминает суставы в шее и спине, затем натягивает жакет. Выходя на улицу, он слышит, как охранник насвистывает в коридоре, и мелодия отражается от мраморных стен.       Хотя путь до его пентхауса не так уж и долог, Хуа Чену не хочется сегодня идти пешком. Он вызывает такси и садится в него. К счастью, водитель либо не узнал его, либо ему было все равно. Откинув голову на спинку сиденья, Хуа Чен с этюдником в руках наблюдает, как мимо проносятся огни города, мерцая и переливаясь.       Вдруг телефон пикает, сообщая о новом текстовом сообщении. Хуа Чен нахмурился. Даже Инь Юй обычно не писал ему так поздно... если только не было какой-нибудь срочной необходимости. Он поднимает голову и достает из кармана телефон. Он посмотрел на отправителя сообщения и нахмурился, увидев, что это сообщение от Се Ляня. Он переводит взгляд на время и убеждается, что уже поздно (рано?). Он нахмурился еще больше, когда увидел сообщение.       cdfsuiuojmn oj       Сведя брови, он заходит в сообщения и уже собирается набрать: "Гэгэ, все в порядке?", как появляется еще одно сообщение.

Извини!!! Кошка прошлась по моему телефону. Надеюсь, это тебя не разбудило...

      Плечи Хуа Чена опускаются, сбрасывая напряжение, о котором он даже не подозревал. Сквозь оконные стекла доносятся звуки города, когда такси проносится мимо.       Он быстро отвечает: Не волнуйся. Я уже встал. А я не знал, что у тебя есть кошка, Гэгэ?       Пауза, затем:

Я рад, что не разбудил тебя

      Затем следует:

Ее зовут Жое. Она не знает, что такое личное пространство.

      Хуа Чен улыбается. Я понимаю, о чем ты. Мой кот думает, что я существую, чтобы служить ему.

      У тебя тоже есть кот?

      Поинтересовался Се Лянь, и Хуа Чен практически увидел, как загорелись его глаза. Типа того. Он бездомный, о которой я слишком много заботился, и в итоге он просто... остался. Упс.

Мне нравится.

      Ответил Се Лянь, и в этом есть что-то настолько искреннее, что у Хуа Чена защемило в груди.       Он набирает: Почему ты так поздно встал, Гэгэ?       Пауза затягивается на несколько мгновений, прежде чем ответ Се Лянь появляется с небольшим звуком.

Я не очень много сплю. Обычно я не сплю.

      Мягкая улыбка исчезает с губ Хуа Чена. Легко было бы предположить, что Се Лянь не спит, потому что он родитель маленького ребенка, но... Хуа Чену кажется, что дело не только в этом.       Однако он не стал допытываться. Не успевает он ответить, как приходит еще одно сообщение.

Почему ты так поздно встал, Сань Лан?

      Хуа Ченг усмехнулся. По работе.       Ответил он, подозревая, что глаза Се Ляня только что прищурился, обдумывая новую информацию.

Хмм... интересно. Это значительно сужает круг поиска.

Правда?       Ответил Хуа Чен, сдерживая улыбку, которая появилась на его губах.       Они продолжают переговариваться еще несколько минут, пока не приходит еще одно сообщение от Се Ляня.

Я вернусь в магазин завтра утром, не хочешь зайти?

      У Хуа Чена заныло в животе. Не удосужившись проверить расписание, он быстро отвечает: С удовольствием.       Такси останавливается у его апартаментов, Хуа Чен достает телефон и выходит. Поднимаясь на лифте на свой этаж, Хуа Чен чувствует, как в кармане зажужжал телефон. Он достает его и видит, что Се Лянь ответил на его сообщение...       Эмодзи в виде сердечка.       Блять.       Теперь кожа Хуа Чена зудит, грудь словно наполнилась ватой, а ладони вспотели.       Эмодзи в виде сердечка.       Не придавай этому большого значения. Се Лянь, судя по всему, из тех, кто использует эмодзи с сердечками просто так, не то чтобы это было что-то особенное или специально для тебя...       Верно?       ...       Блять.

_____________

      На следующее утро Хуа Чен отправился в магазин, решив пройтись пешком в надежде, что это немного снимет его волнение. Сегодня он не причесывается, но на запястье висит резинка для волос на случай, если придется их заплести. По дороге он заходит в свое любимое кафе, где покупает горячий чай и сладкую булочку на пару. Он сомневается, что Се Лянь успел позавтракать сегодня утром, и надеется удивить его теплым напитком и едой.       Погода стала прохладной, и, подходя к магазину, он поднимает воротник своей черной кожанки. Потянув за ручку входной двери, он обнаружил, что она заперта. Нахмурившись, Хуа Чен ставит одноразовый стаканчик и пакет с выпечкой на землю и начинает доставать телефон, чтобы написать Ся Ляню и убедиться, что все в порядке, как вдруг...       — Сань Лан!       Оглянувшись через плечо, Хуа Чен увидел, что в нескольких кварталах от него спешит Се Лянь с волосами, собранными в привычный пучок. Он машет ему рукой, сумка слегка подпрыгивает, а сам он торопится, переходя на легкий бег, чтобы догнать Хуа Чена.       Его однобокая улыбка светла и легка, и от нее нервозность Хуа Чена растворяется в чем-то другом, в чем-то теплом и успокаивающем. Он улыбается в ответ, поднимая руку для приветствия.       Когда Се Лянь приблизился, Хуа Чен вдруг понял, что у него в руке одноразовый стаканчик; из его маленького отверстия вырывается пар, который затем рассеивается в воздухе. Что-то в груди сжимается... Он не знает, почему испытывает такое разочарование. Наверное, он хотел, чтобы Се Лянь почувствовал себя особенным... замеченным. Даже если бы это был такой простой поступок, как закуска и горячий напиток.       Тем не менее, он сохраняет ровное выражение лица и легкую улыбку, когда Се Лянь подходит к нему, и быстро выдыхает воздух через рот, чтобы сдуть несколько прядек волос, упавших на лоб. — Доброе утро, Гэгэ. — тепло говорит он, засовывая руку в карман.       — Доброе утро. — говорит Се Лянь, едва отдышавшись. Улыбка заиграла на его губах. Его глаза светятся, когда он смотрит на Хуа Чена. — Надеюсь, ты не против, но... у меня для тебя вот это. — он протягивает руку с одноразовым стаканчиком Хуа Чену. — Черный с сахаром и сливками, да? — спрашивает он, наклоняя голову набок.       Хуа Чен на мгновение запинается. — Э-э-э... Да, э-э-э... Спасибо, Гэгэ. — он протягивает руку и обхватывает пальцами горячую чашку.       Се Лянь убирает руку, и гордая улыбка, которую он пытается согнать с губ, становится настолько очаровательной, что Хуа Чен тает.       Се Лянь слегка покачивается на пятках, затем с тихим "О", словно вспомнив, для чего они здесь, нагибается и достает ключи из желтой сумки. Он делает шаг вперед, чтобы открыть дверь, и замечает на земле напиток и бумажный пакет. — О. Это твое, Сань Лан?       Хуа Чен улыбается, качает головой и нагибается, чтобы взять чай и булочку на пару. — Вообще-то, я взял это для тебя. Подумал, что тебе не помешает немного взбодриться сегодня утром. Великие умы мыслят одинаково, да?       Хуа Чен протягивает угощение Се Ляню, чья рука зависла в воздухе, собираясь открыть входную дверь. Его рот приоткрылся, а взгляд устремился на предметы в руках Хуа Чена.       — Ты принес это... для меня? — спросил он мягким голосом и затуманенными глазами.       Хуа Чен склоняет голову набок. — Да. — пробормотал он, сведя брови и размышляя над реакцией Се Ляня. Он выглядит почти... растерянным от того, что кто-то приложил усилия, чтобы подарить ему что-то.       Неожиданно Се Лянь улыбается. Его улыбка меньше и сдержаннее, чем его обычные улыбки, но в ней больше благодарности и смысла. Он протягивает руку и берет еду из рук Хуа Чена. — Спасибо, Сань Лан. — пробормотал он, поднимая глаза и встречаясь взглядом с Хуа Ченом.       — Не за что, Гэгэ. — отвечает Хуа Чен, и его голос смягчается от того, что глаза Се Ляня скользят по его лицу, словно в поисках ответа на вопрос, на который невозможно ответить.       Между ними проходит легкий такт, прежде чем Се Лянь поворачивается и отпирает дверь в магазин. Они заходят внутрь и направляются к прилавку, где Се Лянь ставит свою сумку и булочку, приготовленную на пару.       Хуа Чен делает глоток кофе и говорит: — Я принесу все необходимое. А ты пока переведи дух.       Выражение лица Се Ляня смягчается и превращается в выражение глубокой признательности. — Это было бы замечательно. — пробормотал он, поднося к губам свой напиток. Хуа Чен задерживает на нем взгляд, чтобы увидеть, как закрываются глаза Се Ляня, когда он делает глоток.       Отставив стакан, он направляется в подсобку за припасами, которые они отложили в прошлый раз. Когда он возвращается, Се Лянь уже достал булочку, приготовленную на пару, и просто держит ее на ладони, глядя на нее. Выражение его лица... завороженное, словно он до сих пор не может поверить, что Хуа Чен приложил столько усилий, чтобы достать это для него.       — Тебе не нравится, Гэгэ? — спрашивает Хуа Чен, откладывая краску и валик.       Се Лянь, кажется, почти испугался вопроса и повернулся, чтобы посмотреть на Хуа Чена, приподняв брови. — Хм? Ох. О! Нет, выглядит потрясающе, я просто... любовался. — Он улыбается в знак признательности, а затем внезапно разламывает булочку пополам. — Возьми и ты. — пробормотал он, протягивая булочку Хуа Чену.       — Нет, Гэгэ. Это для тебя. — говорит Хуа Чен, протягивая руку, чтобы мягко отказаться. Он понимающе улыбается. — Но все равно спасибо.       Се Лянь улыбается ему, а затем убирает половину булочки обратно в пакет, видимо, чтобы оставить на потом. Хуа Чен размышляет, не отдаст ли он ее Гуцзы. От этой мысли его сердце смягчается.       Пока Се Лянь доедает оставшуюся половину, Хуа Чен снимает жакет и приступает к подготовке запасов. Когда Се Лянь присоединяется к нему, он кажется расслабленным, довольным и спокойным. Хуа Чен почувствовал странное удовлетворение от этой мысли.

_____________

      Они приступают к работе, проверяя стены и заделывая все неровности с помощью кисти и валика. После того как они осмотрели все помещения и убедились, что стены покрашены, они расположились в центре помещения, чтобы полюбоваться своей работой.       — Что дальше? — спросил Хуа Чен, скрестив руки на груди и оглядываясь по сторонам. — Ты планировал сделать на стенах какие-нибудь украшения или узоры?       Се Лянь глубоко вздохнул. — Честно говоря, я не уверен. — Он поворачивается лицом к задней стене, той, что находится за прилавком. — Было бы неплохо повесить что-нибудь на эту стену, чтобы люди видели это сразу, когда входят... Может быть, я найду в хозяйственном магазине какие-нибудь наклейки и прикреплю их? — он подносит руку к лицу и обхватывает подбородок, проводя пальцем по губам. — Было бы здорово, если бы там было что-то цветочное или лиственное, что-то вроде декоративной стены. Что скажешь?       Хуа Чен улыбается и кивает. — Думаю, это было бы идеально. — Он краем глаза взглянул на Се Ляня и сказал: — Знаешь... Я неплохо рисую от руки. Вместо того чтобы наклеивать наклейки, я мог бы просто нарисовать что-нибудь на стене для тебя? Если хочешь?       И снова Се Лянь выглядит так, как будто его ударили в живот. — Ты сделаешь это? — выдохнул он.       — Конечно. — отвечает Хуа Чен с легкой улыбкой. — Мне нравится помогать тебе, Гэгэ.       Кожа Се Ляня вспыхивает легким розовым румянцем. Он улыбается, выражение его лица оценивающее. Он наклоняет голову набок.       — Было бы здорово. — вздохнул он, заправляя за ухо несколько прядей волос. Затем он сжимает губы в линию и хмурится. — Но есть одна проблема.       — О? И какая же?       — У меня нет других красок. К тому же, я не знаю, что будет хорошо смотреться. — выражение его лица внезапно стало смущенным. — А Сань Лан хорошо разбирается в красках?       Хуа Чен расплылся в ухмылке. — Можно сказать, что да.

_____________

      В итоге они оказались в хозяйственном магазине на другом конце города. (Хуа Чен лишь на мгновение задумался о том, чтобы заглянуть в магазин Хэ Сюаня, но потом отказался от этой идеи. Меньше всего ему сейчас нужно, чтобы Хэ Сюань лез в его дела).       Они дошли до отдела красок, где Се Лянь вздохнул. — Должен предупредить тебя. — тихо говорит он, проводя пальцами по образцам красок, — У меня ушло три недели на то, чтобы решить, в какой цвет я хочу покрасить стены.       Хуа Чен засмеялся. — Надеюсь, у нас это не займет столько времени. — говорит он, протягивая вперед руку, чтобы выбрать карточку с различными оттенками желто-золотого цвета. — Кроме того, теперь у тебя есть я, чтобы помочь.       Се Лянь поворачивается и смотрит на него. Хуа Чен почувствовал теплоту в его улыбке. — Это точно.       В животе у Хуа Чена запорхали бабочки. Он отгоняет это ощущение и сосредотачивается на выполнении поставленной задачи.       Сначала он рассказывает Се Ляню о различных цветовых решениях, которые, по его мнению, будут лучше всего смотреться на фоне светлых, нейтральных кремовых стен, а затем подбирает для Се Ляня несколько цветов. Сначала он находит несколько теплых цветов - медово-желтые и темные, контрастные зеленые. Затем он подбирает несколько вариантов серых цветов, в том числе темно-серый угольный. Наконец, он выбирает несколько бежевых оттенков и раскладывает их на столе, чтобы Се Лянь мог их рассмотреть. — Что скажешь? — спросил он.       Се Лянь пожевал нижнюю губу, выпятил бедро и задумался. — Хм... — Он протягивает руку и проводит пальцами по картам, которые Хуа Чен держит в руках. (Хуа Чен изо всех сил старается не думать о том, какими мягкими и теплыми выглядят руки Се Ляня и как приятно они, наверное, ощущаются на его руках).       — Мне очень нравится вот этот. — пробормотал он, указывая на разбросанную темную, контрастную зелень. — Но мне нравится и вот этот. — добавляет он, указывая на один из золотисто-желтых. Повернувшись к Хуа Чену, он произносит. — Что скажешь, Сань Лан? Какой из них будет смотреться лучше?       Хуа Чен поджал губы и задумался. — Я думаю, что все они будут хорошо дополнять друг друга. — он опускает образцы краски и с любопытством смотрит на Се Ляня. — Доверяет ли мне Гэгэ? — тихо спросил он... Возможно, даже слишком ласково.       Вопрос, кажется, испугал Се Ляня. Между его бровями появляется морщинка, и он слегка нахмуривается. — Да. — медленно отвечает он, выражение лица становится скептическим. — А что?       Хуа Чен грустно улыбается. — У меня есть идея. — говорит он, убирая образцы цветов. — Но нам понадобится много разных красок. Что скажешь?       Се Лянь некоторое время смотрит на него, затем наклоняет голову набок и весело ухмыляется.

_____________

      В итоге из магазина они ушли почти с десятком разных маленьких баночек с краской и несколькими высококачественными кисточками. (Се Лянь попытался заплатить за них, но Хуа Чен твердо настоял на том, чтобы взять расходы на себя).       С банками краски в руках они возвращаются на такси в магазин, где Хуа Чен раскладывает их на прилавке. Он подходит к стене и трогает место, которое они закрасили ранее. — На ощупь она еще липкая, значит, красить пока нельзя. Придется подождать еще немного - может быть, час, - пока краска высохнет, и я смогу приступить к работе.       Се Лянь улыбается и начинает говорить: — Вообще-то... — как по команде, его желудок громко заурчал. Он криво усмехнулся и провел рукой по животу. — Вообще-то, я хотел предложить сделать перерыв на обед.       Хуа Чен извинительно улыбнулся. — По-моему, это звучит замечательно. Где бы ты хотел поесть?       Се Лянь размышляет, поджав губы. Затем он протягивает руку назад и развязывает ленту, удерживающую его пучок на голове, позволяя волосам каштановыми волнами рассыпаться по плечам.       Хуа Чэн поборол в себе желание поглазеть. Он никогда не видел Се Ляня с полностью распущенными волосами; они всегда были завязаны в высокий свободный пучок, чтобы не лезли в лицо. В животе у него заныло от умиления, ведь Се Лянь такой... Такой... Нежный и красивый.       Се Лянь, не обращая внимания на то, что Хуа Чен сходит с ума, проводит пальцами по волосам, приглаживая их, затем откидывает назад и снова завязывает, говоря при этом: — Я знаю очень хорошее место, где готовят рамэн? Это довольно близко, так что мы могли бы дойти туда пешком и не платить за такси. Ты любишь рамэн, Сань Лан?       Хуа Чен кивает, надеясь, что его голос не будет сильно дрожать при ответе. — Звучит отлично, Гэгэ.       Поправляя волосы, Се Лянь улыбается и кивает.

_____________

      Несмотря на безоблачное небо, воздух бодрит и холодит преддверием зимы. Се Лянь, уже одетый в толстый свитер, достает из сумки шарф и повязывает его на шею. Они болтают без умолку, пока идут.       — Значит, ты работаешь в библиотеке? — спрашивает Хуа Чен.       — В детском отделе. — хмыкает Се Лянь.       — И тебе нравится?       Се Лянь пожимает плечами. — Я люблю детей. И хорошо, что Гуцзы может ходить со мной на работу. Но это не то, чем я увлекаюсь.       Хуа Чен улыбается, глядя на Се Ляня на периферии зрения. Несмотря на разницу в росте и шаге, они идут в ногу, обувь звучит по тротуару в такт друг другу.       Хуа Чен переводит дыхание и тихо спрашивает: — Ты не возражаешь, если я спрошу... о Гуцзы?       Се Лянь улыбается, давая понять, что понимает, о чем говорит Хуа Чен.       — Он не мой родной сын, если тебе это интересно.       Хуа Чен согласно хмыкнул, его выражение лица было смущенным.       Се Лянь улыбнулся. Уголок его губ изгибается вниз, придавая выражению лица оттенок грусти. Он поправляет сумку и вздыхает. Звук пробирает Хуа Чена до костей.       — Это долгая история. — вздыхает он, бросая на Хуа Чена неуверенный взгляд, похожий на "Ты уверен, что хочешь ее услышать?"       Хуа Чен улыбнулся и чуть наклонил голову в знак согласия.       Се Лянь поднимает брови, как бы говоря: "Хорошо", и делает глубокий вдох. — Все началось... — он прищурился, мысленно подсчитывая. — ... Около трех лет назад.       Хуа Чен делает то же самое, мысленно корректируя временные рамки. Если предположить, что Гуцзы сейчас пять или шесть лет, то он был бы совсем маленьким.       Се Лянь продолжает.       — Однажды я пришел на работу примерно за полчаса до открытия и обнаружил его там, на ступеньках. Он просто там был. Была холодная зима, — говорит Се Лянь, в его голосе слышна боль, — а на нем была только хлипкая курточка и детское одеяльце, чтобы согреться.       Хуа Чен нахмурился, чувствуя, как в глубине его души закипает знакомый гнев и ярость. Но он молчит, позволяя Се Ляню продолжить.       — Он был тогда таким маленьким, Сань Лан. Такой маленький... И я до сих пор не знаю, как долго он там провел, один на холоде. — Се Лянь покачал головой.       Он вспомнил, как Гуцзы отшатнулся от него, когда он подошел, дрожа и заметно испугавшись.       — Все в порядке, малыш. — проговорил он, осторожно протягивая руки. — Я работаю здесь, в библиотеке. Я не причиню тебе вреда. Я просто хочу, чтобы ты согрелся.       Он придвинул куртку ближе, приподняв брови. — Можно я надену ее на тебя? — спросил он.       Мальчик посмотрел на него с недоверием. Но тут же по его телу прошла еще одна сильная волна дрожи, и он кивнул, слегка жмурясь, как бы готовясь к удару.       — Я укутал его и привел в помещение, полагая, что он каким-то образом потерялся. Оторвался от семьи. Наверняка его кто-то ищет, волнуется.       Держа в одной руке укутанного Гуцзы, Се Лянь нашел свой телефон и позвонил в полицию, сообщив о случившемся.       — Мне сказали, что из-за непогоды в городе произошла крупная авария, и что они не знают, сколько времени пройдет, пока к нам приедет полицейский.       Итак, Се Лянь привел Гуцзы в детский отдел, все еще закутанного. Нашел для него уютную подушку.       — Я дал ему несколько минут, чтобы согреться, перевести дух. Я нашел в подсобке несколько закусок, и мы съели их вместе. Кажется, это помогло. — говорит Се Лянь, улыбаясь горьким воспоминаниям. Вспомнив, как он поднял голову и увидел, что Гуцзы настороженно смотрит на него, а потом быстро отвел взгляд.       — Как тебя зовут, дружочек? — мягко спросил он после того, как они закончили есть. Они сидели на полу на расстоянии нескольких футов друг от друга, ребенок зарылся в куртку Се Ляня, а Се Лянь расположился в нескольких футах от него, чтобы обеспечить ему свободное пространство.       Малыш несколько мгновений настороженно смотрел на него, затем выражение его лица смягчилось, и он прошептал: — Гуцзы.       Се Лянь улыбнулся. — Привет, Гуцзы. Меня зовут Се Лянь. Я работаю здесь, в библиотеке. Ты бывал здесь раньше?       Гуцзы огляделся вокруг, его глаза были огромными и блуждали, осматривая комнату. Затем он снова посмотрел на Се Лянь и осторожно пожал плечами, как будто не хотел отвечать неправильно.       Се Лянь улыбнулся. — Все в порядке. Почему ты сидел на ступеньках? — спросил он, сохраняя спокойный тон.       — Папа сказал, что я должен подождать. — ответил Гуцзы, снова глядя в пол. Голос у него был тоненький, слова было трудно разобрать. На Се Ляня произвело впечатление, что он вообще способен говорить, учитывая его возраст.       Се Лянь кивнул и спросил: — Куда ушел твой отец?       — Не знаю. — тихо ответил Гуцзы. Губы у него начали подрагивать, глаза покраснели и затуманились от слез.       — Все в порядке. — успокаивал Ся Лянь, придвигаясь к нему на несколько сантиметров ближе. Гуцзы посмотрел на него, но не отшатнулся, что он расценил как победу. — Ты можешь остаться здесь со мной, пока мы не выясним, куда он делся. Как тебе такая идея?       На мгновение выражение лица Гуцзы осталось настороженным и неуверенным. Но потом на его губах появился намек на улыбку, и он кивнул.       — К тому времени, когда через час приехали сотрудники правоохранительных органов, мне удалось его согреть и вывести на прогулку, но он все еще был очень робким.       Се Лянь вспомнил, как Гуцзы сидел в углу на подушках и не высовывался, пока он разговаривал с полицейскими. Просто наблюдал.       — Оказалось, — объясняет Се Лянь, шагая в ногу с Хуа Ченом, когда они поворачивают за угол, — что неделей раньше они расследовали похожий случай.       Се Лянь замедляет шаг, и Хуа Чен следует его примеру. Они останавливаются перед уютным заведением, где подают рамэн.       — Это оно? — спрашивает Хуа Чен, глядя на вывеску над входом.       — Да.       Они проходят внутрь и садятся за стол. Хуа Чен несколько минут изучает меню, но в конце концов позволяет Се Ляню сделать выбор за него. Се Лянь заказывает им обоим одно и то же - обычный рамэн.       — Значит, — говорит Хуа Чен, опираясь локтем на стол, пока официант уходит, — полицейские уже знали об отце Гуцзы? — он опирается подбородком на костяшки пальцев и смотрит, как Се Лянь с кивком опускает сумку на пол.       Се Лянь вздыхает. — Он оставил его в церкви, примерно так же, рассчитывая, что его примут на день и позаботятся о нем, пока он ходит на работу.       Хуа Чен почувствовал, как сильно бьется его пульс в венах на запястьях и шее. — И что, они не стали забирать Гуцзы в тот момент? — спрашивает он, изо всех сил стараясь сохранить спокойный тон.       Се Лянь с благодарностью улыбается, видя, что Хуа Чен сдерживается, и качает головой, отчего несколько прядей волос падают ему на лицо. Хуа Чен с трудом сдерживает желание протянуть руку и осторожно вернуть их на место.       — Никаких следов физического насилия не было. — поясняет Се Лянь. — И тот инцидент был первым признаком пренебрежения, который был проявлен. Кроме того, на систему ложится большая нагрузка. Это тяжело.       Хуа Чен поджимает губы, недовольный таким ответом. Но тем не менее он кивает, побуждая Се Лянь продолжить.       — Поскольку Гуцзы уже второй раз за несколько недель оставили без присмотра, да еще и на морозе, вызвали службу по защите детей. Они согласились начать расследование.       Хуа Чен одобрительно хмыкнул, услышав это. — И что с отцом Гуцзы?       — В итоге полиция разыскала его, он работал на стройке, и доставила его домой, чтобы он забрал Гуцзы.       Се Лянь до сих пор отчетливо помнит, как Гуцзы свернулся калачиком, когда ему сообщили, что отец уже едет за ним. Как он чуть придвинулся к Се Ляню, когда они стояли вместе и смотрели, как отец поднимается по ступенькам. Неоспоримый всплеск защитного инстинкта, который распирал грудь Се Ляня, когда он наблюдал за приближением мужчины. Желание взять Гуцзы за руку и увести его.       Но он не мог этого сделать. Он был не в том положении, чтобы вмешиваться столь радикальным образом.       Поэтому он вежливо кивнул мужчине, взгляд которого казался мутным и расфокусированным, как это бывает только под действием алкоголя, и наблюдал, как у него зудит кожа, когда тот грубо схватил Гуцзы за руку и начал спускаться по ступенькам.       — Я действительно не собирался ничего говорить — сказал Се Лянь, его голос был тихим, сгорающим от стыда. — Пока-       Гуцзы обернулся, чтобы посмотреть на него, его маленькая рука вытянулась слишком высоко, когда отец двинул их вперед и...       — Сэр! — позвал он, подняв руку, и поспешил вниз по ступенькам.       — Хм? — проворчал мужчина, обернувшись, чтобы посмотреть на Се Ляня, его взгляд был неуверенным, но раздраженным.       — Простите, не знаю, почему я не упомянул об этом раньше. — Се Лянь прочистил горло, стараясь сохранить спокойный и ровный голос. — Библиотека только что начала предлагать программу дневного ухода. Бесплатно. У нас есть свободные места для Гуцзы, если вы хотите, чтобы кто-то присматривал за ним в течение дня?       Отец Гуцзы прищурился и посмотрел на Се Ляня, как бы раздумывая.       Се Лянь старался не отводить взгляда от его лица. Ведь если он опустит взгляд, то увидит, что Гуцзы смотрит на него огромными, карими, полными надежды глазами. И это было бы слишком тяжело для него, если бы его отец сказал "нет".       Но тут мужчина спросил. — Во сколько?       И Се Лянь шумно выдохнул. — Мы открываемся в семь утра каждый день. Это... Достаточно рано для вашего расписания?       Тот кивнул и, не говоря ни слова, удалился.       Когда Се Лянь, наконец, перевел взгляд на Гуцзы, тот обернулся и, слегка спотыкаясь из-за отцовского темпа, рассчитанного на шаг взрослого мужчины, а не ребенка, уставился на него огромными глазами. Широкими и полными...       Благодарной тоской.       Хуа Чен серьезно хмыкнул. Его взгляд был прикован к Се Ляню. С нетерпением смотрит. Внимательно слушал. Но теперь он опустил их на столешницу и задумался, поджав губы. — Я не знал, что библиотека предлагает услуги детского сада.       — О, это не так. — говорит Се Лянь, на мгновение сохраняя абсолютно прямое лицо, прежде чем оно превращается в лукавую улыбку. — Но ему, очевидно, и не нужно было этого знать.       Наступает пауза.       А потом Хуа Чен смеется, смеется от души, забавляясь тем, как быстро соображает Се Лянь. — Конечно. — хмыкает он, впитывая смущенную улыбку Се Ляня.       В этот момент официант приносит еду, и им приходится откинуться назад - как только они оказались так близко друг к другу?       После того как они успели расставить посуду и приступить к еде, Хуа Чен предлагает Се Ляню продолжить. — Что же произошло дальше?       Се Лянь проглотил кусочек рамэна и тщательно вытер рот салфеткой.       Хуа Чен впервые замечает, что вдали от (неизбежного и, по общему признанию, восхитительного) хаоса Гуцзы Се Лянь двигается грациозно, с отработанной точностью, как будто это привычка, от которой он никак не может избавиться. Он откладывает это наблюдение в карман, чтобы вернуться к нему позже, и с восторгом слушает, как Се Лянь продолжает.       Он слушает, как на следующий день Се Лянь пришел в библиотеку на час раньше, чтобы убедиться, что Гуцзы больше не останется один на ступеньках. Как он волновался, что они не придут. Он наблюдает, как тело Се Ляня физически расслабляется, когда он вспоминает, как Гуцзы и его отец подошли к ступенькам ровно в семь часов, как и обещали. Как тот даже не попрощался с Гуцзы.       Хуа Чен слушает, как Се Лянь рассказывает о первом дне их совместной жизни... О том, как Гуцзы только и делал, что сворачивался калачиком в углу детской секции, прижавшись к одеялу, и настороженно следил за каждым прохожим, отворачиваясь и от взрослых, и от детей. В течение последующей недели Се Ляню удавалось лишь уговаривать его подойти поближе, давая еду, закуски и, в конце концов, обещание быть добрым.       Хуа Чен наблюдает, как смягчается выражение лица Се Ляня, когда он вспоминает каждый триумфальный этап... Когда Гуцзы впервые начал ходить за ним по библиотеке на маленьких ножках; когда Гуцзы присоединился к другим детям, слушающим ежедневное чтение, и нерешительно пристроился рядом с ними, а затем увлекся рассказом Се Ляня; когда он впервые прижался к ногам Се Ляня и потянулся к нему пухлыми ручонками, беззвучно прося взять его на руки; когда он впервые заснул на руках у Се Ляня, нежно укачиваемый, пока Се Лянь сидел за своим столом и работал, поворачиваясь туда-сюда.       Хуа Чен слушал, как недели и месяцы ушли на то, чтобы завоевать доверие Гуцзы, и как больно было Се Ляню отпускать его каждый вечер, возвращая в жизнь, полную неопределенности и подозрений в жестоком обращении... Особенно после того, как Гуцзы начал тихонько расспрашивать, где живет Се Лянь, чем занимается после ухода из библиотеки, может ли он как-нибудь навестить его.       — Это было жуткое ожидание. — Се Лянь положил пальцы на стол и провел ими. — Потом-       Се Лянь получил звонок в середине дня, когда Гуцзы играл в углу с несколькими другими малышами, пытаясь собрать пазл.       Это был специалист по работе с детьми Гуцзы.       — Нам нужно срочно поместить Гуцзы в детский дом. — объяснила она. — Мы обнаружили, что отец оставляет его одного по ночам. Мы проникли в дом и... похоже, что большую часть своей жизни он провел, запершись в своей комнате. Судя по другим собранным материалам... скажем так, мы подозреваем, что он может быть как-то связан с наркотиками.       Желудок Се Ляня опустился. Стараясь сохранить нейтральное выражение лица, он перевел взгляд на Гуцзы, разглядывая его маленькие зубки, как он ухмыляется и хихикает, пухлые ножки разбросаны в разные стороны, пока он играет. От одной мысли о том, что каждый вечер он возвращался домой с этим чудовищем, ему становилось физически плохо.       — Я вижу, что вы получили разрешение на опеку, господин Се. — мягко произнесла сотрудница. — Не могли бы вы-       — Да! — ответил Се Лянь, да так громко и отчаянно, что привлек внимание Гуцзы (и родителей других малышей). Он извиняюще улыбнулся и отвернулся, чтобы уединиться. Прочистив горло, он повторил попытку: — Извините. Да, я буду рад, если Гуцзы останется со мной.       Он практически услышал улыбку в ее голосе. — Отлично. — тепло сказала она. — Я свяжусь с вами к концу дня и расскажу подробности. Вы еще живете- — она назвала его место жительства.       — Да. — подтвердил он.       — Отлично. — он слышал, как она слегка поворчала, просматривая компьютер и щелкая мышью. — Я заметила, что вы подали заявление несколько лет назад, но... У вас никогда не было ребенка. Это так, господин Се?       Се Лянь почувствовал, как его настроение падает. — Да. Это... Кхм. Я никогда не чувствовал, что сейчас подходящее время. Но я уверен, что смогу позаботиться о Гуцзы! Мое... Заявление истекло?       — Ох! — воскликнула она, ее тон был извиняющимся. — Нет, господин Се. Я приношу свои извинения. Вы все еще одобрены для назначения к нам - все в порядке. Я просто хотела убедиться, что вы чувствуете себя комфортно, ведь Гуцзы будет вашим первым приемным ребенком. И чтобы у вас не было никаких вопросов.       Се Лянь вздохнул с облегчением. — Хорошо. — сказал он дрожащим голосом. Затем он слушал, как она объясняла ему все необходимые процедуры и рекомендации. Он честно отвечал на ее вопросы, признавая, что, хотя у него и есть свободная спальня, она не приспособлена для ребенка возраста Гуцзы. (Правда, он быстро объяснил, что готов в тот же вечер сходить в местный гипермаркет и купить для него все необходимое).       — Все отлично, господин Се. Не беспокойтесь. Я знаю, что Гуцзы будет в надежных руках. Обязательно сохраняйте чеки на все покупки. Мы вам все возместим. — сказала она, явно окрыленная искренним энтузиазмом Се Ляня.       Се Лянь улыбается и поднимает глаза на Хуа Чена, который внимательно слушает, переминаясь с ноги на ногу.       Хуа Чен продолжает слушать, как Се Лянь описывает тот момент, когда он сказал Гуцзы, что вернется домой с ним, а не с отцом. Он был готов к растерянности и страху, но вместо этого Гуцзы лишь чуть слышно вздохнул, а затем обнял Се Ляня и прижал к себе.       Хуа Чен улыбается, когда Се Лянь рассказывает, как хорошо было уезжать вместе. Как они отправились в путешествие по магазинам, потратив половину месячной зарплаты Се Ляня на пижаму, закуски, коробки сока, маленькую кровать и тому подобное.       Лицо Се Ляня заметно светится, когда он вспоминает ту первую ночь. Как Гуцзы восхищался его маленькой, грязной, двухкомнатной квартирой, заглядывая в каждый уголок и щель, словно это была самая роскошная вещь, которую он когда-либо видел. Как весело они собирали кровать, как Гуцзы вскарабкался на нее, когда все было готово, перебирая пальцами простыни с динозаврами, потрясенный тем, что она принадлежит ему.       Как в тот вечер Се Лянь приготовил пакет попкорна (с двух попыток, потому что первый он сжег), а потом они вместе сидели на диване и смотрели мультипликационный фильм - первый, который Гуцзы запомнил. Как Се Лянь уложил Гуцзы под подмышку, а Гуцзы прижался к его боку и в конце концов заснул. Его сопящее дыхание наполнило крошечную квартирку Се Ляня, сделав помещение, которое всегда казалось таким пустым и одиноким, вдруг ощутимо похожим на дом.       — В тот момент я понял, что не смогу его отпустить. — вздыхает Се Лянь, опустив туманные глаза и наблюдая за тем, как его сложенные пальцы судорожно сжимаются на столе.       Хуа Чен не сводит глаз с Се Ляня с самого начала. Облокотившись на стол, он совершенно завороженно, подперев подбородок костяшками пальцев, с абсолютным интересом и искренностью наблюдает за Се Лянем.       — Так продолжалось несколько недель. Я постоянно общался с сотрудницей. Она объяснила, что они рассматривают возможность предоставления права на посещение или, возможно, даже возвращения на временное место жительства.       У Хуа Чена раздуваются ноздри, и он открывает рот, чтобы ответить, но Се Лянь лишь поднимает руку, глядя на него с нежной улыбкой.       — Я знаю, знаю. — говорит он с лёгким хихиканьем. — Просто послушай.       Хуа Чен неохотно соглашается.       — Прошло несколько месяцев, прежде чем я что-то понял. У нас с Гуцзы сложился определенный распорядок дня. Он каждый день приходил ко мне на работу, а потом мы расходились по домам. — Се Лянь до сих пор помнит первый снег.       Они вышли на улицу, в маленький дворик за квартирой. Гуцзы катался по снегу, по-детски удивляясь и восхищаясь им.       — Мы стали друг для друга семьей. Гуцзы украл мое сердце. — голос Се Лянь такой мягкий, что у Хуа Чена защемило в груди.       — Однажды мне позвонили и сказали, что срок пребывания Гуцзы в доме нужно продлить. Судя по всему, его отец продолжал злоупотреблять алкоголем, а на этот раз снова занялся наркотиками - употреблением и торговлей. Было решено, что он получит несколько свиданий под присмотром, и на этом все закончится.       Хуа Чен хмыкнул. Это был довольный звук. — И как он к этому отнесся?       Се Лянь прочистил горло. Он вдруг стал выглядеть очень смущенным. Он поднимает руку, прижимает к губам ладонь и притворно кашляет. — Ну...       Хуа Чен наклоняется ближе, предчувствуя что-то интересное. — Да, Гэгэ? — просит он, приподняв бровь.       Однажды мы с Гуцзы поздно вышли из библиотеки. На улице было темно. Я не сразу увидел его там...       Спина Хуа Чена напряглась.       — Он схватил Гуцзы. — говорит Се Лянь, закрывая глаза и вспоминая, как он позволил Гуцзы спрыгнуть со ступенек перед ним, а сам повернулся и закрыл дверь. — Он был пьян и... Зол. Кричал, что Гуцзы - его, и он пришел забрать его обратно. Было уже поздно, так что вокруг никого не было.       Он до сих пор слышит отчаянные, задыхающиеся вздохи Гуцзы, когда отец дергает его за одну руку, крепко сжимая бицепс Гуцзы так, что впоследствии Се Лянь обнаружит на нем синяки в виде пальцев.       — Я не жестокий человек. — пробормотал Се Лянь, открывая глаза. — Но- — Гуцзы хныкнул, когда отец схватил его за бицепс и поднял маленькое тело в воздух, оттаскивая его. И именно в этот момент Се Лянь решил, что сделает отцу Гуцзы больно.       — Гуцзы, конечно, был для меня на первом месте. — говорит он, устремив взгляд на столешницу. — Я не хотел, чтобы он что-то видел. Мне удалось убедить его отца, чтобы он успокоился. Что мы с ним можем поговорить, договориться. Я сказал ему, что, причинив боль Гуцзы, он только ухудшит свои шансы на его возвращение. — Се Лянь задумчиво хмыкнул. — Каким-то образом это сработало. Он отпустил Гуцзы.        Се Лянь помнит ярость, наполнившую глаза этого человека, когда Гуцзы вырвался из его рук и побежал обратно к нему, прижавшись к его ногам, железной хваткой вцепившись в брюки Се Ляня, крошечные ножки дрожали.       — Все в порядке. — заверил Ся Лянь, протягивая руку, чтобы погладить Гуцзы по спине. — Все будет хорошо.       Он посмотрел на отца Гуцзы. — Я пересажу Гуцзы сюда, и мы сможем поговорить наедине, хорошо?       Водянистые глаза отца прищурились, но он кивнул, соглашаясь.       Повернувшись, Се Лянь поднял Гуцзы на руки, и сердце его сжалось от того, как мальчик прижался к нему, уткнувшись лицом в его грудь.       В этот момент он услышал позади себя шаги. Неторопливые, но быстрые. Тяжелые.       Инстинкты сработали, и Се Лянь, сдерживая ярость, развернулся и увидел, что отец Гуцзы мчится к ним, держа наготове кулак.       Не раздумывая, Се Лянь обхватил затылок Гуцзы, прижимая его к себе, а затем поднял одну ногу, нанося удар.       ХРУСТ.       Удар пришелся точно в цель.       Се Лянь до сих пор помнит, как под подошвой его ботинка хрустнули ребра. Звук удара головой о бетон при падении.       — АЙ! ТЫ БОЛЬНОЙ УБЛЮДОК! Я НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ ОСТАВЛЯТЬ РЕБЕНКА ЗДЕСЬ! ТЫ УРОД-       Се Лянь проигнорировал эту тираду и обратил свое внимание на Гуцзы, который прижался лицом к его груди, а маленькие ручки вцепились в ткань его одежды.       Он прислонился щекой к макушке Гуцзы, нежно покачивая их взад-вперед. — Все хорошо. Я держу тебя. — прошептал он. — Я держу тебя.       Они оставались так еще мгновение, а потом-       — Пойдем домой? — спросил Гуцзы, приглушенно прижимаясь к рубашке Се Ляня.       — Да. — согласилась Се Лянь. — Мы готовы идти домой.       — Еще как готовы! — раздался голос отца Гуцзы.       Се Лянь поднял голову и увидел в нескольких метрах от себя мужчину, который с трудом поднимался на ноги, задыхаясь от хриплого дыхания. Он обхватил затылок Гуцзы, прижимая его к себе и не сводя с него взгляда.       Когда отец Гуцзы, спотыкаясь, подошел к ним, сжимая ребра и хрипя от боли, Се Лянь наблюдал за ним, не сводя с него холодного взгляда и надежно прижимая к себе Гуцзы.       — Я скажу это еще раз. Отдай. Мне. ЕБАНОГО. РЕБЕНКА.       Се Лянь приподнял подбородок, и сердце его подпрыгнуло при виде того, как Гуцзы заскулил, прижимаясь ближе к нему. — Нет. — произнес он со спокойной решимостью и абсолютным авторитетом.       Отец Гуцзы рассмеялся - надменным, презрительным голосом. — Ладно. — держась одной рукой за ребра, он зашагал ближе, явно намереваясь снова схватить Гуцзы.       Он был большим мужчиной. Он был выше Се Ляня на двадцать сантиметров, а может и выше и весил по меньшей мере на сотню фунтов больше - мышцы, наработанные годами ручного труда.       Но Се Лянь лишь неодобрительно поднял бровь. Затем, убедившись, что Гуцзы держится одной рукой, он протянул руку и одним грубым движением сломал ему нос.       — БЛЯТЬ! — отец Гуцзы закричал, отступая назад и зажимая нос окровавленными пальцами. — ТЫ, ЧЕРТОВ-       Выразив полное презрение, Се Лянь отвернулся от него и подошел к ступеням библиотеки, прижимая к себе Гуцзы.       — Гуцзы? — прошептал он, наклонившись.
       — Мм? — прохныкал Гуцзы, крепче прижимаясь к шее Ся Ляня.       — Все в порядке. — гладя Гуцзы по волосам. — Я никуда не ухожу. Мне просто нужно, чтобы ты подождал здесь, пока я с ним поговорю, хорошо? Можно я тебя поставлю?       Гуцзы медленно кивнул и ослабил хватку. Се Лянь улыбнулся и осторожно поставил Гуцзы на землю, сердце сжималось от того, каким маленьким он был. И какой он доверчивый. Он протянул руку и игриво взъерошил волосы Гуцзы, чем вызвал его улыбку.       — А теперь, — сказал Се Лянь, приподняв бровь. — возьми свои руки и сделай с ними вот что. — Он закрыл ладонями уши, затыкая их, а Гуцзы, имитируя этот жест, закрыл уши.       Се Лянь улыбнулся и показал ему большой палец вверх. Затем он выпрямился во весь рост и повернулся. Как только он повернулся спиной, на лице Се Ляня появилось грозное выражение, глаза потемнели, черты лица заострились.       Он снова спустился к отцу Гуцзы, который, все еще разъяренный, снова замахнулся на него. Се Лянь поднял бровь, а затем протянул руку и схватил его за запястье.       Одним плавным изящным жестом и с тщательно выработанным спокойствием Се Лянь скрутил руку мужчины, заведя ее за спину. Отец Гуцзы со стоном боли упал на колени.       С хладнокровием, граничащим с безумием, Се Лянь наклонился и приблизил губы к уху отца, не касаясь кожи.       — Ну что, достаточно? — прошипел он, его голос был чуть громче шепота и нес в себе ярость и обиду, которые когда-то, много лет назад, кипели под его кожей. — Потому что если ты еще хоть раз поднимешь руку на этого мальчика, я переломаю тебе все кости. Мучительно, по одной косточке       Се Лянь чувствовал страх, исходящий от этого человека. Он практически скатывался с его кожи, ощутимо витая в прохладном ночном воздухе.       — Ты не сделаешь этого. — прошипел отец Гуцзы, его слова были ядовитыми, но в них не было уверенности. — Я тебя за это в суд- ААА!       Се Лянь улыбнулся, злобно изогнув губы, и еще сильнее выкрутил руку, чувствуя, как нарастает напряжение. Мышцы и сухожилия практически скрипели от напряжения. — Попробуй. — вдохнул он, голос его стал мягким, как перышко.       …       Се Лянь со стоном провел рукой по лицу, и время вернулось в настоящее. — Наверное, само собой разумеется, что это был последний раз, когда он пытался снова увидеться с Гуцзы. А после того как я сообщил о нашей стычке, он лишился всех родительских прав на Гуцзы.       Впервые после рассказа этой части истории Се Лянь осмелился встретить взгляд Хуа Чена, уверенный, что встретит презрение, разочарование или шок.       Сказать, что Хуа Чен потрясен, было бы преуменьшением. Его глаза широко раскрыты и сверкают от неприкрытого восхищения. И впервые за долгое время он не может подобрать слов. — Вау. — только и смог вымолвить он, с трудом дыша. — Это-       Се Лянь снова застонал и, наклонившись вперед, опустил голову на стол. — Я знаю, — сетует он. — Это ужасно!       Хуа Чен качает головой, протягивает руку и касается руки Се Ляня, его пальцы пробираются вверх по тому небольшому участку кожи, который оголен на запястье. — Нет, Гэгэ, — говорит он с легким хихиканием. — Я хотел сказать: это невероятно. — Ты невероятен.       Се Лянь поднял голову и встретился с ним взглядом. — Тебя это не... Не оттолкнуло? Или разочаровало?       Выражение лица Хуа Чена смягчается. Он откидывается назад, отпуская пальцы с запястья Се Лянь, и скрещивает руки. — Нет. — уверенно говорит он. — Если что, я впечатлен.       На мгновение Се Лянь просто уставился на Хуа Чена, его медово-золотистые глаза расширились и светились от шока. Затем его лицо расплылось в облегченной улыбке. Одна из тех улыбок, которые Хуа Чен уже полюбил: щеки приобретают легкий розовый оттенок, а в уголках глаз появляются морщинки.       — Итак, — сказал Хуа Чен, скрестив ноги и уперев каблук ботинка в колено, — после этого ты смог усыновить Гуцзы?       Выражение лица Се Ляня становится виноватым, а улыбка превращается в улыбку, которая пытается передать чувство вины, но не может этого сделать. — Мне очень повезло. — сказал он.       Когда Хуа Чен вопросительно поднимает брови, Се Лянь оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подслушивает, а затем говорит: — Скажем так, работница отдела опеки и попечительства была неравнодушна к нам с Гуцзы. Она... Возможно, потянула за несколько ниточек, чтобы я смог его усыновить.       Хуа Чен коварно захихикал и поцокал. — Вот это да. Я и не подозревал, что Гэгэ так часто нарушал законы. — говорит он, чем вызывает очередной смущенный стон Се Ляня, который закрывает лицо обеими руками.       — Я знаю. — хнычет он, приглушая голос в пальцах. Несмотря на явное смущение, когда Се Лянь наконец поднимает глаза, он ухмыляется и проводит пальцами по губам, пытаясь это скрыть. — Ты уверен, что не хотел бы убежать в горы? — он хихикнул. — Может быть, ты понял, что я не тот человек, с которым тебе хотелось бы проводить время?       Хуа Чен вдруг становится очень серьезным. Он протягивает руку вперед и кладет ладонь на тыльную сторону одной из рук Се Ляня, лежащей на столе. — Никогда. — прошептал он с напряжением, от которого воздух между ними затрещал.       Внезапно золотистые глаза Се Ляня устремляются на него, широкие и уязвимые.       Он выглядит...       Благодарным. И удивленным.       Все остальное - ресторан вокруг них, окружающий мир - словно исчезает.       Выражение лица Се Лянь сложное. Растерянное.       Хуа Чен наблюдает за тем, как его взгляд падает на их руки. Ему кажется, что он чувствует, как пальцы Се Ляня подрагивают под его руками. На мгновение ему кажется, что Се Лянь собирается повернуть его руку так, чтобы их ладони соприкоснулись.       Но тут рядом раздается сильный грохот - официант случайно роняет бокал. Он падает на пол с грохотом, который заставляет их обоих подпрыгнуть, отпрянув назад.       Электрическая атмосфера в воздухе исчезает, и Хуа Чен качает головой, с улыбкой убирая руку. — Извини. — пробормотал он.       Се Лянь улыбается и возвращает руку обратно, проводя по ней пальцами, как бы массируя кожу. — Нет, я-       В этот момент взгляд Ся Ляня падает на его кисть, и он замечает часы на запястье. Его глаза расширились, когда он понял, сколько времени. Они здесь уже почти три часа. — Ох! Я-я не ожидал, что мы пробудем здесь так долго.       Хуа Чен усмехнулся. — Время летит незаметно, когда тебе весело. — говорит он, откидываясь назад и скрещивая руки на груди. — Или в хорошей компании.       — Так и есть. — соглашается Се Лянь. Его голос мягкий, теплый. А в его глазах блестит что-то такое, что заставляет сердце Хуа Чена сбиваться с ритма.       Что-то такое... созерцательное. И глубокая привязанность.       Это вызывает волнение в груди. Сильная эмоция, незнакомая, но непрошеная. Как ток, нарастающий, электризующий его кожу.       Он задается вопросом... Чувствует ли Се Лянь то же самое?       Если, как и у него, мысли Се Ляня блуждают.       Если, как и он, Се Лянь отсчитывает часы до того момента, когда они снова смогут увидеться.       Хуа Чен оплачивает счет (к большому огорчению Се Ляня) и оставляет неловко большие чаевые, чтобы компенсировать время, проведенное за разговором.       Когда они встают и выходят на улицу, Хуа Чен никак не может понять, что когда Се Лянь засовывает руку в карман, возвращаясь в магазин, это происходит потому, что его кожу все еще покалывает от прикосновения Хуа Чена, его рука большая и теплая. Нежная.       Он не может знать, что этой ночью Се Лянь будет лежать в постели, прижимая к себе Гуцзы, которому приснился кошмар, и вспоминать их разговор, и в его груди будет вибрировать приятное тепло.       И, наконец, Хуа Чен никак не может знать, что в этот момент Се Лянь пытается придумать предлог, чтобы увидеться с Хуа Ченом после окончания работы над цветочным магазином.       За долгое время, проведенное в одиночестве, Се Лянь успел забыть, как это приятно, когда тебя видят, когда тебя слушают. Когда кто-то проявляет к тебе интерес.       И хотя он ни за что не отказался бы от Гуцзы... Но в одиночку воспитывать маленького ребенка может быть тяжело. Изолирующе.       Но Сань Лан, казалось, не был обеспокоен Гуцзы. Он даже с пониманием отнесся к роли и обязанностям Се Ляня как отца-одиночки.       Может быть, поэтому Се Лянь чувствовал в груди боль, граничащую с удушьем, каждый раз, когда они расставались.       Может быть... Только может быть.