Балласт

У Чимина бы язык не повернулся назвать себя несчастным. В конце концов, у омеги есть всё, о чём он когда-то и мечтать не смел. Оглядываясь на собственную версию четырёхлетней давности, Чимин не может поверить в то, насколько круто свернула его жизнь с изначально намеченного маршрута. Тогда еще юноша из небогатой семьи, он и подумать не мог, что так скоро окажется в этой точке. В той самой, где плачут в лимузинах, утирая слёзы купюрами внушительных номиналов. Впрочем, это всё же немного утрированный образ. В лимузинах Чимин не катается, хоть и уверен, что Юнги и это воплотил бы в жизнь, изъяви он только желание. Что же до остального, у него действительно есть практически всё. Просторный и уютный дом с ухоженной зелёной территорией, личное авто, полная финансовая защищённость и недавно отремонтированная студия танца, приносящая стабильный доход. Замечательный сын, по личному убеждению Чимина талантливый во всём, за что бы ни взялся. И любящий заботливый муж, не чающий души в них обоих. Чимин едва ли сможет сосчитать, сколько раз он становился объектом мечтательных и завистливых взглядов других омег. Впрочем, нельзя сказать, что он не понимает причин. Со стороны и на первый взгляд у Чимина идеальная жизнь. Такая, которой он, по мнению многих, и вовсе не заслужил. Та, о которой мечтают если не все, то большинство. Да он и сам представлял себе нечто подобное в своих наивных омежьих фантазиях. За исключением одного лишь досадного «но». Чимин Юнги не любит. Омега не уверен, что это к лучшему, но самому ему, пожалуй, немного спокойнее от осознания того, что Юнги в курсе этого досадного обстоятельства. Более того, знает даже имя альфы, которому принадлежит чиминово сердце. У него и живое напоминание имеется в виде четырёхлетнего Джихёка, которого Мин совершенно искренне принимает как своего. Он от Чимина любви и не требует, несмотря на то, что совсем не скрывает своих невзаимных чувств. Омеге даже жаль, что паршивое сердце никак не желает становиться на сторону здравого смысла. Юнги — замечательный альфа, отец и муж. Собирательный образ идеальной партии для любого нормального омеги. Но сколько бы Чимин ни пытался, дальше банальной благодарности, уважения и привязанности пробиться не удаётся. За ними — глухая стена, каждый удар об которую отдаёт болью в плече и всякий раз отбрасывает парня на несколько шагов назад. Чимин устал, но он старается. И боится даже представить, как, должно быть, устал Юнги. Он никогда не признается в этом открыто, но вряд ли подобный опыт сожительства с тем, кто лишь позволяет себя любить и не даёт взамен ничего, кроме актов физической близости, можно назвать счастливыми отношениями. Впрочем, Юнги никогда не выглядит несчастным. Словно одного лишь позволения быть рядом ему достаточно. Как будто он готов прождать целую вечность, не имея никаких гарантий, лишь ради возможности изредка касаться. Чимин не знает, почему Юнги продолжает любить его. Но будь это чувство подконтрольным, омега непременно ответил бы ему взаимностью. Либо же Юнги поспешил бы от него избавиться. Тут уж одно из двух. У Чимина, впрочем, тоже есть чувства, которые он хотел бы вырвать долой из сердца. Просто потому, что всем так было бы проще. Омега прошёл стадии от отрицания до гнева и обратно, и, оказавшись, наконец, в точке смирения, усиленно жмёт на чёртову кнопку в надежде, что она заработает. Но этого не происходит. Чувства не отключаются. Будто грёбаная надежда протестует, заставляя Чимина верить, что в их с Хэвоном истории ещё рано ставить точку. Будто по какой-то дурацкой причине ему всё ещё нужно продолжение. Чимин познакомился с Ли Хэвоном на своём третьем году обучения в школе искусств Пусанского национального университета. Альфа был старше на год, изучал архитектуру и не скрывал своих высоких амбиций и грандиозных планов на жизнь. Между ними было много общего, по крайней мере, Чимину так казалось. Оба из небогатых семей, оба на государственном финансировании как одарённые студенты, амбициозные и не скрывающие своей симпатии друг к другу. Отношения развивались стремительно и казались парню прекрасной сказкой. И хотя Юнги уже тогда оказывал Чимину недвусмысленные и весьма щедрые знаки внимания, омега был полностью погружён в свою счастливую историю с милым в шалаше. К огромному сожалению четы Пак, что искренне желала для сына достойной жизни и слёзно просила присмотреться к взрослому и состоятельному Мин Юнги. Нельзя сказать, что Ли Хэвон был на плохом счету в чиминовой семье. Он просто не сумел добиться должного расположения. Отец Чимина влезать в личную жизнь сына не хотел, но просил омегу быть осторожным, утверждая, что этот альфа способен пойти по головам ради собственной выгоды. На вопрос Чимина «Плохо ли это?» лишь тяжело вздыхал и изрекал задумчивое: «Нет, до тех пор, пока это не твоя голова, мой милый». Чимин лишь отмахивался и целовал отца в щёку, уверяя, что всё у них будет хорошо. И стоит признать, какое-то время прогнозы омеги сбывались. Чимин мечтал о большой и светлой любви до гроба и строил планы на совместное будущее, захлёбываясь в собственном счастье, пока в один отвратительный день всё не пошло наперекосяк. На последнем году обучения Хэвону предложили перспективную стажировку в Ичоне с возможностью в последующем отвечать за проектирование транспортных узлов. И несмотря на нежелание расставаться даже на время, Чимин вынужден был признать, что это прекрасная возможность. Порывался даже взять академический отпуск и отправиться вслед за любимым, но Хэвон выступил против. — Это всего лишь на год, — говорил он, гладя пальцами нежную щёку омеги. И Чимин согласился, решив не быть таким импульсивным и всё же закончить обучение без отсрочек. А спустя два месяца после отъезда Хэвона узнал о беременности на очередном плановом осмотре. Несмотря на то, что ребёнком себя Чимин уже не считал и даже имел постоянного партнёра, в первые несколько минут осмысления неожиданной новости он едва не запаниковал. Лишь вполуха слушал наставления молодого врача и непонимающе смотрел на кучу выданных ему назначений и направлений, думая лишь о том, что ему делать дальше. Допустим, он успеет закончить обучение до родов, хотя ему вряд ли позволят проходить итоговый смотр с огромным животом. Но ведь дети никак не входили в их с Хэвоном сценарий на ближайшие несколько лет. К тому же альфы сейчас и вовсе нет рядом, что временами заставляло Чимина чувствовать себя до ужаса одиноко. Но раз уж обратно не отмотаешь, Чимин решил первым делом поставить Хэвона в известность. Уже по дороге домой новость немного улеглась в голове, а омежья сущность принялась лелеять мысли о ребёнке, подбрасывая воображению трогательные картинки и заставляя Чимина едва ли не мурчать. Подумать только, в нём зарождается новая жизнь, плод их любви, её логическое продолжение. Неужели это не прекрасно? Вопреки ожиданиям Чимина, вопрос риторическим не был. Хэвон молчал. Слишком долго для того, чтобы предположить что-то хорошее. Однако Чимин не спешил с выводами, понимая, что парень огорошен. Альфам ведь нужно больше времени для принятия и осмысления таких вещей, не так ли? Чимин терпеливо ждал, грея ладони о кружку с остывающим чаем, и затаил дыхание, когда Хэвон, наконец, выдохнул, собравшись с мыслями. — Боже, я… даже не знаю, что сказать. Это не входило в наши планы. Это ведь… безумие. Я ничего не могу дать вам, малыш. Чимин усмехнулся, качая головой, и закусил губу, мечтая уткнуться подбородком в плечо альфы и вдохнуть его восхитительный древесный аромат. — Нам ничего и не нужно, кроме твоего присутствия в нашей жизни. — Ошибаешься, Чимин. Вам нужно многое. И на всё это многое нужны деньги. Суммы, которых у меня сейчас нет, и… малыш. Меня переводят в дочерний филиал в Токио. Это крутое предложение… — Подожди, — Чимин замер от неожиданности, округляя глаза в немом вопросе и ощущая, как ускоряется сердцебиение. — Ты не говорил мне, что собираешься в Токио. Разве твой переезд входил в наши планы? — Я должен встать на ноги, чтобы содержать нас. Не могу же я просто отсиживаться в стороне, когда жизнь предлагает возможности получше. Я собирался обсудить это с тобой сегодня, но твоя важная новость стала первой в нашем диалоге. Чимин несколько раз моргнул, ощущая, как сбиваются заводские настройки в его голове, пока он пытается разобраться, что всё это значит. И хотя он не знал, как ему расценивать услышанное, он, очевидно, не испытывал восторга от того, что чувствовал. Чимин боялся задавать вопросы. Возможно, это было его главной ошибкой. Но с каждой секундой диалога становилось очевидно: разговор принимает не тот оборот, который омега ожидал. — Послушай, милый, это ведь временно. — Беременность? Или твой перевод в Токио? Хэвон усмехнулся, и от этого звука на сердце у Чимина стало чуть теплее. — Впрочем, и то, и другое. — Но ты ведь можешь взять меня с собой. Мне всё равно придётся брать академический отпуск. Вряд ли кто-то сочтёт таким уж грациозным и талантливым танец беременного омеги. — Малыш, — Хэвон тяжело вздохнул, и Чимин заведомо приготовился к очередному отказу, услышать который ему не хотелось. — Будет лучше, если ты останешься в Пусане и завершишь учёбу в срок. Моя нынешняя зарплата едва позволяет мне содержать самого себя, не говоря уже о тебе и, тем более, ребёнке. Я не думаю, что это хорошая идея. Жертвовать своим будущим ради неясных целей. — Что именно для тебя «неясные цели»? — всё же решился уточнить Чимин, ощущая, что начинает закипать. Хэвон вздохнул и осёкся, какое-то время сохраняя молчание. Когда он заговорил вновь, он, очевидно, осторожничал. — Возможно, мне придётся какое-то время жить в довольно неблагоприятных условиях. Устроит ли тебя подобие гошивона на задворках Токио в каком-нибудь опасном районе с сохнущими под потолком распашонками? Я против всего этого. По крайней мере до тех пор, пока я не буду крепко стоять на ногах и не смогу предложить тебе нечто достойное. И после пары десятков минут обсуждений Чимин согласился, убеждая себя в разумности доводов альфы. Правда, у родителей омеги было совсем иное мнение на этот счёт. — Ему это просто не нужно, — отец пытался быть спокойным, но голос его звенел от попыток придерживаться нейтрального тона. — Чимин, я достаточно хорошо знаком с этим парнем, чтобы говорить это с уверенностью. Где в его речах хоть слово о готовности поддерживать тебя в этот непростой период? Где хоть одно обещание быть рядом? Хотя бы доля гарантии? Он признал, что это серьёзный шаг, требующий больших вложений, но что дальше? Вместо того, чтобы взять на себя часть ответственности, он сделал вид, что его это не касается, предлагая тебе разбираться со всем самому! Он уцепился за возможность вскарабкаться повыше и вынесет за скобки всё, что не способствует достижению цели. Этот ребёнок для него — балласт, что тянет вниз. — Я не желаю этого слышать. Не смей больше произносить нечто подобное при мне, — омега тогда завёлся с полоборота и быстро покинул крошечную кухню, жалея о том, что не может для верности хлопнуть дверью из-за её отсутствия. А в душе уж очень хотелось перевернуть с ног на голову всю крохотную квартирку и плюнуть в лицо каждому, кто посмел думать такие вещи о его потрясающем альфе. Даже когда Хэвон стал реже выходить на связь, Чимин игнорировал многозначительные взгляды отца и списывал всё на занятость альфы и его усердие в работе. Пока спустя ещё месяц Хэвон не исчез с радаров окончательно. Стоит сказать, Чимина это неслабо так напугало. Не потому, что он принял молчание за жестокий способ порвать с ним, нет. Всё дело в сотне навязчивых мыслей, что с тех самых пор лишили его покоя. Вдруг случилось что-то серьёзное? Хэвон там совсем один, карабкается вверх по миллиметру ради их совместного будущего без помощи и поддержки близких. Вдруг альфа заболел? Получил производственную травму? Вдруг он нарвался на местных хулиганов, возвращаясь в своё подобие гошивона на задворках Токио? Пытаясь пролить свет на ситуацию, Чимин внезапно осознал, как мало он знал о Ли Хэвоне на самом деле. Он не был знаком с его родителями, не знал никого из его близких друзей, да и не уверен был, впрочем, в наличии у него кого-то ближе себя. Их общие знакомые не получали от него вестей с тех самых пор, как альфа отправился на стажировку в Ичон. Чимин с каждый днём ощущал себя всё более беспомощным, потерянным и напуганным. И, будучи на грани отчаяния, решил прибегнуть к крайним мерам. Мин Юнги уже тогда был в правящей верхушке крупного конгломерата и ворочался в высоких кругах. Несмотря на принадлежность к музыкальной сфере, у альфы было множество полезных связей и за её пределами. И хотя парню было стыдно просить о помощи того, чьи ухаживания он упорно отвергал на протяжении нескольких лет, другого выхода у него как будто бы не осталось. Юнги согласился на встречу, заботливо напоил Чимина чаем, выслушал и пообещал помочь. После — довёз омегу до дома и, сжав его руку перед тем, как ненадолго расстаться, коротко обозначил: — Если я буду нужен тебе — дай мне знать. Чимин ощутил, как вспыхнули щёки, и, коротко кивнув, поспешил покинуть салон дорогого авто, прикрывая стареньким кардиганом свой едва заметный живот, который Юнги, как оказалось, успел разглядеть. Омега понял это на следующий день, когда получил с курьером несколько упаковок дорогих витаминов для беременных. Знаки внимания от Мин Юнги не ограничились только витаминами. Спустя ещё несколько дней Чимину перезвонили из частного центра репродуктивного здоровья для согласования дня и времени консультации у ведущего специалиста. Чимин вежливо порекомендовал парню на том конце провода перепроверить набранный номер, но юноша заверил, что никакой ошибки быть не может. К тому же и консультация, и все последующие приёмы, назначения и анализы уже оплачены. Чимину не составило труда догадаться, кем. Не Хэвоном. Это спокойное замечание отца выводило парня из себя. Омега злился до стиснутых зубов, на папу с отцом, на Мин Юнги, продолжающего упорно оплачивать абсолютно всё из внушительного списка того «многого», что необходимого беременному омеге и будущему ребёнку. И на себя, упорно не желающего признавать, что очень хотел бы получить хотя бы сотую долю этой заботы от своего альфы. К слову, новости о нём не заставили себя ждать слишком долго. Юнги, как и обещал, сумел раздобыть некоторую информацию о судьбе Ли Хэвона в Токио. — Уволился? — Чимин недоверчиво свёл брови у переносицы, глядя на бумажку перед собой, после чего поднял на Юнги озадаченный взгляд. — Как это понимать? Альфа пожал плечами, пытаясь не думать о том, насколько омега перед ним очарователен в этом пушистом свитере, широкие рукава которого закрывают пальцы почти до середины ногтей. — Чуть больше месяца назад Ли Хэвон заплатил неустойку за расторжение срочного контракта стажёра. Насколько я понял, он получал грант от этой компании, так что неустойка взыскивалась с целью погашения части стоимости, вложенной в финансирование его учёбы. Без малого шестьсот тысяч йен. Довольно крупная сумма для без полугода студента. По моим подсчетам, он отдал даже больше, чем успел заработать. Помимо этого, ему пришлось освободить служебную квартиру. Это всё, что мне удалось узнать. Чимин медленно облизнул губы и спрятал лицо в ладонях, пытаясь осмыслить услышанное. Ситуация становилась лишь более запутанной, а полученные знания не приносили ни облегчения, ни покоя. — Надеюсь, он знает, что делает, — изрёк, наконец, Чимин, отнимая ладони от лица. Мысли всё туже запутывались в бесформенный клубок, а уголки глаз нестерпимо жгло. Омега старательно сдерживал слёзы, глядя куда-то сквозь лежащий на столе листок с парой коротких заметок от руки и токийским адресом, уже не имеющим никакого отношения к Ли Хэвону. Разрыдаться за столиком в ресторане на глазах у Мин Юнги в планы Чимина не входило, но, кажется, кто-то там, наверху, упорно не желал считаться с его планами. — Он не может не знать, — вновь тихо произнёс омега, убеждая в этом в первую очередь самого себя. Однако проблема была в другом. Ли Хэвон наверняка знал, что делал. А вот Чимин не имел ни малейшего понятия, что теперь делать ему. — В конце концов, это всё ради нас. Он скоро объявится и всё мне объяснит. «Откуда у него шестьсот тысяч йен?». «Почему он не предупредил?». «Что происходит?». Чимин до сих пор не знает ответов на эти вопросы. — Ему бы следовало. Если не дурак. Только дурак может так бездарно просрать шанс быть с тобой. Чимин ощутил, как сбилось дыхание, и поднял всё ещё влажные глаза на сидящего напротив альфу. Юнги выглядел невозмутимо, подкрепляя озвученную позицию твёрдым взглядом. Чимину становилось всё более неловко от этого молчаливого давления. Омега обнял себя за плечи в безрезультатной попытке спрятаться и глубоко вдохнул через нос, решая объясниться прямо. — Юнги… я очень благодарен тебе за всё, что ты делаешь для нас. Но, прошу тебя, просто… тебе лучше перестать. Сорить деньгами на мои нужды, смотреть на меня так, говорить все эти слова и заставлять меня чувствовать себя обязанным. Я не хочу давать тебе ложную надежду, а потому, пожалуйста, услышь меня, — Чимин тяжело вздохнул, даже удивляясь тому, как же всё-таки сложно отвергать чужие чувства. — Я никогда не смогу ответить тебе взаимностью. — Я знаю. Чимин перевёл на лицо мужчины удивлённый взгляд, который до этого упорно направлял куда-то за его плечо, и быстро сглотнул. — Ты замечательный альфа, и любой омега будет счастлив заполучить тебя, но я уже люблю другого. Я просто… — Чимин. Я знаю. Ты не должен оправдываться передо мной за то, что не чувствуешь того же. Но это ничего не меняет. Чимин окончательно утратил понимание происходящего, ожидая объяснений и игнорируя то, как Юнги наполнил чашку чаем с бергамотом и придвинул её ближе к омеге. — Я хочу заботиться о тебе. Хочу быть рядом в любой момент, когда буду нужен. Я переверну вверх дном весь этот мир, чтобы сделать тебя счастливым. Я буду любить и баловать этого ребёнка. У него будет счастливое детство, дорогие игрушки, лучшее образование и большое будущее. Я не хочу давить на тебя или навязывать чувство долга. И не прошу прямо сейчас принять мои чувства. И уж тем более ответить на них. Но я хочу, чтобы ты знал о наличии такой опции. Если Ли Хэвон всё же окажется дураком. — Не говори так, — Чимин крепко зажмурился, сцепив зубы, чтобы немного успокоиться. Подобные предположения злили, но нагрубить Юнги Чимину не хотелось. Омега шумно сглотнул, пытаясь справиться с чувством липкого ужаса, обволакивающим грудь от одной лишь мысли о том, что его альфа мог действительно оставить его справляться со всем в одиночку. — Он не окажется. Не окажется. — Надеюсь, — произнёс Юнги негромко, но, кажется, искренне. — Просто помни, что я всегда… — Нет. Пожалуйста, не нужно. Юнги, я не могу. Не могу так. Извини. Спасибо тебе за всё, и прости. Прости, что принимал твою помощь и давал тебе тем самым надежду. Прости за то, что позволил себе эту бестактную просьбу, зная о твоей симпатии. Я хочу вернуть тебе всё. Пожалуйста, скажи мне, сколько я должен, и я верну при первой же возможности. Но давай просто… закончим на этом. Прошу тебя. — Ты ничего мне не должен. Пожалуйста, не нервничай. Выпей чай. Я замолчу и уйду, если заставляю тебя чувствовать себя плохо. — Не нужно, мне пора. Спасибо. Прости. Чимин на ходу натянул потёртое пальто поверх пушистого свитера и стремительно покинул заведение, едва разбирая дорогу за пеленой слёз. Пройдя несколько кварталов и нырнув в укромный двор, омега дал волю чувствам на скамейке возле детской площадки, ощущая себя потерянной и одинокой рыбацкой лодкой, бьющейся о скалы в жуткий шторм. Немного придя в себя и сделав с десяток глубоких вдохов, омега твёрдо решил не позволять неутешительным мыслям пустить корни глубже и управлять его настроением. В конце концов, Хэвон никогда не давал ему поводов сомневаться. Всему происходящему наверняка должно быть рациональное объяснение. Чимину оставалось лишь ждать. И продолжать смотреть на этот мир сквозь призму собственного опыта, игнорируя выводы и доводы родителей или Юнги. Чимин решил искать отвлечение в учёбе. Усиленно готовился к смотру, несмотря на выпирающий живот, ставший одной из самых обсуждаемых универских сплетен. И продолжал упорно верить в лучшее, пока недели сменяли друг друга, сливаясь в месяцы ожидания. Омега неустанно искал что угодно, что выступило бы в роли сухого хвороста для поддержания робкого огонька надежды в его груди, и сохранял пускай шаткий, но в целом положительный настрой. До тех пор, пока не увидел своего ребёнка на третьем пренатальном скрининге. Чимин сидел один на мягкой скамейке возле кабинета УЗИ и даже не пытался остановить слёзы, держа в руках снимок, на котором был чётко виден крошечный человек. Омеге хотелось кричать, распугивая счастливые парочки и снующий мимо персонал, выть, скулить, рыдать в голос, пинать двери и разбить чёртов упрямо молчащий телефон. Вместо этого Чимин шмыгал носом, откинув голову назад, и позволял слезам затекать прямо в уши, окунаясь всё глубже в холодное одиночество. — О, Юнги, ты уже здесь? Буквально пятнадцать минут — и можем идти, — знакомый Чимину голос доктора Ким раздался вслед за гулким эхом шагов и характерным скрипом открываемой двери кабинета, приглашающей очередного пациента. Погружённый в свою боль и переживания омега ощутил осторожное прикосновение к плечу до того, как успел осознать и осмыслить услышанное. — Чимин, что-то случилось? — обеспокоенный голос Юнги раздался совсем рядом, заставляя омегу вздрогнуть и открыть раскрасневшиеся глаза со слипшимися от слёз ресницами. Не дожидаясь ответа, альфа осторожно присел на корточки напротив, заглядывая в сжатый в небольших пальцах черно-белый снимок. Чимин судорожно всхлипнул и беспомощно опустил голову вниз, позволяя слезам капать на собственные джинсы, пока его внутренний мир, убеждения, надежды и жалкие попытки сохранить правильный внутренний настрой терпели трагическое крушение. Юнги в два движения оказался рядом и поддался этому утробному желанию защитить, успокоить, уберечь (не)своего омегу, укутывая плачущего парня в крепкие объятия. Чимин беспомощно прижал ладони к чужой груди, утыкаясь носом в плечо Юнги и пропитывая слезами его чёрную водолазку. Пробивающийся через половинную дозу блокаторов запах миндаля оказался неожиданно успокаивающим и расслабляющим. Чимину так не хватало этого чувства все эти долгие месяцы тотального одиночества… — Всё должно быть не так, — шептал парень в приступе отчаяния, продолжая рыдать, несмотря на чужие феромоны и нежные поглаживания по волосам. — Я всё это время пытался быть сильным. Я так старался, Юнги. Но, выйдя из кабинета, я оглянулся по сторонам и понял: я совсем один. Мне не с кем поделиться этим. Он… бросил меня, — Чимин впервые озвучил это. Впервые произнёс это страшное слово и замер, оглушённый собственным шёпотом. — Покажи мне, — тихо попросил Юнги, когда молчание затянулось, а жалобные всхлипы стали реже. — Я очень хотел бы взглянуть. Чимин поднял на альфу вопросительный взгляд, жмурясь от того, как преломляется свет о мелкие капли, собравшиеся на ресницах, и, шмыгнув наверняка красным и распухшим носом, неуверенно протянул Юнги чёрно-белый снимок с несколькими влажными пятнами от слёз. Мужчина аккуратно взял его в руку, пристально рассматривая хорошо различимые очертания будущего человека. — Надо же, он такой маленький, но такой очаровательный. Чимин ощутил прилив благодарности, утыкаясь лбом в чужое плечо. Как он догадался? Так ненавязчиво и легко дал именно то, в чём омега столь отчаянно нуждался. Разделил момент. Подставил плечо и с трепетом рассматривал снимок, позволяя потерянному и разбитому парню чувствовать кого-то рядом. Возможно, рассказать о переживаниях. О боязни признать правоту родителей. Чимин прикрыл глаза, обнимая Юнги за талию в знак бесконечной признательности. Альфа тепло улыбнулся, осторожно коснувшись чужого виска коротким поцелуем. Чимину внезапно понравилась мысль о том, что со стороны они похожи на одну из тех самых счастливых парочек, ранее пробуждавших в нём желание взвыть от досады. Он больше не чувствует себя жалким. Хотя бы на какое-то время. — Я чувствую его. Он пинается иногда. И даже когда просто ворочается… сказать по правде, я думал, что там осьминог, пока не взглянул на экран. Невозможно наводить столько суеты по ночам, имея всего четыре конечности, — Чимин понятия не имел, зачем он делится такими подробностями, но Юнги выглядел действительно заинтересованным. Альфа тихонько рассмеялся, поднося ладонь к чужому животу, но не решаясь коснуться. — Позволишь? Или лучше не стоит? Омега облизнул губы, колеблясь, но всё же кивнул, разворачиваясь так, чтобы касаться было удобнее. Юнги осторожно приложил большую ладонь к зоне чуть выше пупка, глядя на живот так, будто ожидал, что он вот-вот заговорит. Чимин от этого предположения негромко рассмеялся, заставляя Юнги улыбнуться. — Я такой смешной? Чимин кивнул. Юнги готов был нарядиться кем угодно, если это заставляло Чимина смеяться. — Ты голоден? Мы с доктором Ким собирались использовать его обеденный перерыв по назначению. Составишь мне компанию? Юнги малодушно сыграл на чувстве чужой благодарности, потворствуя необходимости побыть с омегой рядом немного дольше. Чимин позволил себе этот маленький акт эгоизма, потакая нежеланию вновь оставаться одному. После того, как Чимин произнёс это ужасное слово на букву «б», жизнь как будто окрасилась в реальные тона, лишившись розовых фильтров. Нельзя сказать, что новое сочетание цветов приходилось Чимину по душе. Нельзя сказать, что он принял этот факт быстро и безболезненно. Пожалуй, он не смог принять его до сих пор, мучая себя сотней вопросов и тысячей навязчивых предположений и создавая благодатную почву для всякого рода сомнений. Однако со временем ныть и болеть стало значительно меньше. Ухаживания Юнги возобновились. Сперва в форме ненавязчивых вопросов о самочувствии. После — в виде прямого предложения оплатить лучший чоривон для послеродового восстановления. И с множеством мелких, но важных знаков внимания и заботы между. И парень впервые прислушался к мольбам родителей, дав Мин Юнги шанс на место в своей жизни. Хотя правильнее было бы сказать «дав себе шанс на лучшую жизнь». Чимин не знает, как бы он справился в одиночку. И даже думать не хочет о том, каким было бы их с Джихёком существование без Мин Юнги. И пускай отношения выстраивались трудно и долго, пока, наконец, не вышли на уровень близких и доверительных, омега провёл каждый из сложных и счастливых дней с чувством безграничной благодарности. К сожалению, она не имеет ничего общего с любовью. Чимин ещё помнит, как это должно ощущаться, а потому не может себя обмануть. Как бы ему ни хотелось. Год после рождения Джихёка Чимин вспоминает как самое сложное время в своей жизни. Несмотря на поддержку Юнги, помощь нянь и отсутствие финансовой нужды, Чимин напрочь забыл о том, что такое принадлежать себе. Омега ощущал себя чем-то средним между приложением к Мин Юнги и бездушной машиной по удовлетворению нужд ребёнка. Академический отпуск в университете, планировавшийся как перерыв, казался жирной точкой. Крестом, поставленным на его будущем и карьере. А мерзкие слухи, восторженно разносимые теми, кого омега раньше считал приятелями, лишь забивали последний гвоздь в крышку социального гроба, в котором Чимин хоронил себя от внешнего мира. Юнги всегда был рядом, насколько позволяла работа. Жёстко осаждал обидчиков, делал всё от него зависящее, чтобы дать омеге возможность побыть наедине с собой, беспокоился, заботился, и просто продолжал быть лучшим мужем, альфой и отцом. Советовался с Ким Намджуном по вопросам послеродовой депрессии и искал подходящего специалиста, способного помочь. А после, когда Чимин восстановился в университете, впервые заговорил о переезде в Сеул. Как раз после того, как омега в сердцах пожаловался на грязные сплетни, что ходят о нём в кругах его бывших друзей. — Они говорят, что я изменил Хэвону. С тобой. Якобы захотелось лучшей жизни. А там уж случайно залетел, чем и спровоцировал расставание. — Скажи мне их имена — и я сделаю так, что они никогда не найдут нормальную работу в этой стране, — парировал в ответ Юнги, и омега готов был поклясться, что он не шутит. — Я не буду уподобляться им, — хмыкнул Чимин, горделиво вздёрнув подбородок, но слишком резко дёрнул за ручку пищащей микроволновки, чуть сдвигая её с кронштейна. — Тогда мы можем переехать. Сразу же, как только ты пройдешь итоговый смотр и получишь диплом. Чимин, поднёсший палец ко рту, чтобы проверить температуру детского пюре, удивлённо замер в глупой позе, переводя взгляд на альфу. — Переехать? Куда? — В Сеул. Я собираюсь курировать новый лейбл. В целом, нам не обязательно переезжать. Я могу ездить туда время от времени, чтобы контролировать, как идут дела. Но если ты хочешь, мы можем. Пока Джихёк ещё маленький и не привязан к конкретному садику или школе, сделать это будет намного проще. И тебе больше не придётся слушать дешёвые сплетни этих долб… — Юнги! — Чимин предостерегающе повысил тон и выставил ладонь вперед, останавливая мужа от мата. — Если его следующим словом будет «долбоёб», — омега произнёс это одними губами, максимально отвернув при этом лицо от сидящего на высоком стульчике сына, но так, чтобы Юнги мог увидеть, — я вымою твой рот с мылом, мистер. Альфа усмехнулся, глядя на Чимина абсолютно очарованным взглядом. Они переехали в Сеул спустя месяц после того, как Чимин успешно окончил обучение. И хотя омега получил сразу три неплохих предложения о дальнейшем сотрудничестве, он решил ненадолго отложить карьерные цели и посвятить больше времени сыну. Юнги вновь показал себя как самый чуткий и потрясающий муж на свете, предложив Чимину открыть свою школу танца. — Я не видел никого, кто танцевал бы лучше тебя. Думаю, это потому, что такого человека просто не существует. К тому же твой диплом позволяет тебе преподавать. Я уверен, что ты добьёшься ошеломительного успеха. Чимин не может назвать свой успех ошеломительным, но он определённо есть. К тому же омега не считает текущую точку пределом. Ему удалось переманить парочку талантливых хореографов и укомплектовать шесть регулярных групп, за места в которых сражаются. Дальше — больше, Чимин уверен. Как и уверен в том, что ничего из этого не было бы возможно, если бы Мин Юнги не дал ему шанс на лучшую жизнь, проявив настойчивость и упорство. Чимин не знает, почему Юнги любит его настолько. Но ему определённо жаль, что он не может ответить взаимностью.