Сгустки времени

По пробуждении Кирю первым делом тянется к телефону, лежащему под подушкой, чтобы собрать ивенты из игр и проверить уведомления. Не написал ли ему кто? Не случилось ли в мире за время, что он спал, каких-то значительных событий? Не то чтобы Кирю интересовался политикой и хотел быть в курсе всех новостей. Нет. Скорее он боялся упустить что-то важное. Воины в древности тренировались до такой степени, что оружие становилось продолжением их руки. Продолжение ума современного человека — это смартфон. И для Кирю больше, чем для кого бы то ни было. Мама в детстве ненавидела возиться с ним, что странно: Кирю был флегматичным, не причиняющим неудобства ребенком. Он не кричал и не капризничал, но мама все равно воспринимала его как обузу. С возрастом ничего не изменилось. Вместо того, чтобы играть с ним в какие-то развивающие игры или читать книжки, она садила его перед телевизором и уходила. Папа пропадал в бесконечных командировках; ему было все равно, что творилось дома в его отсутствие, лишь бы его не привлекали к ответственности. Митсуки был рожден из необходимости соблюдать статусность в светском обществе. Родители зачали его не из желания, поэтому этот недостающий компонент — любовь! — он искал в других людях. Наверное, он обречён любить невзаимно. Сначала это мама-папа. Затем нянечки, которые не могли полюбить его так, как своих собственных детей. Потом Умико. Когда ему было пять лет, девочка с короткими ухоженными иссиня-черными волосами ослепила его своей красотой. Конечно, уже в подростковые годы он наплел ей чепуху про то, что она привлекла его своим бесстрашным и мужественным видом. Но первопричина всего была… красота. Митсуки внешность досталась от матери: такие же розовые мягкие волосы, большие зелёные глаза и даже бархатистый голос. Со спины его тонкую фигуру можно было спутать с женской. Кирю, вне всяких сомнений, был очарован женской красотой; все красивое приравнивалось к умеющему любить. Кирю не ждал любви от отца. Тот был уродлив. Если бы Умико узнала, что привлекла Кирю красотой, то она бы рассердилась. Поэтому правду ей знать вовсе необязательно. Иногда она опрометчиво считала себя единственным человеком со скелетами в шкафу. Она забывала, что люди живут дольше домашних питомцев, поэтому за время их жизней накапливается немало секретов. И пусть Кирю был откровенен с Умико больше, чем с остальными, многие мысли и чувства, запертые на замок, оставались при нем. Любя Умико, Митсуки не растворялся в этом чувстве. Он чутко расставлял личные границы и не перешагивал их без необходимости. Если бы Умико узнала о том, что он, как и многие, попал под чары её природного обаяния, она бы переменила к нему отношение. Друг, как и врач, существо бесполое. Опасно заставить её усомниться в этой истине. Кирю ненавидел ту минуту, когда на крыше в средней школе совершенно бездумно предложил Умико встречаться. Обрабатывая его раны, она выглядела такой уязвимой. Лицо её побледнело до цвета первого снега, губы сжимались в тонкую полоску — так же подрагивали струны ненастроенной гитары от нерешительных касаний новичка. Умико тоже была новичком в области чувств и эмоций. Она кусала внутреннюю сторону щеки, чтобы не расплакаться. Кирю был так растроган ее переживаниями, что решил испытать судьбу и… потерпел сокрушительную неудачу, в которой винил только себя. Многое в ответе человека зависит от времени, места и обстоятельств. Если бы Митсуки только подобрал более подходящий момент. Например, когда Умико бросила Норайо из-за его отвратительных слов, она была в таком отчаянии, что, быть может, приняла бы его предложение. Ах, если бы! Сердце тоскливо заныло, горькая усмешка запечатлелась на губах. Из-за Умико Кирю немножко становился расчетливым злодеем. Но нельзя сказать, что ему это неприятно. Девчонки любят плохих парней. Кирю наслаждался ролью плохиша. Иногда, утром, примеряя перед зеркалом цветные узорчатые рубашки, он задавался вопросом: «Какую бы маску мне надеть сегодня?» А в каком настроении прийти в школу? С кем кокетничать? Кого подколоть? Он так свободен в выборе несвободы, в выборе стереотипов, которыми его наградят окружающие, что это пьянило и удручало в равной степени. Поэтому он прогуливал, если это не отражалось на успеваемости. Он просто не мог определиться, кем ему быть казаться. Вот Суоу хорошо — у него есть тщательно отыгранная, излюбленная роль надёжного товарища, строгого, но справедливого наставника и порядочного ученика. В Кирю больше неопределённости, чем можно подумать на первый взгляд. Связано ли это с отсутствием любви? Если да, то это оскорбительно. Даже если Кирю не любили, он-то всегда любил. И отдавал. В меру своих сил. Ну да ладно. Кирю причесался, приводя мысли в порядок. Не разжимая телефон в ладони, направился в ванную. Промочил зубную щётку, выдавил из тюбика клубничную пасту и, присев на бортик ванной, написал Умико сообщение. Он ужас как волновался, даже пальцы не сразу попадали по нужным иероглифам, но тон его сообщения был бодрым и игривым. Ему удалось не изменить себе. (Или тому, кем он притворялся?)

«Доброе утро (⁠人⁠ ⁠•͈⁠ᴗ⁠•͈⁠)

Как ты себя чувствуешь? Как вы провели ночь?»

«И тебе не хворать. Ну, знаешь, для начала проясню: не было никаких нас и никогда — слышишь?! — никогда не будет. А вот я выспалась и чувствую себя так, словно заново родилась)»

«Ни за что не поверю, что присутствие такого джентльмена, как Суоу, не сказалось на качестве твоего сна».

«Если и сказалось, то в отрицательную сторону, ведь твой ненаглядный джентльмен вечно напряжен и, между прочим, храпит».

«Это наглая ложь ತ⁠_⁠ʖ⁠ತ

Суоу способен контролировать свое дыхание до такой степени, что это даже жутко».

«Ой, да ладно! Ты отзываешься о нем, как влюбленная девчонка. С нетерпением жду, когда вы начнёте встречаться».

«Только если встречаться с ним означает встречаться с тобой».

«Митсу, ты хуже всех!»

«Насколько я тебя знаю, твое «хуже всех» приравнивается к «лучше всех», так что спасибо за комплимент! (⁠ʃ⁠ƪ⁠＾⁠3⁠＾⁠）Я чертовски польщён!»

«Ой, все. Мне нужно собираться. И тебе советую заняться тем же. Не залипай снова в игрушки до победного, иначе опоздаешь».

«Разве у меня были когда-нибудь проблемы с успеваемостью?»

Кирю и не ждал, что Умико ответит. Он почистил зубы, прополаскал рот и сел на край мягкой, прогнувшейся под его весом кровати. Его чувства, может, и проснулись из-за раннего диалога с девушкой его мечты, а вот тело определённо ещё зевало, хотя ему (и Кирю, и телу) предстояла скорая встреча с Суоу, который уже направлялся к нему, чтобы вернуть зонты. У Умико было расписание такое же гибкое, как и она сама; если бы Кирю рассказал ей, что подолгу примерять одежду и задумываться о настроении, в котором он намерен сегодня пребывать — это часть его утреннего ритуала, она бы покрутила пальцем у виска и сказала что-нибудь типа того: «Ты, наверное, скучно живёшь, раз находишь время на подобную фигню. Ты просто хочешь быть интересен сам себе. Выбирать маску, говоришь? Что насчёт маски — Митсуки Кирю? Такой вариант ты не рассматривал? Он для тебя слишком скучен? Тебе обязательно все усложнять, потому что так жизнь будет интереснее? Нет, она всего лишь будет сложнее. Сложность не всегда гарантирует интерес». Нельзя сказать, что Умико была бы неправа. Но лишь отчасти. В конце концов, кто такой Митсуки Кирю и почему он должен быть один? Умико неожиданно ответила на его риторический вопрос:       

«Да, на второй ступени средней школы, когда мы учились в одном классе. Помнишь нашу тогдашнюю классную руководительницу?»

«Разве Кирару-сэнсей возможно забыть? Эта святая женщина разрешала спать на ее уроках».

«Так вот, Митсу. Мне написала Мия, что она скончалась вчера вечером. Вышла из продуктового и… блядь. Прямо незадолго до грозы».

Мия — их бывшая староста. Сложно найти человека более ответственного, чем она. Её словам можно верить даже если не хочется.

«Ты в порядке?»

«Ну, я побледнела. Стою перед зеркалом. Немножко поплакала. Но жить можно. Просто это такой удар…»

«Смерть всегда приходит неожиданно».

«И не говори. Я очень рада, что вчера пригласила Суоу к себе».

«Я тоже. Мне именно это в тебе нравится».

«Не равнодушие?»

«Не просто не равнодушие. Скорее… умение переступить через себя».

«А кто на моем месте не поступил бы так же?»

«Буквально кто угодно. Суоу ведь тебе не нравится».

«Митсу, когда ты так говоришь, я кое-чего не понимаю — это либо ты хуже, чем я о тебе думаю, либо я лучше, чем ты думаешь обо мне? Ты хороший человек, но при этом считаешь, что я могла бы бросить кого-то, кто мне несимпатичен, в беде? Приравниваешь меня к «кому угодно»? Это не очень приятно слышать от лучшего друга».

«Не пойми меня неправильно. Наверное, я просто ревную, и это заставляет меня желать, чтобы ты была хуже, чем есть на самом деле. По крайней мере, мне бы хотелось, чтобы свои негативные стороны ты проявляла с Суоу».

«Что ж, ты хотя бы честен».

«Хотя бы?»

«Эти разговоры ни к чему не приведут, а твои ревнивые подозрения беспочвенны и нелепы. Я узнала Суоу лучше, и знаешь что? Лучше бы не узнавала. Все, что ты про него говорил, неправда.

Действительность ещё хуже».

Кирю бросил телефон, не обратив внимание на окошко уведомления из игры. Для Умико «хуже» — это все равно что «лучше». Она ничего не понимала до такой степени, что это не смешило, а расстраивало. Но разве он мог её винить? Он так её любил, что даже озвучить свои желания было бы пошлостью. Такие чувства нужно держать при себе, иначе они обернутся трагедией. Жизнь Умико сама по себе трагедия. И её пожирающий сам себя мозг от чувства вины — тоже. Кирю стремится быть её отдушиной, а не причиной страданий. Наверное, поэтому Суоу вызывает у него смесь противоречивых чувств с недавних пор, когда сблизился с Умико. Его мотивы неясны. Кирю не может, положа руку на сердце, заявить: «Я ему доверяю». Если бы Хаято дорожил Умико вполовину так, как Кирю, можно было бы расслабиться. Но Суоу не должен был щадить чувства Умико. А главное: он считал, что боль в конечном счёте приводит к исцелению. Если он узнает о прошлом Умико, то лишь причинит ей ещё больше боли. Этого Кирю допустить не мог. Кирю любил все мягкое — плюшевые игрушки, не колящее покрывало, нежные цвета, гладкую кожу и шелковистые волосы. Он и сам хотел быть подушкой безопасности для людей, которыми дорожил; хотел смягчать удары судьбы, насколько мог — Суоу же был этим не щадящим ударом. В этом плане они выступали противоположностями друг друга. Дополняющими или разрушающими? Кирю не знал. Когда раздался тихий, но решительный стук в дверь, Кирю был к нему готов: он подскочил с дивана, нервно пригладил взлохмоченную шевелюру и поприветствовал Суоу с почти естественной непринуждённостью. — Доброе утро, — Суоу вежливо наклонил голову: цепкий взгляд Митсуки, контрастирующий с его дружелюбной тёплой улыбкой, упал вниз, на чёрный и розовый зонтики, которые Суоу держал в одной руке. При раскачивании от быстрой ходьбы они задевали его бедро. — Добрейшее, — приторно поздоровался Кирю, но даже не сделал и шажок в сторону, чтобы пропустить друга. — Вход только по пропускам. Предъявите свой. — Мой пропуск — щелбан, — Хаято с шутливой угрозой поднес пальцы ко лбу Митсуки. — Сойдёт? — Только если вы, сэр, щёлкните по лбу себя. Кирю распахнул дверь. Суоу вошёл медленно, не сводя с друга пристального взгляда. В сочетании с его извечной наигранной улыбкой это внимание было почти пугающим. Митсуки повесил зонтики обратно в шкаф. Суоу — это руки-за-спину, идеально ровная осанка, величественно вздернутый подбородок и не сорвавшийся с губ вопрос. Он задерживался, но ничего не говорил. Кирю взял инициативу, ведь его нервиравало молчание, пронизанное напряженным ожиданием: — Знаешь, мне совершенно нечем заняться. Хаято скептически оглядел его костюм на сегодня. — Не говори мне, что ты тоже решил прогулять школу. Тоже? Кирю удивлённо и даже уважительно присвистнул. Суоу редко прогуливал. — Не говорю. Всего лишь первый урок. Ну… или первые два. В конце концов, должен же я был дождаться твоего возвращения. — Желающий найти себе оправдания всегда их найдет, — Суоу и так держался в обществе друзей и врагов вышколенно, но когда со второго этажа донёсся шум пылесоса, он внешне превратился в статую: даже улыбка его потускнела, но стала более умиротворяющей. — Ваша домработница не докладывает родителям о твоих прогулах? — Нет, с чего бы? Кирю вытаращился во все глаза, в груди его лопалось чувство наподобие восторга. Почему Суоу сегодня проявляет такое нехарактерное для него любопытство? Тянет время, как резину, чтобы остаться подольше и о чем-то поговорить, но пока не решается? Связано ли это с Умико? Чертовка! Неужели она околдовала самого неприступного, загадочного ученика Фуурин? — Это не ее забота, — продолжил Кирю, совладав со своими чувствами. — Даже если бы она сочла это своим долгом старшей, то родителям все равно. Ну, может, мама немного пожужжула бы, что успеваемость — это важно, и не вспомнила бы обо мне до нового «доноса». Поэтому Суоу любил компании. В них можно было отмолчаться. В компаниях проще не распространяться о себе. Между двумя людьми разговоры по душам — вопрос времени. — Думаю, мне пора, - так и не решившись на разговор, Суоу отступил. Это без преувеличения огорчило Кирю. Он любил драмы. Вынутый из холодильника джин-тоник прилетел точно в руки гостя. — Ага. Только джин-тоник захвати. — Зачем? — Не любишь? — Не это важно. — Да просто выглядишь помятым. Хочу тебя приободрить. — Не стоит. Я в порядке. Спасибо за беспокойство, — сказал, будто отчитался. — Суоу. Это был первый раз, когда ты ночевал у женщины? Эта тема висела в воздухе неозвученной и вырвала из груди Суоу удрученный вздох. Кирю походил на злорадствующего беса из мифов всех народов: от римлян до кельтов. Замкнутый круг. Им поговорить больше не о чем? Он проклят Умико. Все мысли о ней. Все чувства о ней. В нем закипело раздражение, и он огрызнулся: — А мать — не женщина? — Ты знаешь, о чем я, - хитро подмигнул Кирю. Он знал, что не добьётся откровений, но это не мешало ему пытаться. — В душе не чаю. — Или не хочешь себе в этом признаться? — Намеками ты оскорбляешь в первую очередь ее. — Она не чувствует себя оскорбленной. — Ей и не нужно. — Конечно. Ты будешь чувствовать за нее. Это ведь так похоже на Суоу — контролировать чувства всех, кто его окружает, даже их симпатии и антипатии. — До завтра. Суоу одолевало раздражение. Он спешил уйти. Он нарушил свой утренний ритуал, поскольку не медитировал в присутствии посторонних. Радость его пробуждения омрачила скорая разлука с Умико. Она была первой, кого он увидел, раскрыв глаза, и он был взволнован её домашним видом. Но стоило покинуть её, и к нему вернулось прежнее недовольство собой. Он обрушивался на себя с самокритикой каждый раз, стоило чему-то пойти не по плану. Даже если это касалось такой мелочи, как нарушение распорядка дня. Видимо, надежда гибнет вместе с жизнью.