Крысиный король

      Дмитрий и Мария, как-то обычно и бывает в таких ситуациях, предполагающих возможность некоторого весьма романтического развития, обменялись телефонами. Мари на следующий день не особо и ждала звонка, почему-то была уверена, что скоро новый друг объявится. Но молодой человек в тот день не позвонил. Мари вспомнила об этом под вечер. Но мысленно взмахнула рукой «нет, и не надо». Однако уже на другой день не отходила от телефона, в каждом сигнале надеясь, что это все же Дмитрий решил написать. Телефон периодически подавал признаки жизни, но это были подруги, родители, школьные чаты — кто угодно, только не он.       Такое внезапное отсутствие связи и очень вероломное, по мнению девушки, прекращение общения, отыгралось в душе Маши абсолютно для нее неожиданно. Дмитрий из обычного знакомого, верного поклонника и простого инженера вдруг стал казаться ей волшебным и таинственным, словно сказочный принц. Его приятная, но почти ничем не примечательная внешность стала казаться очень привлекательной, такой, что Маша вспоминая его глаза, назвала бы их не иначе, как поэтически, глубокими и звездными. Все его жесты в воспоминаниях о недавней встрече, стали полными галантной вежливости, а фразы — новыми тайными смыслами.       Некстати разыгравшееся воображение уже рисовало перед ней картины летнего совместного досуга, как она познакомит Дмитрия с родителями и с подругами, как они поедут вместе в столицу к его родителям, как он всегда-всегда будет не только присутствовать на ее репетициях и выступлениях, но и теперь вместе, рука об руку они будут выходить из ГДО. Это были такие приятные мысли, что, словно за ниточку тянули за собой другие… Как Дима признается ей в любви, как предложит пожениться, как все родные и близкие будут поздравлять их с помолвкой. И конечно, ничего нет притягательней для девушки, чем мечты о своей свадьбе, о всех этих облаках подвенечных платьев и свадебных вальсах, и всем им, и особенно Маше это было простительно. Потому что в поток мечтаний ее чистой лазурной души проникали черные ядовитые струи этого, ненавистного ей слова «никогда».       «Он не звонит. Значит и не будет этого всего никогда!» — разлилось отчаяние по девичьим щекам где в середине этой тяжелой для Мари, словно бесконечной, недели.       Но уже к четвергу юная душа отошла от черной пропасти страдания. Однако и ввысь не воспарила. Испив всего за несколько дней и черное, и белое, она вышла на ровно-серую дорогу. А впереди — опять туман.       Все краски жизни, до этого миг настолько яркие, вдруг превратились в блеклое месиво. Ни радовало ничего, ни друзья, ни новые наряды. Но ничего и не расстраивало, ни плохая оценка по алгебре, ни нагловатая женщина, влезшая в магазине без очереди.       «Что мне теперь это все… все это неважно и не нужно, когда его рядом нет».       Единственное, что еще хоть как-то отвлекало Машу от упаднических настроений и возвращало к жизни — это был балет. И она очень ждала субботнюю репетицию, генеральную перед представлением к международному женскому дню. И даже в это раз не саму репетицию.       Маша вышла на сцену и замерла, вся затрепетала. Дмитрий был на своем излюбленном месте, на третьем ряду. Внимательно следил за репетицией. Мари старалась выложиться не на «все сто», как обычно, — на всю тысячу процентов. Ведь на нее смотрел единственный зритель, самый строгий, лучший, верный и любимый. Вместе с восхитительным восторгом от танца и взгляда звездных глаз, Маша чувствовала краешком души какую-то темную энергию, направленную прямо на нее. Словно в красивую классическую музыка ворвались кривые и страшные ноты, перемешивая композицию великого автора в какофонию и диссонанс. Она на миг потеряла концентрацию, допустила обидную ошибку, упала на настил сцены, подвернув нежную ножку, сложила руки, словно лебедушка крыла. И тут же подняла голову и встретилась со взглядом недобрым, жестким, ревнивым, и тело ее объяла неописуемая дрожь.       В это же самое мгновение в музыку действительно ворвались совсем не изящные ноты: остальные девушки-балерины закричали, переходя на тонкий ультразвук, сбились все разом в кучку на краю сцены у стены. Причиной переполоха стал маленький мышонок, выбежавший на сцену прямо в самый разгар действия.       — Этой только нам здесь заразы не хватало! — сказал Николай Григорьевич, — Барышни, не визжите! Сейчас принесу из подсобки лопату и убью его!       Зверек, будто поняв речь старого балетмейстера, тот же забился в угол, противоположный от балерин, свернулся маленьким комочком и задрожал всем своим тщедушным тельцем. Но тут произошло неожиданное: Крис, единственный оставшийся на средине сцены возле Маши, вдруг прошелся гордой походкой мимо девушки, и приблизился к мышонку. Под пораженные его храбростью взоры нежных девушек, он протянул к зверьку руку. Мышонок покорно, словно был ручным, взобрался к нему на плечо. Зеленоглазый лейтенант ласково погладил мышку и отправился за кулисы.       Заинтригованные девушки две секунды спустя бросили за ним вдогонку. Крис посадил мышонка в свою перчатку, и занялся поиском временного домика для животного. Отыскалась литровая банка, куда военный любовно и осторожно поставил крышечку с водой и галеты из сухпайка.       — Вот, теперь это наш питомец и талисман к постановке «Щелкунчика», — сказал Крис, поднимая банку на уровень фосфорических глаз и подмигнув меховому зверю.       Мышонок, отгороженной от балерин плотным стеклом, тут же из проблемы превратился во всеобщего любимца. Ему даже имя придумали — Кузя, как домовенка из советского мультфильма, уж больно он был лохматым и пыльным. Еще больше восторгов и восхищения юных дев заслужил молодой лейтенант, итак считавшийся среди девичьей составляющей труппы красавцем, так и еще теперь снискавший славу и их смелого защитника и любителя животных. Одна только Мари не подходила близко, смотрела испуганно за разворачивающимся в глубине действом из-за изящных спин танцовщиц.       Репетиция продолжилась. Маша собралась морально и физически, и достойно смогла вести свою партию. На нее все также смотрел Дмитрий, который оставался во время внезапной паузы недвижим. Смотрел, как чувствовалось Мари, только на нее одну.       Со всеми этими внезапными перерывами и издержками, репетировать закончили только поздним вечером. Дмитрий встал с кресла и громко аплодировал артистам. Маша сменила одежду на джинсы и свитер, кажется в одно мгновение. Подхватив норковую шубку, она, даже не попрощавшись с подругами, полетела на выход, зная, что там ее ожидают. Но в дверях она встретила вовсе не того, кого всем сердцем ожидала снова видеть.       — Поздний час, великолепная прима Мари, я провожу тебя, — сказал Крис, и его магнетические глаза хищно за сверкали. Маша ощутила метальную телепатически обволакивающую сознание власть этого взора. Голову ее затуманило, она не смогла отвести очарованного взгляда от зеленого омута глаз, словно под гипнозом уже подала ему руку, как услышала громом и молнией голос за своей спиной.       — Прости, лейтенант, но Мари уже обещала мне.       Крис улыбнулся любезной и хитрейшей улыбкой сопернику, а затем снова обратился к Мари.       — Никогда не поздно все переиграть.       Но мысли Маши тут же стали ясными и чистыми, она отошла ближе к Дмитрию, словно стараясь скрыться за ним, как за нерушимой стеной и пролепетала:       — Это правда, извините, но я действительно уже обещала.       Холодно и подозрительно оглядев танцовщика, Дмитрий помог Маше надеть шубу, и они вышли из парадных дверей.       — Спасибо! Спасибо, спасибо тебе огромное! Ты спас меня от этого страшного человека! Мне кажется, что он преследует меня и я его боюсь! — все благодарила Маша Дмитрия, пока они шли через площадь под сверкающими блестками последнего снега.       — Маш, ты только не бойся ничего! Чтобы странное или пугающее не происходило! Только не бойся, я тебя в обиду не дам!       Машу очень поразили эти слова, она очень хотела выяснить, что же может произойти «странного и страшного» в их тихом маленьком военном городке с пропускным режимом и военными круглосуточными патрулями на улицах, но вопросы прервал звонок телефона.       — Подожди, Дим, родители звонят! — Маша положила тонкую ручку в перчатке на лоб, — Из-за этого всего я совсем забыла их предупредить, а они же должны были меня встретить!       И тут же ответила на вызов:       — Алле, мам, мы только закончили, да. Генеральная же! Нет, встречать не надо, меня проводят… Дима…       Маша смутилась, поняв, что Дмитрий стоит достаточно близко, чтобы расслышать вопрос мамы: «Что за Дима?». Но спрятаться, чтобы хоть как-то объяснить было некуда.       — Дима… мой… — Маша снова замялась, посмотрела на спутника, потом опустила взгляд на свои сапожки, запорошенные поземкой, — Хороший друг, промышленник из части, он на наши концерты всегда ходит.       К счастью, мама больше решила не выяснять подробности по телефону и ограничилась простым наказом: «Десять минут тебе, иначе за тобой отец выйдет, уже собрался».       — Ну что же! Тогда пойдем скорее!       Дмитрий взял Машу за руку. И они быстро пошли к дому сквозь невесть откуда разыгравшуюся метель.       Все еще морозный ветер бил в лицо, срывая пушистый капюшон, то затихал и все тело сковывал ледяными цепями вековой старец Мороз. Мари словно ощущала всем существом своим его тяжелую губительную поступь. Но в кружении вьюги она как наяву вдруг снова видела танец юрких быстрых снежинок из балета «Щелкунчик», словно с небес на них снисходила та самая волшебная, неземная музыка Чайковского, словно лилась с самих небес вместе со снегом, а вокруг парящие танцевали не кто-нибудь, а самые а стоящие ангелы с белоснежными крыльями и бриллиантовыми коронами, вели своим дружным светлым хором небесную а капеллу под нежный перезвон ледяных или хрустальных маленьких рождественских колокольчиков. Но своей чутким музыкальным слухом, Маша услышала среди стройных напевов ноты тревожные, своей чуткой душой ощутила приближение беды. Предчувствие ее не обмануло…       В это же самое время с другой стороны улицы, той самой на которую вышли Дмитрий и Маша, из ночного клуба «Малая Медведица» вышли трое подвыпивших местных жителей. Они дружно справили нужду за углом и намеревались продолжить банкет у приятеля дома. Но тут тени от их фигур на соседнем доме вытянулись и как будто обрели в затуманенном алкоголем сознании форму огромной крысы. Миг! На голове крысы вспыхнула как настоящая золотая корона!       «Продолжить хотите? А деньга на выпивку-то есть? Нету! Ни у кого! Все безработные! А вон парочка идет, у них наверняка есть деньги, можно и золото снять с девки, да в ломбард сдать! Вас никто не найдет, камер там нет!»       Компания, крадучись под балконами домов, пошла вослед.       …Трое незнакомцев возникли перед Дмитрием и Машей внезапно, будто из-под земли, когда они уже подходили к дому, соседнему с машиным. Один из нападавших сдернул с плеча девушки сумку, затем снял капюшон, рванул воротник шубы, обыскивая шею в поисках драгоценностей. Не найдя ничего, он растерянно оглянулся на соучастников.       — Нет ювелирки — шубу! Шубу с нее снимай! — прокричал самый трезвый из них, который и был заводилой. Но в этот момент получил удар поддых, который сразу вывел его из колеи.       Дмитрий, который сразу принял бой сразу с двумя злоумышленниками, выбил у второго нож. Лезвие чиркнуло об асфальт далеко от тротуара на проезжую часть, блеснуло кратко в свете грязно-рыжего фонаря.       — Маша! Беги! — крикнул Дмитрий, и она подчинилась приказу.       Девушка в огромном испуге, не чувствуя земли под ногами, забежала в первый попавшейся подъезд. Постучалась в окошко к консьержке. Сонная женщина спросила лениво, что случилось.       — На нас напали! Хотели ограбить! Прямо на нашей улице, тут прямо! Я убежала, а мой парень, он… он их удержал! И сейчас… с ними троими… пожалуйста, вызовите полицию! И скорую! Пожалуйста!       Маша увидела, как консьержка нажимает тревожную кнопку, и после этого под ее крики: «Куда ты? Стой!» рванулась обратно в темноту улиц. Туда, на место преступления!       Юная девушка стремилась помочь возлюбленному, в своем диком неразумном порыве, не думая о собственной жизни, не задумываясь ни о чем, только бы быть с ним рядом, готовая разделить со своим защитником все…       Маша прибежала в ту подворотню… и увидела, что из троих осталось только двое разбойников. И они, избитые, сидят на земле, а над ними возвышается Дмитрий в распахнутом пальто, тоже с ранениями. На его лице были даже в тусклом неверно-ржавом свете уличных фонарей и еще не снятых новогодних гирлянд синяки и царапины.       Послышалась сирена. Темный двор озарили проблесковые маячки скорой помощи и полиции. Медики с оранжевым чемоданом подошли к неудачливым грабителям. Дмитрий коротко сжал руками плечи Маши в поддерживающем жесте, тепло улыбнулся разбитой губой, и отошел к полицейским. Он о чём-то разговаривал с капитаном наряда ППС, но стоял спиной и Маша почти ничего не видела и не слышала, только последнюю фразу: «Я провожу девушку до соседнего дома и вернусь».       — Но ведь и мне теперь придётся идти в отделение и дать показания? — спросила тихо Мари уже в подъезде, на один лестничный ниже ее квартиры.       — Не беспокойся, все хорошо, я все улажу, — ответил Дмитрий таинственно, — Я хотел бы увидеться завтра, я позвоню?       — Да… — ответила Маша, вздрогнув от звука открывшейся двери ее квартиры, она развернулась и быстро постучала каблуками по ступенькам.