Четверо в танке, не считая зусулок.

С громкими криками да воплями четверо африканских красоточек мгновенно упали в открытый люк танка. Приземлившись на железные рельсы, первая из девушек неудачно упала на правый бок. Вслед за ней рухнули и все остальные девушки, едва не придавив первую аборигеншу, к которой, собственно говоря, и была привязана самозатягивающаяся петля. Охая и ахая, зусулки не сразу обратили внимание на присутствующий здесь экипаж танка, девушки потирали свои ушибленные места, при этом что-то неразборчиво бормоча себе под нос. — Ох, Широ (чёрт), монвидди (девочки), мне кажется, или нас проглотил огромный зверь… — слабо пролепетала Бонга, потирая своё ушибленное от падения место, чем являлась поясница и копчик. — Анвиддей! (здорово) — жизнерадостно воскликнула бойкая Айво, победоностно размахивая руками, абсолютно не замечая перед собой немецких солдат. — Нас проглотил огромный зверь, но при этом мы остались живы! Кармин (удивительно)! — Рано радуешься, пегги (подруга), а вдруг этот зверь способен переваривать свою добычу, как змея? — настороженно вопросила у вечно оптимистичной аборигенши Инджи, нервно опрокидывая голову к открытому танковому люку, из которого они только что упали! — Ой, девочки! Похоже, мы тут не одни! — встревоженно вмешалась Сонти-Вегго, подхватившись с места. По интонации девушка не была напугана, но и радостной она тоже не выглядела. — Браво! Es fehlen einfach die Worte! Einfach Applaus! (Просто нет слов! Одни аплодисменты!) — господин майор Швальтскопф начал хлопать, медленно направляясь к девушкам-зусулкам, которые только что стали их пленницами. — Ну что же, господа-солдаты! Наконец-то нам улыбнулась удача. Да это же сами девушки-зусулки в полном… — О-о-о… Frau! F-Frauen! (Женщина! Ж-женщины!) — воскликнул рядовой Жранкель, уронив на железный пол танка связку вкуснейших баварских сосисок, что, впрочем, его совершенно не смутило. — Прекрасные и красивые женщины… Пусть и смуглые… — проговорил рядовой Дранкель, зардевшись ярким румянцем. — Как же долго… Еще чуть-чуть и я бы сошел с ума в этой Африке! — ДРАНКЕЛЬ! ЖРАНКЕЛЬ! Was ist das denn für ein Gerede?! Dummköpfe! Kretins! Idioten! (Что это за разговоры такие?! Болваны! Кретины! Идиоты!) — рявкнул на весь танк майор, отчего оба рядовых буквально закрыли свои уши от неожиданных криков Швальтскопфа, впрочем как и девушки-зусулки, которые глядели широкими глазами на этаких «пришельцев» в лице всего экипажа танка. Оно и было не мудрено — ведь перед ними стояли белокожие люди, в странной форме, да еще и внутри этого самого зверя, как вначале думали эти прекрасные девушки. И совершенно в полном порядке! — Монвидди (девочки), к-кто это?.. — настороженно прошептала девушка в леопардовой накидке, аж прикрывая свой рот от изумления. — А как необычно одет! Девочки, они такие забавные! Нет слов… — Ага, все в каких-то странных одеяниях, а у этого белокожего господина, с золотым кольцом на левом оке, пожалуй самый смешной вид. — застенчиво пролепетала Инджи, явно заинтересовавшись формой герр майора. Уж очень необычной показалась она аборигеншам. Девушки вели себя осторожно, но в то же время не стеснялись проявлять интерес ко всему, что видели. Сам танк казался им чем-то необычайным, словно бы из другой вселенной пришедший, как и сами дойче зольдатен! Швальтскопф сердито поглядывал на африканских пленниц, молча разглядывая каждую упавшую девушку. В его взгляде отчётливо читались слова, которые вслух он пока что не желал произносить при своих подчинённых: «Низкая ступень человечества!», «Жалкие дегенераты!», «Глупые зусулы!», «Необразованные дикари!» и «Дебилунги!». Всё это хорошо читалось в презрительном взгляде майора барона фон Швальтскопфа Xll, который был чистокровным немцем, и его род числился в германской знати ещё с давних лет, а общество лишь с восхищением отзывалось о Хельмуте. Швальтскопф был патриотичен и любил свою родину до мозга костей! Несмотря на свою строгость, он редко применял рукоприкладство к солдатам, чаще всего предпочитая наказывать провинившихся стэком, либо ещё какими-то армейскими методами. Однако Шнайдер предпочитал ещё более жестокие наказания для провинившихся, которые выглядели, скорее, как издевательства! Даже сам Швальтскопф неоднократно страдал от его кулаков, что уж было говорить за простых рядовых. С интересом осматривая обшивку танка, девушки стали потихоньку подниматься на ноги. После падения на железные рельсы с огромной высоты, их поясницы, спины и копчики ещё неприятно побаливали. Благо, что всё обошлось лёгкими ушибами, и девушки не пострадали… Но любопытство четырёх зусулок коварно распирало их изнутри, и вместо того, чтобы испугаться грозного майора, одна из девушек отважно подошла к нему: — Вы так необычно одеты! — с восторгом в голосе промолвила Инджи, разглядывая грозного майора с ног до головы, даже не стесняясь трогать его за козырёк пикихёльма. — А скажите, как называется енвей (этот) головной убор? Ранее, я не видала таких у других белокожих европейцев. — А ну-ка… Не сметь трогать мой пикельхёльм! — строго прикрикнул майор, вертя головой туда-сюда. — Ich sage jedem, er soll es nicht anfassen! (Я кому говорю, не трогать!) — А… А почему? — несколько нерешительно, но спокойно спросила Инджи, поглаживая своего упитанного питона, который время от времени шипел, когда господин Швальтскопф повышал свой голос. — Я же ничего плохого не сделала… — Не трогай мой головной убор, ты, тупоголовая аборигенша! — выкрикнул мужчина, угрожающе помахивая своим стэком, который, как говорится, ждал своего часа, болтаясь на петельке. — Иначе я тебя… — Господин майор! — неожиданно вмешался скромно молчащий до этого момента наводчик Ганс Шмульке. — Wie sprichst du generell mit Frauen? (Как вы вообще разговариваете с женщинами?) Они же наши пленницы, и как-никак, но нужно с ними обращаться повежливее! — А вы, многоуважаемый наводчик Шмульке, замолчите немедленно! — господин майор повернулся в его сторону и так посмотрел на молодого парня, что, казалось, его суровый взгляд расплавил бы и гранит. — Кажется, если мне не изменяет память, именно я майор, а вы еще не достигли таких высот, так что командую тут я и только я… Я же сказал, отойди от меня, грязная зусулка! — и в этот момент Швальтскопф замахнулся своей мини-плеткой на Инджи, которая никак не могла налюбоваться столь необычным головным убором майора с двуглавым черным орлом — символом Великой Германии. — Ма… Майор? Майор? А кто это? Что это значит? — взволнованно спрашивали любопытные зусулки, подойдя поближе к немецким солдатам, ведь кроме господина майора, все остальные не вызывали у них хоть какого-то чувства страха, а лишь любопытство. Хотя и сам господин майор внушал не только один страх, но и вкупе определенное уважение. — АЙ! — взвизгнула Инджи, потирая свое левое плечо, куда взмахнул мужчина, пытаясь отогнать столь любопытную девушку. — Девочки, он… он меня ударил! — ГОСПОДИН МАЙОР! — неожиданно закричал во все горло наводчик Шмульке. — Was erlaubst du dir? (Что вы себе позволяете?) Разве можно так с женщинами? А впрочем, что я распинаюсь, если вы так гордитесь своим происхождением, что остальных людей считаете лишь грязью под своими ногами? — W-Was? Was hast du gerade gesagt?! (Ч-что? Что вы только что сказали?!) — мужчина наклонил голову немного в сторону и грозно прищурился. — Наводчик Шмульке, или меня только что подвел слух, или вы осмелились перечить более старшему по званию?! — Ich wage es zu berichten, wie kann ich es wagen! (- Осмелюсь доложить, ещё как посмел!) — дерзко выдал наводчик Ганс Шмульке, с презрением поглядывая на герр майора. — И не стыдно вам, многоуважаемый герр майор, поднимать руку на эту прекрасную зусулен фрейлин?! — A-aber… ich… ich… ich… (- Н-но… Я… Я… Я…) — растерянно пробубнил Швальтскопф, чьи глаза волнительно забегали по всему периметру танковой башни. — Что, герр майор? Вам нечего сказать в своё оправдание, да?! — задался Ганс, уже позволив себе чуть превысить тон. — Почему же вы себя так с немецкими фрейлин не ведёте? А позволяете себе бить ни в чем не повинную, пусть даже африканскую, но тоже девушку! А?! Герр майор! Шмульке был возмущён таким поведением своего главнокомандующего, ведь считал, что любая женщина или девушка по своему прекрасна! Какой бы национальности она не была. Пусть то загорелая темноволосая испанка, блистающая перед толпой в своём обворожительном красном платье; бледнокожая француженка со светлым каре и полосатой кофточке; или скромная и покорная японка, готовая в любой момент угостить тебя чаем, а затем и сыграть прекрасную мелодию. И если Швальтскопф считал, что только немецкие фрау и фрейлин прекрасные, а все остальные просто низший сорт, то наводчик Шмульке мыслил совершенно противоположно… — Shmulke, wie ich sehe, hast du schon lange keinen Schlag mehr in dein unverschämtes Gesicht bekommen?! (- Шмульке, я смотрю вам давно не прилетало стэком по вашей наглой физиономии?!) — в своём привычном сварливом тоне вопросил герр майор, пусть и слегка на повышенных тонах. — Ich erinnere Sie noch einmal daran, dass ich der Oberbefehlshaber und Anführer dieser Unterstützung hier bin! Hörst du?! Ich und nicht du! (- Я вам ещё раз напоминаю, что главнокомандующий и руководящий данной операцией здесь я! Слышите?! Я, а не вы!) Швальцкопф был настолько поражён дерзостью парнишки, что даже не сразу сумел подобрать подходящие слова. Подумать только, некогда вечно покладистый и послушный наводчик стального бастиона сумел перечить старшему по званию! Такое в армии считалось недопустимым и очень сурово каралось. — Für wen hältst du dich, Shmulke?! (- Вы кем себя возомнили, Шмульке?!) — повторно взвизгнул Хельмут, не прекращая психовать из-за проявленной дерзости наводчика Ганса Шмульке. — Sie sind nur ein Schütze und ein Offizier! Und ich bin Student im Hauptfach und sogar vom Alter her viel älter als Sie. (- Вы всего лишь наводчик и офицер! А я майор, и куда старше вас даже по возрасту.) — Раз уж вы старше меня по званию, то значит имеете право поднимать руку на женщин?! — продолжал стоять на своём Ганс, демонстративно скрещивая руки на груди. — То, что вы старше меня по званию и возрасту, ещё не говорит о том, что к другим людям стоит относиться так, будто бы они жалкий хлам из пыльного чердака! Старший ровно мудрый, а от вас мудрости я что-то давненько не наблюдаю! Только и можете, что кричать: Болваны! Кретины! Идиоты, которых не видывал свет! — начал передразнивать Швальцкопфа Шмульке, чем только сильнее разозлил своего главнокомандующего. — Разве я не прав, герр майор?! — Oh, wie du gesprochen hast, Schütze Shmulke! (Ах, как вы заговорили, наводчик Шмульке!) — как всегда подозрительно прищурился господин майор. — А то, что мы здесь находимся не просто так, а из-за ответственной миссии покорить этих глупых и непокорных зусулов, вы, видимо забыли?! Что вы за идиоты такие, что мы тут застряли уже на целых полгода? Могли бы уже за месяц завершить «Auswirkungen der Zivilisation»… («Удар цивилизации») — Позвольте-позвольте, господин ма… майор… Майор, верно же? — внезапно обратилась к Швальцкопфу Инджи, подойдя поближе и скрестив свои руки на груди, забыв про то, что её левое плечо всё еще «горело» от взмаха стэка. — Это кто глупые-то?! А то, что наши бравые воины рассказывали, как наши же зусульские слоны смогли пробить вашего «железного зверя» своими острыми бивнями, это что? Сказки? Легенды? А то, что они наблюдали, как внутри вашего зверя постоянно что-то взрывалось и слышались всякие крики? Это тоже вы будете отрицать? — Вот-вот! — своим высоким голосом выкрикнул рядовой Жранкель, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться от чувств. — И как бы мы ни старались, вы нас постоянно кличете то болванами, то кретинами, то идиотами! Да что вы… Was für ein Mensch bist du?! (Что вы за человек такой?!) — Ну-ну, что же ты разволновался, мой толстенький бегемотик? — зусулка с длинными дредами, которую звали Сонти-Вегго, что переводилось примерно как «Сильная духом», нежно обняла рядового Жранкеля и стала поглаживать его по спине, хоть это и было немного сложновато из-за огромного выпирающего живота парня, из-за чего он выглядел как мужчина средних лет. — Oh mein Gott… (О, мой Бог…) — кое-как произнес наводчик Шмульке, не веря собственным глазам. — Г… господин Май… майор… Вы это… видите? Или… Täuschen mich meine Augen? (Мои глаза меня обманывают?) — Zrankel, komm schon, stoße diesen Wilden sofort von dir weg! (- Жранкель, а ну немедленно отпихните от себя эту дикарку!) — приказным тоном повелел рядовому Жранкелю герр майор, размахивая руками и лишь крепче сжимая стэк в своей руке! — Man weiß nie, was man von ihr erwartet! Und übrigens, ich bin für euch Idioten verantwortlich! Das fehlte noch… (- Мало ли, что вы можете от неё подцепить! А я за вас, болванов, между прочим несу ответственность! Этого ещё не хватало…) — Герр майор, вы прекратите вести себя, как дикарь?! — озлобленно воскликнул Ганс Шмульке, абсолютно позабыв о каком-либо страхе перед своим военноначальником. — Вы вообще понимаете, что вы несёте, или нет?! Du bist irgendwie seltsam! (Вы какой-то странный!) — WAS?! Verhalte ich mich wie ein Wilder?! (- ЧТО?! ЭТО Я ВЕДУ СЕБЯ, КАК ДИКАРЬ?!) — заверещал Швальцкопф на повышенных тонах, со всей дури лупя наводчика своим офицерским стэком. — БОЛВАН! КРЕТИН! ПРЕДАТЕЛЬ РОДИНЫ! Десять нарядов вне очереди! Ich zeige dir, wie du deine Heimat lieben kannst! (Я тебе покажу, как родину любить!) — Прекратите! Вы ведёте себя неправильно, а ещё и барон! — осуждающе выдал Шмульке, тем самым остановив вспыльчивость майора. Глубоко дыша, Швальцкопф прекратил бить Ганса по голове, но по-прежнему сердился на его выходку. В глазах майора читалась настоящая ненависть, он буквально был готов порвать Ганса на мелкие кусочки! Подумать только, яйцо курицу учит! Сам по званию ниже, но уже учит более старшего по званию, как ему жить, и как общаться с дамами. Узнал бы о такой выходке Шнайдер, долго был он не церемонился… Либо сразу повесил бы, либо приковал к столбу цепями, и метал в провинившегося грубияна ножи. Любил он живые мишени. Выдохнув, Хельмут немного успокоился, но по-прежнему не мог проронить ни слова. В башне повисла неловкая пауза, все оторопевшим взглядом глядели на майора, и только один Ганс, как-то осуждающе пялился на него со скрещенными руками. — Да как ты смеешь учить меня жизни! — зло прошипел Швальцкопф сквозь зубы, буквально сверля наводчика Шмульке своим ненавистным взглядом. — Я майор барон Хельмут фон Швальцкопф Xll, мой род очень велик! У меня прекрасная родословная, и я чистокровный немец, в добавок имею огромное состояние! А меня пытается учить жизни, какой-то Gör! (Сопляк) — Na ja, da du so ein wichtiger Pfau mit dem rosa Gesicht bist! Dann habe ich eine Frage an Sie: Warum erlauben Sie sich, diese hübschen afrikanischen Mädchen so zu behandeln?! (- Оу, ну раз вы такой важный, образованный павлин! То у меня тогда к вам вопрос, почему вы себе позволяете так обращаться с этими милыми африканскими девушками?!) — продолжал стоять на своём галантный наводчик, стараясь пристыдить герра майора перед остальными присутствующими в танковой башне. — Наводчик Шмульке, как вы не понимаете очевидных вещей! — возмущённо, но без криков выпалил Швальцкопф, явно начиная теряться в своих словах. — Они наши пленницы, как вы мне прикажете ещё с ними обращаться?! Тем более я вам повторю, это глупые зусулы! Я вообще не считаю их за людей! Посмотри на них, они как застряли в своём каменном веке, так из него выбираться походу и не собираются. А мы, немцы, народ образованный и самый-самый развитый! Да на нас скоро весь мир держаться будет! — Ах, то есть, мы… Мы не люди?! — возмущенно воскликнула Бонга, махая своими длинными волосами. — Тогда уж извините, а зачем вы нас вообще поймали? Мы что, по вашему, кусаемся? Или это все из-за того, что мы как-то не так выглядим? — Nun, halt die Klappe! Wagen Sie es nicht, mir zu widersprechen! (А ну молчи! Не смей мне перечить!) — рявкнул на всю главную башню господин майор, выглядя при этом совершенно безумно. — Перед вами стоит майор Хельмут фон Швальцкопф 12 и с этого момента вы, глупые зусулки, будете слушать меня и только меня! Я понятно разъяснил? — ГОСПОДИН МАЙОР! — неожиданно так же громко закричал наводчик Ганс Шмульке, удивляясь, как у него не сорвался голос при этом. — SOFORT HALTEN SIE DEN SCHLAG UND BLEIBEN SIE DORT! (НЕМЕДЛЕННО ЗАМОЛЧИТЕ И ОСТАВАЙТЕСЬ НА МЕСТЕ!) Я сам проведу переговоры, а то… мало ли что! А вы смотрите и слушайте, быть может, чему-нибудь и научитесь. Нашелся мне тут видите ли, командир! — и, повернувшись к девушкам-зусулкам, парень потер руки и приготовился к разговору — долгому и правдивому. — Итак, дорогие зусульские красавицы. Вы… это… Не обращайте сильно внимания на наши этакие конфликты, я сейчас все вам расскажу и может даже, покажу… — Шмульке! Bist du verrückt?! (Вы с ума сошли?!) — кое-как, не веря своим ушам, промолвил мужчина, потрясенно уставившись на наводчика. — Неужели вы осмелитесь раскрыть все наши планы пленницам? Das ist eine Offenlegung von Staatsgeheimnissen! (Это же разглашение государственной тайны!) а также прямая дорога на эшафот! — Я сказал — Halten Sie sofort den Mund, Herr Major! (Немедленно замолчите, господин майор!) — Шмульке сжал кулаки и подобно бешеному волку посмотрел прямо в глаза мужчине, отчего Швальцкопф застыл на месте, не ожидая чего-то подобного от солдата, который был ниже его по званию. — Так вот… Позвольте представиться, многоуважаемые зусульские дамы. Меня зовут Ганс Шмульке — я наводчик в этом танке. Да, именно в танке, а не в так называемом «Железном звере», как вы говорили буквально недавно. Танк — это бронированная боевая машина, сделанная из стали и… самых разных инженерных технологий. Это… я бы так сказал, последнее слово техники! Рядом со мной… — наводчик взмахом руки указал на остальных членов экипажа. — стоят рядовые Дранкель и Жранкель, а также главный в этом экипаже майор… — Да-да, многоуважаемый Ганс! — внезапно вперед вышла Айво, приглаживая на себе леопардовую накидку. — это майор Хельмут фон Швальцкопф 12… Вот это… вот это имя! — Д-да, прекрасная леди… — парень старался говорить вежливо и спокойно, чтобы зусулки не боялись его, ведь не зря он был настолько галантным и честным, по меньшей мере с собой лично и в большей со всеми остальными. — Но вы его можете просто называть господином майором, как и мы, собственно. Мы… э-э-э… Из одной далекой-далекой страны под названием Германия, что находится в Европе… — В Европе? — переспросили красавицы-зусулки, подойдя поближе к Гансу. — Это не там ли как раз живут белые люди? И это не у них ли есть все… эти штуки, как этот… танк? — Совершенно верно, дамы. — спокойно подтвердил Ганс, поглаживая свои пышные усы, чтобы они не топорщились. — Наводчик Шмульке… Du… Was machst du? (Вы… Вы что делаете?) — с ужасом промолвил господин майор, осознавая, что Ганс выдаст все тайны зусульским пленницам и весь экипаж может оказаться в огромной опасности, что даже генерал «Черная смерть» оказался бы невероятным спасением для экипажа. — И я возьму всю ответственность на себя, господин майор! — повысил свой голос Ганс, приказывая замолчать Швальцкопфа. — Так вот, Германия, по сути своей, как любая другая страна или же государство — то есть это высшая политическая организация, со своим правительством и органами власти — лидером и его помощниками. Ну, это как ваш вождь или… То есть тот, кто отвечает за население, территорию, ресурсы и все прочие аспекты жизни, только… У нас это все развито намного лучше, чем у вас. — Позвольте… Позвольте вас поправить, многоуважаемый Ганс? — вперед смело выступила Инджи, ласково почесывая под подбородком свою змею. — Нами правит не вождь, а сама зусульская королева! У нас в нашем племени господствуют именно женщины, а не мужчины. Кстати, я её дочь… — и в этот момент красавица закрыла себе рот ладонью, понимая, что проговорилась. — Прекрасные девушки, позвольте договорить Гансу! — неожиданно на сторону наводчика перешел рядовой Жранкель, начав с аппетитом жевать связку баварских колбасок, которые он все же подобрал с пола. — Он говорит правильные вещи! — И я продолжаю. Danke, privat (Благодарю вас, рядовой). — поблагодарил Ганс рядового Жранкеля. — Так вот… Мы, немцы, хотя, нас можно называть и германцами, по названию нашей Родины, прибыли сюда по приказу нашего кайзера или же правителя, чтобы испытать этот огромный танк на вашем зусульском племени. Дело в том, что мы великая страна, а великой стране нужно показывать свое величие — например, в покорении остальных народов, которые чем-то да отличаются, например, цветом кожи или образом жизни или положением в нынешнем мире — да чем угодно! Хотя, это можно делать разными методами, но сейчас такое время… Почти все европейцы имеют колонии — то есть зависимые территории, которые, проще говоря, работают на другую страну и исполняют ее волю. И… Да, я понимаю, что для вас это будет полным шоком — но в планах нашего правительства были планы колонизировать ваше племя, то есть чтобы вы работали на нас, а мы контролировали вас во всех смыслах. НО! Запомните, пока в моей груди бьется сердце, я никогда, слышите? НИКОГДА не подниму ни руку, ни штык, ничего другого на девушку, ребенка и того, кто слабее меня! И пусть меня хоть расстреляют или повесят, но я не нарушу своего обещания. — Schütze Shmulke, wovon redest du?! (- Наводчик Шмульке, вы что такое несёте?!) — ошарашенно вопросил Швальцкопф, явно оторопев от таких слов наводчика. — Вы решили сдружиться с нашим врагом?! Что вы вообще себе позволяете! — Герр майор, я ещё не договорил! — грубо ответил Шмульке, вновь затыкая рот оборзевшему командиру танка, который буквально как спичка, вспыхивал через каждые пол-минуты из-за всякого пустяка. — Вам же не нравится, когда вас перебивают? Верно? Так что будьте так добры, дайте мне договорить… Bitte! (Пожалуйста!) — Was für eine Unverschämtheit! (- Какое нахальство!) — возмутился мужчина, не переставая поражаться такой наглости и смелости со стороны юного офицера. — Denken Sie nur, mein eigener Untergebener knebelt mich! Es ist einfach lustig. Wenn Herr Schneider das gesehen hätte, hätte ich mich wohl von meinem wunderschönen Schnurrbart verabschiedet… (- Подумать только, мне затыкает рот мой собственный подчинённый! Это просто смешно. Увидел бы это герр Шнайдер, ох чувствую, попрощался бы я со своими прекрасными усами…) — Так вот, мои дорогие зусулен африканиен фрейлин… — галантно обратился к ним Ганс, не обращая внимание на покрасневшее от злости, лицо герр майора. — Вместо того, чтобы вас колонизировать, наши германские власти пошли куда дальше! И решили, что пора бы уже нашей любимой Deutschland (Германии) стать главенствующей державой над всей остальной Европой! А также всем миром в целом. Дабы показать нашим соседям, что мы поистине своей велики, благородны, но так же опасны и с нами любые шутки плохи, наше правительство… — НАВОДЧИК ШМУЛЬКЕ! — неожиданно вскрикнул Швальцкопф, заставив перепугаться всех присутствующих в башне, в том числе и самого Ганса. — Я запрещаю вам разглашать тайну первого Рейхсмахта, ведь наша задача была совершенно иная! Мы должны были взять языка, то есть выпытать у этих глупых зусулок их тайны по обороне ихнего племени! А не наоборот, разглагольствовать им о нашей секретной миссии! — Герр майор, я попросил вас меня не перебивать! — дерзко ответил Шмульке и для демонстрации своего недовольства даже показушно топнул ногой, чем сильно поразил рядового Дранкеля и Жранкеля. — Так вот… о чём это я? Ах, да! Наше правительство решило сконструировать танк, который мог бы обладать сверхсекретной мощью! Данная конструкция была разработана в 1909 году, но являлась лишь обыкновенными чертежами на бумаге. Сам танк был собран в начале 1910-го года и совершил настоящий переворот в инженерной и военной сфере Германии! Поговаривают, что проекцию данного танка немецкие инженеры разработали ещё в 1905 году, но официально это подтверждено не было… К чему же я всё это говорю? Дело в том, как я уже выразился ранее, мы решили не колонизировать вас, как это сделали наши европейские соседи, а покорить ваш народ с помощью нашего «Железного Бастиона», который намного опередил своё время в плане технического развития! Первый Рейхсмахт и германское правительство отбирало в этот экипаж лишь лучших из лучших!.. — Да, а по итогу отобрали двоих жирных кретинов и одного болтливого предателя! — вновь не сдержался Швальцкопф, ели-еле держа себя в руках, дабы вновь не наброситься на подопечного со своим стэком. — Мы должны выпытать у них информацию, это была часть нашего плана, Шмульке! Но вы видимо решили предать свою родину, я правильно ведь понимаю?!.. — Beruhigen Sie sich, Herr Major! (- Успокойтесь Герр Майор!) — в приказном тоне взвизгнул танковый наводчик, решая угомонить бравого герр майора, который никак не унимался. — Erstens hatte ich nicht vor, unser Heimatland zu verraten! Zweitens versuche ich, eine Kommunikation mit unseren Gefangenen aufzubauen, damit sie sich sicher fühlen und nicht in Panik geraten. Und drittens haben wir schon seit einem halben Jahr keine Frauen mehr! (- Во-первых, я не собирался предавать нашу родину! Во-вторых, я пытаюсь наладить коммуникацию с нашими пленницами, дабы они ощутили себя в безопасности и не впадали в панику. И в-третьих, у нас уже как пол года не было женщин!) — толково объяснился Ганс, тем самым заставив майора наконец-то успокоиться и охладить свой вспыльчивый темперамент. Швальцкопф выглядел слегка растерянным, он терялся во взгляде, боясь поднять глаза на юношу. — Вы думаете, что если мы солдаты, то сможем прожить всю оставшуюся жизнь без женской ласки?! Да? Вы так думаете, герр майор?! — А ведь мы тоже люди! — вдруг подал свой голос солдат Дранкель, одобрительно кивая головой в знак поддержки слов Ганса Шмульке. — Ну хорошо, хорошо… — едва слышно проворчал Швальтскопф, сдаваясь в споре с упёртым экипажем. — Тогда что вы предлагаете? Was sollen wir mit unseren gefangenen Zusuls machen?! (Как нам быть с нашими пленными зусулками?!) — барон словно бы не верил в то, что с зусулами можно наладить хоть какую-то коммуникацию. Он считал их необразованными дикарями, но от позиции справедливого и добродушного Ганса он явно не ожидал такого поступка! — Всё очень просто, герр майор! Женские руки нам как раз-таки не помешали бы… Ну посудите сами! Будет прекрасно, если эти милые зусулен африканиен фрейлин будут проживать у нас в качестве этакой прислуги. Одна будет поддерживать чистоту в нашем танке, протирая пыль с мебели и прочих поверхностей, вроде поручней. Мыть полы и подметать при возможности. Другая будет готовить, тем более зусульская кухня отнюдь не хуже нашей! Третья будет стирать наши вещи, ну там. носки, трусы, майки! А, чуть не забыл про галифе, герр майор! Четвёртая же, будет добывать нам еду ну или чистить ботинки, чтобы третьей фрейлин было не так закладно. — добродушно предложил наводчик, тем самым заставляя майора расплыться в очень блаженной ухмылке. — Герр майор? — А вы знаете, Шмульке… — промолвил господин майор после недолгого молчания, нежно поглаживая свою мини-плетку или стэк. — А вы… вы, однако, не такой уж Dummkopf und Kretin (Болван и кретин), как я думал изначально… — Уж лучше бы вы помолчали, господин майор! — нежданно-негаданно дерзко высказался рядовой Дранкель. — Вас, Verzeihen Sie mir meine Bescheidenheit (Извините меня за скромность), вообще не поймешь — то мы для вас болваны и кретины и вообще чуть ли не самые худшие люди в этом мире, то умные солдаты. Вы хоть определитесь уже! — Schweigen! (Молчать!) — прикрикнул командир танка, взмахнув стэком, дабы припугнуть осмелившегося перечить рядового. — Вас, рядовой Дранкель, никто не спрашивал! — Да-а-а… — кое-как промолвила Инджи, пытаясь «переварить» всю информацию, которой только что поделился Ганс. — Удивительные же вы нам выставили условия, что мы должны стать этакой прислугой для вас! Нет, нет, вы не думайте, многоуважаемый Ганс, мы девушки не избалованные, мы знаем, что такое труд и также занимаемся в своем племени всякими делами по хозяйству, но… Как бы, у нас не возникло никаких проблем, ведь мы не знаем, как работает этот… танк. Танк, верно же? Да и… а если вдруг наши соплеменники пойдут нас искать, ведь мы же в вашем плену! — Ich gebe mein Wort als deutscher Soldat (Даю слово германского солдата), что с вашей головы не упадёт ни один волос и никто! Абсолютно никто не посмеет вам сделать плохо. Взамен, конечно же, мы требуем от вас полного послушания и подчинения. Услуга за услугу, сами понимаете. — Шмульке приложил руку к сердцу, ощутил его стук и решил немного разрядить обстановку. — Дорогие зусульские леди, позвольте-ка… пойти со мной — я хочу вам показать обстановку в нашем танке и как что работает. Не бойтесь, я в отличие от господина майора не буду на вас кричать. — тут он презрительно посмотрел на господина майора, который чувствовал себя как будто не в своей тарелке. Немного помедлив, девушки подошли все к Гансу и тот, взяв за руку красавицу Бонгу, которую он присмотрел для себя, пошел в первую попавшуюся дверь, которая вела в жилые помещения танка. Выйдя из смотровой башни танка, зусульские гостьи очутились в длинном коридоре, который вёл в разные отсеки танка. Повсюду было множество железных дверей, на которых красовались кованные железные, серебряные таблички с гравировками на немецком языке. Над потолками, на железных тонких цепях, висели чёрные кованные абажуры, освещая длинный безлюдный коридор своим тусклым, холодным освещением. На стенах висели красные лампочки тревоги, а также небольшие указатели с направлениями в другие секции бастиона. По центру одной из стен даже висела карта с подробным описанием каждой комнаты, и демонстрацией всех комнат и этажей танка. — Ой девочки, здесь так интересно! — тихо, но очень восторженно вскрикнула Айво, сжимая от счастья руки в кулаки. — Тут всё такое новое и необычное… Байро! (Клёво) — Милые зусулен фрейлин, сейчас мы находимся в одном из коридоров нашего танка! Он ведёт в такие секции, как: Главная смотровая башня танка, в которой мы только что были, а так же здесь имеются две спальные комнаты, моя и герр майора, комната связи, один из туалетов и небольшая коморка, она же kleine Waffenkammer (малая оружейная). — Извините, Ганс, а можно вопрос?.. — скромно подала голос прекрасная Бонга, пряча от смущения глаза в пол. — Ja, ja? Вы что-то хотели спросить, милая фрейлин? — галантно вопросил наводчик Шмульке, будучи любезным с прекрасной пленницей. — А что такое комната связи? — индифферентно вопросила аборигенша, имея малость растерянный тон в голосе, не понимая значения некоторых слов белых людей. — Что оно значит? — ШМУЛЬКЕ! НЕ СМЕЙТЕ ЕЙ ОТВЕЧАТЬ НА ЭТОТ ВОПРОС!!! — гневно закричал герр майор, стоя в самом конце коридора, позади рядового Дранкеля и Жранкеля. — Я не хочу на виселицу или под трибунал! Wagen Sie es nicht, ihnen unsere Geheimnisse zu verraten! Dies ist ein Befehl von Ihrem Mandir! (Не смейте выдавать им наши тайны! Это приказ вашего мандира!) — истерично взвизгивал Швальцкоф, брызжа слюной во все стороны и размахивая стэком над головами рядовых. — Герр майор, вас это не касается! — ответил Шмульке в очередной раз грубым тоном, стараясь поставить на место обнаглевшего командира танка. — Или вы забыли? Или у вас склероз, а?! Я же вам сказал, что милые фрейлин остаются жить с ними в танке, в качестве этаких служанок! Как они, по вашему, будут знать, где какая комната?! — О-о… — стыдливо проскулил Швальцкопф, тут же отводя свой растерянный взгляд в сторону. — Хорошо, Шмульке, хорошо… Тут-то я с вами полностью согласен! Но зачем им рассказывать, что такое комната для связи?! Dummkopf! (Болван) — Halt schon die Klappe! (- Замолчите уже наконец!) — в приказном тоне обратился к нему Ганс и, глубоко выдохнув, дабы успокоиться, продолжил: — Милая зусулен фрейлин, комната для связи — это специальная комната с телефоном и остальной аппаратурой для связи с германским военным штабом. — А что такое телефон? — жизнерадостно спросила любознательная Сонти-Вегго, прыгая от радости на одном месте. — А что такое аппаратура?! — подхватила её лучшая подруга Айво, тоже не сдерживая своей радости и интереса к новым словам и вещам. — Расскажите! Расскажите! — Ох… Как много вопросов, хе-хе. — добродушно рассмеялся Ганс Шмульке, поправляя свои пышные усы. — Телефон — это такое приспособление для связи, проще говоря, данное устройство помогает связаться с человеком на расстоянии. Раньше, до изобретения телефонов, чтобы общаться на приличном расстоянии, люди писали письма друг другу. Использовали почтовых голубей и даже пускали бутылки по воде, в надежде донести до людей важную информацию или просьбу о помощи. Из штаба нам дают важные приказы, рассказывают о новом орудии, либо же новейшей разработки первого Рейхсмахта, которое должно нам прийти для покорения вашего народа, а также периодически нам звонит наш противный герр генерал, дабы расспросить о наших успехах на линии фронта. — А телефон — это тоже аппара… аппаратура? — неуверенно переспросила красавица Бонга, по-прежнему стесняясь посмотреть прямиком в глаза Ганса. — Ja, совершенно верно! — одобрительно подтвердил Ганс, сияя от счастья, глядя на прекрасную аборигеншу с перламутровыми бусами. — Телефон — это тоже аппаратура! Причём, в список нашей аппаратуры входит и устройство связи между экипажем танка, но оно находится в главной башне танка, в комнатке же находится телефон, диктофон и приспособления для расшифровки слов и посланий. Придя в дикий восторг, четверо прекрасных аборигенш запрыгали на месте от радости. Зусулы и вправду были крайне любознательным народом, и девушкам было приятно узнать что-то новое. Швальцкопф уже вскипал от ярости, но решил больше не повышать голос на Шмульке, поскольку храбрый наводчик в очередной раз может заткнуть ему рот, и пристыдить при всех присутствующих. Решив поговорить с наглым офицеришкой наедине, Швальцкопф предпочёл молча следовать за остальными. Словно настоящий экскурсовод музея, Ганс рассказывал про каждую из комнат, не забывая упомянуть полезную информацию, но и не затягивать стояние на одном месте слишком долго. Следуя за Гансом, любознательные зусулки осматривали округи железного бастиона, но трогать что-либо они не решались… Боялись рассердить герр майора. Сам Швальцкопф молча шёл позади всех остальных и лишь изредко шептал какие-то обидные слова в адрес бравого солдата Шмульке! Вскоре зусулькие девушки и бравый экипаж танка остановились у какой-то железной двери, на которой висела табличка с надписью «Kleine Waffenkammer», она находилась в самом конце коридора, рядом с небольшим спуском со ступеньками, которые вели на второй этаж танка. — А это наша малая оружейная. Мы в ней ничего не храним, эта комнатка пустует, в ней есть разве что парочка деревянных ящиков для оружия, и то они пустые… — холодно с нотками печали промолвил Ганс, кидая тоскливый взгляд на комнату. — У нас в танке есть ещё одна оружейная, большая, и в нее встроен небольшой грузовой лифт, который поднимает оружие наверх, прямиком в танковую башню. Также здесь находится небольшой спуск, ведущий на первый этаж и душевую комнату, она находится в небольшом отступлении, как спускаешься на первый этаж. Рядом с лестницей. — А что на первом этаже? — вновь подала голос любознательная Сонти-Вегго, которой было интересно побывать и в других частях танка. — На первом этаже у нас более просторно, но мы называем его вторым этажом, так как сам танк имеет в общем три этажа. Первым считается вентиляционная, радиаторная и электрощитовая комната. Они находятся в самом низу танка, второй этаж более просторный, и там располагаются казармы этих двух толстых болванов, кухня, туалеты с оружейной и лифтами. А на третьем — смотровая башня, и комнатки которые я уже перечислял до этого. — Ой, любезнейший Ганс, а покажите нам этот самый первый этаж! — неожиданно попросила красавица Бонга, которая буквально сгорала от нетерпения изучить этого «железного зверя», который бравые немецкие солдаты называли «танком». — И второй, многоуважаемый Ганс! — тут же подхватила Айво, поддерживая стремление своей подруги. — Тут же так интересно и… необычно! — Meine Damen, meine Damen, liebe Damen! (Дамы, дамы, многоуважаемые дамы!) — добродушно улыбнулся парень, выставляя вперед ладони с растопыренными пальцами. — Я все вам расскажу и покажу, но позже. Сами же понимаете, вы из африканского племени и мне бы не хотелось вас чересчур нагружать, чтобы у вас ничего не перепуталось в голове… — Перепутается, как же! — проворчал господин майор, следуя за Гансом и зусулками. — Чего же вы ожидали, Шмульке, болван вы и кретин? Alle diese Afrikaner lebten noch in ihrer Steinzeit! (Все эти африканцы как жили в своем каменном веке, так и остались!) — Господин майор! — Ганс вздохнул и в очередной раз громко крикнул на Швальцкопфа. — Bist du müde oder wirst du mir weiterhin irgendwelche meiner Handlungen vorwerfen? (Вам не надоело или вы так и будете меня упрекать за любое мое действие?) Представляете, господин майор, а нашу Родину что-то никто из соседей не называл первобытным государством, даже несмотря на то, что мы столетия существовали в виде множества княжеств, курфюршеств и даже мечтать не могли о единой Германии! Нет, ну а что — пока у нас было такое незавидное положение, Испания с Португалией завоевали Новый свет и стали величайшими империями в своем роде. А Англия, несмотря на постоянные потрясения, также начала править всем миром и даже успешнее, чем те же испанцы и португальцы. Нидерланды, Франция, Бельгия, Швеция… Мне продолжать, господин майор? — Шмульке! Кем вы себя возомнили? — наконец возмутился господин майор, не переставая поражаться смелости своего подчиненного. — Что это тут у нас за урок истории? В конце-концов мы все же объединились в 1871 году, да и другие империи постигали неудачи и беды! Warum bist du also hier… (Так что же вы тут…) — Господин майор! Господин Ганс! — вмешалась Инджи, потеряв свое терпение. — Я, конечно, извиняюсь, но вы долго так будете спорить между собой? Вы уж извините меня за такую наглость, но я лучше доверюсь Гансу, который намного галантнее и вежливее вас, и к тому же знает, как надо обращаться с девушками… — Ч-что… Что вы… Только что сказали? — Швальцкопф чуть не задохнулся от возмущения. — Du… Glaubst du, ich bin nicht höflich genug?! (Вы… Вы считаете, что я недостаточно вежлив?!) А ну-ка, идите-ка сюда, дерзкая вы… — Господин майор! Только попробуйте… — Ганс пытался оттолкнуть руку Швальцкопфа от девушки, отчего тот умудрился своей сильной рукой схватить Инджи за этакий топик из кожи льва и сильно рвануть на себя. — Господин… майор… Что же вы делаете? Ай! Тише-тише… Все хорошо… — зусулка отчаянно пыталась вырваться из хватки Швальцкопфа и одновременно успокоить свою змею, которая извивалась и громко шипела на господина майора, но в итоге, осталась без данного элемента одежды, явив свою загорелую огромную грудь двоим немцам. Все же это не было чем-то удивительным, ведь в жарком климате девушки и парни отличались тем, что созревали куда быстрее, чем другие народы. Не последнюю роль тут играли и условия жизни — а именно природный чистый воздух, экологически чистая еда, отсутствие тяжелой промышленности, которая загрязняла атмосферу и прочие такие факторы. Улицезрев огромную упругую женскую грудь с ярко-розовыми сосками, Швальцкопф мгновенно оторопел на месте! Его зрачки расширились, а правое веко невольно задёргалось от восторга. Он буквально не мог оторвать взгляда от её пышной груди, в отличие от Ганса, который стыдливо прикрыл свои глаза ладонью. — Oh mein Gott! — ошарашенно выдал Швальцкопф, продолжая таращиться на обнажённую грудь прекрасной зусулки. — Was für ein Albtraum… (- Какой кошмар…) — едва слышно проскулил Ганс Шмульке, стыдливо отворачиваясь от Иджи. Дабы спасти свою хозяйку, самка питона обвилась вокруг её груди, тем самым прикрывая её вместо львиного топика. Однако барон уже успел налюбоваться прекрасными грудями девушки и даже мгновенно подобрел! Ещё бы ведь майор давно не вступал в интимные связи с женщинами, вдобавок их прибытие в Африке затянулось на целых пол года! За это время бравый экипаж Железного Бастиона сильно изголодался по женщинам. — Милая зусулен фрейлин! Почему вы посмели скрывать от меня эти прекрасные… упругие… большие… Грудиен…~ — последние слова майор фон Швальцкопф говорил отрывисто, будто загипнотизированный он смотрел на уже прикрытую телом питонихи грудь, которой могла позавидовать любая немецкая фрейлин. — Иди ко мне, mein Rebhuhn! (моя куропаточка!) — как безумец, воскликнул Швальцкопф, хищно облизываясь и походя лишь ближе к своей «жертве». Зусулка вскрикнула и в ужасе отскочила назад, но такое поведение лишь сильнее завело изголодавшегося по женской ласке герра майора. Сделав резкий шаг к ней, он крепко сжал её плечи и попытался поцеловать девушку в губы. Ему было всё равно на то, что они находятся совершенно не одни в танковой башне, барон желал любви! — Шшщ-щь… С-с-с-с! — сердито прошипела змея и попыталась атаковать герра майора, но Швальцкопф вовремя отпрыгнул от неё в сторону. — Господин майор! — недовольно воскликнули зусулки, подходя к озабоченному Швальцкопфу поближе, загораживая собой Инджи. — Вы что вообще устроили? Мы договаривались лишь только на то, чтобы мы были вашими служанками, коль мы у вас в плену… — Пока вы тут, dumme Frauen (Глупые женщины), вы будете делать все, что мы вам прикажем! — тут же завелся господин майор, гневно глядя на Инджи, словно она приказала своей змее чуть не напасть на него самого. — И не смейте мне перечить! — Господин майор, держите себя в руках! — возмутился Ганс, внимательно следя за тем, чтобы мужчина не предпринял чего-нибудь еще из ряда вон выходящего. — Милые зусульские дамы, вы уж простите моего майора, он просто… давно уже не видел женщин, как и все мы! Да и Sie wollten unbedingt mehr über Europäer wissen, und jetzt haben Sie diese Gelegenheit! (Вы сами подумайте — вы так хотели узнать больше о европейцах, а теперь у вас появилась такая возможность!) Тем более, я читал много о вашем племени и прекрасно знаю, что вы много с кем перемешивались в результате, например, войн и прочих конфликтов, отчего у вас… Ну, я бы сказал, очень богатый генофонд! Как и мы, как и любой другой народ! — Да, господин Ганс, это правда! — вперед выступила Бонга, от чего Ганс внутри почувствовал невероятное тепло, поскольку девушка ему очень понравилась, что уж лукавить. — Мы, зусулы, очень трепетно относимся к своей истории и помним много всяких событий, что с нами происходили, как хорошие, так и не очень… — Und Sie haben völlig Recht, schöne Dame! (И вы очень даже правы, прекрасная леди!) — Ганс несильно хлопнул ладонями, показывая свое хорошее отношение к зусульским красавицам, и тут вдруг его как будто бы осенило. — Ах, как же я… мог забыть! Пожалуйста, милые зусульские дамы, представьтесь нам, а то это непорядок! — Пожалуйста, любезнейший Ганс! — вперед выступила Инджи, поглаживая своего питона, который являлся ее этаким домашним питомцем. — Меня зовут Инджи, мое имя с зусульского означает «Драгоценность», и я… — Я помню-помню, миледи, что вы дочь королевы зусулов! — тут же отозвался Ганс. — Вот уж дела! Ich hätte nie gedacht, dass es noch Stämme gibt, die vom Matriarchat dominiert werden! (Никогда бы не подумал, что еще сохранились племена, где господствует матриархат!) — Многоуважаемый Ганс… а что… а что это такое — матри… матриархат? — кое-как выговорила незнакомое слово Бонга. — Кстати, моё имя Бонга, переводится как «лепесток». — Э-э-э… Бон… Бонга! — расплылся в улыбке Ганс, которому очень сильно понравилась эта красавица. Какое красивое имя… — А меня зовут Айво, моё имя переводится, как «закат солнца», я очень энергичная особа. Так же я дочка местного шамана, однако колдовство я перестала практиковать уже в воллидейл (одиннадцать) лет. — добродушно подала голос смуглокожая аборигенша в леопардовой накидке, игриво строя свои глазки недалеко стоящему рядовому Дранкелю. — Я люблю шить одежду и создавать модные образы для зусульских мондао (женщин). Белые люди, когда прибывали к нам в Зулусию, даровали нашему народу множество дивных вещей, среди них были часы на длинной цепочке, компас и даже швейные наборы. До этого, я не знала, что существуют иглы из метала! — зусулка, ошеломлённо подпрыгнув, хлопнула ладонями. — Мы мастерили иглы из слоновой кости, либо кости любого другого животного. — И даже использовали кончик рогов зусульских волов или антилоп. — подала свой голос вечно энергичная Сонти-Вегго. — Мы вообще зусулы, народ о-о-очень изобретательный! Я к примеру, вообще, мастерица на все руки! Люблю изобретать полезные вещи, так я однажды смастерила питьевую флягу из кокоса, и гамак из львинной шкуры. — А как величать вас, о schönes Geschöpf? (прелестное создание) — галантным голосом спросил Ганс, расплываясь в довольной улыбке. — Я Сонти-Вегго, моё имя переводится, как «сильная духом», я вообще никогда не унываю! — уверенным тоном, не скрывая своей хвастливости, молвила аборигенша. — Но друзья зовут меня просто Сонти! А ещё я увлекаюсь врачеванием. Хотя у нас, зусулов, здоровье весьма крепкое. — Нас даже яды не берут! — уверенно вмешалась Айво, чем сильно удивила не только наводчика Ганса Шмульке, но и Дранкеля и Жранкеля. Лишь Швальцкопф, не поверив во всю эту вымышленную ерунду, подло захихикал. — Dumme Zusuls, wovon reden sie?! (- Глупые зусулы, что они несут?!.) — цинично шипел Швальцкопф, озираясь по сторонам с прищуренным взглядом. — К ядам у них иммунитет, ага, прямо-таки не берут! Хи-хи-хи. Но злорадствовал герр майор не долго, поскольку снова уловил осуждающий взгляд наводчика на себе! — Герр майор, а ну-ка немедленно прекратите насмехаться! Sofort! (Немедленно!) — чуть ли не приказным тоном скомандовал молодой наводчик, от чего Швальцкопф приобрёл растерянный взгляд. Ошарашенно таращась на Шмульке, он не мог проронить ни единого слова. — Милая зусулен фрейлин, в чём же секрет вашего железного иммунитета?! — ошарашенно вопросил Ганс Шмульке, не веря сказанному. — Иметь устойчивый иммунитет к всеразличным ядам — это, скорее всего, что-то из научной фантастики, но не из реального мира! Ведь вы, дорогие зусулен фрейлин, живёте в Африке! А как мы знаем, Африка населена всякими опасными и ядовитыми существами. От гремучих змей до скорпионов и пауков. — Там, где обитает наше племя, из покон веков царит гармония и покой… — блаженно проворковала Бонга, наполнив уши Ганса своей сладкой, словно мёд, речью. Шмульке буквально расплылся в цветущей улыбке и покорно замолк, позволяя этой очаровательной зусульской красотке продолжить свой завлекающий монолог: — Мы настолько мирный народ, что даже сумели приручить самых опасных созданий планеты. И может быть, вы подумаете, что я сейчас лгу вам прямо в лицо, но это не так! — продолжала блаженного говорить длиноволосая зусулка, стыдливо пряча свои глаза от Ганса. — Животные чувствуют негативную энергетику, поэтому весь свой негатив надо выпускать наружу, как птицу, попавшую в золотую клетку. Пока белые люди подчиняли опасных хищников при помощи кнута и насилия, наш зусульский народ завоёвывал доверие «детей сафари» любовью, лаской и заботой… И после этого у белых людей поворачивается язык называть нас необразованными дикарями?! — Бонга едва не была готова расплакаться, ведь ей было обидно осознавать тот факт, что белые люди, у которых на уме сплошная вражда и насилие, считают себя королями мира, а по-настоящему добрых и миролюбивых африканцев держут за необразованных дикарей и бесплатную рабочую силу! — Милая Бонга, Warum weinst du? (Чего же вы плачете?) — Ганс заметил, как у девушки тряслись губы, а на темные глаза наворачивались слезы. — Это вы так из-за господина майора расстроились? Вы-то не бойтесь, я же не сказал ни одного дурного слова в вашу сторону и поклялся, что никому из вас не сделаю плохо… — Ганс, Ганс, дело не в этом! — Бонга взяла себя в руки и глубоко-глубоко вздохнула. — Просто понимаете… А что… вернее, кто это так смеется? Несмотря на то, что майор Швальцкопф, Ганс и зусульские девушки стояли на относительном таком расстоянии в коридоре, до них отчетливо доносился веселый и заливистый смех, принадлежащий рядовым Дранкелю и Жранкелю, которые увидели, как господина майора чуть не укусила змея и теперь спорили между собой, кто бы из них в случае гибели господина майора был главным в танке. — Ich… ich sage dir… (Я… Я говорю тебе…) — Жранкель вытирал слезы с глаз, продолжая хихикать. — Я бы и с… стал главным в нашем… танке! Только подумай — каждый… буквально к-каждый день выдавал бы… всему экипажу по тройной порции… Ой, не могу, какая умора! — Was würden Sie herausgeben, Kollege? (Чтобы ты выдавал, коллега?) — не отставал от своего глупого собрата Дранкель. — Чтобы весь экипаж… с-стал… превратился… в такого же пухляка, как и ты? Кото… который не дружит с физической культурой? УХ! — рядовой выдохнул и тут же вновь завилисто расхохотался. — Wer würde das sagen! (Кто бы говорил!) — продолжал спорить Жранкель. — Господин… «Пивной живот», ой! — Эй, вы! Was sagst du?! (Что это вы такое говорите?!) Я все слышу! — прикрикнул на двух болванов-рядовых майор Швальцкопф. — Я вообще-то живой и здоровый, а за такие нахальные речи как дам! Как дам по вашим наглым рожам своим стэком! — Господин майор! — укоризненно воскликнула Инджи. — Ну… Нельзя же быть таким злым и чуть что кричать на всех остальных! Надо быть немного… — Und du, schöne Dame, lass mich schweigen! (А вы, прекрасная леди, позвольте помолчать!) Я знаю… я знаю, что делаю! — и в этот момент, господин майор, глядя как истукан на девушку, сорвавшись с места, быстро подбежал к ней, резким движением прижал ее к себе и грубо поцеловал в губы. Зусулки и наводчик Шмульке застыли как соляные столбы, ибо не ожидали от мужчины такой неожиданной эксцентричной выходки, однако вскоре подбежали к Швальцкопфу и Инджи и совместными усилиями сняли с ее шеи пестрого питона, который уже вовсю шипел и извивался, готовясь укусить майора. — Es ist nur… ich hätte nie gedacht, dass ich so etwas jemals sehen würde! (Это просто… Никогда бы не подумал, что я увижу нечто подобное!) — пыхтел Ганс, оттаскивая тяжеленного питона, которого успокаивали другие зусулки. — Вот вам… и господин майор — вроде бы и человек знатного происхождения, а манер вообще полный «ноль», а возможно и минус! Дорогие зусулки, простите его, старого дурака, ну бывает такое! — Что-то ваш господин майор дивный какой-то… — простонала Бонга, подавая упавший с пола топик принцессе зусулов. — И кто ещё тут одичал?! — укоризненно вмешалась Айво, кидая на майора осуждающий взгляд, и так же осуждающе покачивая головой в разные стороны. — Сначала называть нас глупыми, а затем вести себя так, словно мы единственные женщины во всей вселенной! Облачившись в свой львиный топ, Инджи кинула боязный взгляд на бравого командира «Железного Бастиона», его взгляд был полон безумия, а правое веко невольно дёргалось. Сделав пару осторожных шагов назад, она боязно оглядела всех присутствующих в башне. Страх овладел девушкой, ведь она явно не ожидала такого дерзкого поступка от, казалось бы, столь серьёзного и опасного человека. Инджи всю застресло, она буквально потеряла дар речи. — Успокойся, успокойся, бенди (родная), пока мы здесь, он тебя не тронет. — радушно шептала Бонга, аккуратно поглаживая плечо своей подруги. — Всё в порядке, не переживай… Самка питона, Ди-ди, успокоилась, едва ее вернули на плечи Инджи, и перестала агрессивно шипеть на майора. Швальцкопф был в небольшом замешательстве, однако прекратил вести себя в привычной для солдат манере. Он не стал психовать и кричать, а просто заворожённым взглядом любовался красотою зусульской пленницы Инджи. — Многоуважаемый Ганс, а расскажите, пожалуйста, почему ваш… ваш майор так странно одет? — судорожным тоном промямлила Бонга, боязно осматривая господина майора с ног до головы. — Почему его штаны столь необычной формы? — И что это за золотой кружочек с цепочкой у него на глазу? — подхватила вечно энергичная Сонти-Вегго, пусть её голос после всего случившегося слегка дрожал от испугу. — И какими-то крестами он увешан… — боязливо пролепетала Айво, осторожно подходя к герр майору и беря в руку один из его военных орденов, висящих на груди. — Herr Major! (Господин майор!) Что это вообще сейчас было? — Ганс сложил руки на груди и сурово поглядел на провинившегося мужчину. — Это вы так решили себя показать с лучшей стороны перед красавицами-зусулками? А ничего, да, что мы так же выглядим в их глазах этакими дикарями, как и они в наших? Ну, вернее в ваших — на меня не надо смотреть, ведь я в отличие от вас имею представление о том, как живут разные племена и народы и какая у них культура! — Помолчите… Шмульке! — тут же ответил Швальцкопф, помотав головой, чтобы прекрасный образ Инджи поскорее выветрился у него из головы и не мешал ему думать. — Übrigens lebe ich länger auf dieser Welt als Sie — und ich bin kein ungebildeter Bauer, der nichts anderes als die Bibel gelesen hat! (Я, между прочим, живу на этом свете больше вас — и не являюсь необразованным крестьянином, который не читал ничего, кроме Библии!) Но просто… — Kannst du dich beherrschen?! (А в руках можно себя держать?!) — возмутился Ганс, еще сильнее хмуря брови. — Почему, скажите на милость, я не бросаюсь на этих зусульских дам, хотя вполне бы не отказался от сексуальных отношений? То-то же, господин майор! — тут же закончил наводчик Шмульке, видя, что Швальцкопфу нечего ответить, и решил ответить на вопросы зусульских девушек. — Итак, дорогие африканские красавицы, смотрите и запоминайте! Это так называемая военная форма — то есть одежда, которая является обязательной для ношения военнослужащими в любой стране мира. Я расскажу вам об истории военной формы как-нибудь в другой раз, но сразу упомяну, что это не продукт нового времени и она всегда существовала, другое дело, что время идет и поэтому данный элемент одежды время от времени менялся под новые реалии и условия и нынешняя форма, которую носим мы все… Ну, я бы сказал, что это окончательный вариант, идеальный баланс. Баланс удобства, качества и прочими такими составляющими, которые присутствуют в любой вещи. Всегда и везде. Эти брюки называются «галифе», как вы видите, они облегают голени и сильно расширяются на бедрах. — О-о-о, это интересно! — восхитилась Айво, не прекращая рассматривать награды, которые висели на мундире Швальцкопфа. — А… А почему только господин майор носит такие гали… га-ли-фе… А вы нет, уважаемый Ганс? — Und das alles, weil ich, schöne Dame, nur ein Offizier bin und kein Major wie er! (А все потому, прекрасная дама, что я всего-навсего офицер, а не майор, как он!) — улыбнулся Ганс, потирая руки. — Это такое правило в нашей немецкой армии, что галифе носят только высшие чины, а простые солдаты обходятся обычным комплектом. И да, прошу не удивляться, в армии, как и вообще в обществе, есть иерархия, то есть разделение на опытных и так называемых «новичков», тот, кто, допустим, служил раньше, а кто пришел только недавно. Кто… Знаете, тут можно что угодно привести в пример. Так… А это монокль, который висит на глазу у господина майора, вообще, это так называемый оптический прибор, по типу очков, которые носят, когда у человека, допустим плохое зрение, но в случае майора это… — Als ob Sie nicht wüssten, lieber Schütze, dass dies auch ein Gegenstand ist, der den Status betont! (Как будто вы не знаете, многоуважаемый наводчик, что это еще предмет, подчеркивающий статус!) — пробурчал господин майор, который хоть и опасался любопытную Айво, которая никак не могла налюбоваться его военными наградами, но относился к этому спокойно. Вернее, контролировал себя, чтобы не выкинуть очередную глупость. — А… А я правильно же понимаю? — очень медленно проговорила Бонга, словно пыталась что-то вспомнить. — Это еще связано с тем, что ваш майор еще и барон, а это… типа, очень и очень почетный титул? И он… как бы… — Ja, ja, mein Lieber! (Да, да, моя хорошая!) Все верно! — подтвердил Ганс. — Происхождение нашего майора ведется еще с очень и очень давних времен и поверьте — я даже за час не смогу перечислить всех заслуг, которыми славился род Швальцкопфов! У меня в этом плане все очень и очень скромно. Хотя, я буду честен с вами, мне это нравится — находиться на более скромной ноте. — Знаете, я тоже имею статус каммандини, это по-вашему баронесса. Однако, не смотря на разные чины и иерархии в нашем племени, у нас царит равноправие. — доступно объяснила Бонга, чем заставила всех заинтересоваться её докладом о собственно народе. — Да, быть может у каммандини и халес (жилище) по больше, или имеет два этажа. Может мы имеем на десять ананасов больше, или мы способны содержать страусов или гиен, но мы никогда не насмехаемся над теми, кто ниже нас по рангу! А наоборот, стараемся поделиться с ними лишними ресурсами, и дать им то, чего не хватает… — Nehmen Sie ihr Beispiel, Herr Major! (- Берите с них пример, герр майор!) — насмешливо шепнул на ухо майору Ганс Шмульке, пытаясь сдержать смех. — Они, в отличие от вас, на благое дело ресурсы отдают! Не то что вы… für Empfänge aller Art! (на всякие приёмы!) — Вы, Шмульке, кажись уже забыли, кто в этом танке командир?! — яростно вопросил Швальцкопф, угрюмо зыркнув на офицера. — Мало того, что наш план по взятию с зусулок информации накрылся медным тазом! Так вы ещё и решили мои деньги считать?! — Herr Major, bezüglich der Gefangenen haben wir schon alles besprochen! Dieses Thema ist geschlossen! (- Герр майор, по поводу пленниц мы уже всё обсудили! Эта тема закрыта!) — бойко воскликнул Шмульке, чем вызвал очередное негодование на лице герр майора. — Вы бы лучше тоже что-нибудь о нашей Land (стране) рассказали! Тем более, милые зусульские дамы ещё не знают, какой вы патриот до мозга и костей… — добродушно упомянул Шмульке, дабы представить герра майора перед зусулками ну хоть немножечко в положительном свете!.. Любознательная Айво продолжала ошиваться вокруг майора, с интересом осматривая все его награды и ордена, они же железные кресты. На мундире господина майора была уйма медалей! Три железных креста, две титулованных награды, и парочка простых армейских медалей. Всех их барон получил за абсолютно разные заслуги и достижения, а так же в разные периоды своей жизни, во время военной службы. Остальные же аборигенши предпочли находиться от майора на небольшом расстоянии, боясь его после того, как он налетел на Инджи с внезапным поцелуем в губы. Пусть зусулки и были любознательными, но усатый широкоплечий мужчина в дивных штанах и каске с большим рогом на голове сильно их напугал! — Скажите-ка, любезный ге…р. герр майор, за какие подвиги вам вручили все эти награды? — любезно вопросила Бонга, любуясь мужчиной с небольшого расстояния. — У вас под носом такая дивная растительность! — восторженно вопросила энергичная Айво, ошарашенно разглядывая его ухоженные, но уже поседевшие от времени усы. — Такая у вас каска необычная, а почему из неё рог торчит? — вдруг подала голос Сонти-Вегго, которой было уже немного тревожно в одном помещении, с вечно сердитым командиром танка. — И что это у вас такое в руке, чем вы нашу Инджи осмелились ударить?! — с небольшим осуждением уточнила аборигенша в леопардовой накидке, видя, как майор едва ли не вскипает от злости. — Komm schon — alle Fragen beiseite! (А ну-ка все вопросы в сторону!) — тут же прикрикнул на любопытных зусулок господин майор, уставший уже от этих бесконечных вопросов. — Вообще-то я задаю тут вопросы, а именно, я требую… — Господин майор! — Ганс потерял терпение и вновь повысил свой голос. — Вы уже изрядно надоели! Sind Sie so ungeduldig auf eine weitere Auszeichnung unseres Herrschers, die einen Platz auf Ihrer Uniform einnehmen wird? Oder vielleicht willst du so berühmt werden, oder? (Вам так невтерпеж получить очередную награду от нашего правителя, которая займет место на вашем мундире? А может, так прославиться хотите, а?) Неужели вы не понимаете, что планы поменялись? Хоть на эшафот меня отправьте, но я не собираюсь поднимать не то что штык, а вообще руку на беззащитных женщин и детей! С меня хватит того восстания нама и гереро — ибо стыдно! — Так что вы за солдат такой, Шмульке?! — воскликнул с гневом в голосе Швальцкопф, подходя ближе к наглому наводчику. — Я сколько раз должен повторять? Unsere große Mission besteht darin, dass wir unzivilisierte Völker erobern müssen, sogar MÜSSEN und ihnen das Licht der Aufklärung bringen! (Наша великая миссия и заключается в том, что мы должны, даже ОБЯЗАНЫ покорять нецивилизованные народы и нести им свет просвящения!) И к тому же, напомнить ли вам, что в армии приказы не обсуждаются? И так всегда было, есть и будет. Иначе, прошу прощения за скромность, это будет не армия, а какая-то размазня! — Ja–ja–ja, Befehle werden nicht besprochen, die Armee macht aus Jungen Männer… Großartig, was kommt als nächstes? (Да-да-да, приказы не обсуждаются, армия делает из мальчиков мужчин… Здорово, что дальше?) — парировал Шмульке, ловко ловя господина майора на его же аргументах. — А то, как на нашей священной земле беспределили наёмники во время Тридцатилетней войны, это вообще как? «Приказы не обсуждаются, это армия, это такая действительность!» — пробасил Шмульке, до боли напоминая тон Швальцкопфа. — А кому от этого было легче, господин майор? А может, зусулам было легче? Все время воевать с чужими племенами и искать спокойного неба над головой? Так что… Вы как хотите, но я не посмею даже слова дурного сказать в адрес наших зусульских пленниц, и вам не позволю! — Aber… Das ist… Shmulke… (Но… Это же… Шмульке…) — растерянно пробормотал Швальцкопф, пытаясь найти новые аргументы на выпады Ганса, понимая задним умом, что наводчик говорит правильные вещи, однако перспектива того, что высшее военное руководство за провал столь ответственной миссии их всех накажет, была весьма и весьма пугающей. — Что, господин майор? Вам нечего сказать? Или тяжело признать, что вы иногда бываете не правы? — издевательски улыбнулся Ганс, поворачиваясь к зусулкам-красавицам. — Итак, зусульские дамы, смотрите. Под носом у господина майора, как и у меня, так и у этих болванов Дранкеля и Жранкеля находятся усы — это этакая часть бороды ну или третичный волосяной покров на теле и лице у человека. Борода, как таковая, всегда вызывала уважение и являлась символом мужества и раньше во многочисленных войнах мужчины всегда носили её, однако сейчас по-хорошему сбривают, ибо это преимущество, например, в рукопашной схватке, ибо поверьте, много солдат раньше погибало от того, что их хватали или за бороду или за длинные волосы и спокойно вонзали штык или клинок в спину или грудь. Да и гигиенические условия… Ну а усы, хоть и выглядят не настолько пафосно и мощно, однако, они уж никак не мешают. Да и мода на них никуда не делась. Каждому свое, понимаете ли. — Ганс показал пальцем на пикельхельм господина майора. — Этот военный шлем, который мы носим, называется пикельхельм или же «шлем с пикой». Он и сейчас используется в нашей армии… — А для чего служит так называемая пика? Для красоты, или в ней ваши военные прячут какие-то отравленные иглы? — осторожно поинтересовалась Бонга, проявляя к Гансу заметное уважение. — Вижу, что на его каске изображён двуглавый орёл… У нас, в Африке, обитают так называемые Кафрские орлы. — Ha! Was für eine dumme, sie versteht überhaupt nicht, warum die Lanze auf dem Militärhelm des Kommandanten benötigt wird! (- Ха! Вот глупая, она совершенно не понимает, для чего нужна пика на военной каске командира!) — решил позлорадствовать герр майор, переводя всю любознательность очаровательных зусулок на их умственную неполноценность. — Herr Major… (Герр майор…) — прошипел наводчик Шмульке сквозь зубы, вскипая от злости, подобно армейскому чайнику. — Вообще-то, я всё прекрасно слышу!.. Видите ли, многоуважаемая зусульская красавица, пика на пикильхёльме служит этаким атрибутом величия, гордости и устрашением для врагов! У высших чинов они есть, а у простых рядовых зольдат, как у рядового Дранкеля и Жранкеля, обыкновенные фуражки. — То есть, ваши каски, не только чтобы защищать голову? — скромно вмешалась Айво, начав рассматривать уже Ганса Шмульке. — Не совсем. — любезно отозвался наводчик «Железного Бастиона», подойдя к ней поближе. — Каска должна защищать голову, но также, мы, немцы, из покон веков привыкли чувствовать величие и так называемую важность своей нации. Поэтому не спроста у герра майора на шлеме красуется именно двуглавый орёл. То, чем герр майор посмел ударить прекраснейшую Инджи, зовётся стэк. Если мне не изменяет память, я уже рассказывал вам кратенько, что его используют в наказание провинившихся солдат. Понимаю, что название и сам предмет для вас может быть в диковинку. Но запомните, что данный предмет зовётся стэк. — Вы уж нас простите, что достаём своими расспросами… — стыдливо подала голос Инджи, смотрящая всё это время в железный пол танка. — Мы ведь такое видим впервые, и для нас все эти вещи, их значение и названия, кажутся весьма-таки необычайными чудесами. — Ну что же вы смущаетесь, Mein Schatz (моя милая) зусулен африканиен фрейлин?..~ Хе-хе-хе! — с нагнетающим тоном пролепетал Швальцкопф, пытаясь казаться трепетным и заботливым. Но на деле, он лишь сильнее напугал таким поведением зусульскую принцессу. — Если будете вести себя хорошо, то узнаете о нас гораздо больше… Вы не пожалеете! ~ — Г-господин майор… Вы чего? — спросила Инджи, которая все еще не отошла от того казуса, когда мужчина грубо, но одновременно и нежно поцеловал ее в губы. — Я… я что-то побаиваюсь вас! — Rechts! Eine Frau muss einen Mann respektieren und alle seine Anweisungen befolgen! (Правильно! Женщина должна уважать мужчину и выполнять любое его поручение!) — господин майор активно жестикулировал своими руками, отчего зусулкам сделалось немного не по себе, а змея Инджи вновь принялась шипеть, пытаясь отпугнуть Швальцкопфа. — И вы будете делать все, что я вам прикажу. Все вы до единой! Я понятно выражаюсь? — Господин майор! Я устал уже повторять, как попугай! — вновь громко одернул Швальцкопфа Ганс. — Ведите себя прилично, а то реально похожи на какого-то первобытного дикаря. — на это Швальцкопф лишь только злобно посмотрел на молодого наводчика. — Дорогие зусульские дамы, э-э-э… Lass mich bitte zu Ende bringen, was ich sagen wollte, okay? (Позвольте, пожалуйста, закончить то, что я хотел сказать, хорошо?) Так вот, я, собственно говоря, как уже упоминал, много читал книг о разных народах и племенах и многое знаю, например, то, что у вас, не то, что у народа, а вообще племени, а если еще точнее — у вашего антропологического типа негроидной расы слабое развитие третичного волосяного покрова. То есть, к примеру у мужчин слабо растет борода и усы, да и вообще волосы на теле. Если вы не совсем понимаете, о чем я, то население Африки друг на друга не совсем похожи — у кого-то цвет кожи темнее, чем у остальных, у кого-то высокий рост, у кого-то… Знаете, тут говорить можно много и не думайте, что вы такие одни — за все время существования человечества народы так смешались, что сегодня нету ни одной чистой нации или расы… — Позвольте… Позвольте, пожалуйста, перебить вас, многоуважаемый Ганс? — вперед выступила Бонга. — Вы не думайте, что мы такие глупые — мы хоть и многого не знаем, но некоторые вещи понимаем! У нас все точно так же — мы с давних времен воевали с другими племенами, в давние времена — за ресурсы, власть и территорию, уже позже на нас шли войной другие племена, чтобы покорить и смешать нас. Поэтому у нас есть как и низкие, так и высокие ростом соплеменники, есть те, у кого кожа более темная или светлая, но мы никогда не делим их на своих и чужих — все важны и все нужны! — Благодарю, прекрасная леди! — Ганс поклонился девушке и продолжил рассказывать. — Diese Abzeichen, die an der Uniform unseres Majors hängen, sind die sogenannten militärischen Auszeichnungen, die Soldaten für ihre Heldentaten und… sozusagen herausragenden Dienste verliehen werden. Herr Major hat übrigens Militärreisen unternommen und damit verbundene Aufgaben wahrgenommen, also hat er viele davon. (Вот эти значки, которые висят на мундире нашего майора — это так называемые военные награды, которые выдают солдатам за их подвиги и… так сказать, выдающуюся службу. Господин майор, кстати, бывал в военных командировках и выполнял соответствующие обязанности, поэтому у него их много.) Я понимаю, да, вы хотите наверняка услышать, за что ему их и выдавали, но я расскажу вам в другой раз, чтобы вы ничего не перепутали и не забыли. Так… — Schütze Shmulke, was meinst du nächstes Mal?! (- Наводчик Шмульке, что значит в другой раз?!) — возмутился майор барон фон Швальцкопф Xll, укоризненно зыркнув на своего помощника. — Если уж милым фрейлинам так интересно, за какие же именно заслуги я получил все эти ордена, то пускай слушают на здоровье! Голос Швальцкопфа звучал очень жизнерадостно, отчего наводчик Шмульке сразу же сменился в лице. Он явно не ожидал такого от вечно ворчливого господина майора: — Oh, Herr Major, wie schnell haben Sie Ihre Schuhe gewechselt… (- Ох герр майор, как же быстро вы переобулись…) — с насмешкой молвил Шмульке, укоризненно поглядывая на довольную физиономию Швальцкопфа. — Наводчик Шмульке, а вас я бы попросил помолчать! — приказным тоном воскликнул Хельмут, демонстративно взмахивая своим стэком, дабы припугнуть весьма осмелевшего солдата. — Милые зусулен фрейлин, слушайте меня очень внимательно и запоминайте всё то, что я вам буду сейчас рассказывать! Кто посмеет меня переспросить — десять нарядов вне очереди и мощнейший удар стэком по жо… — Кхм-кхм!.. — грозно прокряхтел Ганс, преподнося кулак ко рту, тем самым заставив герра майора прервать конец своего устрашающего монолога. Швальцкопф засмущался и, неловко переминаясь с ноги на ногу, запрятал глаза в пол. Его щёки сильно раскраснелись, по нему было видно, что он испытывает сильнейший стыд и смущение. — Просто слушайте меня внимательно, дорогие зусулен африканиен фрейлин… чтобы не было, как с вопросом про стэк… Bußgeld? (Хорошо?) Зусулки молча кивнули головами, тем самым демонстрируя господину майору свою покорность и послушание. И пусть, они не знали, что же именно обозначало то слово, но всё же предпочли не злить командира танка!.. Приобретя грозный взгляд, майор заложил обе руки за спину и, слегка растопырив обе ноги по сторонам железных рельс, начал свой интересный рассказ: — Когда я был ещё молодым, то первый железный крест я получил в своём первом сражении. В армию я попал с семнадцати лет… да-да… помимо того, что я имею титул военнослужащего, я так же по специальности хирург! — хвастливо упомянул господин майор, кидая игривый вгляд на Инджи. — Свой первый железный крест я получил в двадцать два года! Тогда я спас весь свой полк от неминуемой гибели… — И какой же, господин майор? — с воодушевлением спросила Бонга, начиная проникаться к этому человеку, демонстрируя свою покорность и жуткий интерес. Быть может, не такой уж он и сердитый?.. — Когда нас окружили противники, запасы нашей еды были на нуле, и мы голодали несколько дней. — заворожённо продолжал рассказывать Хельмут, не замечая за собой, как внезапно подобрел к этим четырём зусулкам. — Но я нашёл решение! Будучи ловким и таким же изобретательным, как ваш народ, я под покровом ночи проник в лагерь врага и, обезвредив большую часть противника, добыл нашему полку не только продовольственные запасы, но и оружие для атаки противника! — И вы справились с целым полчищем врагов в одиночку? — недоверчиво вопросила Инджи, скрещивая руки на груди. — Более чем правда, моя дорогая зусулиен булочка! — добродушно отозвался герр майор, лишь посмеявшись с её реакции. — Один из крестов я так и вовсе получил за то, что во время одного из сражений работал в военно-полевом лазарете. Я спас не одну жизнь… Да и что уж греха таить, военных подвигов у меня не счесть! — хвастливым тоном обмолвился майор, улыбаясь во все тридцать два зуба. — Многоуважаемый господин майор… А знаете… — Инджи хоть и говорила немного неуверенно, но уже перестала бояться Швальцкопфа. — Ганс что-то упоминал, типа, никто вашу… Германию не называл первобытным государством, что вы, ну, были разобщены или что-то вроде этого… Вы можете рассказать об этом подробнее? — Komm schon, schöne Damen! Ich werde dir alles erzählen und nicht einmal wagen, es zu verbergen! (А давайте, прекрасные дамы! Я все вам расскажу и не посмею даже утаить!) — Ганс не верил своим глазам, что наконец-то господин майор Швальцкопф подобрел и больше не кричал на всех остальных — что солдат, что красавиц зусулок. — Так вот. Ганс ни в коем случае не врал, когда упоминал, что мы долгое время были разделены на множество городов — государств, курфюршеств, княжеств и так далее. То есть, это были отдельные государства со своей армией, законами и своими правителями. Это естественный процесс, который свойственен любым государствам, ибо все имеет свое начало и конец — и даже государства и страны рано или поздно распадались и по нынешний момент распадаются на составные части. Естественно, у каждой такой территории находятся свои правители, которые ведут самостоятельно свою политику и прочие дела не завися от центра. Проще говоря — от властей, которые за все отвечают. Также было и у нас — мы вроде бы и были формально объединены в одно целое, но такое было не всегда и никто не зависел от центральной власти. Ну а какое может быть из этого государство, если никто не исполняет приказы властей? Логика и здравый смысл. — Это… это просто… У меня просто слов нет! — восхищенно прошептала Сонти-Вегго, внимательно слушая господина майора. — Никогда бы не подумала, что этот мир настолько огромен и интересен! — Nun, ich würde sagen, dass wir Europäer sehr weit gekommen sind und für die meisten Entdeckungen und Erfindungen verantwortlich sind! Und jetzt versuche ich nicht, alle Verdienste ausschließlich uns zuzuschreiben — die gesamte Geschichte der Menschheit ist ein gemeinsames Sparschwein… Alles im Prinzip! (Ну, я бы сказал, что мы — европейцы, очень далеко ушли вперед и именно нам принадлежит большая часть открытий и изобретений! И это я сейчас не пытаюсь приписать все заслуги исключительно к нам — вся история человечества это общая копилка… Всего, в принципе!) — серьезно проговорил господин майор, поправляя свой монокль на глазу. — Так вот… О чем это я… Ах да! И естественно, мы предпринимали много попыток объединить все эти мини-государства в одно целое и быть великой державой, но это получалось далеко не всегда, ибо мир — это не единое целое, он разделен на множество стран, наций, культур и каждый хочет быть выше всех остальных и править этим миром. То есть каждое государство имеет свои какие-то интересы и интересы других — это банальная конкуренция да борьба за выживание. И это такая природа человека, которую никак не изменить. И этим постоянно пользовались соседние народы, которые не только воевали с нами, но и использовали наши земли в качестве плацдарма для своих солдат — то есть мы ничего из себя не представляли и все пользовались нами как хотели. Ну о каком величии тут вообще может быть речь, когда мы из себя ничего не представляем, а вокруг все только и хотят, чтобы мы были слабыми и были их этакими слугами? И пусть медленно, пусть не всегда удачно, но мы объединились в результате войн и прочего противодействия со стороны наших врагов в 1871 году, то есть чуть больше 40 лет назад. — Und das geschah nach dem Deutsch-Französischen Krieg von 1870-1871! (И это произошло после франко-прусской войны 1870–1871 годов!) — неожиданно вставил свое слово Ганс, отчего господин майор, у которого от долгих разговоров начало болеть горло, был очень благодарен своему сослуживцу. — И как наш майор сказал, никто не хотел, чтобы на свет родилась единая Германия, ибо конкуренция и борьба за выживание — это естественные вещи, уважаемые зусульские дамы. Это примерно как вы в далекие-далекие времена воевали с другими племенами за ресурсы, территорию, пропитание и многое другое. И вот скажите, ведь у вас есть своя культура, свое происхождение, свой язык, вы бы не стали ее заменять бытием другого племени? — Нет-нет, многоуважаемый Ганс, что вы! — воскликнула Бонга. — Нам чужого не надо! Но просто… понимаете, очень обидно, что мы никому ничего плохого не желали, а кто-то хочет нас завоевать и покорить только лишь потому, что мы не устраиваем своим существованием! Ну как так? — расстроенно промолвила зусулка, принимая эту суровую реальность. — Повторю слова господина майора, уважаемые дамы! — поднял указательный палец Ганс и оглядел всю группку девушек. — Nur Konkurrenz und Überlebenskampf! Und das war schon immer so und wird in allen Zeiten und bei allen Völkern so sein. (Только конкуренция и борьба за выживание! И это всегда так было есть и будет во все времена и народы.) — Так вот, мы проводили множество войн против всех, кто не хотел единой Германии и всех побеждали, а иногда проигрывали. А что касается господина майора, то он получил свои награды за военный конфликт с нашим соседом в лице такого государства, как Франция, которая тоже не хотела видеть Германию единой и сильной страной. А дело было в 1884 году, именно тогда он и завербовался в армию в 17 лет, а тогда реваншисты-франки решили вновь попытать удачи и попробовать завоевать часть наших земель, что у них в итоге и не получилось. И этим объясняется то, что наш господин майор решил связать свою жизнь с армией, после полтора года службы на линии фронта. Хотя сам он из богатого и знаменитого рода, ну казалось бы — что ему делать в армии? А человек взял и сделал! Правда, немного… Слукавил касаемо своего возраста и прибавил к своим 17 пару лишних лет, а иначе бы не взяли! А там уж его всему научили и вот пожалуйста — достойный член нашего общества! — Шмульке, да будет вам известно, что весь мой род состоял исключительно из военных лиц! — укоризненно подчеркнул Швальцкопф, указывая на прокол солдата. — И мой Vater (отец), и мой Großvater (дед), и мой Urgroßvater (прадед), и даже мой Ururgroßvater (прапрадед) были военными! — Извините, герр майор… — стыдливо промямлил Шмульке, опуская глаза в пол. — «Извините, герр майор»! — перекривлял того Швальцкопф, сердясь на бравого наводчика за такую ошибку. — Как вам не стыдно, вы не знаете, что наш великий род Швальцкопфов сделал для Германии!.. Du solltest dich schämen, lieber Schütze Shmulke! (Вам должно быть стыдно, дорогой наводчик Шмульке!) — зло промолвил Хельмут, делая малость задумчивый вид. — Herr Major ist schuld… Aber verstehen Sie selbst, ich bin kaum verpflichtet, Ihre Familie vor dem sechsten Jahrhundert zu kennen! (- Виноват, герр майор… Но ведь поймите сами, знать ваш род до шестого века я вряд ли обязан!) — с незаметным для майора сарказмом отозвался Шмульке, блеснув напоследок своей ехидной ухмылкой. — Тем более, немецкое общество твердило о вас разные слова. Но довольно выяснять отношения… Милые зусульские дамы, я совершенно забыл спросить, каков ваш возраст?! — с любознательным восторгом решил расспросить у них Ганс, словно только сейчас вспомнив о том, что хотел спросить ещё во время их знакомства. — Нам всем по девятнадцать лет, — индифферентно подала голос зусулка с питоном на плечах, вновь становясь уверенной. — У нас, зусулов, заведено так, что девушкой зусулка становиться лишь с шестнадцати-семнадцати лет. Когда наступает новый этап в её жизни, который так же важен для неё самой. Ведь в этом жизненном периоде она способна дать жизнь другому человеку, и даже не одному. — Зусульские гаи (женщины) могут родить лишь до тридцати-тридцати двух лет. У нас заведено так, что девушка должна дать жизнь новому человеку, когда ей исполнилось семнадцать лет. Однако, дабы подготовить будущую моа (маму) к новому этапу её жизни, в шестнадцать-семнадцать лет ей устраивают так называемые смотрины. — решила вмешаться скромняшка Бонга, впечатляя своими знаниями такого же граммотея Шмульке. — Где будущая вунде (невеста) сможет выбрать себе герр-герро (жениха), а в последствие и гуаунда (мужа). — Ведь у нас царит матриархат, и это девушки выбирают себе гуаундов (мужей), а не наоборот, как у белых людей. — Инджи смотрела на майора с небольшим презрением, её сильно напрягало его переменчивое поведение, но что больше пугало зусульскую принцессу, так это его весьма похотливый взгляд! Командир танка весьма игриво рассматривал пышные формы и открытые части тела молодой зусулки. Спонтанный для неё, но весьма уверенный и дикий для него поцелуй заставил его член потихонечку возбуждаться. Он чувствовал, как в его кальсонах становиться тесновато, и природные инстинкты овладевают им… Майору было достаточно её пышной девственной груди, чтобы начать фантазировать в своей голове неприличные сцены с этой дерзкой зусулен фрейлин. Ему было совершенно пофиг на их зусульские традиции, и даже если бы она его не выбрала в качестве мужа или полового партнёра, герр майор бы насильно принудил её к интимным ласкам! Ведь такому образованному, учёному и культурному человеку из высшего общества, как он, даже жалкая немецкая простолюдинка была бы рада. Но сейчас на Швальцкопфа никто, кроме Инджи, старался не обращать внимания. Хотя даже зусульская принцесса и главарь девчачьей банды старалась с ним лишний раз не пересекаться зрительным контактом. Мало ли, на что ещё способен этот тип… — А вам сколько лет? — подала голос вечно любознательная и задорная Айво, которой тоже стало внезапно интересно узнать возраст всех дойче-зольдат. Шмульке ехидно заулыбался, ведь ему стало лестно от этого вопроса. Ранее, у него не каждая фрейлин интересовалась о таком, хотя в их европейском обществе, наоборот, неприлично было спрашивать возраст у дамы. Но Гансу было приятно, эти милые особы действительно показали себя куда более воспитаннее и цивилизованнее, нежели седой усатый вояка, увешанный орденами вдоль и поперёк! — О мои süße Mädchen (милые девушки), я ждал этого вопроса. — добродушно отозвался Ганс Шмульке, блеснув своей игривой ухмылкой. — Лично мне недавно стукнуло уже двадцать шесть лет… Так что я вас даже немножечко старше…~ — игриво проговорил Шмульке и тихо захохотал. Это сразу заставило зусулок повеселеть, ведь добродушный, галантный и открытый Ганс вызывал у девушек куда больше доверия, чем замкнутый, ворчливый и вечно вспыльчивый герр майор. — Вы действительно выглядете молодо, но при этом старше нас в разы! — восхитилась драйвовая Сонти-Вегго, аж подпрыгивая кверху. — Наверное ваш майор ещё старше, чем вы… хи-хи-хи! — О да, наш герр майор куда старше меня. — одобрительно подтвердил Ганс, кивнув головой. — Ему сорок пять лет, он меня старше не на одно десятилетие! И всю свою жизнь он посвятил военному делу и любви к своей родине. А вот нашим двум болванам, рядовым Дранкелю и Жранкелю, всего двадцать два года!.. В армии они недавно, но кроме того, как целыми днями пить пиво и жрать ящиками баварские колбаски, они вообще ни на что не способны. И из-за этого, наш герр майор вечно их ругает. — Was hast du gedacht, lieber Schütze? Darauf baut die Armee auf, damit der Soldat diszipliniert und gesammelt ist! (А вы как думали, многоуважаемый наводчик? Армия на том и строится, чтобы солдат был дисциплинирован и собран!) — серьезно заявил господин майор, в который раз поправив свой монокль на глазу. — Иначе уж извините, но это не армия, а так — размазня. И у нас бы не получилось объединить нашу Германию и стать гегемоном всей Европы, да что уж там — всего мира! — Ich bin nicht sicher, Herr Major. Ja, natürlich haben wir im politischen Bereich gute Leistungen erbracht, aber wir haben viel verpasst und verloren! (Не уверен, господин майор. Да, конечно, мы неплохо проявили себя на поле политики, но много чего упустили и потеряли!) — медленно покачал головой наводчик Шмульке. — Да и не стоит забывать, что даже объединение в полноценную страну… — Многоуважаемый Ганс, а скажите нам… — у красавицы Айво внезапно в голове созрел весьма правильный и закономерный вопрос. — Но даже если Дранкель и Жранкель все время пьют это… пи… пиво, верно же? И едят баварские колбаски, то неужели вы их никак не пытались от этого отучить, ну, чтобы они ели поменьше? — Bitte tun Sie das nicht! (Пожалуйста, не надо так!) — неожиданно вблизи послышался возмущенный голос рядового Жранкеля, который топал ногами. — Каждый солдат помимо дисциплины еще должен быть хорошо накормлен. Меня нигде так вкусно не кормили, как именно в армии! — А также и напоен! — высказался вслед рядовой Дранкель в такой же возмущенной манере, как и его коллега-рядовой. — In der Armee kann und muss man ab und zu sozusagen Spaß haben, um den grauen Alltag der Armee aufzulockern! (В армии так же можно и даже нужно время от времени веселиться, так сказать, разбавлять серые армейские будни!) — Ihr seid Idioten! (Вот же вы болваны!) — рассердился Швальцкопф, махая своим стэком как этакой саблей. — Но не делать же этого каждый Божий день! Или вас, рядовой Сранкель, видимо, совершенно не смущает, что вы наели себе столь огромное брюхо, что негативно сказывается на вашей физической форме? А вы, рядовой Блеванкель, думается мне, хотите стать еще одним алкоголиком, который будет на улице просить милостыню через 10 лет, чтобы проосушить свое горло? — Г-господин майор… Да ладно вам! — Инджи попыталась успокоить бушующего словно шторм в море, майора Швальцкопфа. — Это уже не столь важно, ведь вы не находитесь в своей Германии, а здесь, в Африке… — Нет-нет, прекрасная зусульская дама! — мужчина поднял вверх указательный палец и повертел им туда-сюда. — В том-то, чёрт побери, и проблема, что это не оправдание, особенно для нашего генерала «Черная смерть», или «Лепрозорий», или «Чумной доктор», у которого… Glauben Sie mir, er hat viel mehr Erfahrung im Umgang mit Soldaten als wir alle zusammen! (Поверьте, у него в обращении с солдатами куда больше опыта, чем у нас всех вместе взятых!) Уж знаете, мне неоднократно попадало от него, что я якобы совершенно не слежу за дисциплиной и порядком и позволяю солдатам слишком много. Но в этом и весь кошмар, что наш генерал придирается вообще по любому поводу, а порой и просто так. Да и методы у него… Знаете, не каждый солдат выдержит такой ужас. Конечно, армия это не курорт, это все очень серьезно и ответственно, но не до такой степени, честно. — Ich… Ich erinnere mich, wie er mir unter Androhung einer Strafe befehlen wollte, 22 Stunden mit körperlichem Training und die restlichen 2 Stunden mit Schlafen zu verbringen… Nun… wie ist das? (Я… Я помню, как он хотел мне назначить под угрозой наказания проводить 22 часа на физической подготовке, а все остальные 2 часа на сон… Ну… как так?) — горько промолвил рядовой Жранкель. — Разве я виноват в том, что всегда обладал огромным аппетитом, а меню в армейской столовой такое богатое? — Ладно насчет вас, рядовой Обжора. — в разговор включился Ганс, потирая свои руки. — Это еще полбеды, а что касается вас, рядовой Пьяница, то в армейском уставе четко и ясно прописано, что запрещено находиться в алкогольном опьянении, когда вы несете службу! Или вам напомнить, как однажды генерал запер вас на пару дней в карцере, когда вы находились на стрельбище, будучи пьяным в стельку? Was ist, wenn Sie versehentlich jemanden schlagen? Und das ist schon ein Satz! (А если бы вы случайно попали в кого-нибудь? А это уже приговор!) — Но… Но не попал же! — тут же попытался оправдаться рядовой Дранкель. — Потому что я себя прекрасно контролирую и держу себя в руках. А уж соревноваться со мной, кто больше всех выпьет и не уснет никто и не сможет… — Господин… Господин Майор! — Инджи перебила Дранкеля и решила задать очередной вопрос. — А кто… кто такой этот генерал Черная Смерть? Или… ле… лепро… лепро… — «Лепрозорий», моя зусульская любовь! — с несвойственной ему нежностью в голосе проговорил Швальцкопф, глядя с любовью на прекрасную зусульскую девушку. — Я уже говорил, что это генерал нашей армии. А генерал — это высший чин, ну или звание в нашей армии. А мы его так прозвали, потому что… Он, так сказать, «скрашивает» жизнь нашей армии, в кавычках, разумеется. Раздает самые жестокие наказания, что аж Инквизиция отдыхает, за проступки солдат направо и налево, смотрит на всех, как на дерьмо, а уж о его мировоззрении и говорить не приходится — «Es ist alles die Schuld der Frauen! Jeder Junge muss durch die Armee gehen und ein richtiger Mann werden! Sie sind eine Schande für die große deutsche Armee! Mit was für geistig zurückgebliebenen Menschen muss ich es zu tun haben!» («Во всем виноваты женщины! Каждый мальчик должен пройти армию и стать настоящим мужчиной! Вы — позор великой немецкой армии! С какими умственно-отсталыми мне приходится иметь дело!») — пробасил Швальцкопф зловещим тоном генерала Шнайдера, отчего все остальные солдаты содрогнулись от ужаса. — Так почему же вы не обратились к другим генералам, чтобы подействовали на этого сумасшедшего «Чумного доктора?» — поинтересовалась Бонга в ответ, поправляя свои волосы, отчего Ганс даже засмотрелся на это действие. — Ведь ну не должно же быть так! — А вы думаете, моя любимая Бонга, мы не пытались? — спросил, улыбаясь Ганс, подходя поближе к красавице-зусулке, и взял ее элегантные тонкие ладони в свои, отчего она хоть и смутилась, но не одёрнула их, продолжая стоять на месте. — Tatsache ist, dass sie es versucht haben, aber er ist ein sehr kluger General, der weiß, wie Armeeangelegenheiten ablaufen, und vergessen Sie nicht, dass es in fast jeder Armee genug Verrückte gibt, die zu viel auf sich nehmen. (В том-то и дело что пытались, но он весьма толковый генерал, который знает, как делаются дела армейские, да и не забывайте, что практически в любой армии хватает такых сумасшедших, которые берут на себя слишком много.) Это данность… — Наводчик Шмульке, позвольте-ка отпустить прекрасную леди и отойти немного подальше! — внезапно потребовал майор Швальцкопф, не веря своим глазам. — Beim Reden muss man Abstand halten! (Надо же держать дистанцию при разговоре!) — Ах, как вы заговорили, господин майор! — Ганс наклонил свою голову и издевательски прищурился. — Не вы ли только что страстно поцеловали красавицу-зусулку и были готовы чуть ли не наброситься на нее в порыве своей страсти? Es scheint, wenn du es vergessen hast, dann war ich es, der dich die ganze Zeit zurückgezogen hat, damit du hier nichts Unnötiges tust! (Кажется, если вы забыли, то это я вас все время одергивал, чтобы вы не натворили тут чего-лишнего!) — Как вы разговариваете с майором? Вот же… наглый наводчик! — возмутился Швальцкопф, гневно сверкая своими глазами. — Wie oft muss ich dir sagen… (Мне сколько раз вам говорить…) — Да? — искренне удивился Ганс, блефуя, ведь у него были очень мощные «козыри». — А если бы меня не было рядом, то вы бы наверняка своим стэком выпороли как следует этих красавиц-зусулок. И только не врите, многоуважаемый господин майор, что вы бы этого не сделали, я уже столько лет вас, как бы, как бы, но знаю! А может быть, применили бы те самые пытки, пытаясь выведать у них информацию, где находится племя зусулов, чтобы уже покорить после полгода досадных неудач. Wie oft muss ich Ihnen sagen, Herr Major, das Wichtigste ist nicht Ihre Herkunft oder Ihr Zustand, sondern was für ein Mensch Sie wirklich sind! Und darin verlierst du meiner Meinung nach in jeder Hinsicht gegen mich. (Мне сколько раз вам говорить, господин майор, самое главное не то, какое у тебя происхождение или состояние, а какой ты человек на самом деле! И в этом, я так погляжу, вы мне проигрываете по всем параметрам.) — Halt jetzt den Mund, Schütze Shmulke! (Замолчите сейчас же, наводчик Шмульке!) — прикрикнул господин майор, сверля грозным взглядом столь наглого наводчика. — Как вы можете так говорить? Разве бы я стал опускаться до уровня этого чудовища и причинять вред этим прекрасным девушкам, а возможно даже, моей будущей зусульской любви… — Погодите-погодите, господин майор… — Инджи нахмурилась и подошла поближе к мужчине. — Меня… меня мой слух не обманывает? Вы сказали… «Моя зусульская любовь?». Вы на что это намекаете? Да и не один раз! Ехидно прищурившись, Швальцкопф вновь окинул похотливым взглядом свою будущую пассию, и того не стесняясь, начал подходить к ней всё ближе и ближе. Змея на плечах девушки свирепо зашипела, но майор как будто бы потерял страх, и ему было плевать, укусят его или нет!.. Рассплываясь в игривой улыбке, мужчина сложил обе руки за спину, демонстрируя своё величие и внимательность. Это весьма сильно насторожило девушку, и та сделала неуверенный шаг назад. — Schönheit, hab keine Angst vor mir, ich werde keinen Finger an dich legen…~ (- Красавица, ну не бойтесь вы меня, я вас и пальцем не трону…~) — успокаивающе проворковал Швальцкопф, по-отцовски обращаяясь к Инджи. — Уже тронули… — зло пробубнила принцесса себе под нос, исподлобья глядя на обнаглевшего майора. — Только не пальцем, а своим этим… как его? Стэ… стэ. Стэком, вот! До сих пор плечо жжёт огнивом!.. — прорычала последние слова девушка-зусулка, потирая болезненное место, которое не на шутку начало обжигать её кожу пекучим от удара огнём. — А хотите, я вас поцелую туда, где болит? ~ — предложил барон, уже приобнимая девушку за талию. Змея хотела бы уже напасть на майора, да вот только сама побоялась дальнейших действий этого мужчины. Она попятилась назад и зашипела со страху, слегка раззявив свою пасть. — Herr Major! Herr Major! Was ist das für ein Ding, das da aus deiner Reithose herausragt?! (- Герр майор! Герр майор! Что это у вас такое выпирает из галифе?!) — в панике воскликнул наводчик Шмульке, указав пальцем на выпирающий член из галифе герра майора. — Что же вы там такое увидели, наводчик… — только господин майор хотел рассердиться, что Ганс отвлекается на всякие мелочи, как отпустил глаза и увидел… Свое гордое выпирающее «Мужское начало», которое грозило вот-вот порвать галифе, а с этим у Швальцкопфа были связаны не самые приятные воспоминания. — Э-э-э… Oh mein Gott… Ja, das ist… (О, мой Бог… Да это же…) — Да вы только посмотрите на это, девочки! — воскликнула пораженная данным зрелищем Инджи. — Господин майор действительно совсем одичал без женщин! — Halt die Klappe, schöne Dame! (Замолчите, прекрасная дама!) — прикрикнул Швальцкопф, стараясь сильно не отвлекаться на такую досадную вещь, как его выпирающий от возбуждения мужской половой орган. — Да как же вы не понимаете… Я… Я хочу вас, моя прекрасная зусульская любовь! И вы наконец узнаете, какие немецкие мужчины страстные и сильные! Держу пари, вам уже надоели все эти глупые зусулы, с которыми вы жили веками. Пора попробовать что-то новое! — Не смейте! Не смейте, господин майор! — зусулки загородили свою лучшую подругу и взялись за руки, сделав этакий импровизированный забор. — Вы что, забыли? Мы согласны только на роль прислуги, но никак не на… — Meine Damen, keine Sorge! Ich selbst habe gesagt, dass wir Frauen nicht nur als Dienerinnen gebrauchen könnten, sondern auch für Liebesvergnügen… (Дамы, не волнуйтесь! Я и сам говорил, что нам бы не помешали женщины, и не только на роль прислуги, но и для любовных утех…) — Гансу пришлось повысить голос, чтобы привлечь внимание взволнованных зусулок. — Я… Я присмотрю, чтобы господин майор не позволял себе слишком многого. Господин майор, держите себя… — По крайней мере, многоуважаемый Ганс, вы внушаете мне доверие… А еще и уважение… — красавица Бонга подошла поближе к наводчику Шмульке и посмотрела прямо ему в глаза, как бы подтверждая искренность своих намерений. — Лучше бы вы были главным в этом танке, чем ваш господин майор! Вы хотя знаете, как вести себя с женщинами… — И мы так же верим вам! — к Бонге подошли Айво и Сонти-Вегго, совершенно забыв, что они оставили свою подругу один на один с майором, который сходил с ума от сильнейшей похоти и возбуждения. — Wer hat das gerade gesagt?! Ich weiß immer noch, wie man sich einer Frau gegenüber verhält! Und du, schöne Dame, pass auf deine Zunge auf, sonst mache ich dir die Hölle heiß! (Это кто сейчас сказал?! Я еще как умею вести себя с женщиной! А вы, прекрасная леди, следите за своим языком, иначе я вам как дам!) — рассердился Швальцкопф, повернув голову и тем самым отвлекшись на несколько секунд. Когда Швальцкопф повернулся к Инджи спиной, молодая принцесса решила действовать очень решительно! Воспользовавшись таким удобным моментом, она пулей рванула к выходу из главной смотровой башни танка, придерживая обеими руками здоровенную самку питона на своих изящных плечах. Панически взвивгнув, зусулка выскочила в длинный коридор и помчалась прямиком к «Малой оружейной», про которую рассказывал Ганс Шмульке. Принцесса запомнила, что воспитанный наводчик упомянул один факт, про находящийся в этой оружейной лишь один большой деревянный ящик, в котором раньше бравый экипаж хранил всеразличные боеприпасы. «Спрячусь в ящике, надеюсь, что этот вьенде (похотливый) майор меня там не найдёт! — встревоженно пронеслось в голове Инджи, которая неслась на всех парах к железной двери в конце коридора. — Уф… Надеюсь, что они её не запирают на вигги (ключ), иначе он догонит меня, и тогда мне точно вондус (конец)!» К счастью для прекрасной зусулки, дверь в «Малую оружейную» оказалась открыта, и девушка успела быстро проникнуть в небольшое помещение. Оно было небольшим, и большую часть кладовой занимал огромный деревянный ящик зелёного цвета. Быстро приподняв тяжёлую крышку ящика, она осторожно перелезла вместе с Ди-Ди на дно сундука и, вжавшись в дальний угол, притаила своё взволнованное дыхание. Она услышала, как в коридоре, внезапно, раздался шум гупающих солдатских сапог! Инджи всю затрясло, словно девушку моментально окатили ледяной водой… — Mein Schatz, wo bist du?..~ (- Сладенькая моя, ну где же вы?..~) — маниакально-похотливым тоном проворковал Швальцкопф, несясь на поиски своей любимой зусулочки. — Нехорошо от своего папочки убегать, я не давал приказу покидать смотровую башню…~ А ну немедленно явиться ко мне и доложить всё по армейскому уставу! Schnell! (Быстро!) — Господин… майор! — Ганс, переводя дыхание, пытался образумить Швальцкопфа. — Ich habe es schon satt, wie ein Papagei zu wiederholen! (Я уже устал повторять как попугай!) Держите себя в руках, а то даже ваша пассия сбежала от вас! — А от вас, многоуважаемый Ганс, я бы даже и не посмела! — тихо прошептала Бонга на ухо парню. — Вы такой галантный и вежливый! — Danke, Frau! (Благодарю вас, леди!) — поклонился Шмульке своей пассии и вновь обратился к майору. — Господин майор, вы разве не видите? Ее тут нет! Майор Швальцкопф тем временем буквально метался туда-сюда по всей комнате, хотя и без того было ясно, что Инджи тут не было, ведь все лежало на своих закономерных местах. — Stören Sie mich nicht, Schütze Shmulke! (Не мешайте мне, наводчик Шмульке!) — грозно потребовал мужчина, сурово зыркнув на наводчика и направившись к выходу из апартаментов. — Так, куда же она могла направиться? Может в комнату связи? — Nun ja, Herr Major. Was kann sie im Kommunikationsraum tun — eine Nachricht an ihren Stamm senden? (Ну да, господин майор. Что же она может сделать в комнате связи — послать сообщение своему племени?) — с иронией промолвил рядовой Жранкель, держа за руку свою пассию Сонти-Вегго. — Ага, и сказать что-то вроде: «Hilfe, meine lieben Stammesgenossen, einige deutsche Soldaten haben mich mitgenommen und wollen mich in ihrem eisernen Biest zur Magd machen!» («Помогите, мои дорогие соплеменники, меня забрали какие-то немецкие солдаты и хотят сделать служанкой в своем железном звере!») — засмеялся рядовой Дранкель, причем так, что даже все остальные не смогли сдержать смеха. — Ruhig… Kommt schon, seid ruhig, ihr Idioten und Idioten! (Тихо… А ну-ка, тихо, болваны и кретины!) — рявкнул в своем стиле майор Швальцкопф, проверяя комнату связи, где тоже было все тихо и спокойно и ничего не намекало, что тут кто-то спрятался. Так где же… Оставалась последняя комната! Ведь предыдущие были совершенно пустыми, а в комнате наводчика Шмульке прятаться было бесполезно! К тому же, она была заперта, как и комната господина майора, в которой можно было спрятаться, но бравый вояка знал этот танк, как свои пять пальцев! Швальцкопф был не глупым, а потому быстро смекнул, что его пассия, возможно, находилась сейчас в «Малой оружейной», где находился один единственный деревянный ящик. Сделав своё лицо игривым, барон подобно дикому хищнику выдвинулся вперёд. Шмульке пытался остановить возбуждённого герр майора, но Швальцкопф был непреступен и очень упёртый! Наводчик хватал его за пояс, но Швальцкопф, идя строевым шагом, лишь тянул за собой встревоженного бедолагу. — Herr Major, hör auf! (- Господин майор, остановитесь!) — буквально взмолился танковый наводчик, но майор его будто бы и не слышал. — Акститесь! Вы совсем потеряли голову без женщин, но это вовсе не обозначает, что вы должны набрасываться на первую попавшуюся фрэйлин!.. ОСТАНОВИТЕСЬ! — Наводчик Шмульке! Смирно! — зло рявкнул командир «Железного Бастиона», наконец-то повернувшись к доставучему наводчику. — Вы ещё собираетесь меня учить?! И это мне говорит тот человек, который сам не раз в публичные дома захаживал?! Да вы тут все — блудники и недотёпы! Герр Шнайдер правильно мне тогда сказал, что вас надо отправить всех на виселицу! А когда у меня появилась возможность наконец-то провести время с грациозной особой, вы, Шмульке, вставляете мне палки в колёса!!! — Позвольте-позвольте, многоуважаемый господин майор! — возмутился Ганс, придав своему лицу суровое выражение. -Können Sie sagen, wer persönlich das «Leprosarium» vom General erhalten hat? Vielleicht nur für dich? (А кому лично попадало от генерала «Лепрозорий», не скажете? Может, именно вам?) И даже наличие в данный момент красавиц-зусулок не является оправданием — надо же держать себя в руках! — Кто бы говорил, наводчик Шмульке! — пробурчал Швальцкопф, открывая дверь малой оружейной и вглядываясь в небольшое помещение. — Уж не тот ли человек, который собирался выдать все наши секреты врагу… Ага! Моя зусульская любовь, выходите! — пропел мужчина игривым тоном. — Мой стэк так соскучился по внеочередным поркам! И как бы Инджи ни старалась думать о плохом, услышав этот голос, но это случилось — господин майор открыл крышку ящика и увидел красавицу-зусулку, которая согнулась чуть ли не в три погибели. Что есть мочи она вжалась в угол ящика, сцепив свои белоснежные зубы. Всё её тело невольно дрожало со страху, даже самка питона Ди-ди не рискнула зашипеть на отважного немецкого командира! Девушку переполнял лишь сильный страх и ужас, она не желала что бы этот ухоженный господин осмелился её трогать… Потянув свои шаловливые ручонки к девушке, герр майор больше не мог сдержать своего неприкрытого восторга. — Nun, hab keine Angst, hab keine Angst vor mir, meine liebe Zusul-Schönheit! Ich werde dich nicht beleidigen, sondern im Gegenteil… um dir eine Freude zu machen! Hihihihi.~ (- Ну не бойтесь, не бойтесь вы так меня, моя дорогая зусульская красавица! Я не собираюсь вас обижать, а наоборот… Ублажать! Хи-хи-хи…~) — добродушно проворковал герр майор, сильно сдавливая хрупкие плечи девушки, вместе со скользким телом питона. — Не бойтесь… Не бойтесь…~ — маниакально повторял он, тащя Инджи на себя. Та волочилась по сундуку, словно какая-то безжизненная тряпичная кукла. Она хотела было начать сопротивляться, но чувство страха не давало ей этого сделать! Продолжая дрожать, как осиновый лист, девушка чувствовала ощущение сильной тревожности, ведь этот мужчина вёл себя очень настойчиво! Однако, Швальцкопф больше не выглядел сердитым, что мысленно порадовало зусулку. — Герр майор, прошу, одумайтесь, пока не поздно… — уже шёпотом взмолился Ганс, теребя своего начальника за рукав военного мундира. — Bitte… (- Пожалуйста…) — Shmulke, sollte ich dich daran erinnern, wie du alle drei zu mir darüber gejammert hast, wie sehr du deine Heimat vermisst hast? (- Шмульке, мне напомнить, как вы все трое ныли мне о том, как вы сильно соскучились по родине?) — раздражительно, но спокойно вопросил Швальцкопф, крепко сжав свой стэк в руке. — Да! Да! Говорили!.. — вдруг начали поддакивать сзади Дранкель и Жранкель, одобрительно кивая головами. — А что, герр майор?.. — растерянно задался Шмульке, совершенно не понимая, к чему их «любимый» командир задал такой весьма риторический вопрос. — «А что, герр майор?!» — перекривил его Швальцкопф, наконец-то беря Инджи на свои огромные руки. — Вы сами мне жаловались, что скучаете по женской ласке… ну так вот вам… Считайте, что ваши пожелания услышал наш благородный Всевышний Создатель, и нам даже повезло. Пусть даже за целых полгода! Повернувшись ко всем присутствующим с Инджи на руках, Швальцкопф выглядел весьма уверенно и брутально, чем сильно поразил молоденьких зусульских девушек. Шмульке больше не мог ему возражать, ведь герр майор припас в этой карточной битве мощный туз, что прятал в своём широком рукаве, выжидая удобного момента, когда наконец-таки сможет им воспользоваться!.. — А теперь, позвольте… — решая не договаривать свой монолог, барон летящей походкой направился со своей пассией в свое «любовное ложе», оставив весь свой танковый экипаж и трёх зусулочек в полнейшем недоумении… — Погодите… Погодите, господин майор! — Ганс сорвался с места и тут же загородил путь Швальцкопфу. — Раз уж на то пошло, то давайте вы будете обращаться хоть немного потактичнее с вашей пассией! Sonst werde ich Ihnen nicht helfen, wenn sie noch einmal versucht wegzulaufen. Mein Ruf ist mir wichtiger! (А то если она вновь попытается убежать, то уж знаете, я не буду помогать вам. Мне своя репутация дороже!) — Наводчик Шмульке! — майор совсем немного подкинул Инджи вверх, от чего она издала возглас удивления. — Hast du wirklich solche Angst vor General «Pestdoktor», dass du mich in seiner Gestalt siehst? Ich werde dieser afrikanischen Schönheit nichts antun, oder, mein Dutt? (Неужели вы настолько боитесь генерала «Чумного доктора», что видите меня в его обличии? Я не причиню вреда этой африканской красавице, правда, моя булочка?) — и продолжая держать Инджи, мужчина пошарился в кармане мундира и, найдя ключ от своих покоев, хищно улыбнулся. — Ого… Вот это господин майор уделал всех нас… — присвистнул рядовой Дранкель, вздрогнув от грохота закрытой двери. — So entschlossen, so mutig! (Так решительно, так храбро!) — Господин майор! — громко крикнула Бонга, надеясь, что ее будет хорошо слышно с той стороны. — Вы только… это… Ведите себя нормально, ладно? — Так, болваны. Слушайте меня внимательно и ничего не упускайте. — обратился к оставшимся солдатам Ганс. — Ich befehle dir, die Mädchen wie Königinnen zu behandeln. Alles, worum sie bitten, ist, etwas zu tun. Wenn ihnen auch nur ein Haar vom Kopf fällt, stecken Sie alle in Schwierigkeiten! Es ist klar? (Приказываю вам обращаться с девушками, как с королевами. Все, что они попросят — выполнять. Если хоть один волосок упадет с их голов, вам всем не поздоровится! Понятно?) — Ja, wir… Wir werden nichts Schlimmes tun! (Да мы… Мы не собираемся ничего делать плохого!) — воскликнул Жранкель, притоптывая на месте от волнения. — Мы же не господин майор. А вот с прекрасной зусульской красавицей я бы не отказался покушать! — Мало ли что! — прищурился Ганс, оглядывая Дранкеля и Жранкеля с ног до головы. — Ich glaube, ich verstehe… Wir werden heute Abend alle eine sehr gute Nacht haben! (Походу, я так понимаю… У нас у всех сегодня будет очень хорошая ночь!) Солдаты вместе со своими иноземными красавицами стали расходиться по своим казармам, ну или спальням. Каждый из них уже прекрасно понял, на что намекал Ганс, и теперь настала пора сделать это. Это прекрасное, пусть и естественное действие.